Название: Как воздух, которым дышишь
Автор:  HYPERLINK "http://vereskovyj-sklon.diary.ru" \o "дневник: Склон, заросший вереском и другими сорняками" \t "_blank" ~Алиция~
Бета: Линнел
Размер: макси, 23300 слов
Пейринг/Персонажи: Маккой, Спок, Кирк, Джоанна Маккой, команда «Энтерпрайз», различные ОП
Категория: джен
Жанр: приключения, драма, юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: то, что ты в отпуске, еще не значит, что тебя отпустили... )
Примечание/Предупреждения: возможна путаница с хронологией событий Star Trek TOS
Для голосования: #. fandom Star Trek 2013 - работа «Как воздух, которым дышишь»

http://vereskovyj-sklon.diary.ru/p193064990.htm


- Дятел, - подумал Мюллер.
- Сам ты дятел, - подумал Штирлиц (C)
ВМЕСТО ПРОЛОГА

Диньк! – высокий узкий стакан ни в какую не хотел ставиться беззвучно – и так шесть раз. Или уже семь?
Внимательные ярко-зеленые глаза, наблюдавшие из-за стойки с трехмерными шахматами, будто в микроскоп за особо одаренной бактерией, только подогревали азарт капитана, уже и без того подогретый сыгранной рокировкой, безуспешными попытками повторить фокус противника со стаканом и… ну да, содержимым того самого стакана.
Он знал, что отхлебывает темно-красное выдержанное вино излишне часто, хотя вряд ли можно захрюкать с единственной бутылки на двоих, а вечер, по крайней мере, обещал не быть скучным. Да он уже был нескучным.
Бутылку – «Шато Д’Арманьяк» 2247-го года – принес лейтенант Рэйо, когда они во второй раз договорились о партии в шахматы.
Капитан решил обратить идиотскую ситуацию в шутку с намеком:
- Это уже пахнет нарушением субординации, лейтенант.
Рэйо непонимающе нахмурился:
- Субординации? Но я ведь угощаю не старшину и не рядового. Это всего лишь вино, что оно может нарушать? Люди даже не пьянеют от одной бутылки – говорю как биолог.
Капитан посмотрел на его слишком красивую высокомерную физиономию почти сочувственно. Ну что с таким сделаешь? Этот… не совсем человек впервые ступил на борт вверенного ему звездолета почти три месяца назад на правах политического беженца с авторитарно-технократической планеты, сопровождаемый неприметным сдержанным спутником, словно король свитой. За прошедшее с тех пор время, по секретному распоряжению командования ЗФ он стал членом экипажа, поднялся в звании от мичмана до лейтенанта научного отдела, сменил свою роскошную золотистую гриву на заурядную стрижку «под машинку», отчего стал похож на перекачанного юнца; и наконец, поменял паспортные данные. Одно только нереально было изменить в этом детище биотехнологий чужого мира, генетически модифицированном совершенстве – манеры держаться с вызывающим высокомерием, от нее не помогал ни какой Устав Звездного Флота. Улем Рэйо страшно раздражал половину научного отдела и почти всю прекрасную половину команды «Энтерпрайз», его ненавидели с поразительным единодушием. Исключением была разве что Ухура, да еще Кристина Чепел, которая относилась к нему с почти материнской снисходительностью, что, в свою очередь, раздражало самого Рэйо. На «Энтерпрайз» к нему тут же прилипло прозвище «Киборг»*, хотя в глаза лейтенанта, само собой, никто так не называл, не рисковали. А стоило бы, подумал Кирк. Он это заслужил, да и реакция обещала быть почище, чем на шутку о субординации. Но командиру звездолета как-то не к лицу такие выходки (почти так же, как и угощать рядового или старшину марочным вином), а вот Боунс мог бы, в его духе. Однако добрый доктор, к удивлению Джима, и не думал цеплять лейтенанта, хотя тот с самого начала успел раскритиковать методы лечения в Федерации вообще и на «Энтерпрайз» в частности. Но теперь, когда Рэйо стал членом команды, Маккой почти перестал обращать внимание на беспокойного биолога-генетика, упрекавшего его в некомпетентности. Тем более, что тот попал в научный отдел («Поздравляю с новой головной болью, мистер Спок. Понадобится противоядие – приходите, что-нибудь придумаем» - «Спасибо, доктор. Полагаю, мистер Рэйо, как умный человек, не создаст проблем в моем отделе, а как блестящий ученый, сможет, в случае необходимости, разработать противоядие от вас»).
Не так давно Джим был свидетелем, как Маккой вполне добродушно пригласил лейтенанта Рэйо на очередной осмотр и пропустил мимо ушей его резкий ответ, буркнув только: «Это стандартная процедура, а от вас не убудет». Кирк не выдержал:
- Если тебе так отвечает Спок, начинается светопреставление. А этому пижону ты все спустил.
- Что ты хочешь, Джим. – Доктор чуть поморщился. – Спок – почти что нормальный человек, что бы он там из себя ни строил (стоявший тут же вулканец попытался загипнотизировать Маккоя насмерть, как всегда, безуспешно), а этот парень даже сигналы в мозг с периферической нервной системы получает в до безобразия отфильтрованном виде. При всем своем запредельном IQ, он не способен почувствовать многое из того, что ты ощущаешь каждый день, лишен этого раз и навсегда. Да и потом, капитан, неужели вы хотели бы смотреть на мир из искусственного тела, как из камеры заключения?
- Ну, Боунс, если таким родиться, вряд ли будет чувство потери. Наверно, я воспринимал бы это как нормальное состояние.
- А если бы родился глухим, тоже воспринимал бы как нормальное состояние? – с пол-оборота завелся доктор.
Спок решил, что пора сказать свое веское (и логичное) слово:
- Я не понимаю, доктор, что ущербного вы находите в идеально сбалансированной нервной системе, снабженной улучшенной восприимчивостью в сочетании с комплексом защитных функций, способствующих превосходному контролю как над ситуацией, так и…
У Джима появилось смутное предчувствие. Которое тут же оправдалось, как только Маккой, со свойственной ему «тактичностью» перебил вулканца, навскидку угодив в такое больное место, до какого обычно не мог дотянуться при всем желании:
- …Бесчувствию и неспособности сочувствовать, Спок. Нашел, чему завидовать!
И понеслось. Обвинения в такой некрасивой, в смысле, нелогичной эмоции, как зависть, Спок вытерпеть не мог точно. За пять минут, в течение которых Джим оказался бессилен вставить хоть слово, эти двое разругались так, что Маккой, дернув углом рта, демонстративно покинул мостик с явным намереньем никогда больше не показывать виду, что знает старпома.
Правда, ровно за пять минут до окончания альфа-смены (словно кто-то без конца смотрел на часы) по громкой связи послышался донельзя официальный голос доктора:
- Мистер Спок, жду вас в медотсеке в 16.45 для прохождения дополнительных анализов. – И, подпустив-таки в голос каплю яда, – Надеюсь, вам не придет в голову опаздывать или отлынивать.
Джим продержался ровно до 16.52, после чего, решив, что проявил достаточно такта, отправился в лазарет – проверять, как они там.
Он нашел друзей в кабинете доктора, где они брали приступом пищевой репликатор. Раздраженно спустив в утилизатор неудачную – и явно не первую – порцию персиков, Маккой парой метких ударов по кнопкам извлек из чрева автомата нечто исходящее горячим паром и распространяющее запах острых приправ.
- Удовлетворительно, доктор, – кивнул Спок, потянув воздух своим аристократическим носом.
«Любопытство сгубило кошку» – эту вечную истину Джим вспомнил, когда пришлось отведать «горячий салат по рецепту двоюродной бабушки Матильды»: наверняка кельтские предки Боунса кормили этим драконов, для лучшего пламяизвержения. Зато его друзья уписывали огнедышащий салатик за обе щеки, вполне довольные жизнью. Поневоле задумаешься, что хуже: когда от их разборок летят клочки по закоулочкам, или когда доктор с вулканцем затевают что-нибудь в полном взаимном согласии…
Джим тряхнул головой, возвращаясь к реальности, на всякий случай отодвинул подальше стакан и сделал ход. Своей безукоризненной логикой игры лейтенант напоминал Спока – пока не начал отвечать на головокружительные ходы Кирка такими комбинациями, что Джим оторопел. Правда, ненадолго. Продул одну партию, вторую, и ринулся в контратаку. Его даже не очень смутило написанное на безупречно прекрасном лице: «провожу особо изощренный эксперимент над капитаном звездолета». Джим поднял перчатку и стал экспериментировать в ответ.
Но, закончив партию – с победой – и расставляя фигуры для новой, он внезапно почувствовал себя обманутым. Что толку выиграть даже у самого сильного на корабле противника, если не с кем разделить триумф? Лучше три раза подряд продуть Споку, Споку – не жалко, и чтобы рядом сидел Боунс, делая вид, будто совсем не интересуется игрой – ровно до первой ошибки капитана, с которой начнутся насмешки, переживания и ЦУ, иногда дельные, чаще бестолковые, зато искренние.
Играть больше не хотелось, хотелось пойти постучать в двери с табличкой «Не входить, идет процесс» и потребовать у Спока ответа, сколько он еще намерен там торчать. Заодно по пути выловить Ухуру и попросить не в службу, а в дружбу, в обход устава отправить на Землю, штат Джорджия, округ Фултон, послание с примерно тем же вопросом.
Даже самому безбашенному и неунывающему капитану самого крутого звездолета позарез нужно, чтобы любили, ждали, помнили и заботились. Вот только ждать было особо некому. На старой Земле жила и здравствовала его мать, но видно, все жданки были съедены еще в те времена, когда Кирк-старший, капитан звездолета (да-да, бывают в некоторых семьях такие наследственные дефекты) лишь изредка появлялся из бесконечных миссий и опять терялся среди звезд. У нее, наверно, не осталось сил ждать еще и сына. Нет, отношения были отличные и, случись что, мать и сын горы могли свернуть, чтоб выручить друг друга. Но, встретившись, они забывали о существовании друг друга еще до того, как снова расставались; у каждого из них была своя собственная отдельная жизнь. Джим не был в обиде ни на мать, ни на судьбу.
Иногда он подумывал о собственной семье, но понимал, что все пустое. Чувство долга зовет вперед, чувство ответственности за близких будет тянуть назад, а Джим не умел и не хотел разрываться. Да и чем не выход – собрать таких близких вокруг себя, забрать с собой, чтобы всегда были рядом? Ему много не надо, Спока да Боунса. Да команду мостика смены «альфа». Ну, и остальной экипаж «Энтерпрайз».
Правда, «остальной экипаж» сейчас тут, вся альфа-смена веселой кучей в кают-компании, а он, Джим, все равно один. Не то, чтоб совсем, конечно. Пришла Ухура, на этот раз с банджо, весело окликнула:
- Идите к нам, капитан.
Это уже традиция в их компании старших офицеров: когда она берет в руки какой-нибудь музыкальный инструмент, лейтенант Райли начинает ей доказывать, что на нем нужно играть совсем не так, или дурашливо исполняет очередную ирландскую песенку, под ее же неправильный аккомпанемент, после чего может заявить, что все это вообще не музыка по сравнению с волынкой мистера Скотта. У Чехова неистощимый запас русских анекдотов (из дому ему что ли присылают при каждом удобном случае?), а Сулу способен весь вечер просидеть, изображая китайского болванчика, но у него такая улыбка, что его все равно хотят видеть и зовут с собой – петь, играть в фанты и в дартс. Даже как-то растормошили на танцы, и кончилось тем, что на его танец с саблями, то бишь с рапирами, месяц назад сбежалось народу, кажется, больше, чем вообще есть на «Энтерпрайз»… Можно и впрямь присоединиться к их компании, а можно пойти к инженерам, забить вкус «Шато Д’Арманьяк» первачом и пространными рассказами из жизни варп-двигателей. Только ведь все равно потом ноги понесут в лабораторию, в ту самую, с табличкой. Или будет весь вечер умильно поглядывать на Ухуру, прицеливаясь, как бы удачнее развести ее на то самое послание.
Вечера без двух друзей словно наслаивались друг на друга, образуя в жизни капитана не самую приятную комбинацию.
Ладно, может, он и правда сказал что-то не то, когда последний раз сидел тут с вулкацем за шахматами. Это было странно, между ними сто лет не случалось никаких недоразумений, и Джим терялся в догадках. А главное, он не помнил, что такого особенного говорил в тот вечер, за исключением одной фразы:
- Спок, ты сидишь над каждым ходом втрое дольше, чем обычно. Смотри, отправлю Боунсу срочный вызов, а то без него некому воодушевлять тебя на интеллектуальные подвиги.
Маккой должен быть на борту, точка. Без него нет у Кирка чувства полной функциональности звездолета и полностью защищенной спины. Он знал, что Споку тоже недостает доктора, как бы старпом ни изображал настроение «вулканское стандартное, для круглогодичного пользования, обновления не требуются». Не хватает чего-то. Перцу там, соли, активного внимания. Стимула, не иначе.
Вулканец ничего тогда не ответил, если не считать ответом долгий взгляд с нечитаемым, но глубоким смыслом. Спокойно доиграл партию, сказал, что его ждет работа в бактериологической лаборатории, и покинул поле шахматной битвы. С тех пор оттащить его от неотложных рандеву с бактериями не представлялось возможным даже за уши.
После очередной неудачной попытки сделать это Кирк встретил в коридоре Улема Рэйо, вспомнил: «Лейтенант, вы ведь, кажется, играете в шахматы?» и, приняв величавый кивок за знак согласия, без долгих рассусоливаний увлек научника к стойке с черно-белыми фигурами. Может, сумей он предвидеть, что к лейтенанту прилагается бутылка,Кирк и подумал бы дважды, хотя не факт. Сам же легкомысленно пропустил те две термоупаковки с вином, когда Рэйо появился на борту «Энтерпрайз» уже как член экипажа.
- Парень обменял своего приятеля на два ящика выпивки, – кисло пошутил тогда Скотти – он был расстроен, что на складе базы не нашлось сырья для реплицирования каких-то ценных запчастей.
- Это подарок, – коротко сказал новоиспеченный мичман, когда капитану, хочешь – не хочешь, пришлось отреагировать на сигнал. На юном лице с холодными зелеными глазами была написана решимость отстаивать сомнительный багаж до победного, и Кирк махнул рукой. Неизвестно, расстался Рэйо с тем, кто вытащил его с безумной технократической планеты, только на время или же навсегда, но Джим мог его понять.
А теперь понимал еще лучше. Даже хотел спросить, в какие края подался его друг, но спросил о своем, насущном:
- Что у вас в отделе за таинственная бурная деятельность, от которой мистер Спок не может лишний раз оторваться?
- Ничего из ряда вон выходящего, насколько я знаю, – равнодушно откликнулся Рэйо, четким движением переставляя своего коня нос к носу с ферзем Кирка. – Он просто… там.
Кирк одарил его взглядом, полным ироничного восхищения. Ну, кто еще, кроме Рэйо, мог так, ничтоже сумняшеся, сдать руководителя научного отдела со всеми его вулканскими потрохами?
Зато он, кажется, понял, почему Спок прячется за всякими дверями с табличками. Интересно, если у них будет новая активная исследовательская работа, его друг перестанет считать, что начал терять самоконтроль?

1.
Отпуск вдруг понадобился Маккою недели три назад. Ладно, не совсем вдруг, по различым приметам можно было догадаться, к чему идет дело.
Джим не догадался. Ни когда бывшая миссис Маккой насела на экс-мужа, требуя повлиять на дочь, и Боунс в нервах испоганил свой фирменный мятный джулеп. Ни когда за поздним ужином с яблочным пирогом и пивом доктор пожаловался: «После того, как Джоселин по галактической связи плевала ядом полчаса подряд, я уже не уверен, так ли плохо, если Джоанна пойдет после школы в Академию ЗФ». Ни даже когда Спок обратил его внимание на внеочередной «запой» их общего друга. Разумеется, присутствовавший при этом Маккой возмутился и, не сходя с места, прочел старпому лекцию, чем «запой» отличается от «один раз расслабился после работы». Тот внимательно выслушал, а потом поинтересовался, сколько случаев этого «одного раза» было, к примеру, за последние два месяца.
Какие там два месяца. Маккой почти полгода только и думал, как разобраться с двумя женщинами, накопившими за годы жизни без него достаточно разногласий, обид, взаимных претензий; он чувствовал себя виноватым и изрядно не в своей тарелке.
Закончилось тем, что доктор что-то там согласовал с командованием Звездного Флота, убедительно накапал на мозги Джиму, мол, неделю-две-три тот без него не помрет и вряд ли даже серьезно заболеет – если не станет лезть на рожон. Собрал чемоданы, на прощанье попросил разобраться, чего это Спок такой кислый и нервный в одном флаконе, и убежал ловить свой попутный транспортник.
Дорога показалась ему неуютной, как хождение по вызовам в промозглый дождливый день. Док нервничал, маялся от безделья и никак не мог отделаться от мыслей… о Джоселин. Он предпочел бы о Джоанне, но о ней думать было нечего, нерадивому отцу только еще предстояло разбираться, чем дышит его дитя. Кажется, он понял это слишком поздно: в тот день, когда профессионально поставленный голос Ухуры окликнул по громкой связи, как обращаются к старым друзьям – с ласковой, чуть лукавой интонацией:
- Доктор Маккой, вас вызывает мисс Гриффит. Ретрансляция с базы.
- Кто? – не сразу дошло до Боунса.
Первая мысль, когда Джоселин появилась на экране его личного компьютера: она совсем выцвела. Нет, женщина, которая когда-то была его женой, выглядела очень неплохо, наверняка лучше, чем он сам. Но эта серьезная, со вкусом одетая ухоженная дама была совершенно бесцветной. У нее всегда были светло-серые глаза, мягкие пепельные волосы. Когда они встретились, все это казалось Маккою сродни тихому звездному свету или легким серебряным граням, в которых отражаются все краски мира. Или свежему весеннему дождю…
Куда все делось за шесть лет супружества? Он до сих пор задавался этим вопросом, но ответ ускользал. Они просто перестали слышать друг друга. А может, никогда и не слышали, да заметили слишком поздно.
Речь шла о Джоанне, но звучало это как перечень его грехов. Притом – исключительно смертных.
… - Конечно, ты вышел на связь раз в три месяца, поулыбался с экрана, как кинозвезда, и считаешь свой родительский долг исполненным.
Он не знал, как складывались у Джоанны отношения с матерью. Та упоминала лишь вскользь: «Мама хочет отправить меня на лето во Францию, чтоб улучшить мое французское произношение»; «Мама решила пристроить к дому еще одно крыло»; «Мама сказала, что мой день рождения мы будем отмечать на арендованной яхте»… Вскользь, без всякого энтузиазма.
… - Это из-за тебя она совсем помешалась, один Звездный Флот на уме!
Он видел дочь редко и только по космической связи, но старался выслушать и вникнуть, о чем бы Джо ни говорила. При этом Маккою и в голову не приходило, что дочь гордится им так, словно он самый прославленный герой галактики. Конечно, благодаря «Энтерпрайз» и дружбе с его капитаном Маккой был довольно известен. Не настолько, чтоб появились завистники, как у Кирка, но достаточно, чтобы адвокат Джоселин отсоветовал судиться с ним на предмет лишения родительских прав. И когда от отца долго не было вестей, Джо, скучая, ловила любые отголоски информации: про Кирка, про Спока, про ЮСС«Энтерпрайз», про любой другой ЮСС, неважно даже, настоящий или вымышленный. Голофильмов про Звездный Флот выпускалось более чем достаточно, смотри хоть сутки напролет.
… - Она вся в тебя, такая же безответственная, живет какими-то нелепыми фантазиями!
Вечно занятая своим процветающим бизнесом Джоселин не особо вникала, что там смотрит ее ребенок. Для нее стало сюрпризом, когда обычно на все согласная Джоанна, не самая блестящая ученица престижной школы и плохая танцовщица, зато отличная наездница, любительница попрыгать с теннисной ракеткой и знавшая невесть зачем сдавшийся ей испанский гораздо лучше французского, вдруг уперлась: «Хочу учиться в Академии Звездного Флота».
Не меньшим сюрпризом, чем для Маккоя. Вот только реакция оказалась совсем не похожей…
Воспоминания – эти и другие – не оставляли его всю дорогу, их будто наносило несуществующим сквозняком из космического вакуума – штуки, которую доктор очень не любил, пусть и почти перестал замечать за время службы на «Энтерпрайз».Так же, как одиночество. Считая себя человеком одиноким по умолчанию, он лишь сейчас, кочуя по незнакомым местам и кораблям, среди чужих, раздражающих своей чуждостью людей, суеты и ожидания, понял, как долго не испытывал этого выедающего душу чувства.
Под конец ему было уже плевать на транспортаторы, на собственный вид и багаж, и на погоду во Фриско. Едва добравшись до «общей зоны» космопорта, он принялся высматривать Джоанну, не сомневаясь, что узнает среди толпы – вид любимой дочери на экране личного компьютера крепко врезался в память.
Хлынувший через радужные разводы силового купола солнечный день и гул заполненного людьми огромного пространства на какой-то момент оглушили, отключили все остальные ощущения. Доктор для верности крепче сжал в кулаке багажный жетон и не сразу понял, что произошло, когда на него налетели, едва не сбив с ног ураганным порывом, повисли на шее с восторженным:
- Паапочка!
Маккой таращил глаза на загорелую девушку в белой майке, почти с него ростом, пытаясь осознать, что вот это и есть его маленькая дочка. Джоанна явно пошла не в них с Джоселин, это было заметно, хотя ее сильная стройная фигура и хранила еще следы подростковой нескладности. Синие, как у отца, глаза, смотрели с такой нетерпеливой радостью, пока она тянула его к выходу, что на Маккоя снизошла почти забытая счастливая легкость: значит, кому-то он еще нужен здесь, дома, не затерялся среди звезд в компании романтика-авантюриста, неспособного жить без высокой цели, и трогательного зануды полувулканца, который пытается быть логичнее всех жителей Вулкана, вместе взятых.
Натренированный глаз врача сразу отметил прекрасную кожу и чуть неровный загар – натуральный, не из солярия; немного выгоревшие на солнце пепельные волосы. Здоровый, подвижный, красивый ребенок. Маккоя так и распирало от нелогичной отцовской гордости.
- Я взяла машину напрокат, – тараторила Джоанна. – Сейчас забросим твои вещи в «Хилтон», и можно где-нибудь пообедать.
- Джо, – взмолился Боунс, – зачем в «Хилтон»? Я не вип-персона какая-нибудь и не заезжая знаменитость.
Джоанна резко затормозила, глядя на него с искренним изумлением: как это так?
Маккой собрался было переиграть сценарий, взять вместо автомобиля шаттл и рвануть прямиком в родовое гнездо, где коротала дни теперь уже одна его престарелая тетка, когда сбоку раздался голос, который он меньше всего хотел услышать:
- Джоанна, я перевела тебе на карту две тысячи кредитов. Надеюсь, ты потратишь их разумно и с пользой.
В отличие от дочери, Джоселин была именно такой, какой он представлял ее после сеансов галактической связи. Стройная невысокая женщина без особо выдающихся деталей фигуры; минимум косметики, максимум респектабельности.
Она стояла будто по другую сторону невидимого барьера – того, который они когда-то так старательно воздвигали наперегонки, и от которого, как он думал, давно осталась лишь - глубоко в душе – заноза, да безнадежно неотвеченные вопросы, все сводившиеся к одному-единственному: «почему?»
«Она ревновала меня к работе, я ее – к ее друзьям, про большую часть которых я даже не знал, что они из себя представляют» – этого объяснения вполне хватило для Джима и Спока, но оно ничего не проясняло для самого Маккоя.
- Здравствуй, Леонард. – Джоселин сухо улыбнулась, однако небольшие светло-серые глаза глядели без выражения. Глаза человека, который точно знает, чего хочет, но ни разу в жизни не задумался, зачем ему это нужно.
Маккой уже хотел воспользоваться своими доброкачественными южными манерами, но вдруг понял, что ему противно лицемерить при дочери.
- Ты хорошо выглядишь, Джоселин, – произнес он без улыбки.
Еще несколько джентльменских реплик были, по сути, демонстративным отказом вернуться к старому. Только не теперь. Он приехал к дочери, а не эксгумировать полуразложившийся топор войны. Но поняла это Джоселин или нет, осталось загадкой.
После ее ухода, или скорее, полного достоинства отбытия, Маккой все еще ломал голову, что же она хотела? Убедиться, что он адекватен, а не прикидывается? Напомнить, зачем он здесь и чего от него ждут? Но больше всего доктор почему-то склонялся к мысли, что она явилась в космопорт с единственной целью: как следует подпортить ему настроение.
- Ладно, – сказал он Джоанне. – Поехали к тете Оливии. Где твоя машина? Надо взять в прокате шаттл…
В итоге так они и отправились в сельский пригород Атланты – прихватив большой контейнер с ланчем (а также обедом и еще одним обедом), по старомодным асфальтовым дорогам, чистеньким и пустынным: детям до 18-ти вождение надземного транспорта не разрешалось, а Джоанне Маккой только-только исполнилось семнадцать. После стопроцентно серьезной и правильной Джоселин доктору вдруг страшно захотелось чего-нибудь безответственно-легкомысленного, такого, чтоб она точно не одобрила.

2.
Джим понимал, что отпуск необходим даже таким, как Боунс, для которых лазарет – их крепость, самое важное место на корабле и в обозримой части Вселенной. Непонятно было другое: чем плохо, если дочка доктора поступит в Академию ЗФ? Отличный выбор, и капитан охотно просветил бы на этот счет бывшую миссис Маккой, да его – какое упущение! – забыли спросить.
- Возможно, все дело в отсутствии у вас собственных детей, – предположил Спок. Он так и не наладил отношения с отцом со времен своего самовольного поступления в АЗФ, но старался быть объективным. Подумал и добавил:
– Особенно дочерей.
Кирк пожал плечами. Он был уверен, что никакие дочери, хоть десять штук, не могли бы повлиять на его точку зрения. Космос, исследования, новые миры – что может быть прекраснее?
Опять было непривычно и неправильно без доктора, когда в зале совещаний собрался весь «цвет» команды – Ухура, Скотти, ну, и Спок, куда ж без него?
Сектор космоса, где находился в данный момент «Энтерпрайз», открыли сравнительно недавно и еще толком не исследовали. Эту почетную обязанность возложили на Кирка и Ко, благо, исследовать было что. Однако возле старой умирающей планеты класса М в одной из небольших солнечных систем долго задерживаться не планировалось – до тех пор, пока сканеры (посредством мистера Спока) не сообщили, что на планете обнаружена жизненная форма, ранее там не замеченная.
- Разумная гуманоидная жизненная форма, – уточнил Спок. – И действующий источник энергии.
- Предположительно – примитивный прототип импульсного двигателя, – добавил он еще минуту спустя. – Поразительно.
Разумеется, всем тут же загорелось. Даже если это просто исследователи вроде самих энтерпрайзовцев (или торговцы, сделавшие вынужденную посадку, или пираты, или еще кто-нибудь), все равно они принадлежат к неизвестной ранее цивилизации, успевшей дорасти до эры космических путешествий, и известие об этом вызвало на корабле нетерпеливое возбуждение. А вдруг они ее упустят, эту неизвестную жизнеформу, и она навсегда затеряется в дебрях космоса? Да экипаж в жизни себе не простит, а капитан – тем более.
Совещались недолго и единодушно. В итоге мистер Скотт собственноручно отправил десант по лучу с таким расчетом, чтобы они оказались в сотне-другой метров от искомых гуманоидов. И хотя все члены десанта получили примерное описание поверхности планеты, выданное компьютерным анализатором, реальность все равно превзошла все, что можно.
Семь человек во главе с Кирком оказались на фантастически изрытой местности, очевидно, бывшей когда-то просто холмистой. В честь того, что наклевывался первый контакт, в группу высадки вошли бессменный Спок, Ухура с транслейтором, Чехов, который только что на одной ножке не прыгал вокруг капитана, лишь бы его взяли, лейтенант СБ «Энтерпрайз» О`Финнел – правая рука мистера де Саля – и два ее подчиненных, а также молодой, подающий надежды специалист из медотсека (за неимением лучшего).
А Боунс наверняка оценил бы это угрюмое великолепие, с мимолетной грустью подумал капитан. Но грустить, как и думать, было некогда: их ждали представители неизвестной цивилизации, чья нога неосмотрительно ступила здесь раньше, чем команды Кирка.
Энтерпрайзовцы стояли на пологом, относительно гладком склоне, уходящем под уклон, и всего метрах в двадцати обрывавшемся огромной, глубокой расселиной, которая, словно трещина во льду, становилась к востоку от них все шире, поглощая пространство, где прежде были такие же холмы, как слева и позади них. К твердокаменной земле гнулась под ветром какая-то растительность – не то сухая полынь, не то чахлый кустарник без листьев. В пурпурном небе, среди похожих на дым облаков, плавало большое ярко-красное солнце. Сердце захватывало от тоски и грандиозности этого зрелища. Люди молчали.
- Сейсмическая активность пока в пределах нормы, – сломал наваждение голос старшего помощника, который, единственный из всех, смотрел не столько вокруг, сколько на показания трикодера.
- Где они, мистер Спок? – в тон ему тут же перестроился Кирк.
- В ста двадцати целых и семи десятых метра от нас к северо-северо-западу, капитан. Полагаю, – вулканец вывернул шею, – мы найдем их, если перевалим через этот холм.
Дважды повторять не пришлось, люди вслед за Джимом и Споком двинулись вверх по склону.
Как ни поражала планета при первом знакомстве, но на вершине холма перед ними открылась еще более впечатляющая картина.
Холмы, все понижаясь, волной уходили вниз, тут и там изрезанные такими же следами землетрясений разной степени давности, что и по другую сторону гряды, а в самом низу расстилались руины, бывшие когда-то городом – ошибиться было невозможно. Приморским городом. Можно было даже разглядеть то, что некогда было пирсом, и ржавые скелеты каких-то крупных пузатых судов. Город был покинут и мертв уже очень давно, однако его улицы и кварталы не рассекала ни одна сейсмическая трещина – словно по волшебству он уцелел. От его пристаней и доков ровной пустыней уходило вдаль иссохшее ложе бывшего моря, кое-где виднелись предметы, которые можно было принять за гигантские морские раковины и наслоения не менее гигантских коралловых рифов. И только очень-очень далеко, у самого горизонта, отражая красноватое небо, горела маслянистая полоса того, что осталось от прежней водной стихии. От нее тянулись к покинутому городу и не могли дотянуться гротескно длинные и изломанные фьорды. Совсем низко над их ртутной гладью висели две почти равные друг другу массивные луны – тусклые, под стать своему солнцу.
Кажется, даже вулканская душа Спока была уязвлена мрачной красотой умирающей планеты, потому что первым движение среди холмов заметил не он, а один из безопасников. Парень в красной рубашке был, как видно, начисто лишен впечатлительности.
- Оу, – присвистнула Ухура. – Да они, похоже, совсем крошечные!
Внизу, примерно метрах в семидесяти от них, двигались, растянувшись цепочкой, двадцать низкорослых фигурок в снаряжении, напоминающем первые водолазные костюмы. Что не мешало им перемещаться очень быстро – не то бегом, не то вприпрыжку.
- Прям детки, – осклабилась О`Финнел. Детей она не слишком любила, и за вереницей наблюдала с ленивым интересом.
- Будем надеяться, все-таки не дети, – пожал плечами Кирк, стараясь не вспоминать о Мири со товарищи. – Установим контакт, тогда и узнаем. Лейтенант Ухура, держите транслейтор наготове. Идем.
Но стоило им пуститься почти бегом вниз по склону (а иначе люди просто не догнали бы чересчур шуструю мелочь), как те заметили их, и десантной группе «Энтерпрайз» пришлось убедиться, что изначальный галоп данной жизнеформы – всего лишь неторопливая пешая прогулка. А вот если эти существа в самом деле решат перейти на бег…
- Эй, – звучно крикнул капитан. – Мы пришли с миром, стойте… Мы всего лишь хотим познакомиться…
Куда там!
- Что будем делать, мистер Спок? – спросил капитан, разочарованно глядя вслед убегающим от первого контакта малышам. Те уже скрывались в ложбине, заворачивая за ближайший кустистый склон.
- Полагаю, все, что мы можем, капитан, это идти за ними, отслеживая их путь с помощью трикодера. – Вулканец на секунду замялся. – И искать удобный момент, если он нам представится.
На нем, единственном из всех, пробежка не оставила и следа: Спок не запыхался, не вспотел, и его гладкая черная прическа оставалась в том же идеальном порядке, что и на мостике «Энтерпрайз».
- Отлично, мистер Спок, – одобрил капитан. – У них есть какие-нибудь приборы, способные определить наше присутствие?
- Какие-то небольшие источники энергии у них при себе имеются, и с большой долей вероятности это датчики, но неизвестно, что именно они определяют; их технологии достаточно примитивны, насколько можно судить.
- Ладно, разберемся по ходу дела, – Кирк махнул рукой. – И лучше не терять времени.
Трикодер Спока вел их, как сказочный клубочек; вулканец, глядя на показания, все ускорял и ускорял шаг, вынуждая остальных делать то же. Капитан, несмотря на печальный вид вокруг, ощущал прилив энергии – как всегда, когда у него имелась цель и путь к цели. Даже если пешком по пересеченной местности.
Команда подхватила его настроение на лету. Чехов принялся подбивать Ухуру спеть походный марш и заодно делал вид, будто пытается за ней ухаживать. Девушку это забавляло, они оказались в центре внимания.
Лейтенант О`Финнел покосилась на парочку с ухмылкой:
- Вот расскажу Скотти.
- Ой, – Чехов в притворном ужасе схватился за голову и даже присел, не сбавляя, впрочем, ходу.
Эсбэшники захмыкали, но комментировать старших офицеров им не позволило хорошее воспитание. Только молодой медик словно не замечал общего веселья, что-то мурлыкал себе под нос, рассеяно глядя вокруг. Это был его первый десант. По недосмотру парню забыли объяснить, что рассеянность на чужой незнакомой планете – штука опасная; огибая встреченный на пути камень, он едва не грохнулся, запутавшись ногами в низеньком сухостое. Кто-то тут же подхватил его, не давая растянуться на окаменевшей земле, а О`Финнел, которой пришлось ловко увернуться, чтобы парень не боднул ее своим высоким лбом, вдруг спросила, ни к кому не обращаясь:
- Мы вот так несемся на крейсерской скорости... Если приборы этих поганцев способны нас засечь, они могут с перепугу вызывать какой-нибудь свой шаттл – и поминай, как звали.
- Это вряд ли, – мотнул вспотевшей челкой Кирк. – У них темп, как у гепарда, и они не могут не видеть, что мы порядком отстаем.
- Но какие у них причины нас бояться? – внезапно «проснулся» медик.
- Ну, мы же для них настоящие великаны, – не задумываясь, брякнул Чехов. – Во всех русских сказках великаны – существа злобные и опасные, взять хоть «Храброго портняжку»…
Попал под перекрестье скептических взглядов и разочарованно умолк.
- Однако им неизвестно, какую максимальную скорость мы способны развить, – заметил Спок. – Как и наши намерения.
- Мы тоже не знаем их намерений и целей, – ослепительно улыбнулся ему капитан. – Так что пойдем дальше и попробуем узнать.
Спустя полчаса, когда у многих начали уже возникать сомнения, есть ли смысл в этой гонке непонятно куда непонятно зачем, стало ясно, что загадочные астронавты держат путь вниз, в бывший город.
Метров за сто до первых древних строений вулканец сообщил:
- Они остановились.
- В таком случае, сделаем передышку – идем не спеша, – скомандовал совсем уже взмокший Джим не менее взмокшим остальным – опять же, исключая Спока. – Мистер Спок, сообщите нам, когда они снова начнут… перемещаться.

3.
Но, ни пока они брели до города, ни через несколько безжизненных кварталов, которые группа высадки прошла в почтительном молчании – словно по кладбищу, – Спок не увидел никаких изменений на своем трикодере. Странная мелюзга оставалась на месте, как будто поджидая их. Люди еще какое-то время слаженно ступали по занесенной прахом узкой улице, где казалось: посмотри на дома подольше, и увидишь, как проседают окна без рам и стекол, как превращается в пыль и песок не то камень, не то кирпич, из которого их сложили много столетий назад. Джим обводил взглядом поднимающиеся со всех сторон еще относительно целые стены со все большим неодобрением.
- Мистер Спок, мисс О`Финнел, – спросил он, остановившись. – Как вы думаете, могли они устроить засаду?
- Вполне может быть, – неприязненно покосилась вдоль улицы О`Финнел, положив ладони на пояс брюк так, что позади правой оказался фазер.
- Ладно, попробуем подобраться поближе.
- А если они откроют огонь?…
- Спок, у них есть оружие? Что вы можете о нем сказать?
- Сложно ответить, капитан. Если и есть, то, исходя из уровня остальных имеющихся у них приборов, это, скорее всего, простейшее огнестрельное оружие, потому что лазеров или чего-то подобного трикодер не фиксирует.
- И какова может быть дальность поражения?
- В конце двадцать первого века эффективная дальность последних образцов оружия такого типа не превышала семисот пятидесяти метров. Но при условии наличия оптического прицела эта цифра возрастает в среднем в 4, 67 раза. Электронных прицелов у них, определенно, нет, с обычной же оптикой слишком многое зависит от профессионализма стреляющего. В любом случае, рекорд в этой области не превышает трех тысяч метров.
Один из безопасников нервно переступил с ноги на ногу, второй сглотнул: группу высадки от незнакомцев отделяло сейчас меньше километра, расчеты даже позволяли примерно определить место, где они могли находиться.
Капитана терзали смутные сомнения. С одной стороны, он обязан позаботиться о безопасности своих людей, не подставлять посреди широкой, хорошо просматриваемой улицы под огонь незнакомых и потому непредсказуемых существ. С другой – совершенно не хотелось прятаться от какой-то горстки мелюзги. И потом – дело-то пахло приключениями!
Впрочем, редко какому сомнению удавалось терзать капитана больше тридцати секунд. По-быстрому затащив своих людей в ближайший ветхий и пыльный дом, Кирк устроил экспресс-совещание с лейтенантом О`Финнел.
- Как насчет подобраться к ним таким путем, который не простреливается?
Лицо безопасницы собралось в забавную гармошку:
- Разве что внутри домов.
Кирк обозрел ближайшую к нему часть предложенного маршрута. Перспектива пробираться через завалы полуистлевшего хлама, не всегда опознаваемого, по шатким остаткам полов, не вдохновляла.
- А если в обход?
- Чтоб знать, где «обход», надо карту местности. – Она скорчила другую выразительную мину. – Или хотя бы разведку.
Капитан решил мгновенно:
- Мистер Спок, вы вместе с лейтенантом Ухурой, Чеховым и доктором Йенсеном пойдете в прежнем направлении, но домами. Если что, прокладывайте себе дорогу фазером, не стесняйтесь. – Разумеется, он имел в виду кучи мусора. И прибавил, обращаясь к одному из СБ-шников: – Вы тоже с ними. Остальные со мной, на разведку.
Чехов переступил с ноги на ногу с загоревшимися глазами:
- Капитан, разрешите мне тоже с вами.
Только Кирк строгим взглядом пригвоздил навигатора к месту, собираясь напомнить, что выразился ясно, как встряла О`Финнел:
- Уж лучше пусть идет Чехов, сэр. Вместо вас.
- Почему это – лучше?
- Он не будет так громко пыхтеть.
- Чтоо? – Джим на лету понял гнусный намек и не остался в долгу, окинув безопасницу выразительным взглядом – мол, а сама-то? (Знойная женщина лейтенант СБ О`Финнел лишь немного не дотягивала по весу до мечты поэта).
Но та отмела все инсинуации одним движением налитого плечика. Лейтенант-коммандер де Саль никогда не пустил бы в десант своих подчиненных, в чьей физической форме он сомневался.
А тут еще Спок не вовремя встрял:
- Позвольте напомнить вам, капитан, что вы уже девятнадцать дней пренебрегаете своей диетой, как и необходимым вам режимом в целом.
Джим тихо незаметно вздохнул. Язва Боунс при исполнении и то был не таким обидным, как эти… доброжелатели – доктору хоть по должности положено.
Однако, расставшись с разведгруппой, куда-таки просочился непоседа Чехов, Кирк быстро утешился, прожигая фазером идеально ровные проходы во всем, что преграждало им путь к цели. Об аккумуляторах беспокоиться не стоило: им в любой момент могли спустить новые с «Энтерпрайз».
И пустынный город под догорающим небом уже не казался таким тягостно-унылым, как прежде. Даже подвывающий в покинутых стенах ветер вызывал у десантников лишь легкомысленные шуточки о привидениях.
Между тем, их цель оставалась на месте; не то, чтобы абсолютно неподвижно, примерно как при перемещениях внутри здания средних размеров. Почти не оставалось сомнений, что незнакомцы засели в каком-то доме.
А вскоре О`Финнел и ее разведгруппа уже могли точно сообщить, в каком именно. И даже показать. Добравшись обходными путями туда, где трикодер обозначал присутствие инопланетной жизни, они вызвали по коммуникатору капитана, и по его приказу их со Споком, Ухурой и остальными перекинули транспортатором в облюбованное разведчиками укрытие.
Сквозь небольшое окно-щель под потолком какого-то подсобного помещения было хорошо видно симметричное трехэтажное строение. Оно возвышалось на краю круглой площади, между плитами которой пробивался все тот же местный сухостой, и было самым большим на обозримом пространстве. Подсобка и энтерпрайзовцы находились от него сбоку и чуть сзади, тогда как их застенчивые незнакомцы воспользовались, видимо, парадным входом. Здание выглядело достаточно обширным, чтобы предположить наличие еще пары-тройки входных дверей; во всяком случае, лазая по руинам, Кирк имел удовольствие убедиться, что древние строители на входы и выходы не скупились.
Стараясь на всякий случай никак не выдать своего присутствия, нормальные герои с «Энтерпрайз» в обход подобрались еще ближе к данному архитектурному объекту, так что оказались в углу его узкого заднего двора. Дальше можно было двигаться только либо наискосок через пространство двора, либо вдоль стен, по периметру. Встал вопрос, имеет ли это смысл?
- Может, нам сперва покричать? – с присущей ему русской смекалкой предложил Чехов.
Спок так и уперся в него взглядом из-под высоко задравшейся брови.
- Зачем это? – с любопытством спросил капитан.
- Ну, вдруг они откликнутся…
- И мы сможем записать их язык для транслейтера, верно, – догадалась Ухура, но не удержалась и хихикнула.
- И, скорей всего, будем иметь для перевода солидный набор ругательств, – расшифровал ее «хи-хи» капитан.
Спок немного изменил положение бровей и склонил голову на другой бок. О`Финнел откровенно скалила зубы.
Щеки Чехова слегка порозовели. Впрочем, может быть, просто от прилива адреналина.
- Идея ваша, вы и кричите. – Кирк, в отличие от своего друга, поднял сразу обе брови.
Но когда Чехов отважно набрал в грудь воздуха и приготовился воззвать к братьям по разуму, капитан в успокаивающем – прямо-таки докторском – жесте положил ему руку на плечо:
- Не надо, Павел. Кто знает, может у них слух неважный. Попробуем пообщаться с более близкого расстояния, чтоб они видели, что мы не представляем для них опасности. А если повезет, сможем сперва понаблюдать за ними, оставаясь незамеченными.
Ухура еще раз проверила синхронность работы приемника-передатчика их транслейтера; Кирк и Спок, на которых навешивалась вся эта аппаратура, выглядели почти как два штатива – толку от них было примерно столько же. Нет, умница мистер Спок конечно во всем этом разбирался, но предпочитал не мешать, когда работает профессионал.
Как только она окончила свое священнодействие, Кирк бросил лейтенанту О`Финнел: «Прикрывайте нас», дал знак Споку и одному из охранников и, велев остальным оставаться в укрытии, двинулся вперед, смазывая плечом пыль с ноздреватой стены и на всякий случай держа фазер наизготовку.
Едва они отошли на полудюжину шагов, О`Финнел открыла свой коммуникатор и свистящим шепотом распорядилась:
- О`Финнел – транспортаторной «Энтерпрайз». Засеките координаты мистера Спока и по моей команде поднимайте его и двоих с ним, а затем, ориентируясь на сигнал с моего коммуникатора, – пятерых. И не щелкайте клювом... Да, вот именно.
Так и получилось, что, услышав громкий хлопок выстрела на заднем дворе, фразу о мире и переговорах Джим заканчивал уже на борту своего корабля, в транспортаторной.
- Лейтенант О`Финнел, ваши фокусы? – набросился на нее Джим, едва штатная валькирия «Энтерпрайз» материализовалась вместе с остальными на платформе транспортатора.
- Все, как вы приказали, сэр, – О`Финнел, как ни в чем не бывало, расправила алую форменную фуфайку.
- Разве? – недовольно прищурился Кирк.
- Ну, вы же не могли приказать устроить перестрелку с ними поверх ваших голов, верно?..
Кирк, мгновенно представив картинку с перекрестным огнем, расслабился и засмеялся.
- Все верно, – кивнул он, дружески хлопнув лейтенанта по большому красивому плечу. – Кажется, эти ребята не настроены на переговоры. Вы отлично сделали свое дело, мисс О`Финнел.
- Капитан, – прочистив горло, вмешался Спок. – Я думаю, имело смысл остаться внизу, чтобы предпринять еще одну попытку.
- Взять их штурмом, чтобы заставить нас выслушать? Разве это не нарушение Первой Директивы, мистер Спок? – И Джим совершенно бессовестно подмигнул серьезному вулканцу.
Тот чуть нахмурился, но не нашел, что возразить.

4.
Понятно, что казус со стрельбой ни на миг не заставил капитана отказаться от Первого Контакта, наоборот. «Идемте, мистер Спок», – прозвучало словно часть размышлений, произнесенная вслух, об остальной части старпом мог только догадываться, шагая вслед за Кирком в его рабочий кабинет. Но вот капитан экспресс-методом заглотил две кружки реплицированного кофе, пока его друг и первый помощник методично выуживал из репликатора подобие вулканского травяного чая, и вновь обрел дар речи:
- Лейтенант Ухура, мистер Скотт, жду вас в конференц-зале, – сообщил он по громкой связи.
- Прямо сейчас? – c некоторой заминкой уточнила Ниота.
- Да, лейтенант. Если вы как раз пили чай, приходите с чаем. Главное, мистера Скотта не забудьте.
И, не успел Спок даже запротестовать, сделал себе третью порцию кофе.
Ухура действительно пришла со Скотти и чашкой какао. У шотландца тоже оказалось с собой недопитое какао. Неприхотливый инженер мог пить практически что угодно, хотя считал несерьезным все, что слабее 30-ти градусов.
- Итак, что нам делать, чтобы войти с ними в контакт? – без предисловий начал капитан, блестящие азартом карие глаза заглядывали чуть ли не душу каждого из офицеров. – Есть идеи?
- Пожалуй, можно было бы сконструировать зонд с транслейтором внутри. – Ухура смотрела не на Кирка, а на Скотти. Правильно, кому же еще и конструировать?
- Эт` можно, – покладисто кивнул шотландец. – Только ж как его им подсунуть?
- Можно опустить по лучу прямо перед их кораблем. – Капитан одной улыбкой все призрачные препятствия.
- А если опять испугаются? – покусывая красивые губы, нахмурилась Ухура.
На один яркий миг Джим представил, как эти мелкие чуждые элементы на бегу расстреливают их новенький зонд из своего примитивного оружия.
- Да, вы правы, мисс Ухура.
- Кап`тан, – поерзал на своем стуле инженер, которого в первую очередь волновал вовсе не будущий зонд и, уж тем более, не какие-то там мелкие двуногие. – А нельзя ль как-нить поглядеть на их корабль? Хоть минуточек десять, а?
Кирк был в восторге. У него Первый контакт срывается, странные инопланетяне то убегают, то стреляют; только технических аппетитов Скотти и не хватало для полного счастья. Но застенчивая улыбка шотландца была совершенно обезоруживающей, и капитан сдался:
- А… ладно! Спускайтесь, мистер Скотт, изучайте этот их корабль. Только с охраной.
- Возможно, – подал голос молчавший до сих пор Спок, – подробное исследование их летательного аппарата сможет дать нам какой-то ключ для выхода на контакт с его хозяевами. Поэтому я…
- Ладно, я понял, мистер Спок, – легко кивнул Джим. – Думаю, мы можем прогуляться туда вместе.

5.
Дневник капитана, звездная дата ****:
Вторая высадка на поверхность Стигмы Рыси 4 состоялась в 13.20 по корабельному времени, в предварительный десант вошли я, коммандер Спок, и два рядовых СБ – Вагнер и Липовски…

Когда Кирк открыл коммуникатор и велел отправлять вниз Скотти, мистер Кайл, непробиваемый, как дворецкий Бэрримор, сообщил, что разрешения высадиться просит также лейтенант Ухура. Через мгновение до капитана донесся ее певучий голос:
- Капитан, разрешите мне спуститься с кое-какой аппаратурой. Есть шанс, что мы сумеем услышать что-то сквозь обшивку их корабля…
- Сэр, – перебил ее столь же приятный, но несколько более наглый грудной голос. – Учитывая уровень угрозы, которую представляют эти поганцы с дробовиками, вам будет недостаточно двух охранников. Прикажете спуститься?
- Капитан, а можно мне тоже? – донесся издалека еще и голос Чехова.
- Так. – Джим уставился на свой коммуникатор, словно на ящик Пандоры, из которого полезли разнообразные… неожиданности. – Как я понял, в группу высадки просится пол-экипажа?
Но тут же махнул рукой, еще раз глянув на космический корабль инопланетян, похожий на огромную уродливую черепаху, в панцире которой было проблематично найти хоть щель:
- Хорошо, транспортируйте всех, мистер Кайл. Особо буйных будем в наказание отправлять обратно.
В конце концов, вдруг кто-то набредет на решение? Или хотя бы натолкнет на него капитана?
Объект общего любопытства оказался неподалеку от места их первой высадки, они не увидели его только из-за большого, осевшего с одной стороны, холма. Корабль поражал своей неуклюжестью, а также обилием всяких внешних деталей – видимо, каких-то необходимых для его работы приспособлений.
Заметив, как Джим, задрав голову, разглядывает трещинки на прозрачном, зеленовато-коричневом лаке, покрывающем усыпанную крупными заклепками обшивку, Скотти приветливо окликнул:
- Любопытная конструкция, верно, кап`тан? Смахивает на аппараты с тех картинок в книжках Жюль-Верна, что были у меня в детстве. Слишком много сложностей, без которых можно бы обойтись, громоздко и трудоемко, наверно, строить такое чудище.
- Как видно, рационализаторство у них не в чести, – усмехнулся Кирк.
Спок нацелился трикодером на это чудо техники с одной стороны, Чехов с другой, а Скотти, не размениваясь на такие прозаические вещи, заворожено бродил вокруг, таская с собой Ухуру и расписывая ей детали устройства аппарата. Иногда, правда, он вставал в тупик и громко звал Чехова, чтоб обсудить, для чего может служить та или иная загадочная хрень. Ниота безропотно выслушивала обоих, а потом еще и Спока, который, закончив первичный осмотр, присоединился к инженеру с навигатором. Было это профдеформацией лейтенанта связи, с ее натренированным вниманием и слухом, или природной чертой характера – никто не знал. Но это превращало ее в идеального собеседника, чем Скотти то и дело пользовался с простодушием балованного ребенка. Впрочем, ему можно простить: шотландец был не настолько счастлив в любви, как хотелось бы. За приятными манерами, изящной внешностью и прочими достоинствами Ухуры скрывалась личность слишком независимая и целеустремленная, чтобы обеспечить ему душевный покой.
Хотя сейчас-то Скотти излучал абсолютное счастье – такое, как бывает, наверно, только у мальчишки, которому подарили действующую модель старинного судна. Зато когда Ухура напомнила ему о плане прослушать обшивку, можно было подумать, что ему велят идти мыть руки и обедать.
Кстати, некоторые как раз обедали. СБ-шники сделали свою часть работы, убедились, что «мин нет», и теперь уплетали горячие пирожки, контейнер с которыми им спустили с «Энтерпрайз. Остальным было не до десерта, их слишком интересовал инопланетный корабль.
Капитану не терпелось действовать. Взломать единственный входной люк, тихо проникнуть внутрь, узнать все, что только возможно. Пресловутая Первая Директива никогда не вызывала у Кирка большой симпатии, но сейчас казалась просто вопиюще несправедливой. В его людей стреляли, а он не может даже потребовать ответа, с какой стати.
Согласно показаниям трикодера, внутри летающего монстрика засели тринадцать гуманоидов, однако никаких признаков жизни или того, что заметили энтерпрайзовцев, они не подавали. Чехов не выдержал, вскарабкался повыше, чтобы заглянуть в крохотные, с толстыми стеклами, ромбовидные иллюминаторы, но внутри, даже с прибором ночного видения, просматривались лишь малопонятные системы да стенные панели.
- Может, просто попробуем вскрыть эту консервную банку? – выдал изнывающий от любопытства навигатор.
Все тут же ухватились за эту блестящую идею и горячо обсуждали ее минут пять, хотя каждый понимал, что ничего подобного они не сделают.
Первой опомнилась Ухура, отошла в сторону и принялась подключать к транслейтору усиленные аудиосенсоры. Но пока не ловилось ничего, кроме шороха ветра в сухих будыльях. К ней подсел шотландец, и, кажется, на полном серьезе пытался собрать на коленке какую-то фигню, чтоб добавить усилителю мощности. Скотти не был бы Скотти, если бы не прихватил с «Энтерпрайз» ящик с инструментом. Вместе с Ниотой они склонились над прибором, точно любящие родители над ребенком.
Капитан не сдержал улыбки:
- Смотрите, мистер Спок, вот оно – полное семейное счастье Монтгомери Скотта.
Спок отделался чем-то вроде «Весьма любопытная аналогия». Вулканское воспитание делало для него неуместным любые разговоры о чувствах. Хотя Джим не сомневался, что он просто смущается.
Короткие местные сутки клонились к закату, небо начинало приобретать шоколадно-фиолетовый оттенок. Поднялся холодный ровный ветер, но те, кто был занят, едва ли это заметили, разве что начали таскать из контейнера еще не остывшие пирожки.
Посреди этой идиллии внезапно ожил коммуникатор Кирка:
- Капитан, – послышался голос лейтенанта Рэйо, которого Спок оставил вместо себя за научной станцией. – Группа из восемнадцати индивидуумов покинула район заброшенного города и движется в вашем направлении. Сейчас они на расстоянии четыре тысячи семьдесят два метра от вас, и при нынешней скорости движения будут возле летательного аппарата в среднем через двадцать минут.
В научном отделе недоумевали, почему выбор их начальника пал на Киборга, хотя на борту хватало более опытных кадров. Но сейчас, слыша четкие безличные выражения Рэйо, Джим решил, что мотивы Спока более чем прозрачны.
- Желтая тревога, – констатировала слышавшая все О`Финнел.
Карие глаза капитана увлеченно загорелись:
- Что ж, вот и шанс, сам идет в руки. Попробуем, а, лейтенант? Фазеры на половину стандартного минимума, без моей команды не стрелять! Ухура, Скотти, включайте все свои звуковые ловушки, как только потребуется; может быть, в этот раз нам повезет.

6.
Лето медленно ползло к концу июня, а доктор не переставал поражаться, до чего активно и насыщенно можно бездельничать в деревне. Не торопясь подняться с утра, когда тело уже само отказывается сохранять горизонтальное положение, и переползать в свое удовольствие от санузла до душевой, от кухни до залитой солнцем задней веранды, вдыхая запах кофе, перемешанный с еще сотней запахов в позванивающем от утренней свежести воздухе.
Родовое гнездо Маккоев было настоящим памятником истории – собственной уж точно. И эта история явно была не слишком добра к старому дому, приткнувшемуся не в самом подходящем месте: на условно ровном пятачке берега высоко над рекой. Его построили в середине двадцатого века, когда известному военному хирургу Генри Маккою удалось после Второй Мировой скопить достаточно денег не только на образование любимых отпрысков. Говорят, он не слишком огорчился, когда увидел, что предложенный земельным агентом участок размером с гулькин нос, наклоняется в самых неожиданных местах под самыми разными углами, почти не расчищен и считается «местом под застройку» только благодаря тому, что прежний владелец почти допроложил к нему водопровод и другие коммуникации.
Зато с любой его точки, повернувшись лицом к медленной, не особо широкой реке, можно было увидеть ожившую иллюстрацию к «Приключениям Гекельберри Финна» и казалось – вот сейчас вывернет из-за покрывших крутой берег зарослей плот с шалашиком и тонким дымком от походного котелка… Хотя, если верить семейным преданиям, сорванцы-погодки, сыновья Генри Маккоя, играя в недостроенном еще доме, представляли, будто это форт на берегу Мексиканского залива, потому якобы усадьбу и назвали «Хайленд».**
Номинальным владельцем довольно уже ветхой недвижимости являлась престарелая тетя Оливия, бывшая актриса и певица. Трижды престарелая, поправил себя Маккой. Сколько он ее помнил, тетушка всегда была в пенсионном возрасте, и доктор даже толком не знал, приходилась она ему скольки-нибудь-юродной бабкой или все-таки теткой. Уже далеко не резвая, но все еще неугомонная и вполне безобидная, тетя Оливия все на свете путала, ошибалась в днях и событиях, однако всю свою родню, без конца приезжавшую-уезжавшую, помнила на удивление четко. Родня это ценила, гостила почти без эксцессов, в крайнем случае, выясняя порядок очереди на семейный курорт «Домик в деревне» по-тихому, за спиной тетушки.
Проводя большую часть дня под открытым небом, Маккой всей кожей ощущал этот воздух, это пространство – смесь ветра и солнца. Ни на одной из самых девственных планет, где они высаживались, не чувствовал он ничего подобного. Может, поэтому доктору казалось, что он просто провалился в другую вселенную, параллельную его жизни пятнадцатилетней давности. Ощущал себя невероятно живым и будто ставшим моложе на те самые пятнадцать лет. «Параллельный» Маккой ничуть не скучал по «Энтерпрайз», по Джиму и Споку, хоть и помнил о них постоянно. Хуже того, он самым крамольным образом не волновался за них. Сколько раз, застряв на какой-нибудь научной конференции, на базе, куда капитан со старпомом, гнусно сговорившись, отправляли его подлечиться, в эпицентре эпидемии (и такое бывало), Боунс буквально изводился на нервные импульсы: как они там без него? Но отсюда, из деревенской безмятежности, любые страхи казалось несущественными. Эти двое не дадут друг другу заскучать и уж тем более не позволят друг дружке подвергнуть себя чрезмерной опасности. Ну так, для разнообразия – чтоб у дока состоялся хотя бы единственный в этой жизни нормальный отпуск.
У него уже был один раз длинный отпуск – тоже обстоятельства собрались могучей кучей и напали все разом; Маккою тогда страшно не хватало ощущения работающих двигателей, беспокойного мельтешения Джима и его кипучего энтузиазма, умствований вулканца, нежной вселенской грусти Чепел, напевного голоса Ухуры из интеркома. Много чего не хватало – тогда, но не сейчас.
Сейчас хватало старого дома, тетушкиного кудахтанья (она звала Маккоя «Ленни», а Джоанну – «крошка Джо»), и конечно, дочери. День едва вмещал все важные дела: рыбалку, походы по гостям, дальние прогулки на флайере и ближние – по береговым зарослям. Один раз они даже вытащили тетю Оливию кататься на старой лодке с веслами, которую Джо заприметила в гараже у соседа и так достала беднягу расспросами, что тот подарить ее был готов, не только что дать «на денек».
Зато после заката, еще не остыв от июньского солнца и впечатлений, они вдвоем выбирались на широкое, укрытое навесом крыльцо и принимались спорить. В ночной тишине слышно было, как поскрипывают от старости и порывов ветра деревянные опоры, а на рассыхающиеся доски под ногами сад в любое время года сыпал всякую мелочь – листочки, облетевшие соцветия, шелуху с почек…
Джоанна всегда садится на предпоследнюю ступеньку, почти точно по центру, словно хочет видеть сразу весь огромный мир вокруг себя. Доктор предпочитает верхнюю, в тени навеса, и удобно прислоняется плечом к столбику перил. У дочери столько самых убедительных доводов в пользу Академи ЗФ, и Маккой все хочет объяснить ей, что, один раз сорвавшись в глубокий космос, теряешь не только возможность пользоваться многими земными благами, теряешь гораздо больше. Связь, способность принадлежать привычному миру, почву под ногами… Но доктор не знает даже, с какого края подступиться, с чего начать. Поэтому все время приводит какие-то другие аргументы, которые Джоанна отбивает с легкостью чемпиона по пинг-понгу, потому что она-то знает самое главное: нельзя отказываться от такой прекрасной мечты. И доктор чуть улыбается из тени навеса, высматривая звезды, запутавшиеся в черных кронах деревьев сада – его дочь в такие моменты страшно напоминает Джима. Он думает, что совсем не хотел бы видеть Джо капитаном звездолета, но эта мысль какая-то несерьезная и здорово попахивает безответственностью, в которой так любит обвинять его Джоселин. И он снова улыбается. Звезды отсюда, с Земли, совсем не такие, как на обзорном экране. Все не такое. Наверное, он вернется сюда умирать, если повезет. Но жить уже не сможет, – впервые по-настоящему признается себе доктор.
В итоге он каждый раз сдается и позволяет ребенку говорить соло, с грустью понимая, что после долго еще не услышит ее живой голос, которому вторит шелест деревьев. Теряет нить ее рассуждений и опять думает об «Энтерпрайз», о работе, о друзьях, о пациентах, в число которых так и норовят попасть эти самые друзья, ууу!..
И каждый раз говорит себе, что у него ведь есть еще завтра, и послезавтра, и еще сколько-то дней, чтобы найти те самые нужные слова и наконец-то убедить ребенка не делать опрометчивый – опрометчивый ли? – выбор.

7.
- Ч-чем-то это напоминает с-cолнечное затмение. – Чехов слегка клацнул зубами.
Сравнение и впрямь было удачным: потемневшее небо при высоком еще диске солнца и чувствительно стылые воздушные потоки, – но его никто не оценил. Вся группа высадки ожидала, когда из-за поворота появятся маленькие гуманоиды, равнение на одну точку нарушал только Спок, занятый своим трикодером, да лейтенант О`Финнел, то и дело оглядывающаяся назад, на оставшийся в сотне метров чужой корабль.
Как только инженеру удалось собрать его хитрый усилитель, они с Ухурой заявили, что эффект есть, но слабый, лучше бы хоть немного сократить расстояние. И тут же стали сокращать: подхватив свою аппаратуру, двинулись навстречу инопланетным существам, забыв даже спросить разрешения капитана. Ну, увлеклись, бывает. Кирк не стал возмущаться, просто поднял остальных и велел держаться всем вместе. Мало ли, вдруг снова потребуется срочная транспортация?
Вулканец сообщил, что неизвестные существа немного прибавили скорость, и Кирка это насторожило. Но когда те появились в поле зрения, в их движениях не было заметно ничего опасного или агрессивного. К сожалению, они почти не переговаривались, и те несколько слов, что уловили сенсоры транслейтора, пока не имели перевода.
Маленькие человечки приближались с дружным топотом, поднимая клубы пыли и не выказывая никаких признаков усталости. В сотне метров от энтерпрайзовцев они остановились, вмиг свалив на землю свое громоздкое оружие, отдаленно напоминавшее автоматы с детских рисунков двадцатого века. Их «тормозной путь» оказался гораздо короче, чем у бегущего человека, буквально два или три шага, как у идущего с обычной скоростью – видимо, они обладали умением как-то гасить инерцию собственных тел. Разоружившись, они опять взяли с места в карьер, и Кирк снова заподозрил неладное, уже понимая, что ничего не сделать, потому что… ну как он должен реагировать? Незнакомцы теперь бежали с поднятыми кверху раскрытыми ладонями, как и у поджидающих их людей, однако…
Звук коммуникатора потребовал внимания Кирка.
- Капитан, сообщаю, что внутри космического аппарата заработал дополнительный источник энергии малой мощности, – четко выговорил Рэйо.
Кирк еще успел сказать спасибо и на полуавтомате захлопнуть крышку.
И вместе со всей группой высадки смог лишь немного отпрянуть, когда стало ясно, что эти существа даже не думают тормозить, несутся прямо на них. Джим только и успел крикнуть О`Финнел: «Не стрелять без моей команды!», когда на него навалились сразу четверо, действуя с поразительной скоростью и беспорядочностью. Капитану удалось оттолкнуть одного и схватить за руку другого, а потом его повалили на землю, с неожиданной силой выворачивая руки за спину – и все. А своевольная эсбэшница все же пальнула в нападавших, правда, только один раз.
- Все равно этих засранцев половина минимума не берет, – запоздало огрызнулась сваленная рядом с Кирком лейтенант, пытаясь вырваться из быстрых цепких рук, которые опутывали их веревками. А когда это закончилось неудачей, прибавила с издевательским почтением: – Сэр.
Джим скрипнул зубами, глядя, как расправляются с его людьми. На помощь мелким агрессорам пришли их товарищи из «консервной банки» – подскочили на чем-то вроде вездехода, так что сотня метров их не задержала. Если бы только он вместо этой глупости успел крикнуть: «Спок, беги, вызывай «Энтерпрайз»! Вулкаца одолели последним, что никого не удивило. Капитан видел, как старпома освобождали от коммуникатора, оружия и трикодера, и понял, что даже не заметил, когда это проделали с ним самим. Неизвестные гуманоиды что-то очень быстро и отрывисто лопотали над ними, обкручивая крепким тросом с явным знанием дела, но причинить вред не пытались, хотя смотрели враждебно. На все попытки воззвать к их разуму – слова, крики, оскорбления – ноль реакции. Мелкие коварные твари явно считали себе выше таких мелочей.
Столь же быстро, как управлялись до этого, карлики подогнали свой вездеход, у которого оказался вместительный кузов, и погрузили туда связанных людей, словно старинные почтовые посылки.
- Ну и трясется этот луноход, – возмутился Чехов, когда транспортное средство тронулось с места, лихо набирая скорость. Навигатор дернулся, чтоб спихнуть со своих ног одного из краснорубашечников, тот рассердился:
– Надо было бежать и открывать коммуникатор, когда тебе говорили, тогда бы не свалили бы нас тут штабелями!
- А сам чего не побежал? – огрызнулся Павел не слишком уверенно.
- Потому что я мог их задержать, а ты нет.
- Чегооо?..
- Да ладно вам, – примирительно сказал Скотти. – Беги – не беги, все одно бы догнали, уж больно шустрые ребята. Тут и спорить не о чем.
- Все верно, Скотти, – поддержал Кирк.
Надо же, охранник успел сделать то, что он прощелкал клювом, и никто не виноват, что у Чехова слишком болезненные представления о чести и храбрости. Джим с трудом отполз немного, чтоб не стукаться головой о бортик. Никто из его людей не виноват, это обязанность капитана – подумать заранее. Будь тут Боунс, сразу бы принялся ворчать, что инопланетяне подозрительно быстрые и что ему это совсем не нравится. Глядишь, разделили бы десант и на этот раз, отправив хоть пару человек для страховки в укрытие. И скорей всего, не были бы сейчас в такой за… мечательной… Да все равно в заднице, чего уж там.
Минут за десять колымага резво дотрясла их до знакомого уже центра города, где состоялось первое приключение со стрельбой. Хоть это и не очень удобно, когда тебя выгружают как багаж и куда-то волокут, Джим все-таки смог отметить, насколько уверенно маленькие гуманоиды отворяли двери, и по размеру больше подходящие им, чем землянам или вулканцу. Свет двух больших фонарей, которые тащил впереди один из карликов, упал на полуосыпавшуюся и поблекшую стенную роспись, изображавшую не то хороводы со множеством фигур, не то праздничную первомайскую демонстрацию, но толком рассмотреть ее Кирк не успел: даже нагруженные своими пленниками, словно носилками, по двое, маленькие человечки двигались слишком быстро. Так же по-хозяйски, как и с дверями, на многих из которых имелись замысловатые механические запоры, коротышки обошлись с большим медлительным подъемником – чем-то вроде лифта с неогороженной площадкой размером два на два с половиной метра. К некоторому облегчению Джима, переправляли их все-таки не штабелем, а в два приема: сначала его, Спока и парней из СБ, потом Чехова, Скотти и женщин.
- Около шести целых и восьми десятых метра, – вслух заметил вулканец; даже связанный не самым удобным образом, он сохранял невозмутимость английского лорда.
Внизу оказался обширный коридор, узкая, но тяжелая дверь с запорной системой в пятую часть собственной площади. За ней – еще один коридор, тянувшийся довольно долго и немного под уклон, потом еще одна такая же дверь и небольшого размера помещение. Здесь и сложили аккуратно всех восьмерых, немного поправив путы – укоротив ту часть, что тянулась от стянутых за спиной запястий к лодыжкам. Не до критической точки неудобства, но сделав почти невозможными любые попытки высвободиться.

8.
Уходя, карлики-гуманоиды унесли с собой оба фонаря, оставив пленников в непроглядной темноте и глухой тишине.
Впрочем, тишина продержалась не больше десяти секунд: началась возня, послышался чей-то кашель, приглушенная ругань, кто-то застонал.
- Капитан, – произнес голос вулканца за спиной Джима.
- Да, Спок.
- С вашего разрешения, я попробую вас освободить.
- Думаете, это реально, коммандер? – откуда-то с другого конца их темницы скептически поинтересовалась О`Финнел. – Веревки у заморышей первый сорт!
- Верно, мисс О`Финнел, – спокойно отозвался вулканец, и Джим почувствовал, как тот ползком подобрался к нему вплотную, отыскивая запястья.
Кирк подогнул ноги и насколько мог, прогнулся «мостиком», чтоб ослабить и тот конец веревки, что скользящей петлей обвивался вокруг его шеи; он хотел максимально облегчить старпому его задачу. Витки толстого перекрученного жгута возле ладоней пришли в движение, но Джим далеко не сразу понял, что Спок попросту грызет веревки. Капитан промолчал – никакие слова сейчас не имели смысла.
Вулканец возился почти двадцать минут; чем дальше, тем больше Джиму казалось, что он чувствует напряжение до боли натруженных челюстей друга. Кое-кто пытался спрашивать, что и как, но получив короткую отповедь капитана, быстро замолчал, затаив собственные переживания насчет успеха или неудачи невидимых в темноте действий старпома.
Наконец капитан почувствовал, как веревки на запястьях ослабли, и, дернув онемевшими руками, заставил лопнуть последние недогрызенные волокна.
- Благодарю вас, мистер Спок, – достаточно громко, чтоб слышали все, выдохнул Кирк. – Дальше я сам, отдохните.
Выпутаться до конца было бы делом одной минуты, если бы не сложные узлы на лодыжках и не свойство веревки вытягиваться или сжиматься в длину. Тихо выругавшись, он оставил в покое собственные конечности и занялся первыми подвернувшимися чужими. По звуку, вернее, по его отсутствию, капитан догадался, что вулканец больше не пытается ничего грызть. Видно, ему досталось даже больше, чем полагал Джим. И неудивительно: трос маленьких гуманоидов, несмотря на пружинистость, был очень жестким.
Промучившись с узлами (это оказались путы Чехова) около десяти минут и едва не сорвав ногти, Джим решил, что отлично убьет двух зайцев, если теперь распутает Спока: отблагодарит за то, что вулканец практически спас их всех, и освободит пару сильных ловких рук, способных лучше остальных справиться с проклятыми веревками.
- Я должен попросить прощения, капитан, что не учел, насколько эти существа могут быть опасны, – сказал Спок.
Кирк тихо вздохнул.
- Не вини себя, Спок. – Он ободряюще похлопал друга по обутой в форменный сапог пятке.
К тому времени, как Джим покончил с узлами на запястьях вулканца, он, к своему немалому удивлению, обнаружил, что различает слабые контуры его фигуры и даже может разглядеть острые уши.
- Спок, я вас вижу, – полушутя сообщил он, помогая другу принять сидячее положение.
В ответ старпом указал взглядом куда-то вверх: там, на стыке стен с потолком красовалось бесформенное, слабо светящееся нечто – предположительно, разновидность местной плесени. По углам фосфоресцирующие бледно-сиреневым наросты спускались еще немного ниже.
Глаза остальных членов десанта тоже привыкли к мягкому свету плесени, послышались удивленные восклицания.
Кирк облизал саднящие пальцы и снова взялся за работу, освободив Скотти, который, чуть слышно покряхтывая от боли в лодыжках и запястьях, тут же принялся за следующего. Которым, по удивительному совпадению, оказалась Ухура. В течение часа с небольшим все смогли избавиться от веревок и, вздохнув с облегчением, принялись изучать свою тюрьму.
В комнате размером четыре на пять метров, и около двух с половиной в высоту, не было ничего, кроме пленников, колонии микроорганизмов под потолком и каких-то ветхих ошметков на полу, вроде бумаги или картона.
- Задохнуться нам не грозит, – заметил Спок, оглядывая помещение и как будто не зная, куда девать руки, в которых не было привычного трикодера. – Воздух не затхлый, значит, есть вентиляция. И, судя по запаху, здесь не хранили ничего токсичного, равно как и скоропортящейся органики. Если не считать низкой температуры, условия вполне удовлетворительные.
- Все ж таки нехорошо с их стороны было нас сюда заталкивать, – проворчал Скотти, тоже чувствовавший себя без своих инструментов, как без рук. – Что мы им сделали?
- Мы серьезно напугали их, мистер Скотт, – откликнулся вулканец. – Они археологи, прилетели с экспедицией на свою прародину, и им очень не понравилось, что мы вторглись сюда и попытались на них напасть.
- Ничего себе – напасть! Да мы их пальцем не тронули. Кто еще на кого напал…
- По какой-то причине они расценили наши действия как агрессию, – терпеливо пояснил Спок, подошел ближе к стене и начал ее ощупывать и обстукивать. Он даже не обернулся, когда посыпались вопросы, откуда вулканец узнал про археологов и экспедицию на прародину. И так ясно, что ему, сенсорному телепату, за глаза хватило физических контактов с коротышками; наверняка был сыт по горло раздражающими мыслями и чувствами тех, кто схватил его, связал и доставил сюда, естественно, не пытаясь при этом избегать прикосновений. Но всем хотелось знать подробности, и вулканец снова и снова терпеливо объяснял, не прекращая обследования их тюрьмы.
Не задавал вопросов один лишь Кирк. Его открытая физиономия выражала сейчас мрачный энтузиазм – капитан все еще злился на себя за то, что они так глупо попались. Но слишком уж быстро все произошло. Быстрее, чем кто-то успел догадаться, что маленькие человечки, с перепугу палящие из допотопного оружия, могут быть серьезным злонамеренным противником, которому плевать на все попытки демонстрации дружелюбия.
От полноты чувств Джим со всей дури ахнул кулаком по стене, которую обстукивал по примеру Спока. Она была сложена из подобия бетонных блоков, ноздреватых и покрытых неровностями, и отзывалась очень глухо: явно там немалая толщина либо сплошной слой породы, из которой состоит земная кора этой планеты. Не желая сдаваться, пока живой, Кирк шагнул к массивной двери и попытался ее потрясти, упершись ладонями, хотя до этого Спок уже попробовал плечом монолитный металл – судя по всему, сплав алюминия и еще чего-то.
- Придется подождать, пока они вернутся, может, теперь мы сумеем с ними договориться, – сочувственно заметила Ухура. – Так что еще вам удалось узнать об этих существах, мистер Спок?
- Главным образом то, что они шокированы и встревожены нашим появлением, а некоторые и злы на нас. Но кажется, мы не вызвали у них особого любопытства. – Брови Спока осуждающе сошлись к переносице. – Тем не менее, ради своей безопасности они рассчитывают получить от нас сведения, однако не сами, а передав нас кому-то еще – четко оформленных мыслей на этот счет не было. Могу еще добавить, что у них огромная скорость обменных процессов, это делает понимание затруднительным.
Кирк поглядел на него с состраданием: кто знает, не захлебывался ли вулканец бешеным потоком вербальной и эмоциональной информации, который обрушили на него ничего не ведающие карлики.
- Насколько я могу сделать общий вывод, – задумчиво добавил Спок, – когда-то они покинули эту планету, ставшую непригодной для их жизни, а теперь хотят спасти часть своей богатой истории, пока землетрясения, разрушающие ее, не поглотили навсегда важные артефакты и произведения искусства. Вы обратили внимание, капитан, на фреску в зале, через который нас проносили?
- Фреска? – удивилась Ухура.
- Да, лейтенант, изображения на стенах внутри здания выполнены в технике фрески.
- Так что с этой фреской? – почти перебил его Джим, которому не терпелось найти хоть какую-то зацепку для возможных действий.
- Внешность изображенных на ней существ и наших негостеприимных хозяев имеют заметное сходство. Те же пропорции и те же маловыразительные лица с мелкими чертами.
Вулканец умолк, чуть шевельнув бровями в ответ на выжидательный взгляд Кирка: мол, что ты еще от меня хочешь, капитан?
Джим отвернулся, скрывая разочарование.

9.
Маккой проснулся незадолго до рассвета, неведомо отчего. Такого не было с ним с первой ночи по приезде в Хайлэнд.
За окном бодро шлепал по саду субтропический ливень, но это ничего не значило – шлепательное настроение у него было уже третий день, все привыкли. Они с Джоанной вечер проиграли в бильярд, наслаждаясь звуками струй, хлещущих по крыше, стеклам и листве, а наутро сбежали от непогоды на побережье, где, по счастливому совпадению с прогнозом, было солнечно.
Док сел на кровати, обхватив колени и пытаясь сообразить, что же не дает спать. Он не переутомился, не перенервничал, не… Нет, Джоселин не звонила в последние дни, так что и это не омрачало его отпускную жизнь.
Неожиданно захотелось курить. Последний раз он занимался такими глупостями еще в пору учебы в университете. Стоило бы лечь, закрыть глаза и попытаться уснуть, но вместо этого он босиком протопал к антикварному комоду, в котором мирно жило почти столько же поколений древесного жучка, сколько и хозяев дома, и принялся шарить по ящикам, в которых, как следовало ожидать, нашлось немало забытых различными родственниками вещей.
В том числе пыльная пачка каких-то сигарет. Доктор решил не вдаваться в подробности, просто сунул ее в карман пижамных штанов и, тихо открыв дверь, пошел на кухню: высекать пламя щелчком пальцев он пока не умел.
Темное безмолвие дома заставило ожить воспоминания из детства, когда такие вещи производили особенно сильное впечатление; но волна памяти всколыхнулась и схлынула.
Совсем рядом, буквально за стеной, видела свои звездные сны и сладко посапывала Джоанна; но сейчас это показалось таким же далеким, как если бы он был опять в тысячах световых лет от нее и от этого дома. Маккой прикусил губу, раздраженный слюноотделением и непонятно сильной блажью.
И ухмыльнулся, представив физиономию Спока, одновременно оторопевшего и осуждающего… А рядом Джима, который потешается над ними обоими, изо всех сил пытаясь делать это незаметно. Но лицо старпома в его воображении вдруг стало совсем другим – грустным и все понимающим, каким становилось в очень-очень редких случаях, в основном, когда дело труба.
И тут же нестерпимо, сильнее, чем курить, захотелось оказаться рядом с ними, убедиться, что у них, там, все в порядке.
«Уж не догнал ли Джим Кирк, в самом деле, очередную яркую и манящую неприятность», – подумал он и поймал в ответ ощущение, будто кто-то упрямо молчит, как пленный партизан, не желая выдавать капитана… И думает о нем, о Леонарде Маккое, с такой знакомой ноткой сомнений перебирая в уме последние дни перед его отпуском.
Доктор затянулся так, что дым из ушей полез. Видимо, Джоселин права, он на редкость хреновый отец, всегда был. «Только о своей работе и думаешь. Нам с ребенком что, все время болеть, чтобы ты о нас вспоминал хоть изредка?»
Чушь собачья, не думал он о работе, просто работал: в недоукомплектованной больнице городка вечно не хватало рук. Его дом и те, кто в доме, были его мыслями и воздухом, которым он дышал; просто Маккой не умел об этом говорить, да и смысл?
Зато теперь думает. О работе, которая «Энтерпрайз». Вон, ночами не спит, до того думает, желчно усмехнулся про себя доктор. Поганцу Джиму только потому и удалось сманить его из госпиталя ЗФ на «Энтерпрайз», что в опустевшей после развода жизни вдруг оказалось до крайности важным, уцелеет ли улыбчивый парень с шилом в пятой точке – которого он два раза собирал едва не по кускам – если от него останутся рожки да ножки на третий раз? Что забавно – Кирк со своей колокольни, кажется, считал, что это Боунс без него пропадет. Так и таскались друг за дружкой от сверхновой звезды до черной дыры, как ниточка с иголочкой. И Спок с ними.
А ведь ничто не предвещало.
Нет, не то, чтобы с вулканцем было сложно. Просто оба с самого начала отнеслись друг к другу как-то предвзято, и прошло немало времени, прежде чем Маккой разглядел, что на самом деле скрывается за невозмутимо-высокомерным фасадом. Для холодного и равнодушного Спок был слишком выразителен, от этого его упрямое желание доказать, будто он не испытывает эмоций, выглядело еще глупее и раздражало неимоверно. Но больше всего – то, что вулканец (к тому же наполовину человек), по мнению Маккоя, просто обкрадывал самого себя, отказываясь от полноценной жизни. Доктор от возмущения наизнанку готов был вывернуться: как можно столько иметь – и все это затолкать ящик с табличкой: «Невостребовано. Противоречит моим вулканским принципам»? Как так – лишать себя возможности радоваться и горевать, отзываться на все, что посылает судьба, понимать юмор (а с этим у вулканца все было в порядке, сколько бы он ни делал морду тяпкой); любить, наконец? Остроухий ублюдок, не сделав ровно ничего, сумел очаровать две трети девушек на корабле, на него вечно обращают внимание самые умные, чуткие, утонченные; и что только в нем находят? Смотрят же на тебя собачьими преданными глазами – ну улыбнись, трудно, что ли? Покажи бедняжке, что тебе приятно ее общество, порадуй ее и порадуйся сам. Не заставят тебя на ней жениться, не бойся, все совершенно безобидно и не имеет ничего общего с любовными похождениями капитана.
В общем, доктор не желал такого понимать и упрямо тыкал вулканца носом в необходимость чувств. Даже Кирка пытался призвать на подмогу, да только – об стенку горох. Джим не иначе как на свет родился сразу с либеральными взглядами и считал, что каждый вправе выбирать себе те проблемы, которые ему по душе – лишь бы не ущемлял чужого права на выбор проблем. Вулканец устраивал его таким, какой есть, ничего особенного в его поведении Кирк не видел (с тех пор как привык), а может, ему с самого начала было ясно и прозрачно все то, в чем Маккой путался месяцы и месяцы.
Понемногу страсти улеглись, в память о них осталась лишь форма общения, почти не изменившаяся, особенно для стороннего взгляда. Нет, вулканец не перестал периодически выводить его из себя, тем сильнее, чем больше доктор беспокоился о нем из-за его вредных, как казалось доку, заблуждений. Но долго сердиться на Спока было невозможно, возмущение просто испарялось, попирая все законы сохранения энергии. Маккой бы наверное даже не понял, о чем речь, если бы его спросили, как это возможно: разругаться вдрызг – и через пять минут не помнить обиды, обмениваться оскорблениями – и не чувствовать себя оскорбленными. Чаще всего оба просто наслаждались своими стычками, словно два фехтовальщика дружескими поединками. Однако порой у него просыпалось что-то вроде совести или, может, миролюбивого настроения, и док пытался перейти от споров и пререканий к чему-то более цивилизованному, на пару градусов теплее. Но каждый раз чувствовал, что натыкается на стену; это задевало, и все возвращалось на круги своя. В конце концов, нравится остроухому, когда его цепляют и высмеивают – его дело. Может, ему это нужно для сохранения своего вулканского достоинства, или что у него там. Хотя временами становилось грустно… Но в этом Маккой не желал признаться даже самому себе.
Неудивительно, что свою привязанность к «зеленокровному гоблину» он осознал только когда того первый раз принесли в медотсек раненого и без сознания. Маккой возился с ним, скрывая ото всех, как его трясет от волнения, обзывал себя последним идиотом и закончил тем, что накатал в Главное Управление ЗФ рапорт, в котором не слишком вежливо ставил вопрос, почему на звездолете, где есть ценный специалист-вулканец, до сих пор нет медика-ксенобиолога с соответствующей специализацией. Кирк рапорт одобрил, а потом до глубокой ночи корректировал лексику, прежде чем отослать.
Правда, до того как в Адмиралтействе ЗФ раскачались и прислали на звездолет доктора М`бенгу, Маккою пришлось еще раз понервничать по пути на Вавилон, оперируя отца Спока – посла Сарека – по ранее не опробованной им технологии и выжимая из сына лишние литры крови для переливания.
Маккой фыркнул, отгоняя глупое наваждение. Нельзя так много думать про всяких гоблинов, а то, глядишь, и на старости лет, в последней стадии склероза, всё будешь бредить о компьютерных мозгах и вулканских острых ушах. Да и про Джима думай – не думай, а пока ты здесь, на Земле, все равно не наложишь свое медицинское вето на какую-нибудь высадку десанта.
Ливень, кажется, прекратился, а он и не заметил. Только перезвон капель слышался в предрассветном сумраке.
Док последний раз вдохнул безвкусный дым старой сигареты, запустил окурком через всю кухню в утилизатор и пошел к себе.

10.
Ничего не менялось; из-за неподвижной однообразной темноты время казалось еще более тягучим и неповоротливым.
- Похоже, кормить пленных тут не принято, – лениво потянувшись из положения сидя, заметила О`Финнел. – А я б сейчас не отказалась от пары бифштексов.
Подчиненные покосились на нее с жалобным осуждением, но промолчали; Чехов сглотнул, тоже молча. Потом спросил:
- Почему нас до сих пор не хватились? Часов пять прошло, на планете, наверно, глубокая ночь.
- Не совсем так, – ответил Спок. – Однако вероятность, что нас ищут, существует.
- Да пора бы уж сыскать, – не выдержал Скотти, поудобнее пересаживая устроившуюся на его коленях Ухуру. – Что ж они, одного-единственного вулканца на всей планете засечь не могут? Да и землян тут, кроме нас, вроде не было… Вот выберемся отсюда, я Сулу устрою вечеринку с танцами!
- Возможно, дело в том, мистер Скотт, – невозмутимо пояснил вулканец, – что на этой планете очень много мест залегания иридия, рения и редкоземельных элементов на малой глубине, и эти месторождения, судя по всему, никогда не разрабатывались. Если прямо над нами находится что-нибудь подобное…
К его недоумению, все разом загалдели, не давая договорить.
- Ну, допустим, – перекрыло общий шум контральто О`Финнел. – А эти-то о чем думают? Решили замуровать нас тут до конца дней?
- Они археологи, мисс О`Финнел, – усмехнулся Кирк. – Может, им интересней будет изучать наши окаменевшие останки.
По неуютному склепу прокатился смешок, ни в каком смысле не задевший только Спока; в устах капитана даже такая мрачная шутка казалась насмешкой над пессимистами и вызовом судьбе.
Но оживление быстро схлынуло, как ни старались люди держать марку неунывающей команды «Энтерпрайз». Когда капитан, за которым вы привыкли идти в направлении любой звезды, не находит себе места и впадает в мрачные раздумья, это не менее заразно, чем искры воодушевления и напор движения к цели.
- Сколько мы здесь на самом деле, Спок? – спросил Джим, опускаясь на пыльный пол рядом с вулканцем.
- Около трех часов сорока одной минуты, капитан; точнее сказать затрудняюсь.
- Если за это время ничего не произошло, и «Энтерпрайз» не пытался выйти на связь, нас могут и не хватиться.
- Мистер Сулу очень дисциплинированный и терпеливый человек, – серьезно кивнул Спок.
- Надо было оставить в моем кресле кого-нибудь менее терпеливого, – с невеселой усмешкой высказал капитан совершенно бессмысленную с точки зрения вулканца мысль. Но тот не стал говорить, что такое качество, как нетерпение, не добавит поискам эффективности, если природные условия создают помехи для приборов. Наверняка Джим это и так знает.
Кирк грустно покосился на О`Финнел, которая подтачивала о шероховатую бетонную стенку ноготь, сломанный в драке с воинственными археологами.
- Что, и на эту штуку позарились? – попытался пошутить он, жестом изображая, как орудуют пилочкой.
Лейтенант саркастически хмыкнула:
- Ну так, грозное оружие. Испугались, наверное.
- И правильно сделали. Мы бы сейчас проковыряли этот их замок, раз они дали нам столько времени и не собираются мешать.
Все, кто с улыбкой, кто с надеждой, обернулись к капитану, словно цветы к солнцу, от него ждали… чего угодно. Плана спасения, неожиданного решения, каких-то действий – и были готовы поддержать и одобрить, что бы он ни сделал.
Да, Кирк мог все или почти все – когда мог действовать. Но увы, скованный вынужденным бездействием, имел возможность разве что на стенку лезть (в прямом и переносном смысле), а это отнюдь не положительный пример для подчиненных, поэтому он воздерживался.
Наверное, они это поняли. Будто бы по команде все заговорили о вещах, никак не связанных с их бедственным положением. О`Финнел, присев на корточки, рассказала своим эсбэшникам анекдот, от которого чувствительные уши Спока нежно зазеленели, как молодая травка.
Скотти,Ухура и подсевший к ним Чехов, как ни в чем не бывало, вспомнили недельной давности игру в фанты. Каким образом эта архаичная забава просочилась на звездолет, никто уже не помнил, но правила на «Энтерпрайз» претерпели кое-какие изменения, так что при желании можно было откупиться от особо неудобного фанта – если ведущий и остальные игроки соглашались принять «выкуп». В тот раз вел лейтенант Райли в нормальном для него настроении «разошелся – не унять», и почти каждое задание собравшиеся в кают-компании альфа-смены встречали то аханьем, то взрывом хохота, а к моменту, когда Сулу за его спиной поднял с подноса командирские часы Чехова, укуренность Райли достигла своего пика. Ну, может не совсем уж пика, поскольку ирландец не рискнул дать в качестве задания «поцеловать Ухуру» – ведь Скотти был тут же, рядом, и мог потом отлучить от задушевных посиделок с бутылочкой в инженерном. Ограничился заданием поцеловать О`Финнел.
Чехов (если верить Маккою) не на шутку робел перед гусар-девицей и обычно старался тихо-незаметно слинять из инженерного, когда О`Финнел заглядывала туда на огонек. Если бы ему велели поцеловать, например, капитана Кирка – он бы еще подумал, но О`Финнел…. Парень был готов рассказать стишок, спеть песенку, даже сплясать, но демонстрировать музыкальные номера ему запретили сразу, а сказка про репку широкую общественность не удовлетворила.
Тогда Паша отчаянно порылся в памяти и выдал:
- Если где-то в глухой неспокойной ночи
Ты споткнулся и ходишь по краю –
Не таись, не молчи, до меня докричи! –
Я твой голос услышу, узнаю!
Почему-то именно сейчас Ниота вспомнила о них:
- Павел, расскажи еще раз те стихи.
Ухура так и сидела у на коленях Скотти, оба ничуть не стеснялись, то ли делая вид, что это всего лишь необходимость, потому что грязный бетонный пол слишком холодный, то ли правда так считали. Придумать посадочные места было не из чего, разве что из светящейся плесени, а на Ухуре, единственной из всех, была короткая красная туника – женская форма ЗФ; О`Финнел, та щеголяла в брюках и фуфайке – работа такая. Впрочем, будь она хоть в тунике, хоть в вечернем шелковом платье, вряд ли кто из присутствующих рискнул бы пригласить эсбэшницу к себе на колени. Разве что Спок, если ему подсказать, но таких садистов среди присутствующих не нашлось. Перешагнув через мгновенный укол печали, Джим подумал, что на подобную гадость был способен лишь Маккой… да только врач и галантный южный джентльмен вполне могли забить остатки инстинкта самосохранения у самого доктора. И это при том, что у О`Финнел была великолепная фигура – 120-92-120. Представив себе тощего Боунса, придавленного всей этой красотой, капитан прыснул со смеху. Спок отвлекся от стихов, которые слышал впервые, и недоуменно покосился на него.
- Я подумал: что бы сказал Боунс, если бы видел нас в таком идиотском положении? – поспешно объяснил Кирк.
Брови вулканца пару раз дернулись.
- Я думаю, реакция доктора была бы… довольно эмоциональной, – сказал он после короткой паузы.
- ...Где же ты – взаперти или в долгом пути?
На каких ты сейчас перепутиях и перекрестках?
Может быть, ты устал, приуныл, заблудился в трех соснах
И не можешь обратно дорогу найти?…***
Спок поднялся на ноги, легко и неуклюже одновременно, и двинулся вдоль стены, едва касаясь ее кончиками длинных пальцев. Он еще раз простукал неровный бетон, теперь уже почти под потолком, провел рукой вдоль стыков в углах и по периметру массивной двери. Глядя на его действия, Кирк и Скотти, не сговариваясь, подсадили вулканца, чтоб он мог посмотреть еще и стык потолочных плит, отмеченный тонкой полоской светящейся плесени. Спок легонько ударил пару раз рядом с ней, потом прижал пальцы к потолку и озадачено нахмурился.
Капитан тут же отреагировал:
- Что там, Спок?
Тот только головой покачал. Но когда его спустили вниз, сразу присел и прижал ладонь к полу, потом к стене. Не отвечая на вопросы Кирка, он повторил это с интервалами в несколько минут еще пару раз. И хмурился все больше.
- Мне кажется, – медленно проговорил он, – усилилась сейсмическая активность в этом районе.
- Это так серьезно?
- Насколько можно судить без трикодера, колебания в коре планеты в данный момент сильнее всех, которые сенсоры «Энтерпрайз» фиксировали прежде.
Вокруг притихли.
- И сколько же баллов? – отважно спросила Ухура.

11.
- На планете имеют место усиливающиеся подземные толчки, в том числе, вблизи координат высадки десанта, – доложил, обернувшись в сторону капитанского кресла, лейтенант Рэйо. – Магнитуда объемных волн равна пяти… нет, уже шести единицам.
Замещавший Кирка мистер Сулу едва не скривился: тон Рэйо выражал превосходство, словно он указывал на очевидный факт бестолковому подчиненному.
- Мичман Стоцки, – обратился Сулу к молодому человеку за станцией связи. – Вызовите на всякий случай капитана Кирка, убедитесь, что они в курсе.
- Подземные колебания прекратились, – бросил Рэйо чуть погодя, в то время как мичман все еще безуспешно пытался установить связь с Кирком.
- Так мне вызывать капитана или нет, сэр? – Стоцки, которого низкий звучный голос «Киборга» заставил вздрогнуть, смотрел на Сулу, словно искал защиты.
- Разумеется, – недовольно влез поперед батьки Рэйо. – Изменения магнитуд в этом районе в последние четыре часа представляют потенциальную опасность.
- Они не отвечают. – Мичман упорно обращался к непосредственному начальству. – Я уже пытался связаться с мистером Споком и лейтенантом О`Финнел…
- Продолжайте попытки. – Сулу слегка напрягся. Он уже раньше недоумевал, почему не сообщают, удался ли Первый Контакт, но, поскольку Кирк не проявил никакого беспокойства, когда в последний раз выходил на связь, особо не волновался.
- Если сейсмическая активность еще хоть немного усилится, нужно посылать на поиски шаттл, – опять бесцеремонно вмешался Рэйо, похоже, забыв, что не он командует на мостике. – Сенсоры не фиксируют их местонахождение на поверхности планеты.
Все, кроме пилота, повскакали с мест и уставились на него.
- Куда они могли деться? – медленно проговорил Сулу.
- У меня нет ответа на этот вопрос.
Спустя еще полчаса с отправленного на поиски шаттла передали, что не видят никаких следов десанта, обнаружены только загадочные гуманоиды – на борту своего летательного аппарата и вблизи мертвого города. И больше никакой разумной жизни, ни визуально, ни как-то еще.
- Скажите им, чтобы захватили одного или нескольких из этих индивидов, – «распорядился» Рэйо. – Не исключено, что мы сможем получить информацию о группе высадки. Их повышенная активность дает основания подозревать, что им известно, с чем связано исчезновение наших людей.
Сулу было сейчас не до того, чтоб ставить на место зарвавшегося научника, поэтому и.о. капитана просто выловил в его словах рациональное зерно и приказал поисковой группе попытаться выйти на контакт с низкорослыми гуманоидами.
Сообщение мистера де Саля, начальника СБ «Энтерпрайз», который вызвался лично командовать поисками, о том, что гуманоиды от контакта уклоняются и открыли огонь, совершенно не обрадовало Сулу. Но он подавил вздох и велел продолжать поиски.
- У них есть фазеры, – возмутился Рэйо, слышавший все не хуже других. – Что за проблема оглушить этих пигмеев и доставить сюда?
Ангельское терпение пилота, наконец, лопнуло.
- Прекратите, мистер Рэйо. Мы не имеем права. Первая Директива…
- А потерять капитана, старшего помощника и главного инженера из-за того, что были приняты недостаточные меры, мы имеем право? Сейчас не до вашей полумифической Директивы, ситуация не оставляет выбора.
- Какие у вас основания считать, что землетрясение может дойти до опасной черты? – спросил, едва сдерживаясь, и.о. капитана. – Какие именно показатели говорят об этом?
- Откуда мне знать? – Рэйо недовольно скрестил руки на груди. – Я генетик, а не геофизик. Я всего лишь вижу постоянную тенденцию к увеличению магнитуд и считаю необходимым принять меры для безопасности десанта. Вы должны отдать приказ о захвате данной жизненной формы, как источника информации, они могут оказаться нашим единственным шансом отыскать капитана и остальных.
- Мы не имеем права применять насилие при контактах с разумными существами, – мрачно произнес Сулу, стараясь не выдать раздиравших его чувств. – Приказываю вам прекратить все разговоры на данную тему.
Но и прямой приказ не произвел на Рэйо впечатления.
- С разумными? Вы называете разумными этих полуобезьян, которые чуть что принимаются палить из своих допотопных дробовиков? Не понимаю, чего вы так опасаетесь, пожаловаться на ваши действия в Правовой комитет вашей Федерации им все равно ума не хватит; лучше бы обеспокоились возможностью потерять своих людей, в том числе командира и такого незаурядного ученого, как Спок.
- Или вы немедленно замолчите и будете заниматься своей станцией, – прищурился Сулу, отчего его глаза превратились в острые, как лезвия, щелки, – или я прикажу заключить вас под стражу, лейтенант Рэйо.
- Дело ваше, – дернул плечом офицер-научник. – Только не забудьте сообщить в рапорте командованию, что я предлагал эффективный способ поиска, а вы его отклонили.

12.
Первый ощутимый толчок, от которого задрожал пол под ногами, а сверху посыпался песок и мелкие хлопья светящейся плесени, вверг группу высадки в молчание почти на пять минут.
- Нас, что, так здесь и завалит? – растерянно, словно о чем-то, что противоречит законам природы и логики, подал голос один из эсбешников, когда на стене напротив двери обозначилась большая извилистая трещина. Ему никто не ответил: остальные имели опыт экстремальных приключений и предпочитали «не каркать».
Опять тряхнуло, короче и, кажется, сильнее – и наступило затишье.
Напряженное ожидание отпускало медленно , так и не отпустив до конца – каждый понимал, что пока они здесь, опасность никуда не денется.
- Где же… эти? – наконец озвучил общую мысль Чехов.
- Слиняли, наверное, испугавшись тряски, – лениво откликнулась О`Финнел, разглядывая свои ногти. Ухоженные, длинные и ярко-алые, в цвет формы – красивые ногти, если не считать пары сломанных. – Если уж они от нас так драпали…
- И спокойно бросили нас тут? – возмутился Скотти. – Да что ж за нелюди такие?
- Ошибаетесь, мистер Скотт, – отозвался Спок, словно вырванный из какой-то глубокой внутренней сосредоточенности. – Скорее, они ведут себя очень по-человечески, столкнувшись с непонятной и непосильной для них опасностью, предпочитают не изучать и не разбираться, а как можно скорее избавиться, вплоть до полного уничтожения того, что их пугает.
- Вы такого низкого мнения о людях? – поднял голову Джим.
- Это не мнение, капитан, а реальное положение дел, подтвержденное множеством фактов.
- Например? – Джим не собирался сдавать позиции – даже сейчас, когда их гибель казалась почти неизбежной.
- Позвольте напомнить вам события на М-113****, – Никакое чувство такта Спока не беспокоило.
Джим почувствовал себя так, словно всю его картину мира во мгновенье перевернули с ног на голову. Он понял, что никогда не задумывался, как люди – он сам и другие – могут выглядеть в глазах более мудрых и развитых рас, вроде вулканцев, например.
- Неужели мы, земляне, такие же слабые, суетливые и бездумные, как эти карлики? – Глядя в глаза Спока, он не ждал утешения: его друг и первый офицер не знает, что такое «ложь во спасение».
- Нет, – спокойно ответил тот, – земляне отличаются от них по многим параметрам; кроме того, существуют личные качества отдельных людей.
По идее, утверждение в пользу человечества, но Кирку почему-то все равно было стыдно за род людской.
Остальные тоже неловко молчали, только Скотти произнес упрямо и уверенно:
- Ну уж на «Энтерпрайз» таких подлых точно нет и не было.
Они с Ухурой сидели обнявшись, словно влюбленные на глянцевой открытке, и в глазах темнокожей связистки, обращенных к Кирку, было понимание и ободрение – как и у других: Чехова, О`Финнел, эсбэшников. Капитан вздохнул неожиданно легко, хотя и глухие бетонные стены, и угроза землетрясения оставались по-прежнему.
- Спой, красавица, – грустно улыбнулся Ухуре капитан.
Ниота на секунду сосредоточенно опустила ресницы – и запела. Несмотря на пустоту помещения, акустика была неважная – видимо, большое количество пыли и рыхлая плесень на потолке поглощали звук. От этого сильный глубокий голос Ухуры, казалось, звучит особенно печально.
Don't you love farce?
My fault I fear
I thought that you'd want what I want
Sorry, mydear.*****
Не знакомая никому из них, и видимо очень старая, берущая за душу неспешная мелодия.
Спок чуть прикрыл глаза, вслушиваясь в переливы ее уникального голоса. Считая себя виновным в целом шквале эмоций другого человека, он пытался совладать со своими.
- Сколько все-таки у нас шансов спастись, а Спок? – раздался над самым его ухом голос капитана, который воспользовался вокальным номером лейтенанта связи, чтоб задать вопрос незаметно для остальных.
Вулканец смотрел на свои руки, обхватившие острые колени, как показалось Кирку, слишком долго. Потом, повернув к нему лицо, сказал, словно собравшись с духом:
- На данный момент от сорока до сорока пяти процентов, Джим.
- Так много? – изумился капитан. – А ну-ка, признавайся, что за туз у тебя в рукаве?
- Туз в рукаве? – Бровь Спока по обыкновению задралась, но тут же опала, словно он слишком устал, чтоб поддерживать привычную игру. – Простите, капитан, по не зависящим от меня причинам я не могу поделиться с вами своими соображениями. Однако если периодичность подземных толчков останется прежней, есть основания полагать, что в будущем вероятность нашего спасения достигнет ста процентов.
Джим больше ничего не спрашивал, только поглядывал на друга с изумлением и любопытством. А тот, кажется, опять отрешился от всего, переживая что-то свое, что тревожило и не давало покоя много дней.

13.
Первый звонок прозвенел для Спока, когда он обнаружил, что стал слишком отчетливо, глубже, чем всегда, воспринимать любые эмоции доктора. Даже тогда, когда тот, вопреки своей демонстративной позиции, старался их сдерживать, что, по правде говоря, случалось не так редко.
Второй – когда начал без труда понимать направление мыслей Маккоя, независимо от того, были они озвучены или нет. Спок не внял ни одному из этих странных явлений, вернее, не сделал ни единого нелогичного вывода. Логичные же сводились к тому, что он должен чаще медитировать, поскольку, видимо, утрачивает контроль над собственными ощущениями, а также ограничить свое общение с доктором, так как не сомневался, что именно оно и привело к столь нежелательным последствиям. Спок железной рукой задавил все свои устремления и сожаления, что было не так легко. Доктор все чаще бывал не в духе из-за своих семейных неурядиц, а это, в свою очередь, вызывало у вулканца желание быть рядом и как-то его поддержать – и неважно, что Спок был далеко не эксперт в таких вещах.
Глаза на истинное положение вещей открылись у вулканца, лишь когда Маккой окончательно впал в депрессию (едва не утащив за собой и его), заперся после смены в кабинете якобы с бумагами и напился. Державший в узде свои горести до того момента, как щелкнул электронный замок, доктор одним махом дал им волю, и на Спока обрушилась такая какофония беспросветного негатива, что он от неожиданности в буквальном смысле схватился за голову, мысленно возопив: «Прекратиии!»
И, к великому своему изумлению, получил четкий, злой, но вытянувший бурю эмоций в стройную линию, ответ:
- Пшел вон из моей головы, ушастый! Без тебя тошно.
Полностью оглушенный, Спок сидел в своей каюте, судорожно и безуспешно пытаясь собрать мысли в кучу. Ему повезло, в заначке у доктора было какое-то сильнодействующее зелье, он быстро опьянел и расслабился, давая вулканцу перевести дыхание. А потом вообще вырубился, оставив в сознании Спока непривычную, как обнаружилось, пустоту.
Это его добило – успеть привыкнуть прежде, чем осознать...
К счастью, отсутствие в голове чужих мыслей давало простор для медитации, и Спок этим воспользовался. Но и после, воспрянув катрой и сконцентрировавшись в должной мере, вулканец понятия не имел, что делать со свалившимся на голову «счастьем».
Ментальная Связь не возникает самопроизвольно, ее устанавливают. Тем более, Связь настолько сильная, что постоянно можешь слышать чужие мысли, будто разговор за слишком тонкой стеной, не предназначенный для твоих ушей. С Т`Принг у них не было ничего подобного; наоборот, чтобы услышать друг друга, требовалось приложить усилия. А тут Споку едва не пришлось прилагать усилия, чтобы НЕ слышать. И все равно, каждый раз, как у Маккоя менялось настроение или что-то случалось, или, что хуже всего, доктор вспоминал о нем, о Споке – вулканец об этом знал.
Связь не возникает, ее устанавливают. Тем более, Связь с землянином, априори лишенным необходимых для нее природных способностей. Именно этот момент ставил вулканца в тупик и не давал решиться на какие-либо действия, кроме как аккуратно заглушить, завязать в непроницаемый узел протянувшуюся между ними неудобную нить. Пытаться оборвать эту нить Спок не решался, зная, что последствия могут быть самые плачевные.
И ничего этому навязчивому состоянию не делалось. Оно существовало будто само по себе, устроившись в его жизни так удобно, что Спок, уйдя с головой в работу, уже забывался и чувствовал себя прекрасно; и начинал даже думать, что все пройдет. Но каждый раз оказывалось, что воз и ныне там, и яростные проклятия доктора по поводу бюрократов, транспортатора, очередной Джимовой глупости опять и опять отдаются в мозгах с отчетливостью физического звука.
Может быть, в итоге Спок принял бы такое положение как неизбежное зло, привык и успокоился – тем более, что уже и привык, на самом деле. Мешал только моральный аспект: вулканец ни на миг не мог забыть, что фактически подслушивает ничего не подозревающего доктора. Нужно было сказать Маккою. Но Споку все казалось, что он не может подобрать именно те слова, которые нужны. Чувствуя себя виноватым, он считал, что должен изложить проблему в минимально травматичной для доктора форме, призвав на помощь такт и дипломатию. Кто знает, может, дело было в недостатке того и другого. А может, в том, что вскоре вулканец понял: не только он замечает признаки Связи. Маккой тоже не упустил из внимания их краткий насыщенный диалог в тот вечер, когда напился, однако сделал вывод, что у него «глюки». И, видимо, серьезные. Спасло – или наоборот погубило – положение то, что Маккою было чем заняться, и даже более: в лаборатории медотсека требовала исследований биотехнология, успешно применяемая для лечения некой инопланетной расой, по всем параметрам мало отличавшейся от людей. При этом принципа действия они и сами не знали. Доктор зарылся в ее изучение, рефлексировать было некогда, так что он махнул на все рукой и решил для себя, что просто слишком много думает о «проклятом остроухом гоблине». Вот подсознание и выдает ему то, с чем он знаком во всех подробностях, а именно – бесконечные Споковы рассуждения.
После этого подъехать к нему с разговором о Связи стало для вулканца еще сложнее. К одной предположительной реакции доктора – громко возмутиться и потребовать прекратить безобразие – прибавилась вторая: что он захочет оставить все как есть, ведь проявления их постоянного мысленного контакта мешали ему так же мало, как и Споку, если не меньше.
И бедняга старпом, если уж быть до конца честным, сам не знал, какой из вариантов его больше пугает.

14.
Благодаря своему вулканскому упрямству, которое он называл настойчивостью и терпением, Спок мог бы еще долго искать логический выход из нелогичной ситуации. Однако он все же был умница и сознавал, что затягивать с объяснением нельзя – в приемлемой форме, или нет, а надо все рассказать доктору.
Но когда он принял, наконец, историческое решение после вахты поговорить с Маккоем как мужчина с мужчиной, обнаружилось, что доктор взял отпуск по семейным обстоятельствам.
Просматривая в начале альфа-смены бортовой журнал, Спок наткнулся на соответствующую запись. В некотором замешательстве он обернулся к Джиму:
- Капитан. Доктор Маккой с сегодняшнего дня числится в отпуске? – и подкрепил вопрос выразительным движением бровей.
- Все правильно, Спок, – кивнул тот, не отрываясь от падда с отчетами. – Мы вчера вечером этот вопрос решили, когда ты уже ушел к себе. – Он наконец глянул на старпома с чуть виноватой улыбкой.
«Все правильно», – подумал Спок. У капитана с доктором была очаровательная привычка время от времени спровадить его «баиньки», а самим устроиться в лазарете и разлить по стаканам что-нибудь неполезное для организма и необременительное для мозгов. Вулканец это привычно не одобрял, и фактически так же привычно принимался за медитацию, стараясь заглушить в себе упорное непонимание некоторых сторон поведения своих друзей. Впрочем, теперь, благодаря Связи, он пришел к выводу, что вчерашний поздний вечер эти двое просидели очень тихо, за неторопливым разговором, раз абстрагироваться от потока мыслей Маккоя удалось достаточно легко.
- Когда мы доберемся до базы, мистер Райли? – поинтересовался Кирк.
- При нынешней скорости – через два часа пять минут, сэр.
- Боунс наверняка уже вещи пакует, – шутя констатировал Джим.
Спок потоптался на месте у своей консоли, брови его сошлись под острым углом, пережимая кожу над переносицей. Однако прошло еще полтора часа, прежде чем Маккой перестал наматывать по лазарету круги, восьмерки и разные не поддающиеся идентификации траектории, стараясь ничего не упустить, передать доктору М`бенга хозяйство в идеальном порядке, и действительно начал собираться в дорогу. Только тогда вулканец оставил вместо себя выдернутого из лаборатории Чехова и направился в каюту доктора. Еще по дороге он понимал, что разговора не выйдет. И все же он обязан был попытаться выяснить отношения до того, как Маккой покинет «Энтерпрайз».
В медчасти доктор самозабвенно наводил марафет, зато у себя каюте как будто стремился разгромить все до первооснов. Из шкафов летела одежда, на кровати россыпью лежало то, что можно было опознать как походную аптечку, ящики были выдвинуты, дразнясь высунутым, словно языки, содержимым. Доктор носился из угла в угол, время от времени зависал и хмурился, соображая, где что искать.
- Входи, Спок, – позвал он рассеяно прежде, чем тот нажал на звонок. – Прости, чаю не предложу, если только ты сам себе его не сделаешь… Так, а где же веер из каменных цветов, который я купил Джоанне на Оксте?...
Спок все еще размышлял, должен ли он в данной ситуации попытаться исполнить свой моральный долг, или лучше уйти и не мешать человеку собираться, раз ему некогда. «Некогда» оказалось ключевым словом, и вулканец спросил:
- Доктор, что заставляет вас так спешить? «Энтерпрайз» пробудет на орбите Звездной базы 19 как минимум трое суток.
Медик извлек из недр шкафа какой-то контейнер и взмахнул руками:
- «Энтерпрайз» – может быть. А вот если там будет попутное судно в сторону Земли, готовое к отлету, и я на него не успею, то могу застрять на этой проклятой базе гораздо дольше, чем «Энтерпрайз.
- Нелогично, доктор, – строго заметил Спок. – Можно было еще сутки назад связаться с диспетчерской базы и выяснить, какие корабли там находятся в данный момент или ожидаются в ближайшее время.
Маккой лишь нетерпеливо передернул плечами. Спок поджал губы. Как всегда, этот невозможный человек и не подумал побеспокоиться заранее, хотя если бы попутное судно понадобилось кому-то из его пациентов, доктор не постеснялся бы поднять на ноги персонал всех звездных баз, до которых достанет подпространственной связи.
Вулканец прямо из каюты вызвал мостик и попросил разрешения Кирка связаться с диспетчерами ЗБ19. Потребовалось меньше пяти минут, чтоб выяснить: у них в самом деле пристыкован почтово-пассажирский лайнер, готовый отправиться в полет в течение ближайшего часа. И если бы не полученная в последний момент заявка с «Энтерпрайз», они бы не успели оформить еще одного пассажира. И остался бы доктор у разбитого корыта, а на нем, как известно, далеко не улетишь.
О чем, правда, в несколько других выражениях, вулканец ему и сказал.
- Да, Спок, да, спасибо тебе, – пряча за раздражением смущение, поблагодарил Маккой. – Твое хроническое обострение логичности иногда бывает кстати… Кстати, – перебил он, едва только Спок заикнулся по поводу противоречивого медицинского термина. – Что-то ты в самом деле зеленей чем надо. Ты хорошо себя чувствуешь?
- Я в полном порядке, доктор.
- Проклятье, трикодер я уже закопал на дно большой сумки, – пропустив мимо ушей это утверждение, подосадовал док. – Ничего, скажу Джиму, он отведет тебя за ручку в лазарет для осмотра, а то ты мне что-то не нравишься.
Он еще раз оглядел сотворенный в каюте бардак, подскочил к изголовью кровати, схватил там какой-то сверток и запихнул в «маленькую» сумку, которая по габаритам мало отличалась от стоявшей тут же большой. В это время по громкой связи раздалось сообщение, что корабль вышел на орбиту Звездной базы 19.
В транспортаторной док обнял на прощанье Джима, а не склонного обниматься Спока похлопал по плечу:
- Признавайтесь, кому что привезти со старой доброй Терры?
Когда погасли последние искры над площадкой транспортатора, и на «Энтерпрайз» передали, что Маккой благополучно добрался, не растеряв своих драгоценных атомов, вулканец понял, что беспокойство полностью оставило его, уступив место уверенности: они еще успеют решить вопрос со Связью. Маккой в любом случае станет возмущаться и кричать, почему ему не сказали раньше, а выпустив пар, еще долго будет доставать Спока какими-нибудь неумными шутками вроде неразборчивости в связях. И не имеет никакого значения, когда это произойдет. Доктору не грозит радикально измениться даже за сто лет.

15.
К завтраку ночное наваждение почти рассеялось, осталось лишь смутное желание понять: что это было? Ленивое задумчивое размазывание остатков джема по блюдцу вместо булочки как раз и было посвящено этой теме, благо, старый да малый в лице Джоанны и тетушки обсуждали что-то очень «между нами девочками» и мнение единственного мужчины за столом их интересовало меньше, чем нисколько.
В конце концов, Маккой сбежал от них, сказав, что хочет глянуть старые удочки в гараже. Но через пару шагов по коридору на полуавтомате свернул в свою комнату, где и продолжил сеанс задумчивости. Снова понятия «рядом» и «бесконечно далеко» поменялись местами, отделаться от этого не было ни возможности, ни смысла. Чужое присутствие опять казалось таким осязаемым…
- Как ты, Спок? Все у вас в порядке? – спросил Маккой тоном человека, уверенного, что на самом деле его не слышат.
У вулканца внутри что-то дрогнуло, угрожая разрушить тщательный самоконтроль. Они не впервые так «общались»; обычно Маккой обращался к нему подобным образом, когда думал, что альтернативный Спок в его мыслях чем-то обеспокоен, или нуждается в поддержке, или… просто так, под влиянием «эффекта присутствия». Каждый раз это напоминало Споку случай, когда они с десантом оказались в стычке с клингонами на одной полудикой планете, где очередная аномалия в очередной раз глушила связь со звездолетом, и Маккою пришлось обрабатывать раны под открытым небом с одной лишь походной аптечкой. Все, кто еще мог сражаться, отбивали атаки вместе с капитаном, а у Спока было самое легкое, на фоне прочих, ранение – в левое предплечье. С наскоро наложенной перевязкой он ждал своей очереди и правой рукой держал для доктора два фонарика, чтобы у того было достаточно света для работы поздним вечером. Ассистировать было некому, а возни хватало, кроме отвратительных ран от дисрапторов у тех, кого задело выстрелами лишь вскользь, были еще осколочные, от гранат. И все же, закончив с очередным пациентом, Маккой бросал на вулканца хотя бы взгляд, словно хотел сказать: я про тебя помню, потерпи, все будет хорошо.
Спок не видел в этом никакого практического смысла ни тогда, ни сейчас, и все же ему становилось значительно легче сохранять самоконтроль и какую-то внутреннюю цельность, определения которой он пока не нашел. Настораживало только, что нелогичность и иррациональность явления были единственным, что не нравилось в нем вулканцу...
Задержав вдох, Спок ответил:
- Доктор Маккой, я знаю, что вы отрицаете возможность мысленного контакта на расстоянии между вами и мной, однако в данный момент обстоятельства вынуждают меня просить вас поверить.
Ответ был предсказуем: шок и изумленные проклятья.
16.
Вылетев из прохладной тени дома в калейдоскоп солнечных бликов, сыпавшихся сквозь кроны, Маккой едва не врезался в Джоанну.
Глаза девушки весело, с каким-то детским восторгом, сверкнули из под огромной золотистой шляпы-сомбреро, сидевшей чуть набекрень, потому что поля упирались в пару удочек:
- Пап, а ты чего в форме? Думаешь, рыба увидит, офигеет и сама попрыгает в лодку?
Доктор поморщился, досадуя на самого себя: как можно за десять минут забыть про собственную дочь и про то, что собрался с ней на рыбалку? Совсем от голосов в голове крыша уехала?
Ну да, пришлось влезть в эту проклятую полупарадную форму, чтоб ей пусто было.
- Джо, прости, золотце, планы изменились. Мне прямо сейчас надо во Фриско. Вернусь… – он запнулся лишь на миг, – тогда и порыбачим.
И Маккой двинулся по аллейке к воротам, пережидая поток вопросов, на которые все равно было невозможно отвечать по мере поступления. На дорожке плясали тени густых ветвей, ветер полоскал долетающий издалека удушливый запах магнолий. Доктору очень хотелось знать, как скоро появится междугородное аэротакси, которым он сроду не пользовался, а теперь вынужден был потратить на него целое состояние. По крайней мере, когда он был студентом, такая сумма была для него целым состоянием.
Док остановился за калиткой, вертя головой, и дочка тут же задергала его за рукав:
- Паап, ну скажи, куда тебе надо? К твоему звездному начальству, да?
- Да, Джоанна, да. Согласен, рыбалка была бы гораздо приятней… Но мне действительно надо.
- А можно мне с тобой?
Маккой резко обернулся к ней, едва не наткнувшись правым глазом на поля сомбреро. Только Джоанны там и не хватало, точно! Вот тогда Джоселин с полным правом сможет говорить: видишь, до чего твой отец долетался на своих звездолетах – возомнил себя галактической пифией.
- Это не игрушки, Джо. У меня в самом деле серьезное и не слишком приятное дело.
- А какое?
Доктор беспомощно дернулся. Да где ж это такси запропастилось? Чем быстрее он сядет в салон и умотает, тем меньше будет неудобных вопросов, от которых хотелось провалиться сквозь землю. На него и так свалилось слишком много всего, так хотя бы не сорваться на ничего не ведающую Джоанну, не думать, существует ли в действительности какая-то планета, о которой он никогда не слышал, и реальна ли опасность для его товарищей погибнуть в землетрясении на ней. Внутренний голос – один из внутренних голосов – кричал ему: что ты делаешь, куда тебя несет? Зачем??? Другой смотрел с ангельской кротостью из-под совсем не ангельских стрельчатых бровей, но упрямо стоял на своем: «Уверяю, доктор, с вашим рассудком все в полном порядке, хотя вам и сложно в это поверить».
Он бы с удовольствием заткнул оба.
Выбор из двух зол получался что надо: то ли он сошел с ума, то ли уже месяц или больше любая его мысль могла быть известна Споку. Нет, ну ладно бы кому другому, но только не остроухому! И, будто этого мало, как бесплатное приложение – попавший в беду десант. Поближе Спок никого не нашел, чтобы постучать в мозги?
Что, по мнению этого гоблина, он должен сказать руководству ЗФ? Что Спок, когда последний раз копался у него в мозгах, забыл там лазерный паяльник, который теперь работает как антенна, на прием? И что ему срочно нужен сеанс связи со звездолетом, потому что коммандер Спок по вулканской Связи попросил помощи, и попутно убедить что самому ему помощь не нужна, даже скорая психиатрическая. Как минимум до того момента, как удастся спросить у любого, кто окажется в капитанском кресле, не потеряли ли они, часом, десант из восьми человек. Потом-то ладно, ему скажут, что не теряли и не собираются, и можно будет с чистой совестью отправляться отдыхать в прекрасно оборудованный госпиталь для повредившихся головой звезднофлотцев.
О чем Спок вообще думает?...
- Я очень надеюсь на вас, доктор.
Тьфу, напасть, надо же так быстро поверить в этот бред!
Пытаясь дать отпор каше в голове, док оказался необороноспособен в отношении собственной дочери, не устоял перед натиском ее энтузиазма и, махнув рукой, позволил чаду влезть в салон вместе с ним. Огромная золотистая шляпа полетела через ограду и беспечно приземлилась где-то среди розовых кустов, откуда могла только завидовать улетающему аэротакси. Ладно, все равно Джо не пустят в Центр Управления ЗФ без соответствующего удостоверения, так что пусть прокатится, погуляет по Сан-Франциско. Только бы не забыть дать ей денег на обратную дорогу.
Все время полета Джоанна проболтала с таксистом, разговорчивым приятным парнем, вполне приличным, так что хоть на этот счет можно было не беспокоиться. Спок тоже помалкивал, за что Маккой был ему, реальному или мнимому, почти благодарен.
Доктор уже очень давно не бывал в Адмиралтействе и обнаружил там большие перемены, причем, не только в архитектуре и внутренней отделке. СБ-шник на посту, едва взглянув на его документы, вежливо препроводил Маккоя к сканирующему устройству. И даже не глянул в их сторону, когда Джо, пискнув: «Я с ним», нахально проскочила в распахнувшиеся автоматические двери.
- Ну и порядки, – проворчал Маккой, едва слыша самого себя. Его одолевал мандраж.
После он с трудом мог вспомнить, что наплел регистратору на экране монитора про якобы забытую в питательном растворе инопланетную культуру, у которой, когда выйдет срок хранения, начинаются опасные мутации, а развившиеся споры могут разлететься по всему кораблю и вызвать у экипажа эпидемию со всеобщим летальным исходом... Нет, где именно находится эта штука, он предпочитает передать на «Энтерпрайз» лично, чтобы ускорить процесс.
К его изумлению, этот бред дошел до нужной ступени командования меньше чем за десять минут, и Маккой смог получить доступ в святую святых – Центр субкосмической связи Звездного Флота, а затем и узреть появившуюся на огромном экране озабоченную рябую физиономию Сулу. Вместить еще и удивление, что все это время Джоанна продолжала висеть у него на руке, округлив глаза от количества впечатлений, его организм был уже не в состоянии.
- Сулу, – прокаркал он окончательно севшим от напряжения голосом, – вы на орбите Стигмы Рыси 4? Группа высадки на планете уже почти пять часов и включает в себя капитана, Спока, Ухуру, Скотти, Чехова и еще троих?
- Да, доктор, – подтвердил озадаченный пилот и тоже забыл поздороваться. Группу высадки всё искали и никак не моли найти.
- Они в центре мертвого города, практически рядом с тем местом, откуда вы их подняли по сигналу лейтенанта О`Финнел, – продолжал доктор, отчаянно злясь на себя за дрожащие руки, за то, что раздражен постоянными подсказками Спока, и тем, что без этих подсказок вряд ли смог бы связно передать информацию.
- Откуда вы знаете? – раскосые глаза Сулу округлились так, что утратили свой природный разрез.
- Неважно. Сейчас надо срочно их вытаскивать. Проверьте сейсмоактивность в том районе, она неуклонно растет.
Пример Кирка – сперва разбираться с проблемами, а потом со всем остальным – не прошел даром для команды мостика. Пилот обменялся парой слов с лейтенантом Рэйо. В этом месте представления почтеннейшая публика в лице контр-адмирала Паланьо наконец отмерла и подала реплику из зрительного зала:
- Постойте, в чем дело? Маккой, вы просили связи, чтобы предотвратить биологическую катастрофу…
- Не было никакой катастрофы, кроме опасности для десанта, – выдохнул док.
И уверенный, что сейчас вызовут СБ-шников, его уведут и запрут до выяснения, в отчаянии крикнул Сулу:
– Они под самым большим зданием на площади, в подвале, на глубине семь… с лишним метров. Туда ведет подъемник, можно найти дорогу по следам, оставленным присутствием гуманоидов, которые захватили их в плен.
Каким-то образом Сулу не пропустил ничего мимо ушей, успевая одновременно раздавать приказы.
Не видя вызванной охраны, доктор добавил, опять с подачи Спока:
- Пусть люди наденут силовые жилеты, у этих гуманоидов нет лучевого оружия, только огнестрельное.
- Лейтенант Сулу, все действительно так, как он говорит? – не выдержал контр-адмирал, оставив попытки самостоятельно ухватить суть происходящего.
- По большей части, – кивнул пилот, едва удостоив взглядом высокое начальство.
Восемь минут по обе стороны экрана, в полной тишине, ждали итога спасательной операции. Маккой слышал только слабый писк приборов да напряженное сопение Джоанны у своего плеча. И первым же «услышал» радостную весть:
- Спасибо, доктор. Дверь уже режут фазерами.

17.
Палата была стандартная санаторная, класс «люкс», первый этаж – почти отель, только без бара. Его отсутствие как-то особенно разочаровывало на фоне прочих имеющихся благ цивилизации, поэтому доктор предпочел пока валяться на кровати, не пытаясь быть цивилизованным. Чувствовал он себя все еще странно, тем более, что мог сейчас осознанно слушать в собственной голове хронику мостика «Энтерпрайз» в реальном времени, но не мог ни за какие сокровища узнать, насколько это нормально. Или – реально. Спок, насколько можно судить, был напряжен и испытывал чувство вины. Маккою хотелось сказать ему что-то в утешение, но удерживал все тот же неразрешенный вопрос насчет «бывает – не бывает».
При всем при том, когда ситуация касалась не только их двоих, доктор не задумываясь корректировал свои слова и действия так, будто не было никакой дилеммы, со Связью все яснее ясного, точки над «i» аккуратно – по-Споковски – расставлены.
Почти сразу, как его доставили сюда, в больничный городок ЗФ, в палату явился благообразный седой врач.
- Я доктор Пайпер, – добродушно представился он.
Спросил, удобно ли Маккой устроился и как себя чувствует, ненавязчиво покрутил вокруг него медсканером, угостил парой медицинских анекдотов про звездолетчиков. Посмеялись.
Потом, почти не меняя тона, Пайпер спросил:
- Все-таки, коллега, откуда взялась вся эта информация, так точно совпавшая с реальным положением вещей?
- Видение, – сразу внутренне ощетинившись, буркнул Маккой. – Как у Жанны д’Арк.
Пожилой врач откинулся на стуле и чуть склонил голову на бок:
- В самом деле?
Он остался так же дружелюбно-спокоен, не выказал удивления или возмущения ответом Маккоя. Как и сомнений в его правдивости.
- Кажется, видение вам не понравилось, – мягко заметил он, в то время как судовой врач «Энтерпрайз» продолжал настороженно смотреть на него исподлобья. – Раньше подобного не случалось, как я понимаю.
- Нет, благополучно обходился, спасибо. И от души надеюсь, что это – первое и последнее.
- Хммм. – Пайпер в мнимой задумчивости пожевал губами. – Неужели это так неприятно: прозреть происходящее за сотню парсеков, спасти жизни своих товарищей?
- Да, знаете ли. – Маккой решил, что, по крайней мере, за этим вопросом подвоха не стоит, чуть расслабился и теперь не скрывал раздраженного сарказма. – Когда вы раз в пятилетку собрались провести отпуск с семьей, не вспоминать никаких медотсеков, пациентов, слишком рисковых капитанов и чересчур умных старпомов, пока те не приснятся в кошмарном сне; в общем – использовать свое законное право на отдых… И вдруг нечто, весьма похожее на белую горячку, заставляет срываться с места, нестись сломя голову в Адмиралтейство и выставлять себя полным идиотом – это трудно назвать приятным. Мягко говоря. – Он зыркнул на коллегу своим фирменным капитано-стращательным взглядом, но у того, видимо, был врожденный иммунитет. Ну, или профессиональный.
Зато Пайпера заинтересовало упоминание белой горячки:
- Анализы не показали наличия алкоголя в крови. Вообще ничего, вреднее никотина.
«А это мысль», – подумал Маккой. Надо было вспомнить ночную сигарету, решить, что в ней была травка замедленного действия, принять с тетей Оливией по стопке коньяка в качестве антидота и никуда не ехать.
Но шокированный и от возмущения потерявший дар мысли Спок сразу сделал блестящую идею малопривлекательной.
- Ничего не имею против спасения жизней, – сказал он устало, словно сдаваясь. – Но не таким же безумным способом. Я, в конце концов, доктор, а не Кассандра.
Следующая фраза Пайпера оказалась для него неожиданностью:
- Как вы себя сейчас чувствуете? – спросил он.
- Все еще как идиот.
«Причем клинический, – мелькнуло в голове у Маккоя, – и помещенный в соответственное заведение».
Он всегда ненавидел попадать в лапы коллегам в качестве добычи, то бишь пациента, но терпел, конечно, поскольку и они ему время от времени попадались – тут уж что-то вроде вселенской справедливости. Но не как же кандидат в психиатрию, большое спасибо.
- Не совсем типичный случай, – заметил доктор Пайпер. – Впрочем, вы ведь уже достаточно давно служите на «Энтерпрайз», чтобы с вами начали случаться подобные вещи.
Маккой вытаращился на него.
- Вы, видимо, уже не помните, у кого принимали медчасть четыре года назад, – покачал головой старый доктор. – Впрочем, пережитый стресс налицо, могли и не узнать.
- Вы – мой предшественник на «Энтерпрайз»? – Маккой даже прищурился, вглядываясь в его лицо. – Действительно, не узнал. К тому же мне казалось, вы тогда ушли на пенсию.
- Командование решило, что опыт не стареет и может еще послужить.
- И вас поставили сюда, как эксперта в области отклонений у звездолетчиков, – понимающе кивнул Маккой.
- Учитывая ваш высокий допуск секретности, я могу это не скрывать. – Старый врач опять переключился на шутливый тон.
Маккой пожал плечами. Джим Кирк зачем-то добился до него максимально возможного допуска, еще до того, как начал активно втягивать в свои авантюры, скромно именуемые в журнале капитана «десант», «операция по установлению Первого контакта», «расследование/исследование чего-то там» и другими эвфемизмами.
- Полагаю, останься вы на «Энтерпрайз», ваш опыт был бы еще обширней, – пробормотал он, непроизвольно продолжая эту мысль вслух.
- «Энтерпрайз» всегда был кораблем чудаков и трудоголиков, не так ли? – И благообразный, как профессор, пожилой медик совершенно по-мальчишески подмигнул. – Между нами, думаю, с вашим местом службы еще и не такое возможно. По-моему, «Энтерпрайз» вместе с Кирком – что-то вроде любимого балованного ребенка Адмиралтейства, иначе бы им давно не поздоровилось.
При слове «ребенок» Маккой тут же вспомнил о Джоанне. Он был почти рад, что ее пока не пускали к нему. Можно сколько угодно отговариваться и огрызаться на высокое начальство (что он и делал битых сорок минут, прежде чем кто-то догадался вызывать медиков), отказываясь давать объяснения. Но лгать собственной дочери казалось ему чем-то неестественным, невозможным, а сказать правду…
Не надо было особо углубляться в мысли Спока, мнимые или настоящие, чтоб знать: любые ментальные контакты являются для вулканцев темой глубоко сокровенной, и поведать о предполагаемой Связи даже дочери – все равно, что выболтать все личные секреты близкого друга.
- А что, Спок за эти годы сильно переменился? – вдруг спросил Пайпер.
Маккой чуть не подпрыгнул на месте: неужели и этот читает его мысли?
Получил укор от Спока за такое нелогичное предположение, мысленно обругал его в ответ, не вдаваясь в подробности существования или не-существования Связи.
И ответил как можно более небрежно:
- По-моему, нет. Все такой же зеленокровный ходячий компьютер.
Дальше разговор перешел на Скотти и двух-трех членов экипажа, служивших еще при капитане Пайке, и закончился неожиданно для Маккоя. Старый доктор поднялся со стула, больше похожего на кресло:
- Ну что ж, лейтенант-коммандер Маккой, думаю, с неделю вам нужно у нас побыть, больше для профилактики… Ну, и последствия стресса нуждаются в некотором количестве терапии.
- Вы преувеличиваете насчет стресса, – проворчал Боунс. – Если даже что и есть, в доме предков и в компании единственного потомка все это пройдет куда быстрее, чем в вашем… учреждении.
- А ваш потомок, женского пола, если не ошибаюсь, кстати, рвался к вам, так что в ближайшее время сможете ее увидеть. И, надеюсь, это действительно ускорит процесс, – сказал Пайпер. – Да полноте, коллега. Сами подумайте, что бы вы назначили пациенту на моем месте?
Ход беспроигрышный, не повыступаешь.
Когда Пайпер ушел, Маккой испытал весьма смешанные чувства. С одной стороны – облегчение, все оказалось не так страшно… вроде бы. С другой – ничего определенного, полная неясность. Возникло даже гнусное желание попросить Спока подсчитать его шансы выкрутиться без потерь.
Ну хоть Джоанну к нему пустят, и то хлеб.
Маккой развязно плюхнулся на кровать, вытянулся, закинув руки за голову. Пару раз качнулся на матрасе. В голову лезли мысли – свои малоприятные и Споковы сдержанные; ничего личного, одни расчеты да анализ – словно таблицы с аккуратно вписанными рядами цифр или строчки, бегущие по экрану компьютера. Только не безмолвные и безликие, их словно сопровождала мелодия-интонация – правда, мысли отдельно, мелодия отдельно.
Это, на самом деле, было так похоже на его остроухого друга, так в его духе, что Маккой сказал себе – или ему:
- Ладно, в конце концов, все, что нужно, – это дождаться двух вещей: выписки и окончания отпуска. А там разберемся.
В палату, чисто символически постучавшись, заглянула молоденькая любопытная медсестра:
- Лейтенант-коммандер Маккой? Добрый день, сэр. К вам пришли.
В дверях поверх нее нарисовалось лицо Джоанны, которая была выше на добрую голову:
- Привет, пап.
Она с порога завалила отца вопросами вперемешку с почти бессвязной информацией, и Маккой, несколько напрягшись, сумел выловить из этой каши, что пока Джоанну к нему не пускали, она, чтоб как-то убить время, отправилась в Университет штата в Сан-Франциско и прошла экзаменационные тесты на факультет компьютерных технологий. Доктор никак не мог привыкнуть, что экзамены давно стали автоматизированным процессом: четырнадцать часов в сутки можно придти, получить талон со временем и номером кабинки и пройти один, два или все сразу вступительные испытания, а не торчать часами в толпе, заполнившей коридор перед аудиторией с засевшей там приемной комиссией.
- Мама умрет от счастья, – как пулемет трещала Джо, словно боялась не успеть выложить все новости. – А если все будет нормально, со следующего года поступлю параллельно в АЗФ, на ксенобиологию!
Доктор смотрел на нее и думал: неужели эта нелепая история с десантом Джима невольно сделала то, чего не могли добиться ни он, ни Джоселин?
- Я просто так попробовала, а то бы совсем с ума сошла, почему к тебе не пускают, – не умолкала дочка. – Ну и думала, принесу маме проваленные тесты, она покричит и отстанет. А все получилось.
Она смеялась, счастливо и возбужденно. Похоже, случившееся на ее глазах в Центре подпространственной связи Джоанна восприняла как само собой разумеющееся, этакую типичную интермедию из жизни Звездного флота. Доктор только вздохнул про себя, сам не зная, с облегчением или с тревогой.
- Джо, тебе надо успокоиться, иначе ты врежешься лбом в стенку в состоянии эйфории, – улыбнулся Маккой.
Он вытребовал у медсестры, которая так и маячила в открытых дверях палаты – ушки на макушке – успокоительное для Джоанны и пол литра сока. Потом его сокровище отправилось в город – устраиваться в отеле, а доктора медсестра позвала ужинать.
По пути в столовую Маккоя что-то насторожило в мыслях Спока, от которых ему теперь никак не удавалось абстрагироваться – как всегда, когда слишком стараешься. Но его спутница, похоже, заразилась энтузиазмом от Джоанны и никак не умолкала, задавала вопросы и пускалась в объяснения, о которых он ее не просил. Доктор потерял едва пойманную за хвост нить, но решил, что это и к лучшему.
В приятно-оживленной столовой, светлой и чистой, как и положено для элитного медицинского учреждения, он с облегчением не обнаружил ни единого знакомого лица. Неожиданно к нему за столик на отшибе подсела дама чуть за сорок, из той редкой категории, в ком с первого взгляда видна Женщина с большой буквы. В процессе обмена фразами о погоде доктор узнал в ней героиню Федерации, офицера-пилота, которая провела корабль с отказавшим варп-двигателем сквозь метеоритный дождь, спасая от волны жестокой радиации после взрыва неопознанной космической фигни.
Она явно имела здесь успех, ее пожирали глазами ближние и дальние соседи, и дама-героиня каким-то безошибочным женским чутьем определила, что Маккой для нее в этом смысле не опасен.
Она оказалась превосходной собеседницей, говорила много и интересно, при этом – ничего важного, так что Маккой невольно подумал про помянутый Пайпером уровень допуска. Кажется, пребывание здесь обещало быть не таким уж муторным.
Но ужин закончился, и приятный разговор тоже. Доктор возвращался в палату, каждый шаг отдавался в ушах грустным: как долго еще ждать.
Хотелось определенности.
На последнем повороте коридора Маккоя перехватила другая медсестра, незнакомая, и решительно потянула в кабинет главврача: мол, его там срочно ждут. На ее немолодом лице было написано сознание важности дела, и у доктора что-то дрогнуло внутри: «Неужели правда Спок это сделал?..», но он отмахнулся от глупой мысли, тем более, что толком ничего не понял между информационной атакой Джоанны и трескотней любопытной медсестры.
Размеры кабинета, куда его доставили, трудно было определить из-за сплошной зелени комнатных растений со всех сторон и многочисленных аквариумов с подсветкой. Среди этой тропическо-подводной пестроты Маккоя увидел Пайпера и с ним – невзрачного на первый взгляд человека, в котором сразу заподозрил главврача.
- Вы, оказывается, очень важная персона, – то ли недовольно, то ли иронично заметил тот, поздоровавшись. – Не помню, чтоб кого-то из наших пациентов вызывали на сеанс подпространственной связи, да еще в первый же день.
Он чуть повернул к Маккою монитор. С экрана так и сияла улыбкой физиономия Джима Кирка на фоне конференц-зала «Энтерпрайз»:
- Привет, Боунс, как дела? У нас, благодаря тебе, просто прекрасно, как видишь. – Но даже на лишенной четкости картинке видно было, что лицо у капитана осунулось, хоть и чисто выбрито, а глаза красные от недосыпа.
У Маккоя пробудился условный рефлекс: отчитать его как следует; от Кирка это не укрылось, но он лишь подмигнул, забрасывая удочку:
- Хочешь знать подробности?
Маккой понял, что еще как хочет. В отличие от врачей и чиновников из Адмиралтейства, капитан не задавал идиотских вопросов: «откуда ты узнал?» Просто рассказал все с самого начала и до конца.
- Пока нас вытаскивали из гребаного склепа, поисковая группа де Саля на шаттле засекла наших мелких друзей, которые нас туда засунули. Они посреди своего древнего города попали в самое горячее местечко – там пошла расселина, стали рушиться постройки, и все – прямо у них под ногами и им на головы. Де Саль с ребятами проявили чудеса акробатики, чтобы их вытащить и самим под завал не попасть. Не всем, правда, повезло… Нет, наши целы, не беспокойся. Особо пострадавших инопланетников пришлось доставить в наш лазарет. Поразительно, как говорит Спок, но мы все равно им не нравимся. Они достаточно на нас кричали, чтоб загрузить работой транслейтер, но чтобы узнать достаточно, опять пришлось поработать Споку, бедняге… (Маккой понял, что речь о слиянии разумов). Их культура и наука стали по-настоящему развиваться, только когда стали происходить климатические изменения, усилилась сейсмоактивность – ну как на любой достаточно старой планете. До того они вполне себе благоденствовали и множились, а тут начались войны за пригодные для жизни земли, более теплые и спокойные: не столько научно-технический прогресс, сколько военно-технический. В конце концов, выжившие смогли построить какие-никакие космические корабли и улететь. С новой родиной им повезло, там было даже теплее, чем они привыкли, правда, гравитация больше. И там они столкнулись с остатками цивилизации аборигенов, высокорослых гуманоидов, которые встретили их не очень дружелюбно, а этим, в свою очередь, не было до них никакого дела, их интересовало только собственное выживание. Началось с небольших стычек и постепенно переросло в партизанскую войну на выживание, длившуюся на протяжении поколений, за которые эти древние воины, очень хитрые и коварные, стали кошмаром наших мелких друзей, и лишь несколько лет назад их сумели истребить. А тут мы сваливаемся им на голову. Рэйо утверждает, что они считают нас соплеменниками тех своих врагов, и уверены, что мы прилетели отомстить и вернуть планету себе, и на контакт эти ребята не пойдут, даже полностью вылеченные. – Джим, кажется, неслышно вздохнул, но тут же оживился: – Зато тебя ждет подарок, когда вернешься, Боунс. Под предлогом документальной фиксации процесса лечения Спок с Рэйо и М`бенгой взяли ДНК всех пострадавших «гостей» и припрятали у себя в криосейфе образцы тканей, не говоря уже про кровь, которую синтезировали для переливания. Теперь Спок без тебя никого к этому сейфу не подпускает… Кстати, он просил передать тебе поздравления, говорит, твоя дочь успешно поступила в университет на компьютерщика. Понятия не имею, правда, как он успел узнать. Надеюсь, не тем же способом, каким ты узнал про наш замурованный десант. – И он шире улыбнулся собственной шутке, даже подмигнул, кажется.
- Да, Джим, спасибо, – пробормотал док, чтоб только не изображать вытащенную на берег рыбу под прицелами трех взглядов. Сердце колотилось как ненормальное.
«Проклятый зеленокровный гоблин, интриган остроухий, как тебя только земля носит?» – думал он с восхищением и нежностью.

ЭПИЛОГ

О своем пребывании в лазарете, в зависимом неподъемном состоянии, капитан вспоминать не любил. Вспоминал, только опять оказавшись там же, – как о печальной стороне жизни, в которой встречаются не только икра и пиво, и даже капитан самого крутого в галактике звездолета не может беспрепятственно идти напролом по второй звезде налево туда, где не ступала нога человека. А вид полуживых людей на соседних койках и понимание, что сам такой – похожий на овощ и выжатый, как лимон, – делало жизнь окончательно безрадостной. Хорошо, что после смены пришел Спок, взял за руку, без слов понял, как ему хреново, и почти доверительно сообщил, что по прогнозам врачей, он уже через двенадцать часов должен почувствовать улучшение, примерно через шестнадцать целых семь десятых сможет самостоятельно садиться, а через двадцать девять – подняться на ноги и дойти, простите, до санузла.
Плохо, что Спок при этом ощущает все то же, что и Джим, переполнен его состоянием до краев, оно разве что из ушей не выплескивается… И Кирк решительно, хоть и вяло, забрал у вулканца свою руку. Страдать вдвоем не веселей, чем одному, совсем наоборот.
Хотелось чего-нибудь бодрящего, вроде фразы: «А ну-ка быстро допил свой витаминный коктейль, чего ты капризничаешь, как грудной ребенок? Что, сил нет глотать?» Или: «Не будешь выполнять все предписания – проваляешься тут до конца пятилетней миссии». К тому же Кирк не привык доверять свое беспомощное тело абы кому, ему как воздух нужна была уверенность, что точно починят, поставят на ноги, и он снова сможет держать все под контролем на вверенном ему звездолете.
«Энтерпрайз» после столкновения с непонятным скоплением астероидов, передвижения которых больше напоминали траектории полета живых существ, был сейчас пристыкован у Звездной базы 15. Скотти, с попустительства замещавшего Кирка вулканца, устроил ремонт всех систем корабля, не только тех, что пострадали в стычке; вдвоем они разогнали полкоманды по отпускам, и только технарям с медиками приходилось торчать на борту всем составом. Весь день в лазарете звучали голоса: подбадривающие, строгие, ласковые. Кирк, впадая в полузабытье и забывая, что Маккоя все еще нет, пытался расслышать среди них голос друга.
И в конце концов услышал. Открыл глаза – проверить, не приснилось ли.
Странно было видеть Маккоя таким загорелым, потому что в остальном он выглядел и держался так, словно никуда не уезжал. Просто вышел ненадолго и опять зашел.
- Кристина, данные по всем десятерым мне на падд, начиная с самого тяжелого. Добрый вечер, Джим. Надеюсь, ты тут не пугал медсестер видом умирающего лебедя?
Откуда-то из-за его спины донесся ответ Чепел:
- Нет, доктор, капитан был умницей, отлично держался. – В голосе звучала мягкая улыбка.
«Вот как, – подумал Кирк. – А что ж ты, милая Кристина, тогда смотрела на меня, будто я последний триббл на грани вымирания? Что-то здесь не так, определенно».
Но что именно, он уже не додумал, потому что над ним развернулась бурная дискуссия: доктор допрашивал Спока, следил ли тот, чтобы Джим не указывал медикам, как его лечить. Кирк, который губами шевелить едва мог, закашлялся, потому что сдержать смех было трудно даже в таком состоянии. Труднее, чем на мостике, когда в своем кресле, здоров, и вообще владеешь ситуацией.
Пара уверенных рук тут же приподняла его, чтобы еще пара могла ловко и осторожно напоить; кашель отпустил. Кирк с облегчением прикрыл глаза.
Вот теперь все было правильно, Маккой – там, где он должен быть. Он будет ворчать и кудахтать, десять раз за час заходить в палату. Может быть, как когда-то, в начале их совместной службы, сделает запрос через компьютер и будет приглушенно выговаривать невидимому собеседнику:
- Почему бы вам не заглянуть в лазарет на несчастные полчаса? Вроде, работой не перегружены, а она ваша невеста, разве нет?... Проклятье!... Вот свалишься сам – запру в изолятор, просто ради обогащения твоего жизненного опыта.
Джим улыбнулся – где-то глубоко внутри – вспомнив, как сразу после этого Боунс переключился на неловко застывшего посреди палаты Спока, в том же шипящем режиме, но капитан расслышал:
- Ты что стоишь, как пень с ушами? Не видишь, он совсем расклеился. Между прочим, он такого беспомощного состояния совершенно не переносит, чувствует себя несчастным и заброшенным. А он кое-кого считает другом, насколько я знаю.
- Что, по-вашему, я должен делать, доктор? – В голосе вулканца звучала готовность действовать, хотя глаза на окаменевшем лице смотрели растерянно.
- Да хоть что! Колыбельную ему спой, пообещай новую звездную систему, расскажи ему, какой он ценный, в конце концов.
- Разве капитан не знает?
Продолжения разговора тогда не получилось, его оборвал тревожный писк датчиков. Но от самого Маккоя Джим не раз слышал, что без такого безответственного балбеса, как он, «Энтерпрайз» далеко не улетит. Кирк не задумывался, много ли стоят его слова, просто поправлялся в атмосфере Маккоевых бдений и молчаливого, внимательного присутствия Спока. Попробуй не вылечись в такой компании.
И, раз они опять были в сборе, Джим окончательно закрыл глаза и стал проваливаться в сон с чувством, что сделано все, на данный момент от него зависящее. Его предплечья на миг коснулись очень горячие пальцы – Спок хотел знать досконально, как самочувствие капитана. Перфекционист вулканский!
«Да в порядке я, Спок, в порядке», – мысленно отмахнулся Кирк. Но было хорошо, что друг рядом. Что они оба рядом. Джим не слышал, чтобы док подходил, но был уверен – он тоже тут. Было хорошо, как когда медленно опускает измотавшая боль. Сонный туман окутывал мягко и все более настойчиво.
- Думаю, он засыпает.
- Хорошая новость. В первый раз за четверо суток без снотворного, отлично. Он действительно молодец… был бы молодцом, если б не лез на рожон.
- Ты преувеличиваешь, – возразил Спок. Делать вид, что не понял выражения только потому, что аналогия или метафора казались не слишком адекватными, при такой форме общения не имело смысла. Хотя это исключало некоторые интересные риторические аспекты, присущие их диалогам прежде…
- Не расстраивайся, – по-своему ухватил суть Маккой. – Успеем еще наговориться вслух. И не рассказывай мне про преувеличение, это скорее преуменьшение. И вообще, раз он спит, иди тоже спать, поздно.
- Тебе тоже пора. И тебе сон более необходим, чем мне.
- Вот только не начинай!
- Не начинать что?
- Разводить свою вулканскую софистику. – Доктор негодующе сверлил взглядом невозмутимое лицо с вопросительно приподнятой бровью. – Мне еще отчеты М`бенги за пропущенные недели надо просмотреть.
- Уверяю, доктор, отчеты в полном порядке, я лично следил за этим, пока ты отсутствовал.
Ответом было что-то среднее между «а то я не знаю» и «какого рожна ты вообще лез в дела медчасти?», но почему-то это выражало положительные чувства, а не отрицательные. А потом доктор опять попытался найти подходящий повод, чтобы спровадить вулканца спать, но вспомнив про особенности их Связи, отбросил все уловки:
- Плевал я на твою супервыносливость, капля камень точит. Здесь я начмед и лучше знаю, кому, как и сколько нужно отдыхать. Не будешь выполнять – урежу тебе рабочий день по медицинским показаниям.
В момент, когда он так думает, доктор и сам верит, что да, урежет. И пока Спок ему возражает, будет находить все новые и новые, самые нелепые доводы. Вот когда разбегутся оба по своим делам, и Маккой спокойно поразмыслит над всеми «за» и «против», он примет вполне здравое решение. Но не раньше. Вулканец это знал и потому отметил в первую очередь наиболее для него интересное, вернее, важное: то, что вспомнив в очередной раз о наличии Связи, доктор не проявил по ее поводу недовольства, от чего не удержался бы ни один вулканец, если бы его вдруг втянули в Связь без его согласия. Для Спока это все еще было странно, и он, несмотря на всю ментальную самодисциплину, не мог до конца избавиться от нелогичного чувства вины.
- Да брось ты, – чуть поморщился Маккой, внутренне дергаясь оттого, что не вышло до конца успокоить друга. – Я же знаю, ты ничего не можешь сделать, кроме как обратиться к большим специалистам по этому вашему мумбу-юмбу (мысль о том, что Спок страшно стесняется, и мать родную не пожелал бы посвящать в такие интимные дела, он старательно затолкнул подальше), и раз уж эта штука вытащила ваши задницы из готовой могилы, пусть будет. Может, это что-то вроде знака...
Споку стало легче от его слов, и в этот момент он совершенно не думал, что благодарность может быть нелогичной.
- Вот лучше объясни мне наконец, из какого места она вылупилась, – неожиданно разбил доктор всю благостность момента. – Из ничего ведь ничего не бывает.
Вопрос назревал давно, оба это знали. Но он казался слишком серьезным, чтобы обсуждать между делом. Сейчас же впереди у них была вся «ночь» альфа-смены, никто из вахты «гамма» не станет беспокоить старпома и начмеда, если только не случится желтой (или красной) тревоги.
Маккой, почувствовав некоторую неловкость и напряжение Спока, отошел к репликатору, за кофе для себя и чаем для вулканца; гостеприимство южан сидело в нем на уровне подсознания, и кажется, он даже не отдавал себе в этом отчета, когда пытался угостить любого, задержавшегося у него в каюте или в медотсеке.
Спок выпрямился на своем стуле возле Джима и задумался, вспоминая. Пожалуй, одной из отправных точек можно было считать слияние разумов с Маккоем – и с Кирком, и со Скотти – когда вулканец пытался защитить их от противника, существовавшего лишь в их воображении, передав через мелдинг собственный рациональный взгляд на ситуацию.
Тогда, прежде чем прервать контакт с Маккоем, он на миг ощутил, что сознание доктора представляет довольно интересную картину: почти бессвязный, многослойный поток мыслей, в котором содержалось все что угодно, от полного абсурда до действительно ценных идей и наблюдений. Спок был удивлен, с какой легкостью Маккой выдергивает из этой неразберихи то, что ему требуется в каждый конкретный момент, и неожиданно испытал сожаление, что нет времени рассмотреть этот необычный процесс подробнее. И – нежелание разрывать контакт. Вероятно, это сыграло свою роль в возникновении Связи «из ничего», как выразился доктор.
- С тобой было не так плохо, как я опасался, – признал Маккой в ответ.
- Ты усилил желание продолжать контакт разумов, – констатировал Спок. Он даже не мог сходу оценить, как относится к этому открытию. Которое, если быть честным с самим собой, мог сделать еще тогда, но упустил из виду, занятый более насущными проблемами. – Усилил в геометрической прогрессии.
Доктор смешался, но вулканец не позволил себе запнуться о его смущение. И устремился дальше по следу коварной самопроизвольной Связи.
Еще одна веха – случившееся в зеркальной вселенной, на борту имперского звездолета «Энтерпраз». Даже от мимолетного упоминания Маккой скривился, как от боли, невольно выдавая другу малоприятные подробности. И тут же схватил его за руки:
- Прекрати! Ты не можешь отвечать за действия твоего дубля-извращенца, так же, как не можешь отвечать за существование этой ненормальной вселенной…
Спок медленно отходил, пока доктор судорожно перебирал в уме все подходящие препараты, отлично понимая, что для невидимой травмы вулканца они бесполезны. У того были свои средства, одно из которых – знание, что Маккой невероятно легко отделался тогда.
- Что, отмычка случайно подошла к замку, а, Спок? – криво усмехнулся доктор. Он уже стряхнул с себя тяжесть воспоминаний, и теперь пытался отвлечь от них вулканца, поддразнивая его.
- Твоя очередная нелогичная метафора, – вздохнул Спок. – Но в целом согласен, хотя вероятность таких вещей исчезающее мала... Процедура установления связи включает несколько шагов, во многом сходных с некоторыми деталями слияния разумов. Вероятно, мой двойник из той вселенной, применив силу, проник глубже, чем рассчитывал, а я по небрежности повторил сделанное им, углубив еще больше… Нет, критическая ситуация и спешка в данном случае не оправдание. Ты ведь не оправдываешься, совершив ошибку во время операции.
Маккой крепче сжал его руку, которую так и не выпустил:
- Теперь это уже не важно.
Какое-то время каждый был погружен в собственные мысли, слишком глубоко, чтобы «слышать» другого.
- Ладно, Спок, думаю, я понял, – очнувшись, коснулся его сознания доктор.
Но вулканец видел, что Маккоя все эти объяснения не удовлетворили. Они и самого Спока не удовлетворяли в сколько-нибудь приемлемой степени.
- Что-то тут не так, – поддержал его Боунс. – Ну ладно, у тебя было желание залезть в мои мозги и разложить их по полочкам, мне всегда хотелось понять, что стоит за твоим цельнокаменным фасадом. И пусть даже твой бородатый аналог сделал половину того, о чем ты мечтал. Но ведь все равно с вашей вулканской точки зрения это ничего не доказывает.
- Действительно, ничего, – взяв под контроль все до последней заблудшей эмоции, согласился Спок.
- То есть, ты сам толком не знаешь, правда ли причина в этом?
- Да, я не знаю, – капитулировал Спок с достоинством восходящего на гильотину французского аристократа.
- Ладно, не закипай, – уловив его чувства, пошел на попятную доктор. – Может, ты открыл какой-то новый феномен, и тебе за это присвоят степень в вашей Академии.
Но неугомонного начмеда уже подгрызали новые сомнения:
- Спок, ты ведь и с Джимом тогда вступал в контакт. И не только тогда. Знаешь, я как-то не верю, что все дело только во вмешательстве твоего чересчур целеустремленного двойника.
- У нас нет способа подтвердить или опровергнуть это, доктор. Что касается капитана и Связи… Думаю, она просто не нужна.
Маккой уставился на него с недоверием, даже с какой-то нехорошей подозрительностью:
- Что ты хочешь этим сказать?
Ответа, как такового, не получилось. Словно летний дождь, посыпались воспоминания о всех случаях, когда вулканец каким-то непонятным ему самому чутьем угадывал, что Джиму нужна помощь, или отыскивал его, иррационально, но безошибочно зная, в каком направлении искать. В памяти Маккоя проявлений Споковой «интуиции» откопалось не намного меньше, он знал их наперечет, так что вышла общая куча на двоих, и дополнительных разъяснений уже не требовалось. Фактически, новостью для Маккоя было лишь то, что началось это еще до того, как у капитана со старпомом установились более-менее дружеские отношения. Раньше даже, чем они сыграли свою первую шахматную партию; с тех пор, как они немного узнали друг друга, и у Спока возникло чувство надежности и возможности доверять.
- У вас взаимопонимание на клеточном уровне, как у однояйцевых близнецов, вам и разговаривать особо не надо, – расплылся в улыбке Маккой. – Может, тебя правда в детстве гоблины украли, а, остроухий? Загляни ко мне в медчасть, как будет время, просканирую твои уши: вдруг они наращенные, а мы и не заметили?
Спок недовольно посмотрел на него поверх своей чашки с чаем, и смешинки в голубых глазах доктора заискрились ярче. Про себя – или, тогда уж, про них двоих – он просто со смеху покатывался, что на самом деле вулканец получает удовольствие от всего этого – на свой манер, конечно.
- Тоже связь, разве нет? Только не вулканская, а вполне человеческая. Или, может быть, гибридная, как ты сам.
Доктор счастлив, получив то, что всегда хотел, подумал Спок.
- Брось, – возразил тот. – Я просто рад увидеть воочию, что ты не безнадежен.
- Невозможно увидеть воочию то, что не входит в разряд визуальных категорий, – не удержался Спок, но вызвал лишь еще один приступ веселья у Маккоя: того откровенно забавляла его ирония. И, чтобы заглушить собственные, подозрительно похожие на Маккоевские, чувства, он подумал, что доктор тоже не безнадежен, пока умеет деликатно отступить на шаг, если видит, что зашел слишком далеко. Спок не строил иллюзий: однажды Маккой не удержит свои эмоции на грани, и тогда придется сполна почувствовать на себе всю силу его привязанности. Впрочем, он это переживет, без тени сожаления подумал Спок. Они оба переживут. Потому что есть одна вещь, которую у него, в общем-то, не было никаких логичных оснований сообщать доктору, хотя на Вулкане о ней знал каждый ребенок: если не хочешь слышать, то и не услышишь.
…В лазарете горело приглушенное «ночное» освещение, порой проскальзывала тень медсестры или кто-нибудь тихо вздыхал во сне.
Джиму снилась яркая россыпь дальних миров и голоса друзей.
КОНЕЦ
_______________
*Прототипом Улема Рэйо послужил второстепенный персонаж киберпанк-антиутопии "Ai no Kusabi" – биотехнолог Рауль Ам, "дзинкотай" с совершенным искусственным телом и живым мозгом, представитель правящего класса небольшой закрытой планеты в системе Глан.
** Здесь – в значении «высокий морской берег».
*** «Если где-то в глухой неспокойной ночи» – приведены отрывки из стихотворения В.Высоцкого.
**** Спок упоминает события с соляным монстром, серия TOS 1.1 «Ловушка для человека»
***** «Send in the clowns»  HYPERLINK "http://soundtrack.lyrsense.com/a_little_night_music/send_in_the_clowns" \n _blank
soundtrack.lyrsense.com/a_little_night_music/se...

Copyright © TsPok & SilverWind

2014