Эльга
Зависимость (ч.2)
Зависимость | |
| Автор: | Эльга |
| Бета: | нет |
| Рейтинг: | G |
| Пейринг: | К, С, М, У и пр. |
| Жанр: | AU, POV |
| Отказ: | Отказываюсь. |
| Цикл: | В двух шагах от Вселенной [2] |
| Фандом: | Звездный Путь |
| Аннотация: | "Слабости, привычки, привязанности... Зависимость делает нас слабее. Ранимей. Уязвимей. И - человечнее". (с) Неизвестный автор |
| Комментарии: | |
| Каталог: | нет |
| Предупреждения: | нет |
| Статус: | Закончен |
| Выложен: | 2011-11-10 07:55:11 (последнее обновление: 2011.11.19 14:43:17) |
| просмотреть/оставить комментарии | |
|
Глава 0. Пролог Шестьдесят. Как чудовищно летит время. Уже совсем скоро. Проклятье, когда же все закончится? О каких независимых экспертах шла речь? Надеюсь, не придется взывать о помощи к органианцам. Я столько не протяну… …Звездолетчики в целом народ суеверный, лично я – скорее, исключение. И все же я голову готов был прозакладывать, что рейс сложится благополучно. Предприятие, начавшееся ТАК паршиво, просто обязано закончиться более-менее сносно. Ага, держите карман шире… Во-первых, нам выпала «дипломатическая миссия» – вот тоже формулировка, вызывающая у меня изжогу. Сколько можно использовать «Энтерпрайз» в качестве экипажа представительского класса?! Сколько мне еще утюжить исследованный, обжитой, утыканный маяками подпространственной связи космос на звездолете, предназначенном для дальних рубежей? Почему я обязан вечно возвращаться в порт приписки с отчетами после каждой завершенного задания?! В чем я виноват? Черт подери, ведь именно мы прорвались в замкнутую систему Гласса, мы отыскали вторую в истории освоения космоса активную астрокапсулу, вновь вызвав к жизни спорную теорию о Звездной Расе, мы разгромили пиратское гнездо на астероиде АС-35/Х8λ (чисто случайно, правда, да кому какая разница?)! Неужели я не заслужил права на долгосрочную экспедицию?! На борту «Энтерпрайза» было разработано устройство, позволившее аннигилировать черную дыру, угрожавшую Катайе, – до сих пор не понимаю, как оно сработало, не распылив половину материи в секторе… Мы предотвратили ядерную бомбардировку Гуронских Колоний, мы дотянули до базы конвой 32 «Харлок-М», превратив собственный корабль в гигантскую энергоустановку по производству трилития! Два маньяка от науки сделали ставку на потенциальное нестойкой вещество, а третий дал им разрешение… Брр, никогда мне не было так… интересно. Зато на ближайшие месяцы наши инженеры обеспечены пищей для размышлений – пытаются понять, что они сподобились сотворить под воздействием сильнейшего стресса… Зараза, вспоминаю тут разные специфические случаи – и невольно думаю: может, не в плюс мне они пошли, а совсем даже наоборот?.. Во-вторых, со дня на день ожидалось прибытие представителей Инспекционной службы. Рейс с инспекцией!!! Ужас! Четвертый за мою капитанскую карьеру! Я что, на пожизненном испытательном сроке? Потери минимальны, собранные данные безукоризненно выверены, материальная часть в полном поря… э-э… короче, корабль пока цел. Ни одного провала! И ни одного положительного отзыва. Чего им надо??? Гонки на самодельных картах в грузовых отсеках? Господи, пора шире смотреть на вещи, что тут плохого? «Веселящий газ» в вентиляционных трубах, ведущих на орудийные палубы? Просто у ребят из сектора жизнеобеспечения с «ракетчиками» война – кто кого раньше доведет до ручки. Работе она не мешает, я бы сказал, способствует поддержанию боеготовности. Фрагменты тел лабораторных животных и роботов в коридорах? Ну, положим, эксперименты с горизонтальной пульсирующей телепортацией продвигаются с переменным успехом. Универсальные коды Звездного Флота не подходят к нашим бортовым системам? А нечего туда нос совать без моего ведома. Развели тотальный контроль… …Помню, я часа полтора распинался сходным манером… к сожалению, не в Оперативном штабе Флота, а в собственной каюте – перед философски настроенным Маккоем. «Это смешно, Боунс! – кипятился я. Алкоголь бродил в крови пополам с адреналином. Да, не рекомендуется. Но прямого запрета нет, а потому спиртное волокут на борт почти в открытую. И чем, спрашивается, капитан хуже остальных? – Изображать почетный караул! На галактическом крейсере! Что дальше – прикажут поля из стратосферы опрыскивать?!» «Куда ты спешишь? – возразил мой друг, мягко растягивая слова. – К тебе еще должны присмотреться». «Сто лет будут присматриваться?» «Сто не сто, а лет пять…» «Господи! Почему ко мне?!» «Не догадываешься? – снисходительно фыркнул Маккой. – Ты получил сразу все. Заслуженно, я разве спорю? Звездный Флот сделал щедрый жест, когда было необходимо сохранить лицо, – и теперь они боятся, что поторопились, вот и натягивают поводок. Типы вроде тебя хороши в разгар кризиса, а в мирные времена штабистам проще со служаками. От героев у них несварение разыгрывается…» «Но я всегда следовал…» «И ладно бы – один ты. Согласись, Джим, у тебя же не экипаж, а кунсткамера». «Вовсе нет…» «Вовсе да. На каком еще корабле половина офицерского состава сдавала выпускные экзамены экстерном?» «Ну и что? А сам-то…» «Ничего подобного. Мне их просто так зачли». «Мне, между прочим, тоже!» «Полегче, не сравнивай. Мой университетский диплом никуда не делся, как бы ваша Академия не пыталась его игнорировать». «Ага. Только ты у нас нормальный…» «Ну, по крайней мере, я не гениальный фанатик, которого Ученый совет готов разорвать чуть ли не полным составом, и не пришелец с атрофированными чувствами и проблемами в плане самоидентификации… Капитан Пайк – другое дело, на его выходки командование часто закрывало глаза. Но он был опытным командиром… зрелым человеком, в конце концов… хотя и его в последние годы, по-моему, старались держать на виду. А ты… – Боунс покачал головой. – Ты не соответствуешь стандартам. И не притворяешься, будто соответствуешь. Но без причины спустить собак сложно, поэтому тебя будут испытывать на прочность, пока не сдашься… или пока не докажешь, что стандарты пора пересмотреть». «Хм». «И нечего жаловаться – сначала командование действует мягче. Признайся, тебе ведь рекомендовали кандидатов на ключевые должности? При соответствующем стаже, идеальных характеристиках… Было?» «Да», – мрачно кивнул я. «Стоило согласиться. Уже года три бы не видел Земли. А ты поступил по-своему… как обычно». «Мне не нужна другая команда», – угрюмо бросил я. Мой друг негромко рассмеялся. «Что?!» «Им тоже не нужен другой капитан…» «Им?» «В смысле, нам. Нам, конечно. Не ужились бы… Ни капитан, ни экипаж…» – Блин, и что он имел в виду? А главное, кто тут крепче набрался?.. Я залпом проглотил остатки виски из стакана. При пассажирах из Дипкорпуса не больно-то расслабишься… Я уж молчу про инспекторов… Пятьдесят. Скоро. Слишком скоро. Ожидание выворачивает наизнанку. Хоть вешайся. Тогда командование сможет стрясти с правительства Ходги любую контрибуцию. Гибель капитана Звездного Флота – безобразие! На подробности никто и внимания не обратит… Примерно полчаса назад, в тоскливом преддверии кошмара, мне с предельной вежливостью сообщили, что исполняющий обязанности капитана USS «Энтерпрайз» настаивает на сеансе связи со своим командиром. Ждали, что раскисну? Что попрошу о помощи? Выкусите, ребята!.. …Подслушивали? Пускай, на здоровье! Хватит и пары кодовых слов… Я мог слинять, когда пожелаю. И… не мог. «Капитан, что происходит? Простите, сэр, но у нас тут жуткий переполох. Местные отказываются от переговоров до завершения экспертизы – и ни слова о ходе расследования. Вы… вы в порядке, сэр?» Забавно. Конечно, дело не в дипломатических сложностях. Экипажа политика не касается. Они беспокоились за меня. И ощущали неловкость из-за собственного паникерства. Ох, парни, клянусь, у вас есть повод… «Все нормально, мистер Скотт, – стараюсь отвечать ровно и успокаивающе. – Что с экспертизой?» «Комиссия набрала группу из крупнейших научных центров Ходги. Похоже, на них и в самом деле не давят. Я не представляю, на что рассчитывает правительство…» А я представляю, Скотти… На меня оно рассчитывает. Провокация, дешевая провокация… «Джим! – прорвался из коммуникатора голос Маккоя, заглушив встревоженную скороговорку инженера. – Забудь ты об экспертизе! Зачем тебя вызвали на планету? Что они… что они делают?» Интуиция, верно? Она редко подводит тебя. Ходгианцы каким-то образом глушили или фальсифицировали сигналы датчика, вживленного мне под кожу, но Боунс никогда полностью не доверял машинам. Затаив дыхание, мои офицеры, ждали условной фразы. Произнеси я ее, намекни на опасность – и транспортер выдернул бы меня на корабль через несколько секунд… «Я повторяю, Ларри. – Блин! Прокол! Не стоило называть его по имени – сто лет уж не называл. Решит чего доброго, будто я их обманываю. И не ошибется. – Все нормально». «Мне не нравится, что ты там один. Может…» «Нет. Мы сорвем переговоры». «К дьяволу переговоры!» «Нет, я сказал! Не хватало запутать еще кого-нибудь в эти… бюрократические дебри. Со мной все в порядке». Пожалуйста, ребята, вытащите меня отсюда! Вытащите меня отсюда!!! Сорок. Осталось чуть-чуть. Считается, человек привыкает ко всему. Ложь – нельзя привыкнуть к боли. Нестерпимой… и незаслуженной. Несправедливой. Да ладно, к любой! Тело ноет и жалуется заранее, кости словно размягчились – чтобы пошевелиться, необходимо серьезное усилие. На глаза наворачиваются слезы гнева, бессилия… обиды. А еще – ненавижу себя за это! – я с нетерпением жду нового допроса. Новой дозы релаксанта, которая убьет боль. Приступ начнется и закончится, но лишь «безвредная» инъекция поможет ненадолго забыть о ней… Здешние химики вообще в курсе, какой эффект оказывает их хваленая «сыворотка правды»?.. Нет, я не сбегу. Не окажись на корабле уймы инспекторов Звездного Флота, вот тогда… хотя не уверен. А сейчас от меня требуется совершенно другое. Не поддаться, продемонстрировать дружеские намерения Федерации… Я должен хоть раз оправдать их ожидания! Сдохнуть, свихнуться, но оправдать! Доказать им… Господи, только бы Скотти рискнул проигнорировать приказ… проигнорировать распоряжения дипломатов и вопли о долге перед Федерацией… из-за безосновательных опасений, которые я сам опровергал снова и снова… только бы рискнул… снял с меня ответственность… нет, он так не поступит. Маккой мог бы, но решать не ему… Интересно, а если бы не Скотти?.. Если бы… Спок? Пускай логика не оставляет выбора между жизнью одного и благом многих – предсказуемость вулканской линии поведения, мягко говоря, изрядно преувеличена. …Вот еще проблема. Едва ли не главная в идиотской истории нашего «дипломатического», мать его, турне. Хрен бы ними, с дополнительными обязанностями, которые легли на меня и Скотти, с мелочностью снабженцев, с горами документации, с бестолковыми стажерами, с вычислительными системами, отказывающимися соответствовать схемам стандартной комплектации! В придачу выяснилось, что умники из научного сектора «Энтерпрайза» в грош не ставят других офицеров, пытающихся контролировать их бурную деятельность. Я, разумеется, не в счет, но не могу же я лично отслеживать каждый этап безумия, творящегося в лабораториях корабля и периодически выплескивающегося за их пределы – на радость бюрократам… Короче, не проникнись Цербер важностью ситуации, бедлам царил бы неописуемый… Завотделом картографии, гроза небрежных навигаторов, давших ей красноречивое прозвище, и заместительница Спока, Хафиза Мехти «строила» ученую братию (да и каждого, кто под руку попадался) с завидным успехом. Наилучшим образом ее характеризовала фраза, выданная в ответ на жалобу техников, обнаруживших, что лишайник с Пергама, который сплошь покрывал стены отведенного под его культивирование отсека, разъедает обшивку. «Согласно нашим подсчетам, – хладнокровно заявила Цербер, не имевшая ни малейшего отношения к биологии, – скорость распада отделочных панелей под влиянием секреции растения не превышает трех миллиметров в локальный месяц, что, во-первых, не представляет угрозы для корабля на протяжении данной экспедиции, а во-вторых, несравнимо с объективной пользой всестороннего исследования источника полиморфного белка». Нормально, да? Помню возмущение Скотти и бурный восторг Маккоя – он-де никогда не сомневался в инфекционной сущности вулканского менталитета. Цирк… без которого я с удовольствием бы обошелся. Почему все пошло кувырком?.. Да пес его знает. За несчастные три часа до отлета я узнал, что остаюсь без первого помощника. И, разумеется, восторга не испытал. «Видимо, внятных объяснений я не дождусь, коммандер?» – на исходе двадцать второй минуты удивительно бессодержательного допроса желчно осведомился я, пребывая, честно признаться, вне себя от злости. Мало мне неприятностей!.. «Да, сэр». – Спок неотрывно смотрел куда-то в стену поверх моего плеча. Я демонстративно оглянулся, давая понять, что ничего достойного столь пристального внимания там не нахожу. Стало еще хуже. Он опустил голову, уставившись в пол и напрочь лишив меня надежды на взаимопонимание… «Угу, ясно, – прошипел я, медленно закипая. Достало все! До смерти надоели сюрпризы, напоминающие удар пыльным мешком! – Недогулянные отпуска, конечно, дело святое… Не смущает, что имею полное право и… запретить?» «Боюсь, что буду вынужден нарушить ваш запрет, капитан». Отлично. Потрясающе. Обнаглели. Тут начнешь, пожалуй, слушать инспекторов, малиновками разливающихся на предмет дисциплины, субординации и непозволительного панибратства с экипажем… Я взял себя в руки, подавив острое желание хватить кулаком по монитору, равнодушно отображающему извещение о проведении проверки. Не приказ даже! Меня любезно ставили в известность!.. Гады... «Бросишь меня на растерзание пираньям из Инспекционной службы?» – я сбавил обороты, вымучив страдальческую ухмылку. «Позвольте усомниться, сэр, что напряженная ситуация, которая неизбежно сложится на борту корабля в связи с характером полученных предписаний, нуждается в неучтенных факторах, способствующих усилению негативной динамики развития ваших взаимоотношений с отдельными представителями командования Звездного Флота». Судорожно проглотив рвущееся на язык «Чего?!», я ошеломленно заморгал. Что бы тут ни происходило, оно однозначно происходило, иначе Спок пощадил бы мои расшатанные нервы… Да еще тон – в электронных модуляторах больше жизни – наводит… хм… на некоторые мысли. Не мысли, скорее, – воспоминания… Я решительно выбрался из-за стола, но сделать успел от силы два шага. Спок резко отшатнулся, прижавшись спиной к переборке – и, похоже, не вполне отдавая себе отчет в происходящем… На виске вздрагивала жилка… Мне мерещилось или я действительно видел, как под тонкой тканью туники в каком-то немыслимом ритме – без ритма вовсе! – колотится сердце?.. Растерялся ли я? Положим, ничего подобного точно не ожидал – аж споткнулся на ровном месте. «Бог мой, да что случилось? Что?» – А в ответ снова услышал бесцветное: «Капитан, я не могу пойти в этот рейс». – Ну, и понеслось по новой… Как мне следовало поступить? Добиваться ответа? Да, наверное… Несмотря на усталость, на перспективу оскорбительно тупого задания, на горькое ожесточение, вызванное придирками командования… Помню тогдашнее свое состояние – люди шарахались, словно от оголенного контакта… Ладно, поздно спохватываться… «Как угодно, – утомленно отмахнулся я в итоге, возвращаясь за стол и прикидываясь, будто целиком поглощен присланной директивой. Хочешь как лучше, а они!.. Да разбирайтесь сами! От последней шпильки, однако, не удержался: – Надеюсь, Ухура не заявится ко мне с претензиями?» Попал в точку. «В таком случае, капитан, я просил бы вас сохранить в тайне содержание нашего разговора». Последняя шпилька осталась за ним. Мне же, спасибо огромное, отвели почетную роль буфера… Класс. К дьяволу! К дьяволу все! Делайте, что хотите. Подобным примерно образом я и высказался, утыкаясь носом в экран и по десятому разу прочитывая одну и ту же строку. Раздался мягкий шелест дверей… Порой я не различал его шагов, зато взгляд – всегда был точно прикосновение. «Живи долго, Джим, – черт, услышал или почудилось? – и процветай». Меня на миг обдало холодом. Что за лирика?.. Никогда раньше он… Но пока я разрывался между вселенским раздражением и дурными предчувствиями, Спок исчез с корабля. И никто, включая дежурных операторов транспортационных камер, не сумел хоть как-то прояснить обстановку… Вот почему меньше часа спустя, когда Нийота отловила меня в пустом коридоре, я не стал ничего скрывать. «И ты разрешил!?» «А у меня был выбор? Я ему сторож, что ли?» «Ты называешь себя его другом!» «Да что тут страшного?» «Не знаю! Но этого нельзя было допускать!» «Ну ты даешь! Что же я мог поделать? Попробуй, запрети ему что-нибудь…» Верно… Мои люди подчиняются только мне. Но вот загвоздка – я тоже им подчиняюсь… «Я ухожу», – твердо объявила она. Смятение читалось в закушенных губах, зато огромные глаза сияли решимостью. Необыкновенная… Временами я жалел, что… Ладно. «Куда? – возражал-то не всерьез, для проформы. – Земля гораздо больше, чем нам иногда кажется. Ты его не найдешь… если сам не захочет». «Ты ничего не понимаешь! Я же чувствую!..» Мда. Такими темпами сопровождать дипломатов я отправлюсь в гордом одиночестве… Впрочем, я ей не мешал – напротив, послушно скормил команде и инспекторам какую-то пустяковую отговорку по поводу отсутствия на борту двоих офицеров… За это, наверное, меня и не любит начальство – позволяю много. И себе, и остальным… Но я должен был что-нибудь предпринять… Я был должен… всем. И всегда. Проклятье… Тридцать. Сколько уже? Двое суток? Две недели? Не разобрать… Снова и снова… Укол, от которого едет крыша, любезная беседа с милейшим дознавателем, муторный короткий полусон – и жесткая отдача. В первый раз шокированный организм даже не сразу осознал боль, накинувшуюся на него. Позже мне удавалось волевым усилием смягчить самый страшный натиск – шедшие следом были чуть слабее… Иначе, подозреваю, сердце не выдержало бы нагрузки… иногда думаю, и пусть бы не выдержало!.. Но у меня всегда был высокий болевой порог, а потом стал еще выше… …Я хорошо помню. Нарочно приглушенный свет – и наши сцепленные руки. «Уверен, что хочешь продолжить? Мы можем найти более… гуманный способ». «Ты же говорил, что так быстрее! И эффективнее!» «Куда ты торопишься?» «Ничего себе! Между прочим, кое у кого экспедиция через месяц! И чего я тут добьюсь?» «Хорошо. Смотри на меня». Я послушно смотрел и чувствовал, что теряюсь лабиринте зеркал. Я видел свое отражение в его зрачках, до странности отчетливо, вплоть до отражения в зрачках, которое тоже видел необычайно ясно… невероятно… до бесконечности… И меня настоящего почти не существовало… «Постарайся запомнить свои ощущения. Запомнить – и воспроизвести». Краешком глаза я наблюдал, как стилет аккуратно прокалывает кожу, проникает в плоть, избегая повреждения кости, пронзает предплечье насквозь и медленно тянется обратно. Я не испытывал боли! Абсолютно! Она словно существовала отдельно от меня! «Запомни свои ощущения». И только потом я осознал, что кровь, стекающая с лезвия, не может принадлежать человеку. Но напряжение бесследно ушло, и когда тонкий клинок прикоснулся уже к моей руке – лишь жалкий призрак боли встрепенулся где-то глубоко… Организм должен подчиняться разуму – вулканский постулат. Если не полностью, то по максимуму… Иголки, зажигалки, бракованные ампулы с кислотой, криогенные дозаторы, медицинские лазеры… мы много на чем упражнялись, доводя реакцию до рефлекса, заставляя мозг не замечать неудобства, автоматически сосредоточившись на другом… Пригодилось… И заживали эти раны очень быстро, почти без врачебного вмешательства… Помню победное ликование, охватывавшее меня при удачных попытках, – иногда Спок невольно отводил взгляд, с трудом выдерживая мои эмоциональные всплески. Иногда – все реже и реже… Гораздо позже я задумывался: как можно было не сойти с ума, когда Вулкан погибал, когда разом рвались тысячи ментальных нитей, и память поколений корчилась в муках, когда отчаяние с легкостью прожигало ледяную броню бесстрастия, оставляя душу беззащитной перед убийственным огнем горя и ярости?.. Как можно было?.. Оказывается, можно. Говорят, если долго принимать яд маленькими дозами, он перестает действовать… И я надеялся, что тоже сумел помочь… хоть чуть-чуть. Не зря же только мне потом удалось заставить его потерять контроль… Слова чужака уносит ветер, кто станет прислушиваться к ним?.. А мне он доверял, не воспринимая мои эмоции как враждебные, не пытаясь их оттолкнуть… Предатель? Ну да, конечно. А как иначе?.. На что Пайк рассчитывал, отдавая корабль нам на растерзание? Что мы удачно дополним друг друга? Вероятно. Однако вышло по-другому – мнения не совпали, а на кону стояла Земля и жизнь капитана. Пришлось выбирать… Я выиграл, хотя сыграл нечестно. До сих пор вспомнить неловко – сцепились у всех на глазах… Как только команда согласилась принимать нас всерьез?.. Но первый же мой приказ был выполнен. А первый приказ, отданный ему, многое решил между нами. Навсегда решил. «Ты не пойдешь туда один». Самое же невероятное – Спок счел мой поступок вполне логичным в свете, скажем так, сложившихся обстоятельств. Каково? Мне-то от признания стало еще паршивее… Трудно понять. Но мы старались, пока учились друг у друга. Больше, наверное, не придется… Двадцать. В чем суть? В витавиксовых смолах, разумеется. Всего четыре несчастных месторождения на исследованную область галактики, и лишь здесь, на Ходги, они совершенно, абсолютно, мать их, гипоаллергенны! Но правительство Ходги, видите ли, не устраивают условия Федерации. Дипломаты, которых мы перевозили, должны были уладить конфликт. Увы – кто-то подсуетился раньше. Да ладно – кто-то! Секрет Полишинеля… Грубая, сляпанная на глазок провокация… Солдафоны чертовы… Империя наконец-то научилась орудовать не только кнутом, но и пряником. Глядишь, и пряники посъедобней со временем насобачатся выпекать. Вот тогда мы попляшем… Ну как, как наши повелись на такую ахинею?! Заелись? Испугались, что добычу уведут из-под носа? Как я повелся? Злился на весь мир, строил обиженного, игнорируя царящий вокруг бардак? Или… нарочно нырнул в это дерь… болото? Мол, нате вам, господа начальники, потом поплачете! Придурок… Стоило «Энтерпрайзу» выйти из варпа, как ходгианцы объявили, будто мы подбили их пограничную орбитальную станцию – затеяли лишить бедную, крохотную планетку последней защиты и подмять под Федерацию. Потребовали независимой экспертизы систем вооружения корабля. И дополнительного расследования – уже персонально в мою честь. Намекнули, что возражения не принимаются, а желающих на их бесценный ресурс найдется туча. Твари. Впрочем, наши послы оказались не лучше. Едва ли не силой меня выпихивали в лапы дознавателям. «Они ничего не найдут, капитан!», «Им придется приносить извинения, капитан!»… Угу, я быстро понял, что они ничего не найдут. Даже искать не станут. Ставка на меня. Я должен либо сознаться в нападении на станцию, либо сбежать из-под следствия, скомпрометировав Федерацию перед общественностью Ходги, которая (надежные разведданные!) – отнюдь не возражает против вступления в Союз. Пока не возражает. Провались миссия – и после качественно подготовленной пропаганды хрен кто помешает клингонам захапать витавикс, сыграв роль благодетелей. Я не сбежал. Мне предоставили полную свободу, роскошные апартаменты в каком-то правительственном здании, чистую пищу без примеси синтетики, связь с кораблем по первому требованию… и допросы. С уколами. Слабенькая «химия» не вынудила бы меня признать ложные обвинения. Зато ее последствия… А куда деваться? Сообщить команде – ребята сровняют город с землей, вытаскивая меня. Сообщить дипломатам и командованию… конечно, они вмешаются. И косвенно подтвердят надуманные подозрения. Кислые мины, фальшивые оправдания все отрицающих ходгианцев – насквозь лживые, но устраивающие политиков… И ведь отмажутся! А мне – похеренное задание в послужной список плюс неблагоприятный отзыв инспекторов. Очередной. И следующий. И следующий. И увольнение… Нет. Лучше я загнусь здесь. За Федерацию, за мирную галактику и закулисную победу над Империей… за право исследовать границы ойкумены, за глубокий космос и свободу, которыми уже вряд ли воспользуюсь… Десять секунд. Девять. Восемь. Мышцы свела знакомая судорога, легко и непринужденно наполнив болью все тело. В кости ввинчивались раскаленные шурупы. Казалось, позвоночник ломают на куски и вырывают их, вспарывая кожу. Жар сменял озноб, подступала тошнота. Десятки раз я мечтал разбить голову об острый угол, но не мог подняться, скрученный мучительным спазмом. Рвал ногтями собственные руки, лишь бы отвлечься на жалкий миг. Зубы скрежетали, обдирая эмаль. Пот, рвота, кровь… но сейчас… Что-то неправильно. Сбой. Слишком рано. Слишком резко. Слишком… Страх был такой силы, что заглушил боль. Не могу вдохнуть. Не могу даже… Нет, нельзя. Надо встать! Надо!!! Не встану сейчас – вообще больше не встану! Нельзя раствориться в этом, иначе… иначе… Кстати, почему темно? Ах да. Я открыл глаза. Полумрак. Тишина. Никого. Мягкий отблеск полированного металла и отделочного пластика. Запах. Точнее, его полное отсутствие. Регенерированный воздух. Приборы отключены. Страшно шевельнуться – вдруг рассыплешь в прах застывший, мумифицированный мирок… Чушь! Я встряхнулся и не без любопытства огляделся по сторонам. Один раз в жизни я видел капитанский мостик «Энтерпрайза» столь же безлюдным и темным – во время церемонии наречения. А теперь-то что случилось? Авария, катастрофа? Кстати… как меня вообще сюда занесло?! Выдернули транспортером? Забрали, когда я отключился? И где все?.. Я вздрогнул, сообразив, что до звона в ушах прислушиваюсь к окружающему меня безмолвию – окружающему на многие мили вокруг, сотни миль, тысячи… Двигатели не работали. Корабль мертв. Но откуда слабый свет? И еще… По центральному экрану пробежала рябь. Я неуверенно приблизился – проклятье, ноги как не свои, от меня будто осталась пустая бумажная оболочка. Вот-вот сорвется и улетит… Зато не больно… Стоп. Не больно?! Экран расцветился яркими красками, отвлекая от посторонних мыслей. Черт, ни о каких сканерах и речи не идет! Напоминает огромный рисунок – да-да, детский рисунок. Щедро размазанная черная краска, кособокие планеты – зеленая, оранжевая, синяя, россыпь белых клякс-звезд, космический корабль, смахивающий на перевернутую улитку… Ого, да рисунок вроде бы мой! Я почти рассмотрел криво выведенные инициалы в нижнем уголке листа… Толстое стекло вновь пошло волнами – каракули ожили, превратившись в подобие старинной анимированной картинки. Зрелище показалось забавным – чуждость или враждебность окружающего пространства меня больше не тревожили. Опасения исчезли, сменившись веселым недоумением. Узнать бы только, что за хренотень тут происходит… - Вас интересует ответ, капитан, или это одна из тех странных конструкций, которые вы называете риторическими вопросами? Мониторы бешено замигали, словно сбилась программа, а в мозгу у меня ярко вспыхивали, перебивая друг друга, две мысли: «Так и знал, что мои проблемы повиснут на ком-нибудь еще!» и «Ну вот, надеюсь, теперь выкрутимся». Ступая мягким настороженным шагом, Спок подошел ко мне, по широкой дуге обогнув командирское кресло и осторожно, почти невесомо касаясь предметов и стен. Те реагировали более чем необычно – прогибались, меняли цвет, структуру, принимались вибрировать или вспучиваться. Даже воздух ощутимо мутнел, окутывая силуэт вулканца белесоватой дымкой. Я недовольно нахмурился – и туманные хлопья немедля опали, истаяв на полу. Даваться диву было неохота. - Конечно, интересует! Где мы, черт возьми?! На «Энтерпрайзе»? - Отчасти да. Но, разумеется, не в прямом физическом смысле. Люблю его будничное «разумеется». Тонкий намек на интеллектуальный уровень собеседника… мда… Бодрит. - А в каком? – с похвальной сдержанностью осведомился я. - Вероятно, это место – своего рода ментальная проекция ваших абстрактных представлений о безопасности, в критический момент созданная подсознанием, чтобы уберечь психику. Я попытался припомнить таблицу умножения. Потом таблицу Менделеева-Хадсона. Потом таблицу логарифмов. Потом V-таблицу Арчера. Сопоставил результаты с услышанным ранее и сделал логический вывод. - То есть, я спятил? - Не думаю. Резкое отклонение заметно сказалось бы на параметрах проекции, превратив ее… в кроличью нору. – Спок лишь в крайних случаях прибегал к образным выражениям, насквозь земным вдобавок. Аллюзия неожиданно уколола меня напоминанием о неестественной иррациональности происходящего. Вовремя. – Тем не менее, ваш рассудок, скорее всего, заперт в глубинах подсознания и не способен реагировать на раздражители. - Почему? – облизнув сухие губы, шепотом спросил я, догадываясь уже, что ничего хорошего не предвидится. Спок пристально смотрел на меня, словно ответ был написан на внутренней поверхности моего ставшего вдруг хрустальным черепа. Всего и трудностей – прочитать зеркальное отражение букв… - Ваше нынешнее состояние обычно называют клинической смертью. Организм пробует защититься, но… Он замолчал. И слава богу… Свет потускнел, стены заметно сдвинулись, густая пыль, похожая на бархатистый пепел устилала рабочие консоли… Холодно… - Сколько мне?.. – голос сел. - Пять-шесть минут. Хотя в данных условиях относительность времени должна ощущаться особенно четко. - А можно как-нибудь… ну… - Полагаю, они попытаются. - Кто? – ляпнул я и прикусил язык. Бред… Я вроде тут, но мой полутруп терзают ходгианские реаниматологи… Или наши, с корабля… Или никто не подозревает… Пять минут – уж очень мало… А сколько пройдет здесь? Сновидения охватывают века, а занимают секунды… Что же мне остается? Наблюдать? Жаль, никому не расскажешь… Хм, не больно-то я расстроен… Ошарашен, правда… Интересно… Просто я не верю. Не верю в смерть! Не зря же сказано: пока есть ты, смерти нет… Уточнил: - Все нереально? - Нематериально. - И тебя здесь нет? - Нет, я здесь есть. - Как проекция? – я скептически скривил губы. - Да. Но созданная не вашим разумом, а моим. Допускаю, впрочем, что с некоторыми коррективами. Иногда я его не понимал. Иногда развлекался, притворяясь, будто не понимаю. Не теперь. - Бог мой, где Земля, а где Ходги! О чем ты говоришь?! - Ни о чем конкретном. Не существует ни исследований, ни хоть сколько-нибудь аргументированных гипотез. Лишь допущение, утверждающее, что в экстремальных ситуациях высвобождаются потенциальные резервы тела и разума… пределы которых неизвестны. …Время относительно. Расстояние относительно. Две души рванулись друг к другу, и сотни парсеков сжалась в точку, точно в варп-прыжке… - Ты… понял, что я… что со мной… - Только почувствовал. – Под его потемневшим взглядом очертания намалеванных на центральном экране предметов быстро выравнивались. Резкие четкие штрихи безжалостно отсекали лишнее, придавая неуклюжим формам строгое геометрическое совершенство. Была тут какая-то… безысходность? Боль последней попытки упорядочить хаос. – Простите, капитан. Я не уверен… что смогу что-нибудь сделать. Ну да. Ясно. Мы ничего не решали. Я готовился к смерти, но мое подсознание умоляло о помощи. Кого? Глупый вопрос… От кого оно привыкло получать ответы на любые глупые вопросы?.. А что касается Спока… Не осталось ни записей, ни снимков, ни образцов, но я помню, и каждый на «Энтерпрайзе» помнит, и многие не решаются упоминать вслух, боясь вновь увидеть на мониторах грязно-коричневый шар, Мир Без Имени, не отмеченный на картах… Кому-то следовало пройти до конца, избавив или погубив остальных, – и мы полной мерой платили выкуп за жизнь экипажа под хохот довольных сделкой призраков. Наверное, в девятом круге Проклятой Планеты я должен был быть один – но так уж вышло, что один я не был. И услышал простую фразу, расколовшую инферно: «Я должен защищать своего командира» – и понял, что умру в другой раз… Планета нас отпустила, понапрасну опустошив чашу зла… Хм, и ведь наверняка на задворках Устава отыщется похожий пункт. Даже безрассудные поступки, как ехидничал Боунс, нуждаются в логических обоснованиях… «Что-то случилось?..» Мы тщательно бинтуем раны, ведь малейшая песчинка способна навредить. Что там говорить о сердце… Подпусти кого слишком близко – и вскоре гарантированно не оберешься проблем. Особенно когда встанет выбор – рвать по живому или… совершить невозможное. Последнее тебе однажды удалось – не для меня, правда… Что мешает теперь? Будь это твоим взвешенным решением, будь это неизбежностью, разве невидимые лезвия кромсали бы сейчас мои невинные бредни?.. «Что-то случилось, скажи?..» Где же пределы твоей гордости, непреклонный? Ты не раз видел, как я истекаю кровью, видел и слезы мои, и страх, и отчаяние. Ты уносил меня с поля боя, и твой взгляд был первым, что я ощущал, очнувшись… Почему мне ты отказываешь в праве разделить твою слабость?.. «Что-то плохое?..» Минутку. Зачем мне в очередной раз выпытывать ответ? Чего я могу не знать, утонув в себе? Идиотический в своей гениальной простоте парадокс едва не заставил меня расхохотаться в голос. Стены засияли белым огнем, не дающим теней, высвечивающим все… абсолютно все. - Я… слышу твои мысли. - Не мои, капитан. Те, которые вы мне приписываете. Серьезно? Да неужели? Любого нормального вулканца хватил бы инфаркт. Вулканец, водивший знакомство с типами вроде меня, лишь удивленно приподнял бровь, когда я неоднократно виденным жестом приложил пальцы к его виску. Признаться честно, всегда хотел попробовать. Глупость… Он не успел отстраниться. А потом – я видел – его рука дрогнула в борьбе с искушением замкнуть «цепь»… Стоило ли? Удар. Прорыв. Падение. М-мать твою!!! Пространство закрутилось черным смерчем, тянущимся из моей груди, жадно вбирающим, кажется, саму жизнь… Короче, я отскочил настолько рьяно, что непременно отбил бы крестец о навигационный пульт – останься тот на прежнем месте. - З-зараза… – выдавил я. Нагромождение зависших в невесомости фрагментов быстро компоновалось обратно в элементы оборудования, типичного для оперативного центра звездолета. Ну, почти типичного. – Что за… дрянь?.. - Слишком далеко, капитан. – Трещины в полу с какой-то злобной неохотой, но торопливо стягивались у него под ногами. – От Земли до Ходги слишком далеко для контакта. То, что произошло… такое возможно лишь потенциально – в пограничном состоянии сознания. Одновременно и вашего и моего. Да, это выражения я слышал прежде. Я помню. И мне не нравится то, что я помню… Глава 1. …Ноев ковчег – вот-вот, самое то. Именно так и называется. Каждой твари по паре. Помню, я в школе читал юмористическую книжонку – учитель советовал, мол, очень популярно и внятно изложены основы современной науки – там автор, прикольный, по всему видать, тип как бы всерьез рассматривал возможность запихивания в построенный четырьмя мужчинами за немыслимо короткий срок корабль по две особи каждого существующего на Земле вида животных. Начинал-то он с более-менее реализуемых способов, зато заканчивал технологиями потенциальных рас (ну, знаете, всякие условные «альфы», «гайны» и «зеды» в отчетах, на которые можно что угодно списать), молекулярным сжатием биомассы и направленным воздействием на субквантовые облака. Хм… насчет рас и сжатия не уверен, а вот про субквантовые облака я теперь знал. И знал, что в Федерации, согласно почерпнутым из закромов мировой сети сведениям, насчитывается от силы девять исследователей, хоть сколько-нибудь серьезно затрагивавших эту теорию. Спок, кстати, был одним из них. Хороша, блин, теория, которую разрабатывают боевые офицеры Звездного Флота в перерывах между вахтами… Интересно, а автор книжки входил в ту девятку?.. Хм, что-то я отвлекся… О чем мы тут… а! Ковчег! Если кто не понял, то я имел в виду нашу Академию. Каждой твари… Именно поэтому ночная прогулка не относилась к тяжким проступкам. Хан, к примеру, мог натрепать, что у его народа нынче Великий Праздник Созерцания Божественного Светила или чего похлеще (между прочим, Божественным Светилом они именуют свою луну, поскольку происходят от ночных хищников, и ярко выраженное дневное зрение Хана – явная аномалия), а без исполнения обряда вероотступнику настанут кранты. Окажись же сам дежурный уроженцем захолустной колонии, я лично с легкостью совру, что отношусь к какой-нибудь секте, предписывающей регулярные бдения под звездами для прочистки чакр. Земля сегодня – тоже, в сущности, Ковчег… Да здравствует политкорректность, хей-хо! Другое дело – групповая ночная прогулка. И уж совершенно, абсолютно другое дело – прогулка при наличии столь специфического груза, какой мы везли на уведенной со склада грузовой платформе, списанной как пришедшая в негодность, но не утилизированной вовремя. Да здравствует волокита… э-э… повторяюсь. Ни к чему. Хлобысть!!! Грохот взрыва крупного астероида, разнесенного в клочья метким залпом из ПМПП, заставил нас подпрыгнуть на месте, точно стайку пасхальных зайчиков. Хотя… какие взрывы астероидов в атмосфере планеты? А без атмосферы – какой грохот? И вообще это просто-напросто рухнула платформа. На пол – и на ногу Зонге, мужественно смягчившему вопль до хрипа. Каппа недовольно заверещал, забил хвостом, разбрызгивая воду. Нет, коварная зверюга не пострадала – амортизаторы сработали отлично – и возмущалась из чистой вредности. Вон, Васька лежит молча, косит хитрым глазом, будто понимает, в чем участвует. А может и правда понимает – не зря зоопсихологи носятся с ними, словно с родными детьми… Зоопсихологи! Самый бестолковый факультет в нашем дурдоме, занимающий спорное положение между «настоящими» звездолетчиками и учеными, занятыми исключительно сбором и анализом информации. Их задача в Звездном Флоте, конечно, чисто научная, но, если следовать правилам, десантная группа при высадке на неизвестную планету должна включать зоопсихолога. Чтобы отличить двоюродных братьев по разуму от биоресурса… А то бывали накладки… Тем не менее, поиск четких закономерностей в поведении представителей всей эволюционной цепочки – от амебы до запрещенного к созданию искусственного интеллекта высокого уровня – составил факультету репутацию типов малость не от мира сего. Кто, согласно гуляющему по Академии афоризму, пытается пообщаться с котлетой, прежде чем ее съесть? Кто развел в своих лабораториях настоящий зоопарк? Да половина местных анекдотов начинается со слов: «Поймал однажды зоопсихолог крысу/трибла/обезьяну/кириата/хас-то-бу/центаврийскую гадюку (нужное подчеркнуть) и говорит…» Не нравятся они мне! Шучу, конечно, в принципе-то, нормальные ребята… К чему это я? А к тому, что мы проиграли финал! И кому, прости господи?!! Они вынужденно скооперировались с ксенолингвистической группой (парней и там вчетверо меньше, чем девчонок, а род деятельности, как ни крути, схож), наскребли с грехом пополам единственный состав – и нате вам! Их чертов центральный нападающий чуть не угробил Миллера, а Миллер – бугай, прямо скажем, не из последних. Лежит теперь в лазарете с растяжением. Нападающий, блин… Нельзя же трактовать так буквально спортивные термины! Вот почему парни и девушки играют отдельно – а по-хорошему, девушки практически не играют. Гады… Не девушки, конечно, а зоопсихи. Через несколько дней неофициальный матч-махаловка с городскими, регулярно проходящий под лозунгом «еще посмотрим, кто тут круче, придурки недоделанные», – и на что наши чемпионы рассчитывают? Второй раз не повезет! Опозорят Академию… Еще и заносятся до небес, ходят павлинами. Победу мы бы простили, а вот не достойное победителей поведение – никогда! Надо учить… План «урока» естественно выпало составлять мне – нашли, называется, крайнего на все случаи жизни. Шер-хан, наш самопровозглашенный и иногда играющий тренер (участие инопланетян в матчах допускается лишь с согласия противника, а противник не дурак соглашаться на этакое счастье), нагло обвинил в поражении меня. Думаете, я плохо сыграл? Ага, как же! Я просто отказался играть. Ну не нашлось у меня времени на бесконечные тренировки – по преимуществу, ночные, поскольку изобретенный в XXI веке воспитанниками какого-то военного училища хайбол, помесь баскетбола, рукопашного боя и акробатики, не менял своего полулегального положения уже лет сто. Занят я был! Я и сейчас занят! Шер-хан неделю таскался за мной, загоняя в команду, – умолял, угрожал и шантажировал, однако результатов не добился. А теперь предъявил счет. Что ж, месть – явление разовое, много времени не займет. Да и я был не прочь развеяться, хожу как выжатый. Слишком загнал себя из-за… Ладно. Предложение временно разлучить противников с их обожаемыми подопечными поначалу отвергли за мягкость, но потом согласились: живо представили, какой поднимется шухер, если парочка непотребно разъевшихся на подачках дельфинов, якобы «достигших грандиозных успехов в области коммуникации с человеком» (произносится с непременным восторженным придыханием на середине фразы), испарится из закрытого бассейна… Где, интересно, их будут искать – в системе водоснабжения? Не дай бог, слили… Каппа обладал склочным характером, любил кусаться, к счастью, несильно, и вопить не по делу – уже сильно, аж до рези в барабанных перепонках. Его подманивали на сырую рыбу, иначе ни в какую не соглашался покидать насиженное местечко. Васька была самкой (обстоятельство, вызывающее веселое недоумение у русских курсантов) и охотно шла на контакт, подтверждая байки о гипертрофированном дружелюбии дельфинов. Наши зоопсихологи дрессировали «коммуникабельных» зверюшек уже года полтора, сутками не вылезая из бассейна и рассчитывая в ближайшем будущем использовать Каппу и Ваську как посредников при общении с их дикими сородичами, а там и до негуманоидов недалеко. Э-э… Дикими сородичами дельфинов, я имел в виду, а не зоопсихологов. Мало ли что кому в голову придет… Господи, помни, что Вселенная твоя столь велика… Мда. - Джерри, мать твою! Она будет работать?! - Погоди! – Яромир Сокольский, давно смирившийся с «Джерри», увлеченно тыкал в недра платформы инженерным скальпелем, напоминающим гибрид бенгальского огня и универсальной отвертки. Контакты дружелюбно шипели в ответ, нестабильное поле заставляло агрегат нервно подергиваться. Наконец Джерри задвинул крышку панели на место и, храня скорбно-сосредоточенное молчание, заехал ногой по стальному боку. Платформа величаво «всплыла» на метр с четвертью, позволив нам отволочь мгновенно полегчавшую ношу к аварийному выходу. - Позер. - Бездари. - Не спешите ребята, нога!.. - Чеши лучше назад. - Ага, и пропустить возвращение в естественную среду? - Двери откройте! - Они заблокированы! - Придурок, не та кнопка! - Ой! - Левее! Левее, говорю! - Как горизонт, Хан? - Чисто, – с характерным аталантийским пришепетыванием отозвался тот из темноты. – Пошли. Береговая линия, относящаяся к территории Академии, была искусственно поднята и укреплена. Многолетняя перестройка мысов, обнимающих залив, расширение двух терминалов гигантского океанского порта (одного их пяти, оставшихся на западном побережье), опыты геоэкспериментальной станции, расположенной на выращенных у границы бухты островах, забор воды для нужд громадных предприятий – все это сильно исказило прежнюю картину течений. Экологи пытались выровнять их по образцу карт двадцатого века, но пока безуспешно. Иногда зимой, во время прилива, волны с такой силой бросались на гранитно-литоидную стену, что оставалось лишь радоваться ее высоте. Декоративная оградка на набережной служила не большей защитой, чем обсаженные цветами скамейки – скорее, напоминала об опасности, призывая курсантов к благоразумию. Тщетно – всегда находились кретины, почитавшие недурной забавой катание на гребне с перспективой впечататься в каменные плиты. Я вот как-то череп себе раскроил… Мда. Но сейчас нам не было нужды нырять или сбрасывать драгоценный груз с обрыва. Вода вполне годится в качестве опоры для отражателей погрузчика. Ну… Джерри сказал, годится. Гнусно хихикая, мы с воодушевлением подогнали платформу к парапету. - Надо подальше, – прикинул Зонга, вглядываясь в темно-синий мрак. – Иначе их течением к берегу прибьет. - Это ж дельфины, а не медузы. Справятся. - А с ними ничего не случится? – запоздало обеспокоилась Лаура. - Что? – я покровительственно приобнял ее. И успокоить, и… просто. Приятно ведь. – Суда им не опасны, вода здесь чистая, естественных врагов нет, рыба непуганая. Они еще и возвращаться не захотят. - Интересно, смогут они подать сигнал своим нянькам? - Ты веришь сказкам зоопсихологов? - Мало ли… - Хорош. – Я взгромоздился на платформу – имелась по краям пара специальных приступочек. – Погнали. В пару ко мне пристроился Шер-хан – для его светящихся жуткой зеленью глаз разницы между днем и ночью не существовало. Обогнув погрузчик – из-за особого строения голеностопа казалось, что выходцы с Аталанты, система Тау Стрельца, ходят крадучись, на цыпочках – он встал к рулевому рычагу. - Надеюсь, отражатели вытянут, а то высоко. – Бодрое напутствие Джерри едва не стоило ему свернутой шеи, да я не достал. Проплыв над ограждением, платформа ухнула вниз. Мой желудок, соответственно, – вверх, норовя протиснуться в горло. К счастью, притормозили мы плавно и заскользили над относительно спокойной поверхностью залива. Свежий солоноватый запах будоражил дельфинов. Меня, впрочем, тоже. - Дшшжим, – позвал Хан. «Шер-хан» – так мы звали его за полосы ритуальных шрамов на щеках и лбу. Ну и за клыки. Мое имя получалось у него изумительно – мелодичное шипение, меняющее тон в зависимости от падежа. – Смотри. Я смотрел. И смотрел. И смотрел. Пока не врубился, что смутный продолговатый предмет, неуклонно дрейфующий к берегу, – не бревно, не потерянная строителями пачка облицовочного пластика и не сгусток водорослей. Дьявол, везет же мне по жизни… Мы подрулили ближе. - На несчастный случай не похоже, – проницательно заметил Хан, втянув полупрозрачные когти и перевернув находку. – Что делать будем? Задачка… Доставать – непременно прицепятся с расспросами, как слезли, как затащили. Оставить тут – наверняка пригонит точно под обрыв… - Разворачивайся, – скомандовал я. – Отбуксируем до берега. - А рыбы? - Не судьба. Вот зараза… Выражение вытянутых лиц подельников, созерцающих наше с дельфинами унылое возвращение, отчасти компенсировало мне упущенное зоопсихологическое удовольствие. - Э-э-э… – выразил общее недоумение Джерри. - Там труп плавает, – мрачно пояснил я, повергнув честную компанию в легкий ступор. Лаура мило округлила пухлые губки. – Поэтому везите зверюг обратно, платформу – в ангар, сами – по комнатам. Я позову дежурного офицера, скажу, что… гулял. - Черт, Кирк! Раз мы уже здесь, нельзя было и дельфинов выпустить?! – разозлился Зонга. Бедолага. Ногу отдавили, а в результате – пшик! - Выпускай! – рявкнул я. – Только тогда ты остаешься начальству лапшу на уши вешать! Авось не свяжут одно с другим! Тот поиграл желваками, однако напирать не рискнул. Я тоже мог встать в позу – и бросайте жребий, кому признаваться в неурочных прогулках… ненароком совпавших с пропажей животных. Шутки шутками, а мне – запоздалая мысль, верно? – сейчас полагалось бы избегать неприятностей. Или хоть надежно заметать следы, если не получается. И потом… подбить кого-то таскать взад-вперед лабораторных дельфинов – тоже отличная шутка, правда? Зонга, думаю, и разозлился-то больше от того, что тоже это понял. Проследив, как Джерри, Лаура, Зонга и Шер-хан скрываются в кустах, прижимая хвост разбушевавшемуся Каппе, я глянул на часы и сунул в ухо бусину наушника. Подожду – на все про все у них уйдет примерно минут двадцать. Замки в бассейне и ангаре – пустяк, установлены для виду, ибо прятать там нечего. Хуже с камерами. Теперь, когда я лишился возможности влезть в локальную сеть и подкорректировать цифровое изображение, уповать приходилось на грубые технические средства. Джерри «на живую нитку» сваял какой-то пульсатор (в его пылких комментариях я одни предлоги разбирал), вырубавший аппаратуру целыми этажами зараз. Правда, активировать его следовало параллельно с «мерцанием» поискового радоилуча в центральной обсерватории – слабенький шанс списать неполадки на случайность. Плюс неуместная прыть наших трудолюбивых коллег, чей черед надзирать за системами пришелся на нынешнюю ночь… Случалось, затевая неуставные развлечения, мы приплачивали дежурным операторам, чтобы те вовремя отворачивались и неслись устранять поломки хотя бы рысью, а не галопом. Но тут успех от людей зависит… Кто-то в финале и не за нас болел. Вдобавок, цены они ломят неподъемные… Механический голос монотонно бубнил пятьдесят третью главу «Начал ксеносоциологии». «Начала», чтоб их перекорежило!.. Каковы же концы? Не завидую я профессиональным дипломатам… Пора? Да, наверное… Кстати, сообразил я задним умом, никому, в том числе раздосадованному Зонге и мстительному Хану, и в голову не пришло проигнорировать мертвое тело ради розыгрыша. Кажется, велика ли важность – сегодня найдут, завтра, послезавтра? Но… покойник со следами насильственной смерти был явлением чересчур неординарным. Здесь, на земле Академии. Здесь… на Земле. В суете, поднявшейся вокруг трупа, меня, к счастью, позабыли. Пока ребята из службы безопасности шарили по волнам фонариками, пока спускались за телом и втаскивали его на набережную, пока разбирались с полицией, я отирался поблизости, раздираемый любопытством. А когда выдался шанс взглянуть поближе… - Кадет Кирк, ваше присутствие следует расценивать как причину или следствие чрезвычайной ситуации? Проклятье! Я же специально подгадал ночь, на которую выпадает чье-нибудь другое дежурство! Чье угодно! Он же ночами пропадает на верфи! Разве что… нашлись личные причины. - Как побочный эффект, коммандер. А вы вообще никогда не спите? - Могу задать вам аналогичный вопрос. Под предлогом «необычайно важной» беседы с офицером (подходящая мина у меня была заготовлена заранее – сосредоточенно-понятливая, словно у вышколенной овчарки) я подобрался вплотную к убитому. Мужчина, совсем молодой, кожа белая-белая, будто лунная дорожка на воде. Ну, хоть незнакомый… Одежда на груди и животе в округлых дырах с рваными краями, кровь еще не вымылась из ткани. Я даже не понял сперва, какое оружие могло оставить подобные следы. - Вы всерьез утверждаете, что наши воспитанники совершили убийство?! – горячилась лейтенант Кьяччи, срочно вызванная на берег. - Утверждать пока рано, – полицейскому инспектору явно не доставляли удовольствия разбирательства с Академией – структурой, обладающей непозволительно раздутой автономностью. – Но, в конце концов, территория-то ваша… - С момента смерти прошло не меньше четырех часов! Вечером на набережной полно курсантов – думаете, никто бы не заметил труп? - Труп мог зацепиться за что-нибудь… или приплыть со стороны… – полицейский заозирался в поисках ориентира. - Южного Порта, – закончил Спок. – Если тело сбросили в воду сразу после убийства, течению потребовалось бы приблизительно четыре часа, чтобы доставить его в указанную точку. Также позвольте вам напомнить, инспектор, что статистика серьезных правонарушений по портовым районам в четыреста тридцать семь целых и восемь десятых раза превышает показатели Академии. - Я уже не говорю об использованном оружии! – ободренная, Кьяччи вернулась к обычному уверенному тону. – Курсанты не балуют посещениями музей, им и принцип действия подобного антиквариата неизвестен. - Почему неизвестен? – встрял я. – При сгорании взрывчатого вещества образуются газы, давление которых выбрасывает… Окажись на месте Спока Ларри – ткнул бы меня локтем под дых. Вулканец ограничился предупредительным движением бровей. Лейтенант же пребывала в сомнениях – растерзать в клочья или посмеяться. - Современное оружие сложнее достать, – отрезал полицейский. – И проще отследить. Нам в любом случае придется опросить учащихся, преподавателей… – Он уставился на меня с нескрываемым подозрением, достойным, право слово, более внушительной цели. Я кротко потупился и поковырял песок мыском ботинка. - Всех? – ужаснулась Кьяччи. – Вы сорвете учебный процесс! Ага, держи карман шире. Учебный процесс и Четвертая мировая не сорвет… Лейтенант скандала боится – она ж недавно на своей должности. Конечно, расследование не причинит значительного вреда репутации Академии, отыщись тут хоть десяток маньяков-расчленителей. Народ привык, что наша alma mater – отнюдь не оплот спокойствия и рутины. Правильно: громада, под завязку набитая новейшими технологиями, бесценными сведениями, а также людьми и нелюдями, преимущественно авантюрного склада характера и подобающей возрастной группы… чудо, что столько лет держится. Но вот беда – на крупные казусы, точно мухи на… мед, пикирует Инспекционная служба. Примутся копать – хрен отвяжутся. К мелочи, да придерутся. А на кону инвестиции, субсидии, поставки, карьерный рост… - Думаю, всех не потребуется, – ужаснулся и полицейский, прикинув масштаб предстоящих работ. – Вероятно, круг подозреваемых удастся сузить с помощью… - Уже подозреваемых?! «Попрошусь на другой участок», – читалось в страдальческих морщинах, прорезавших уполномоченное чело инспектора. Да, курировать Академию – та еще радость… - Займитесь лучше Южным Портом, – скомандовала Кьяччи. – С курсантами мы сами разберемся. И сообщим вам о результатах. - Вы намерены чинить препятствия полиции? - А полиция предпочтет месяц трясти Академию, чем на денек сунет нос в бандитский притон?! – энергичный кивок в направлении порта. Признаться, не заслужившего столь прямолинейной характеристики. Ну, не вполне заслужившего. - Официальное расследование требует рассмотрения каждой версии… - Звездный Флот может оспорить право на проведение официального расследования, – безучастно заметил Спок. - На каком основании? – изумился инспектор. Более догадливая, Кьяччи вновь наклонилась к трупу, погруженному на носилки. Типчики из следственной бригады ревностно косились на нее. Наивняк. Для них, неопытных, в отличие от шефа, упущенное расследование – вроде оскорбления. Дай волю, зубами начнут выгрызать… - Коммандер, вы хотите сказать, что тр… покойный имеет отношение к Флоту? - Эдриан Рассел. Окончил Академию четыре года назад, первое назначение – второй пилот легкого крейсера «Кондор», порт приписки – Фрейя. - Ничего себе! – вырвалось у меня. – «Кондор» только вчера прилетел, а сегодня уже… Кьяччи напористо развернулась ко мне со скоростью атомного бура – я едва удержался, чтобы не укрыться у Спока за плечом. - Откуда вы знаете? – процедила она на пределе слышимости. - Чего? – сыграл в недоумка я. - Информация о передвижении кораблей, прикомандированных к Дипкорпусу, не разглашается. - «Кондор» числится за Дипкорпусом? А мне казалось, за службой политической развед… - Кадет!!! - Мэм? Инспектор умиленно созерцал картину разгорающейся междоусобицы, и душа его преисполнялась небесным блаженством… - Похоже, вашим курсантам выдается неограниченный кредит доверия, – тонко напомнил он о себе. И незамедлительно вернулся к главной теме, дабы не схлопотать от разъяренной женщины по первое число: – Госпожа… э-э… лейтенант, Академия собирается поднимать вопрос о самостоятельном расследовании? Барбара Кьяччи беспомощно оглянулась на Спока. Окончательное решение, естественно, принимать не ей, а шишкам покруче, но рекомендаций потребуют именно со службы безопасности… Да и дело взвалят на них. - Маловероятно, что гибель мистера Рассела связана с его профессиональной деятельностью, – ровно откликнулся коммандер. Верно, вряд ли. Мало ли, в каком подразделении довелось служить?.. Корабль прибыл на старую добрую Землю – пусть тайком, пусть в космопорт специального назначения «Бермуды-2», окруженный маскировочным полем, сбивающим с толку любые средства слежения, – и половина экипажа пустилась в загул. Почему здесь, во Фриско? Да элементарно – тут прошла юность… Во все времена кадеты удирали и удирают в порт поразвлечься – оттого там и патрули толпами шастают. Я удивлюсь, если окажется, что злосчастный офицерик заканчивал филиал Академии где-нибудь на периферии. Весьма удивлюсь. Кьяччи покусала губу. Расследование – обуза, связываться лень, и риск провала никто не отменял. А отказаться сразу – значит допустить посторонних в наш замкнутый мирок, клуб, блин, для избранных… На выручку, как обычно, поспешило законодательство, изгрызенное лазейками и червоточинами, словно старый гриб. - Инспектор, – важно изрекла лейтенант. – Мы не видим оснований не доверять полиции… – Самодовольство (прижал-таки!) и разочарование (эх, жаль, не отвертелись!) активно вытесняли друг друга с физиономии следователя, когда Кьяччи продолжила, выдержав театральную паузу. – Однако, учитывая обстоятельства, считаем разумным настоять на совместной операции. Полицейский скис. Совместная операция! Доклады, бессчетные согласования, урегулирования и консенсусы, разделение полномочий, гигабайты лишней документации!.. И с кем – с окончательно зарвавшимся Звездным Флотом! Кошмар! Для обеих сторон. Короче, ясно, куда стерва клонит… - Не мешали бы вы нам, леди, – с тоскливой угрозой предложил инспектор, отбросив остатки официозности. - Не лезли бы вы в наши дела, шеф, – Кьяччи подступила к нему вплотную. – Договоримся? Мы опросим кадетов и передадим вам факты, которым вы тихо-мирно поверите. - А если нет? - Тогда потрудитесь к семи утра представить в ректорат план следственных мероприятий по обеим версиям! Удалились органы правопорядка на редкость обозленными и в придачу обремененными трупом. Кьяччи, несмотря на маленькую победу, выглядела хмуро. - Кирк, на допрос явишься первым. – Ого, фамилию помнит. Интересно, еще с того случая?.. – Завтра, в мой кабинет. - К семи, мэм? – уточнил я. Утомленно-гневный оскал сошел за подтверждение с изрядной натяжкой, но я ведь не придирчив… Нахлынувшее вскоре осознание того, что на меня вот-вот ляжет подозрение в убийстве, показалось безумно смешным, нелепым до ужаса. А потом… Тело-то нашел я – выдавать ребят нельзя. Стащить из музея или выточить в мастерской оружие – пара пустяков, особенно при учете моих прежних «заслуг». Мотив… ну, с мотивом определенно хуже. Я никогда прежде не видел этого парня, Рассела… О, кстати… Благо, Кьяччи уже унеслась составлять отчет о происшествии… - Спок, а ты знаешь его, да? Над горизонтом бесшумно вздымались и опадали огромные фонтаны, подсвеченные белыми отблесками, – узкие струи воды, пены, пара, частые стежки, сшивающие море и небо. Эксперименты проводят… А нам потом прибивает к берегу всякое… - Я знаю, кто это, – перефразировал вулканец, не отводя взгляда от залива. И я почему-то сразу отстал. Хотя реплик под языком скопилось порядочно. Например, что в случае с теми, кого зна… ну, скажем, можешь идентифицировать – так нормально? – «маловероятностью» не грех и поступиться… Интересно, а если бы кто-нибудь другой? Я, например или… А, ладно. Глава 2. Утро, сдобренное обществом лейтенанта Кьяччи, пролетело благополучно – к нашему взаимному удивлению. Она, вновь деловитая и подтянутая, задавала простые, как автоматический стыковочный модуль, вопросы типа «В котором часу вы обнаружили тело?», «Известна ли вам личность пострадавшего?» и «С какой целью вы очутились на берегу в столь позднее время?»; я же отвечал односложно и толково, не пытаясь ерничать или выдвигать собственные теории. Единственная заминка возникла с прибытием «Кондора» – да я под расстрелом не вспомню, где и от кого проведал о нем! Черт подери, от ребят в столовой! Или в кают-компании. Или в парке. Впрочем, Кьяччи немного потеряла – болтать бы я не стал, даже прояви моя память чудеса цепкости. Проблеял, что мельком слышал чью-то болтовню. Ну… в принципе, не соврал. В нашу столовку ежедневно стекается информация, качеству и объему которой впору позавидовать штабу Звездного Флота, не говоря уже о разведках сопредельных держав. А чего вы хотели? В Академии преподают виднейшие ученые Федерации и офицеры оперативных подразделений, сюда периодически наведываются крупные чиновники, члены высшего командного состава и Совета Федерации; научный центр занимается проблемами галактического значения, привлекая кадетов к опытам; тактические приемы нам объясняют на примерах секретных операций прошлого и настоящего, а способы кодировки – на действующих схемах гражданских министерств. От курсантов почти ничего не скрывают… и не получится скрыть. Академия – наша территория, наш законный лен. Неведение – удел начальства, слухи просачиваются сквозь гермозатворы ректорского кабинета, но намертво вязнут в стенах общежитий. Мы не болтаем, мы – будущие офицеры Флота. Офицеры Федерации… Помню, капитан Пайк говорил мне: не думай, будто Академия жаждет вышвырнуть на улицу побольше учащихся. Нет, каждый из вас – драгоценность, нуждающаяся в бережной огранке, залогом которой служит дарование мастера и надежные инструменты. А знание без границ – первый из инструментов. Дисциплина – лишь способ обучить правильному обращению с полученным знанием… Как верно посмеиваются некоторые, Академия ищет гениев – но разве она их не создает? Я не о себе, если кто начнет пренебрежительно хмыкать. Есть Джерри, есть Эйб Кронберг, Кэтти Зогрова с отделения микрохирургии, биохимик Малик Аль Тахар – и это лишь те, с кем я близко знаком! Ни одно учебное заведение в мире, кроме Академии, не позволило бы им столь ярко раскрыть свой талант. Ни один филиал Академии в отдаленных мирах. Информация, потоки, ливни информации – количество неизменно переходит в качество, и трудно не отыскать свое, только тебе предназначенное, в чем станешь лучшим… Еще атмосфера влияет, наверное, – когда рядом, в двух шагах, глубокий космос, стыдно держаться в рамках. Юность и дерзость стоят за спиной, повторяя: «Давай же…». Вот Зонга, к примеру… Занятия его мало интересуют – полагаю, поэтому мы как-то отдалились в последнее время. Кажется, больше всего на свете он хотел бы круглые сутки носиться на шаттлах, лучше – на истребителях. Правда, истребителей теперь почти нет во Флоте… Зонга, по-моему, даже не расстроится, если вылетит завтра со свистом. Отправится в развитую колонию, гражданские стратеры гонять – лицензию запросто получит. Наверное, в своем роде он тоже гений… И от нас вы пытаетесь скрыть что-то? Вспышку лихорадки Тенуи в Марийской системе, новый законопроект о сокращении полномочий административных органов крупных колоний, провал шпионской сети на Садхе, получение более-менее стойкого изотопа дилития, расшифровку древних, как звезды, органианских апокрифов – без разницы! Скрыть от нас… Смешно… Правда, всегда есть вероятность, что потом пыл иссякнет, и поражавший успехами кадет превратится в поденщика. Очень многие быстро понимают, насколько предусмотрительность важнее отваги. Мерная, опасливая поступь важнее рывка. И, главное, выгоднее. Многие – но не все… А, ладно. Минут через тридцать лейтенант, устав ждать подвоха, осторожно осведомилась насчет моего самочувствия и отпустила с миром, прозрачно намекнув на посещение медпункта. Похоже, она решительно не верила в причастность обитателей Академии к преступлению. Признаться, и я не верил. Не хотел… Лично я молчал – за остальных не поручусь, ибо толки о найденном ночью трупе поползли ни свет ни заря. В Академии редкая новость держится в топ-листе дольше двух-трех часов, потрепались и забыли – но я ощущал какую-то мерзкую угрюмую подавленность, которая упорно не желала улетучиваться. Смерть… прикосновение к смерти… страх смерти… неужели он достал-таки меня? Из-за отца? Из-за лаборантов, недавно погибших по моей вине? Проклятье! Что же за офицер из тебя выйдет, Кирк?!. По врачам я, разумеется, не пошел. Размечтались! Если я когда-нибудь и попаду в лапы психолога, то это будет психолог-патологоанатом, не иначе… А приблизительно около полудня мое состояние перестало волновать меня. Хотя никуда и не делось. Насчет отсутствия Чжана Чуньси на завтраке его куратор смолчал. Как-никак выпускной курс, а опоздание из воскресного увольнения, включающего разрешение ночевать вне стен Академии, – дело скверное, но житейское. Проще самому потом фитиль вставить. Зато пропуск утренних лекций незамеченным не остался, преподаватель поднял шум, началась беготня – и очень скоро пропажа была обнаружена. Недалеко, в нашем же парке. Похоже, тело курсанта лежало там с вечера… Печальное известие распространилось со скоростью степного пожара. Теперь я мог расслабиться и преспокойно выставлять напоказ свой пришибленный вид – добрая половина курсантов ходила словно в воду опущенная. Не привыкли мы… Да, несчастные случаи бывали, но чтобы… вот так. Тревожно, в общем… А после вскрытия, когда из медчасти просочилась информация о причинах смерти, уныние овладело нами окончательно. Передозировка наркотиками… Мерзость, грязь… Позор. Чувства, плохо сочетающиеся с нормальной человеческой жалостью… И тут мне опять стало очень погано. Была причина, уж поверьте. Достаточная, чтобы надежно отбить мне аппетит и смыться с обеда пораньше. Впрочем, нет худа без добра. Нашлось лишнее время на один важный и, как водится, неприятный разговор со всегда ужасно спешащим – не отловишь гада! – собеседником. Высмотрев в коридоре знакомую до зубной боли юркую фигурку, я прибавил шагу. Пусть только попробует удрать! Уже лишние два дня тянет с доставкой… Однако Остин Стюарт, вопреки моим опасениям, приветливо махнул мне рукой и тоже наддал, принявшись вдобавок озабоченно копаться в сумке. Приятно, конечно, но лучше бы встретиться где-нибудь подальше от посторонних глаз! Нет, это, видите ли, слишком подозрительно! А сколько отнимает бесценных минут! Сияя как именинник, Стюарт поволок меня к лифту, на ходу перебирая содержимое сумки, распихивая по карманам, передавая мне («Подержи секундочку, сейчас найду!») и сваливая обратно всякую дребедень. Друг друга сменяли разнокалиберные батарейки, провода, пластинки жвачки, дешевые разовые фиксеры, салфетки для сенсорных панелей, противозачаточные таблетки, световые карандаши, соевые батончики, электронные ключи, флэш-карты, скомканные бумажки, универсальные переходники… признаться, я и сам не заметил, как плоский прямоугольник стандартного блока питания перекочевал в мои руки, да там и остался, ловко «позабытый» хозяином. Вот артист… Узкий, миллиметров пять. Три капсулы… Двери лифта раскрылись, выпуская нас на свободу вместе с десятком галдящих курсантов. Но с какой-то радости Остин не отклеился от меня на выходе из здания, спеша на рандеву с очередным клиентом, а тащился позади, пока я не засек его маневры и не переместился в хвост кучки сокурсников, оставшись в относительном одиночестве. - Чего? – без особой любезности осведомился я. Презираю себя за это… Остин мне нужен, но держаться с ним любезно часто не хватает выдержки. – Платеж не дошел? Или ставки изменились? - Не переживай, – лучезарно ухмыляется тот. Гнида… Буду я переживать, жди. И унижаться перед тобой в надежде на снисхождение. Видел таких, было… – Тут одно дело нарисовалось… - Стюарт, – сразу останавливаю его. – Мы договорились. Деньги – и все. Никаких дел, никаких одолжений, никаких услуг. Разбирайся сам. - Ты не понял. – Он не обижается. Он никогда не обижается. Не соглашусь я – найдется другой, готовый предоставить и кулаки, и связи, и любые сведения пронырливому, предприимчивому, очень полезному, всегда готовому помочь и очень обаятельному Остину. – Я предложить кое-что хочу… Другой товар. Народ говорит, классная штука… Докатился. Начнет теперь каждая… паскуда мордой в грязь тыкать – и ведь из лучших побуждений! Сам виноват, нечего приманивать… - Спасибо. Моя тоже нормально работает. - Ты сравнивал? - А ты? - Брось, ваши игры не по моей части. Но мне рассказывали! Полный улет! Как мотор всадили. - Ты же знаешь, я мышечными не пользуюсь… - Мозги тоже здорово прочищает. И это… ну, ты знаешь, что нельзя долго одни и те же принимать… Будто бы привыкнуть можно… – Он льстиво хихикнул. Убью. Убью мерзавца. - Я не наркоман, Стюарт. - Конечно, нет! – засуетился тот. – Я вовсе не то имел в виду. Просто хорошее средство, а ты вроде человек проверенный, друг, можно сказать… Не убью. Повешусь. Зачем и куда я вляпался? Стоит оно того? Проклятье, да! Да, стоит!!! Иначе я не выдержу здесь… Еще чуть-чуть… - Где берешь? – сдался я. - Ага, хитрый нашелся… - Я не о том, придурок! Где его обычно используют? В спорте, в медицине, на заводах, в дальних экспедициях, в космосе?.. Полицейские, спасатели, десант? В университетах? Кто разработчик? - А-а! Ну… много где… наверное. Я не проверял… ну… Вот крыса! «Химия» запрещена в Академии, но за ее пределами распространена весьма широко – разумеется, по врачебным предписаниям. Стюарт добывает ее через каких-то приятелей из снабжения – всегда проверенные, надежные препараты – и тайком проносит на территорию. Раньше так делал… - Остин, ты толкаешь нелегальные стимуляторы? – задушевно прижал я его к вовремя подвернувшемуся кипарису. – И еще имеешь наглость мне их предлагать? - Да они все одинаковые, что легальные, что нелегальные, – суча свободными конечностями, отбивался Стюарт, пытающийся сохранить беззаботный тон. Странно, где его телохранители? Я бы сейчас не отказался кому-нибудь накостылять. Или они увидели, с кем общается «босс», и решили подло манкировать обязанностями? Я, в принципе, не буйный, пока не разозлят. – Сегодня новые, а завтра, глядишь, уже вполне законные! Какая разница? - Разница?! – я притиснул его к дереву. – Разница в пестрых этикеточках, на которых мелкими буковками написано, из чего отраву лепят и сколько нужно проглотить, чтобы окочуриться. Ясно?! Некоторым не нравится потом свежие трупы находить! - Отцепись! Ненормальный! – Э, да он испугался. Что же я, страшный?.. – Не хочешь, не бери! Тут каждый сам решает! Если у кого от «химии» мозги набекрень съехали – его проблемы! Силой таблетки никому в глотку не суют! Хм, чего Стюарт взъерепенился? Он привык выслушивать нелицеприятные вещи от облагодетельствованных, но неблагодарных клиентов. Он, наверное, даже некое извращенное удовольствие получает, внимая их нравоучениям пополам с руганью и мысленно пересчитывая барыш. Его никто пальцем не тронет – одни побоятся огласки, другие не пожелают становиться доносчиками и подставлять первых, третьи не в курсе. Замкнутый круг. Тогда почему он сейчас дергается? Испугался… Стоп. - Слушай… Заткнись! И слушай… – я перетащил его на другую сторону ствола, отгородившись от аллеи, где появлялось все больше народу. – Ты продал свою «классную штуку» Чуньси? Да?! - Отцепись! – сдавленно выкрикнул Стюарт. Хе, а шум-то поднимать и ему невыгодно. Иначе давно бы вопил как резаный. – Ничего я не продавал! - Врешь! Слушай, ты же знаешь, я стучать не побегу, – пришлось признать сквозь зубы. В жизни так не унижался. – Ты только мне скажи, понял? Для меня одного. Продал? - Кирк, я клянусь, ничего ему от этой штуки не было! Ее человек десять из них покупает – никогда ничего! Я ему стандартную порцию сбагрил, где больше-то взять? Понимаю, если бы он от ломки помер, но от передоза!.. Он же в увольнительную уходил! Может, из города припер чего и хватанул до кучи… - Или запас был. - Ага, запас, – криво усмехнулся Стюарт. – Ты не обижайся, Кирк, но у тебя часто запас остается? Я строго по дозам получаю, там еле хватает… Уел, нечего сказать. Гнев вспыхнул в груди и мигом выгорел. Нечего мне ответить, прав он. Прав. И совсем хреново то, что я не обиделся. - Из кого – из них? - Чего? – удивился Стюарт. - Ты сказал, «человек десять из них покупает». Из кого – из них? - Да из связистов. Они, в основном, берут. Проклятье! Связисты – ксенолингвистическая группа! Действует и как ноотроп, и как мышечный стимулятор! Ох, сдается мне, схитрил их зверь-нападающий. Хан узнает – башку оторвет, ему и в голову не придет, что огласка повредит многим. Следовательно, я буду молчать. Черт!!! - А другие? - Другие меньше, по паре ребят. - Почему? - А я знаю? Первый, кому мне… в смысле, кто захотел, был с их факультета, а с чужими про такие вещи не особенно треплются, сам понимаешь. «Сам понимаешь»! Намекает еще, тварь… - Ты с меня решил начать наступление на новый сектор рынка? - Да пошел ты, Кирк, – осмелел Стюарт. – Будешь покупать или нет? Я не заставляю. - С собой эта хрень? - Н-ну… типа… пробник. Могу уступить в кредит. - Всего сколько есть? Нечего дрянь разносить… - Одна ампула и есть, я тебе что – фармацевтическая фабрика? У меня строгий подотчет, по вмазке на рыло… Эй-эй, Кирк, ну извини, я не то хотел!.. Пусти! Приложив его напоследок спиной о ствол, я брезгливо отдернул руки. Гаденыш жалко скалился. Жалко – и вроде бы злорадно. - Ты не волнуйся, как еще понадобится – у меня будет. Будет у него… Стандартная доза, строгий подотчет…А потом валяйся под деревьями, пока не упакуют в пластиковый мешок… Что-то тут… пакость какая-то… - Я не наркоман, Стюарт. – Я опять это сказал? Черт-черт-черт, почему я опять это сказал?! - Да кто спорит? Я же понимаю, учеба и всякое прочее – тут никаких мозгов не хватит. Главное, далеко не заходить, так я опасного никогда не предлагаю. Возьмешь на разок? - Ладно, давай. Зачем? А хрен его разберет! В умении Остина говорить то, что жаждешь услышать, я убедился давно – на меня не действует. И ведь я изначально не собирался пробовать его новый товар! И не собираюсь. Может, чтобы он кому другому не сплавил… мда, тупое оправдание. Жалкое – как ухмылка Стюарта. А может, привыкнуть боялся… Ампула была крохотная – и еще надежнее упрятана в верхнюю часть корпуса неисправного стила. Вызнать бы, где Стюарт их берет. Если, в самом деле, нелегальный наркотик, могут возникнуть проблемы. Да уже возникли! Законной «химией» отравиться насмерть невозможно. Угу, и привыкания она не вызывает… когда соблюдаешь предписания. Кого я обманываю? Скажем иначе: законной «химией» почти невозможно отравиться насмерть. Приток настоящих наркотиков в Академию можно попробовать пресечь и не впутывая Остина. И не впутываясь. Кто-то же их делает и отдает ему на реализацию… Беда в том, что Остин – отдаю хмыренышу должное – поставщиков не выдает. Находились уже желающие и пресечь, и войти в долю, и прибрать бизнес к рукам целиком… Короче, у меня нет достойных аргументов, чтобы повлиять на Стюарта. Совсем нет! Разумеется, он не хочет получить от меня в челюсть. Не хочет наткнуться на десяток лишних «неудов» в своей учебной ведомости. Не хочет обнаружить чуть переделанный микроразрядник в трусах. Не хочет провести ночь запертым в медицинском автоклаве. Не хочет – и все! Не более того. По большому счету, ему на меня плевать. Он меня не боится. Испугался на секунду – потому что оказался причастен к смерти курсанта. Но испугался отнюдь не меня. А других способов выудить из него информацию, кроме страха, я не нахожу. С чего я вообще решил чего-то добиваться? Смешно. Во-первых, бесполезно дергаться, во-вторых – я-то тут при чем? При чем… Зараза… Труп меня нервирует, ясно? Пара трупов. Их почти одновременное появление. Неужели недостаточно, чтобы заподозрить неладное? Трупы… и наркотики. Пора бы заканчивать с этим делом… будто я от него в восторге… ничего, уже скоро. Скоро… - Прибываем в расчетную точку. До выхода из варпа семь… шесть… пять… четыре… три… две… одна… Вот черт! – непроизвольно вырвалось у меня при виде «расчетной точки». Ну как «при виде»… Не разобрать было ни хрена. Про прямую видимость уж молчу, но и сканеры как песком залепило. - Туманность, капитан, – доложил Кронберг. – Плотное газопылевое облако… кажется. «Кажется» от всезнающего Эйба добило капитана. Ерзающий в командирском кресле Торренс и без того выглядел не слишком уверенно – сказались неполадки на условном старте. Наконец Дитер Фальцталлен, наш пилот на сегодняшний рейс, осмелился поставить очевидный вопрос ребром: - И как мы в этой каше будем цель искать? - Между прочим, – не без злорадства, каюсь, напомнил я, – кто-то вроде бы предлагал выйти из варпа раньше. Кронберг покраснел. Нереализованная идея принадлежала ему, но давить на капитана, пусть и условного, запала не хватило. - Лишнее время бы потратили, – огрызнулся Торренс. Правильно, а что ему оставалось делать? – Толку-то – пялиться на туманность снаружи! Что на сканерах? - Ничего, – вполголоса заметил я. - Ничего, – уныло откликнулся Кронберг. – Во всех спектрах. - Гравитационные сенсоры? - Неисправны, – с той же тихой задушевностью поведал я безответной рабочей консоли. - Секунду… Работают, только… какие-то завихрения… я не вполне… - Не напрягайся, Эйб, – посоветовал я, лениво потянувшись. – Просто рядом гравитационная скважина. - Здесь?! – севшим голосом переспросил Торренс. – Быть не может! - Претензии к архиватору, вводные в групповых тестах комбинируются автоматически. А ты думал, мы за молоком полетели… капитан? - Откуда ты знаешь, Кирк? - Не веришь мне, спроси у компьютера. - Не выпендривайся… - Устроим дискуссию? – ядовито осведомилась Нийота. Торренс бросил отчаянный взгляд на Кронберга – тот печально кивнул, скосившись на шкалу гравитационных колебаний. - Сверхплотное скопление-воронка, черная дыра по соседству, четыре нейтронные звезды в секторе, экранирующаяся «слепая туманность», сбой сенсоров, – неспешно перечислил я. Румянец Эйба набирал угрожающую густоту – а ведь я вовсе не хотел его задевать. – Действительно, откуда скважина? Я тебе больше скажу, Мик, мы скоро в нее свалимся. - Твою мать… ты еще зубы заговариваешь! Запускайте маневровые! Скомпенсировать тяготение! Можно определить месторасположение? - Только приблизительно. Не более восьмидесяти тысяч километров. - Пока, – предрек я. «Хватит уже заедаться, Джим», – шепнул Дитер, но мое скверное настроение настойчиво требовало выхода. – Через час максимум мощности маневровых уже не хватит, чтобы вырваться. Еще бы – на исследовательской-то легонькой лоханке класса «Траппер». А на тяге маршевых двигателей мы, каждому ясно, мгновенно выскочим из зоны поиска цели. Там той цели – ничтожные километров семь в диаметре. Песчинка, молекула! Что ж, сохраним корабль. Тоже результат. Правда, баллов нам и лично Торренсу начислят – кот наплакал… Тем временем наш бравый командир усиленно размышлял. По крайней мере, на экран таращился с похвальным усердием. - Нам бы маркировать цель… – задумчиво протянула Сидзими, сообразив: либо коллективное решение, либо никакого, а конструктивность – дело десятое. - Нам бы определить, где она, – сардонически заметил Торренс. - И что, собственно, собой представляет, – добавил я. – Какие параметры дало первичное сканирование с «Альбатроса»? - На таком расстоянии первичное сканирование ненадежно. – Эйб вывел в левую часть экрана скудные числовые коды – всего-то три величины. – Другой объект вполне мог перекрыть луч, и плотность облака менялась. По таблице приблизительных значений… - К черту таблицу. Привередничать не будем, выбирать-то не из чего. Массу показывает практически однородную – значит, не корабль. На крайняк – дрейфующая станция, у них броня сбивает сканеры, а запас прочности будь здоров. По плотности годятся ирберий, литоиды, трансволиевые блоки или… или… ну, скажем, экзогранит – это если станция или крепость. Если природный объект, то еще лучше. Астероид, состоящий из промышленных руд, – иначе смысла нет искать, архиватор тоже не полная рухлядь. Декалитий – напрашивается, но вряд ли, уж очень банально, хотя его порода по индексам подходит. Другой вопрос, откуда в астероидном поясе декалитий… ну, допустим, можно списать на экстремальные условия формирования… если прикинуть погрешность, да еще воздействие колодца, искривление луча… Объем бы чуточку поменьше, а то сплошные расхождения… Или, предположим, мутирующие породы… трансурановая или нижняя метаурановая группа или – с натяжкой – естественные ферроиды. Следовательно… Озадаченный наставшей тишиной, я вопросительно оглядел кабину. Торренс нервно дергал кадыком. У Кронберга и Сидзими глаза парадоксальным образом сделались одинаковой формы – идеально круглые. На губах Ухуры играла загадочная, чуть снисходительная полуулыбка. - Вы чего? - Кхе… Допущений не много? – с трудом выдавил Эйб. - Да брось, все логично. Я имею в виду, что если мы подстрелим цель, ей почти не повредит. А вспышку либо сканеры засекут – хорошо бы в металл угодило, либо система наведения отметит попадание – у нее фазерный луч сработает вместо поискового поля: узконаправленное, зато промашек не дает. - Кирк, ты здоров? – с показной осторожностью поинтересовался Торренс. – У нас меньше часа, чтобы отыскать цель, захватить ее и смыться. Куда ты предлагаешь стрелять?! Так, не понял, кто из нас тупит. - Я предлагаю от четырех до шести разнонаправленных рассеянных залпов. Общая сфера накроет близлежащее пространство и наверняка зацепит цель – она же рядом совсем, десятой доли от мощности хватит. Заодно и пыль поразгоним… Ну что еще?!! - Что за «рассеянный залп»? – Прямолинейный Дитер сроду не боялся показаться недалеким. - В смысле – «что»? А что за «веерный режим» ты, часом, не забыл? Принцип похож. Мы выстроим поле вместо луча, вместо орудийного ствола центральный выводной конус! Испарится, конечно, но на выстрел хватит. Монтаж займет минут двадцать, в худшем случае собственную обшивку чуть опалим. Баллы за порчу снимут, зато цель наша. - Чушь какая-то… – пробормотал Торренс. - Кирк прав, это возможно, – вдруг вмешалась Ухура. – Правда, на «Магеллане» рассеянный залп применяли для обороны, когда потеряли щиты, но в качестве поискового поля – в принципе тоже возможно. - А архиватор в курсе? Компьютер решение не засчитает. - Кадет Торренс! – простуженным отрывистым басом пролаял «глас свыше». То есть наблюдающий за тестом инструктор. То есть наблюдающая – хотя на слух принадлежность к прекрасному полу и не определишь. Видать, коммандер Грата Юния Терция (с Новой Этрурии, естественно, – где ж еще в ходу такие жуткие имена?) удостоила нас вниманием. – Вы принимаете предложение кадета Кирка? Торренса передернуло. Норов у Граты и т. д. был под стать имени, римский. С нее, пожалуй, станется остановить программу, хрипло заявив: «Один черт запороли задание, орковы дети!». - Да, – просипел наш капитан. - Отдайте техникам соответствующие указания. Операция продолжается. Торренс выдохнул. Тест групповой – команды не только фиксируются компьютером, но и передаются инженерам и оружейникам в соседней кабине. Можно расслабиться, пока от них не поступит информация… Я выдохнул тоже. Испугался, что ум за разум зашел. Каждый раз, когда наступает время принимать новую дозу, я заранее боюсь, что перестала действовать старая. С утра сидел в аудитории тише воды ниже травы, чтобы никто не заметил крохотный наушник в ухе. В перерыв судорожно пытался вспомнить обе темы сразу – из наушника и из лекции. Облегченно вздыхал – получалось. Шел на следующее занятие, загонял в «смарт» новую учебную программу и вдобавок прятал под столом ридер. Снова получалось… А головная боль – она проходит. Лекции, к счастью, чередуются с практикумами, на которых уже не до зубрежки – пора проверять знания. Вроде порядок… Вкалывать сейчас новую дозу для верности было никак нельзя. Основные признаки «свежака» исчезают минут через тридцать-сорок, но Споку и второстепенных с лихвой хватит. Пульс там, рефлексы… биоритмы, нейроактивность… мало ли вывертов. Правда, застать коммандера в Академии теперь непросто, но предупредить он меня может часа за два, а никак не за полдня… Нийоту, как мне показалось, кто-то позвал сразу по завершении задания, и она первой выскользнула из зала, не дожидаясь даже объявления результатов. Поэтому я некоторое время рыскал по коридору, суясь во все двери, мешая людям и начиная получать от этого извращенное удовольствие. Девушка отыскалась в полупустой лаборатории – укрывшись в тени отключенного испытательного стенда, она ссорилась с подружкой. Той ладной девчонкой, соседкой по комнате… стрижена «сосульками» и имя еще коротенькое совсем… Похоже, Нийота выговаривала ей насчет чего-то – и сурово. Та мотала головой и теребила воротник. …Что за жизнь – все в раздрае. Зонга на меня обижен из-за учебы, Хан расстроен поражением в матче, Ларри явно подозревает недоброе… неудивительно – с его-то характером. И в своей манере выпытывает из меня ответы. Вчера, обозлившись на особо развесистый и оскорбительный диагноз, я послал Маккоя известным маршрутом, после чего список симптомов, по-видимому, был основательно расширен. Нет, я бы охотно рассказал ему… но ведь знаю наверняка, чем кончится. Ладно… Я к тому, что все ходят взвинченные – вон и Ухура… Не желая встревать и пополнять нежелательный опыт подслушивания, я по возможности громко обозначил свое присутствие. Ошарашено обернувшись на призывный вопль (вместе с половиной сгрудившихся у рабочей панели курсантов), она заметила мою бешено мельтешащую в воздухе руку. В такой ситуации всегда проще подойти, чем ловить заинтересованные взгляды окружающих. - Кирк, прекрати орать! Ты умеешь нормально разговаривать? - А то, – похвастался я. – Можно тебя на секунду? - Подожди, – резковато велела она шмыгнувшей носом подруге. – Только на секунду. – Последнее уже предназначалось мне. - Конечно, – страстным шепотом заверил я, бия кулаком в сердце. Она неохотно подошла, но тут меня ужасно некстати обуяла неловкость, и вопрос выскочил совершенно другой: – Слушай, ты… того парня, который умер… ну, близко не знала? - Поясни, – ледяным тоном процедила она. Слишком ледяным, чтобы звучал натурально. - Вы же с одного факультета? Ты знала, что он наркотики принимает? - Кирк, ты об этом хотел поговорить?! Какое тебе дело? - Ну… дела нет, но… мне надо знать. Тут сложно… У меня есть… вроде как идея… - Очередная глупость? - Нет, честно! Поверь, мне очень надо… И маска безразличия не удержалась. - По-моему, не наркотики – обычные стимуляторы. Многие их принимают. И знали многие. Ты считаешь, он перешел на другой препарат? Опасный? – Она была встревожена. Не на шутку встревожена. Тоже беспокоят мертвецы?.. - Может и перешел. От «химии» зависимость слабая, а передоз… сколько же ее принять надо, чтобы умереть! Дилеры столько на территорию не пронесут. Не знаешь, где он брал свою отраву? - Где и все. Выходит, кто-то из наших проходимцев взялся за нелегальные наркотики? И что делать? - Да ничего. Не дети – уговаривать их, а силой никого не пичкают. Просто… ну, допустим, Чуньси действительно перешел на наркотики. Пусть на тяжелые, хотя вряд ли. Но конченным-то торчком он не был, чтобы за дозой не следить! На бытовых инъекторах сплошь ограничители стоят. Только идиот попрет против показаний прибора. - А если глотать? - Бог мой, Ухура! Зря у нас тут, что ли, курс за курсом профилактика идет? Его бы вывернуло моментально, организм яд распознает. Нет, как-то он… не ко времени умер. - Такое всегда не ко времени. – Вот, расстроилась, хоть виду старается не подать… Если огорчена, у нее глаза блестят по-особенному… Сострадание и жесткость… Девушка-река, вечно разная, но чего ожидать – угадаешь. Загадка в том, когда же горный поток сменится озерной зыбью. – Последний проект обеспечил бы ему право выбора при распределении. И все – уже никакие стимуляторы не нужны! Маскировочные средства Флота всегда были дрянные, а он мог по-настоящему усовершенствовать аппаратуру – раз нашел способ пробить поле. И тут вдруг… Черствый и циничный, я вознамерился было объяснить, что под словом «не ко времени» подразумевал отнюдь не трагическое завершение толком не начавшейся карьеры – меня больше волновало совпадение с гибелью пилота с «Кондора», но… - Погоди! Чуньси исследовал принципы действия маскировочных полей? - Да. - И открыл, как их пробить? - Да. Хватило нашего лабораторного оборудования. Он сконструировал фильтрующий чип… - Стой, не надо подробностей. Как считаешь, поля спецпорта поддались бы? - Конечно, он на них свое изобретение и испытывал – уже больше двух недель. В околоземном пространстве сейчас единственный секретный объект – мы же ни с кем не воюем, – а цель нужна была близкая. Радиус действия у сканера маловат… Чуньси на всю Академию трубил об успехе. А что? - А… Нет, ничего. Спасибо. Ты… ты мне помогла, да. – Вот, значит, как. Вот значит как вот значит как вот значит как… Спокойно, спокойно. Кто угодно мог вынести новость за пределы Академии, хотя у нас вроде не принято… И подобная информация практически бесполезна, покупателя не найти. Резиденты, шпионы… смех, детективный роман. Но пускай они и существуют – толку-то? Подумаешь, прибыл корабль политической разведслужбы! Откуда, с какой целью, какие сведения доставил, кого привез – это главное. Это вопросы, на которые даже лучший в мире сканер ответа не даст. Зато пилот корабля – даст. Смотря как спрашивать. Состав экипажа… разузнать о нем можно. Я, например, могу. Любой офицер может. Толковый хакер может. Секрета нет – как Нийота сказала, мы ни с кем сейчас не воюем. Официально «Кондор» принадлежит Дипкорпусу. Секрета нет… Вычислить, когда получит увольнительную молоденький звездолетчик… и отыскать человека в лабиринтах Южного Порта… Убрать осведомителя с помощью яда в наркотике… Да, нелегко. Но невозможно ли? Не уверен… Ни в чем не уверен… - Ничего? Признавайся, что ты затеял! - Да что мне затевать?! – И правда. Как ни суйся, а риск замазаться есть. Чжана жаль, кто спорит, но связываться со Стюартом я не намерен, а иначе не подобраться. Будь оно трижды проклято… Но почему же я стою здесь и расспрашиваю ее, раз не вижу выхода? – Просто собираю сведения. Сама посуди, какая польза – о наркотиках мы теперь знаем, ты кого-нибудь предупредишь, я кого-нибудь предупрежу… - Ты же сказал, что дело не в обычных наркотиках! - Не говорил! Я имел в виду – выглядит подозрительно… - Ни единому слову не верю, – отрезала Ухура. – Не первый год знакомы. – Быстро оглянулась по сторонам – заиграли длинные золотые серьги. – Кирк, если вдруг что… я готова помочь. - Оу… ну… с чего бы? - Потому что все это – редкостная мерзость. Достаточно? - Вполне, но… Нет, я рад, только… я действительно ничего не собирался… Я совершенно не представляю, что делать. Она пожала плечами – как мне почудилось, с долей разочарования. - Все? - М-м? - Все выяснил, что хотел? - Наверно, да… Нет! – Молодец, забыл напрочь, зачем искал ее. – Ты Спока сегодня видела? - Нет, – в момент помрачнела она. - А он вообще сегодня появится? – продолжал я, чувствуя, что хожу по минному полю. - Понятия не имею. - А где… - А сам как считаешь? Я уже ненавижу этот корабль… – Она круто развернулась, огрев меня по носу заплетенными в пушистую косу волосами, и скрылась в толпе галдящих второкурсников, волокших к стенду что-то трубчатое и гофрированное. Мда… Тяжко. Теперь до ночи о стимуляторах стоит забыть. Глава 3. - Четвертый позвонок. – Ребро ладони, способной перебить хребет и покрепче, cлегка надавило мне на шею. – Шестой позвонок. Сонная артерия. Между ключиц, основание шеи, – слабый тычок сложенными пальцами. – Солнечное сплетение. Выше. – Еще намек на удар, но уже раскрытой ладонью. – Двуглавая мышца. Временный паралич. Болевой шок. – Казалось, еще чуть-чуть – и мою руку начнут рвать стальные крючья. – Ближе к локтевому суставу. Трехглавая мышца… Кошмар. Порой создавалось впечатление, что человек есть не что иное, как сплошное скопище уязвимых мест. На самом-то деле вовсе нет, потому что существуют действенные контрмеры – та же «железная рубашка» хотя бы. Достаточно вовремя задействовать соответствующую группу мускулов, и они живой броней прикроют чувствительную точку. Если успеют. И если достаточно развиты. И если… Ну, или делай ноги, приятель. Не худший вариант, уж поверьте. Как всегда, он двигался медленно, давая мне возможность отработать каждый прием – для него такие уловки опасности не представляли. Другое дело, что наши представления о медленном темпе порядочно разнились… Да и попытки мои… что называется, не будем о грустном. Болевые точки, блин… откуда им взяться? О, я в полной мере успел разгадать эту обманчивую хрупкость. Эволюция не склонна к ошибкам – суровая природа Вулкана, породив высоких и изящных, с тонкой костью существ, не могла оставить их без защиты – от излучения звезды, гнета гравитации, от разреженной атмосферы… В итоге – прочнейший скелет в жесткой оплетке мышц и сухожилий, суставы, разработанные на зависть любому земному акробату, экономно действующие легкие и сердце, идеальное чувство равновесия, расстояния, времени… физическая сила, скорость и реакция, наконец! Словом, человек им не противник. Конечно, не мне судить о расе в целом – я-то знал одного… Для меня и был – один всего. За глаза хватало… Никогда прежде я не видел настолько… утилитарной, что ли, манеры боя. Ни одного лишнего движения, для стимуляции кровотока или, например, отвлечения противника. Никаких сугубо традиционных элементов. По минимуму обманных выпадов – и практически любой можно «довернуть» до результативного удара. Непробиваемая техника защиты. Сама суть, концентрация боевого искусства, отшлифованного точно безукоризненных очертаний кристалл… «Зачем?» Отличный вопрос. Теперь я часто его слышу… Хотелось бы ответить с не меньшей лаконичностью. Помню, жутко мямлил и отмалчивался… Что сказать? Что я должен прыгнуть выше собственной головы? Что в Академии прорва народу, и едва ли не у всех благоприятные отзывы тренера Канесиро, нашего инструктора по рукопашному бою, гражданского, правда, – зато триумфатора последнего Евразийского чемпионата? Ясно? Едва ли не у всех! А мне сейчас нельзя – как у всех. Мне – не хватит, надо больше… Но разве мой секрет выскажешь вслух? Вслух, к счастью, не пришлось. Коммандер, по-видимому, удовольствовался вдумчивым созерцанием моего замешательства. Хрен его разберет, какие выводы сделал… Ну и ладно. Он почти не дотрагивался до меня – зато я до синяков отбивал кулаки о его блоки. И никогда не атаковал первым – только ждал, свободно опустив руки, моего беспорядочного натиска… «Так нечестно! – возмущался я. – Мы можем целую вечность простоять друг напротив друга». «Оптимальный исход для любого столкновения». «Тоже мне, пацифисты нашлись!.. Чего ж тогда вообще не отказались от своей школы?» «Во-первых, это часть стандартной физической подготовки, эффективность которой уже много сотен лет не подвергается сомнению. Во-вторых, боевое искусство всегда остается искусством. Как музыка». «Ты говорил, музыка – прежде всего, способ медитации». «Но бой тоже. То, что целиком заполняет твое существо и открывает твою сущность – всегда способ медитации». «И не нужно одиночества?» «Обрести себя можно и в ком-то другом. Естественнее, чем в момент такой схватки, подобное происходит только во время… любви». По-моему, лишь тогда я действительно что-то понял. Поверил, наконец, что главная моя проблема отнюдь не в силе тяжести или, допустим, врожденной гибкости – а в голове. Хотя Спок и раньше пытался объяснить… «Боевой ритм – лезвие лирпы». Он словно цитировал какой-то старинный трактат. Я, помнится, не вдавался в значение метафоры – с учетом вулканской манеры общения, одно ее присутствие заставило меня сосредоточиться. Основная же мысль заключалась в следующем. Человеческое тело является результатом многовекового естественного отбора, включающего, помимо всего прочего, борьбу за выживание с представителями собственного вида. В своем роде, оно совершенно – иначе не добиться главенствующей позиции в экосистеме. Цивилизация не в состоянии полностью вытеснить древние инстинкты – и в экстремальной ситуации им следует доверять. Тело, если оно пребывает в должной форме – моя, благо, нареканий не вызывала, – помнит очень многое и прекрасно знает, как действовать, когда норовят вцепиться в горло. Для него, в целом, мало изменившегося с эпохи неолита, не существует изнеженной неуверенности современных людей. Однако целеполагающая функция должна оставаться за разумом – чтобы здраво оценить ситуацию, разгадать противника, избегнуть опрометчивости… чтобы принимать новые и новые решения, непредсказуемые, порождаемые творческой энергией. Иначе у воина не будет преимуществ перед обычным хищным животным, а на любого зверя всегда найдется охотник и непременно добьется успеха – силой или хитростью… Это называлось «боевым ритмом» – тонкий неустойчивый баланс между инстинктом и рассудком, танец на проволоке… контроль. Четко «держать» пространство вокруг, одновременно заигрывая с подсознанием, было сложно. Не годилось для вульгарного мордобоя – на эмоциях, на обиде, злости и боли. И уж конечно, не подходило для тренировки с кем-нибудь вроде меня, когда следует строго соразмерять усилия. Но я все же видел… Попросил показать – и увидел… Секунды полторы. Чудилось, воздух расступался перед ним, и земля не тянула книзу – боялись помешать. Взгляд стал отрешенным и будто бы затуманенным, а движения – ирреальными в своей грациозной быстроте… От моего выпада он уклонился на волос, неощутимым разворотом плеча сбил мне равновесие, а пока я пытался не споткнуться о собственные ноги, почти ласкающим жестом провел пальцами по моему горлу, немного вбок. Конец. Нет, я не потерял сознания, хотя и ожидал. Но кости словно растеклись водой, и Спок подхватил меня под затылок и лопатки, чтобы об пол не треснулся. Больно, в принципе, не было – было страшно. Глаза не шевелились в орбитах, грудная клетка астматически подергивалась, позволяя легким кое-как работать, сердце билось – за остальное не поручусь. И прошел паралич внезапно, как появился, – соответствующих манипуляций оцепеневшее тело уже не почувствовало… Максимум эффекта. Минимум насилия. Вполне по-вулкански… «Мда… Интуиция подсказывает, что я так вряд ли смогу». «Скорее, не интуиция, а основы нейрофизиологических знаний». «Один черт…» «Твоя негативная реакция, по меньшей мере, беспочвенна. На Земле существует значительное количество боевых практик, основой которых является точечное воздействие на нервные центры. Несмотря на гораздо более низкую результативность, они вполне способны стать приемлемой для человека альтернативой технике нервного импульса». «Ты их знаешь?» «В известной степени…» «О господи, давай только без лекций насчет гносеологической относительности, ладно? Знаешь или нет?» «Да». Ну еще бы. Вот и понеслось… Я, признаться, не огорчался, пока не ладилось с точечными воздействиями. Тут главное – закрыться, подобраться, достать! А уж как ударить и куда – соображу. Старого доброго, пусть и не гуманного хука в челюсть еще никто не отменял. Подумал однажды: было ведь время, когда великодушие не играло решающей роли… посмотреть бы настоящую схватку, как мы ее воспринимаем, до конца… Потом подумал получше и решил – нет, увольте. Не стоит на это смотреть… Се есть теория, коя, как известно, суха, мой друг… Спок, охотно признаю, долго пытался мне ее вдолбить. Убедившись, что столкнулся со сторонником сугубо практического подхода, а также под давлением моего нытья, он перешел к принципу реализации прямых теоретико-эмпирических связей – и не сказать, чтобы совсем безрезультатно. Определенные навыки у меня появлялись, но с концентрацией, необходимой для боевого ритма, по-прежнему получалось скверно. Ну не мог я забыть, расположение центров тяжести, свой максимум по прыжкам в длину и высоту, привычную скорость реакции, тщательно разложенную по полочкам человеческую биомеханику… много чего… Точнее, мог. Иногда. Когда я запарывался вконец – уж слишком непривычно – он «растормаживал» мои мышцы весьма оригинальным образом. Само собой, предварительно долго и нудно растолковывая мне суть процедуры. Я-то не возражал – и слава богу. Это было… невероятно. Не бой – танец. Полуобнаженные тела… и сознания – тоже. Полуоткрытые, полупогруженные друг в друга, когда толком не разберешь – где чьи чувства. В таком состоянии я не думал, на что хватит сил, а что пока неподвластно. И запоминал любой прием, любое движение – впитывал мгновенно и намертво. В таком состоянии мы были почти равны – преимущества и слабые стороны становились общими. Нет, не верно. Слабости делились надвое. Силы же росли. К телепатии это, в принципе, не имело отношения, именуясь «частичным переключением вегетативной системы». Но разве слова способны передать то ощущение?.. Моя пластика изменялась в по-кошачьи хищную, а кости будто делались легкими, пустотелыми, как у птицы. Удар мог изувечить – но мы обходились намеками. Сталкивались, точно ястребы в воздухе… Его грудь и живот были как доска, упругое живое дерево, – и я чувствовал себя не хуже, словно по жилам не кровь бежала, а электроплазма… Меня еще потом отпускало не сразу, остаточные потоки какой-то будоражащей колючей энергии прокатывались по нейронам, заставляя содрогаться от неистового, пьянящего ощущения Жизни… А он растирал мне руки-ноги, иначе я валялся бы трясущимся от боли желе, превысив собственный потолок… Это что, всегда так, спросил я как-то, задыхаясь. И получил ответ: зависит от партнера. Если перед тобою враг – это может превратиться в самую безжалостную схватку… На два фронта – материи и сознания. Так шло, и потихоньку я сообразил, что ритм ритмом, а неудачи мои редко выходят за стены одного из небольших гимнастических залов, где мы, собственно, обосновались… где звали друг друга по именам… Столкнувшись в очередной раз с Миллером – попал, придурок, под мое плохое настроение – я с изумлением убедился, что его превосходство в росте и массе утратило смысл. Нет, я не скромничаю, мне часто случалось побеждать и прежде – но не за двенадцать же секунд. Помню, Шер-хана, с интересом наблюдавшего нашу разборку, охватил экстаз. На ближайшем общем занятии по рукопашному бою, он выбрал меня, рыкнув свысока на Зонгу и Мика, не рискнувших возражать. Аталантиец был бойцом… Жаль, спарринг мы не закончили – тренер помешал. Ему почему-то не понравилось, что остальная группа позабыла про упражнения и пялится на единственную пару… Шер-хан, ничуть не огорчившись, потребовал с меня обещание участвовать в матче. Я категорически отказался, но он не терял надежд. Короче, помните, как все обернулось… …Вулканец исчез из поля зрения единственным скользящим разворотом… Мне бы отскочить, а не вертеть головой, постоянно повторяю ошибку. Поплатился немедленно – руку плавной дугой повело в сторону, никакого захвата, одно долгое горячее касание, и никак не вырвешься… Наконец, я застыл в нелепой позе, обнаружив, что вот-вот сломаю позвоночник о свой же заведенный за спину локоть. Через секунду – его дыхание щекотнуло мне затылок – Спок меня отпустил и мгновенно припал на колено, пропуская сверху удар ногой. На плечах у него виднелись следы полузаживших царапин… Ниойта, маленькая лицемерка, корабль ей поперек дороги встал, видите ли… Я успешно вышел в базовую стойку… э-э… вышел бы, да помешал меткий пинок в лодыжку, заставивший меня покатиться по полу – хорошо, успел сгруппироваться. Вскочил – и взвыл в голос, ахнувшись со всей дури о пустую стойку из-под какого-то спортинвентаря. Черт, почему я забыл о ней?! - Ты сосредоточен на чем-то другом. Угу. На дозе стимулятора, половиной которой я намерен вмазаться, лишь только найду укромное местечко, – чтобы потратить две трети ночи на зубрежку, благо, соседи дрыхнут как убитые, а половиной – утром, чтобы не выглядеть на занятиях дохлой мороженой рыбой… Нормально? А то, как он ловит меня на мысли, между прочим, иногда пугает. - Да нет. Просто парень… который умер… Так… неприятно. – Пусть лучше меня за размазню примет, чем правда всплывет. Зато считай, и не соврал. У нас с Чуньси явно имелась сходная проблема. - К сожалению, подобное иногда случается. - Знаю, да… – Тренировка однозначно была закончена. Пока я всерьез не изувечился. – Странно только, что они почти одновременно – и кадет, и тот, из залива… Рассел. - Ты усматриваешь здесь некую закономерность? - Еще бы! Два трупа сразу – у нас, в Академии. - Боюсь, перечисленных обстоятельств для выведения закономерности недостаточно. Насколько мне известно, погибшие никак не были связаны между собой. Не факт, не факт. Пусть связь эфемерна, пусть проговориться насчет «Кондора» мог кто угодно – но умер-то Чуньси. Закольцевалось – умереть мог тот, кто проболтался, проболтаться мог тот, кто умер. Спорно, не возражаю. Но разве не жизнеспособно? Жаль, не могу рассказать… Спок, каков бы он ни был, – офицер. Есть вещи, которые командиров не касаются, не должны касаться. Фискальство у нас не в чести. Против правил. Кадеты не доносят… - Ну, а вдруг? Я нутром чую – что-то тут нечисто… - Джим, я не понимаю, почему в твоих рассуждениях превалирует данный, более чем спорный, аргумент. - Может, я строю более широкие ассоциативные связи? - И без тени сомнения подменяешь ими связи логические. Я рассмеялся. Улыбка Спока… уловить ее я мог – но не глазами, разумеется. Будто на миг ослабевало напряжение, вечно сковывающее его… Лично мне доставляли удовольствие смутные отголоски этого чувства. Да и ему, хотелось бы верить… Как ощущение льющейся воды на коже – вот оно ему наверняка нравилось, я… ну… в душевой обращал внимание, после наших экзерциций… Подсознательно от вулканца ждешь иного отношения – у них, по-моему, и дожди редко случаются… - В крови у Рассела наркотики не нашли? – настырно вернулся я к прежней теме. - Нет. - А полиция не думает, что его могли убить из-за информации? Он же с «Кондора». Какие-нибудь важные разведданные… - На Земле? - Ну мало ли… - Даже если допустить, что обычный офицер имел доступ к информации государственной важности, обстоятельства, при которых было обнаружено тело, противоречат твоей версии. - Да ладно! Знаешь выражение – «концы в воду». - Разведывательным подразделениям любого мира невыгодна огласка. С их стороны разумнее было бы инсценировать несчастный случай или воспользоваться промышленным утилизатором. – Я невольно содрогнулся. – Порт вполне предоставляет такую возможность. А плавучий предмет, сброшенный в бухту в районе Южного Порта, максимум через полтора часа попадет в наружные фильтры водозаборной системы, где будет сразу обнаружен. Это значительно облегчает работу ассенизаторов. - Не попал ведь. Выходит, его сбросили либо за пределами акватории, либо в момент остановки турбин – так и так тело прибило бы к нашему берегу… А вдруг груз плохо привязали? - Что в очередной раз ставит под сомнение профессионализм исполнителей и их связь со спецслужбами. Да уж… Получается, убийцам было без разницы, найдут труп или нет и насколько быстро. Зря я ударился в шпионскую романтику. Швали в Порту и без фантазий полно. Не специально же в Академию покойничка подбросили… - Кто же тогда его убил? Уличная шпана? Собутыльники? - В настоящий момент полиция отдает предпочтение именно версиям подобного рода, – тоном диктора-робота с центрального информационного канала сообщил вулканец. Напрасно – я ведь привык к его манере общения. - Спок, ты же сам не веришь! - Прости? - Не веришь, что его убили в пьяной драке! Разве я ошибаюсь? - Вера не имеет значения. Точка зрения следователей куда более обоснована. – Но я не слушал. Я великолепно умею не слушать. - Ты его знал! И считаешь, что он не мог погибнуть… вот так. - Неважно, что я считаю… - Нет, важно! Это тоже факт – то, каким он был. - Люди меняются. - Необязательно! - Джим, эмоциональная составляющая межличностных отношений заставляет тебя делать преждевременные выводы, полагаться на которые нелогично. - Ну, положим, можно и угадать. То, что субъективное мнение не всегда бывает правильным, еще не повод совсем от него отказываться! Между прочим, эмоциональная составляющая чаще всего становятся причиной преступлений. Среди людей, я имею в виду. - По той же причине на Вулкане не совершается преступлений… Тебя интересует мое субъективное мнение? - Да! - Хорошо. Насколько я помню, пять лет назад Эдриан Рассел обладал всеми качествами, чтобы однажды погибнуть в пьяной драке. Но насколько бы верным ни было данное суждение, оно никак не влияет на мое отношение к нему и к его гибели. Я тормознул на пару секунд, соображая, как истолковать его слова. - Мне жаль, – выдавил наконец. Он тоже умел блистательно пропускать чужие реплики мимо ушей. - Если ты воспринял мнимую неестественность обеих смертей как последнее связующее звено между ними, то, видимо, сейчас оно окончательно распалось. Тут содержался вопрос – я слышал ясно. Даже два вопроса. Нет, самое последнее хлипкое звено еще держалось – о нем никто не догадывался. Разве что Стюарт – для которого мир заканчивается в двух шагах от его собственной драгоценной персоны. Я расскажу… попозже. Надо решиться. - Да, – подтвердил я. – Честно признаться, я сам не понимаю, почему так… нервно реагирую. - Осознание конечности бытия часто порождает внутренний протест, принимающий две основные формы… Бредовый уголовно-философский диспут в раздевалке… Класс. Один юлит, потому что кишка тонка выложить правду, второй просто считает разговор на личные темы чем-то из ряда вон выходящим… Зато мне ненадолго становилось спокойнее среди бешеной круговерти… а не сам ли я заплел собственную жизнь в тугой хитрый узел – не распутаешь… Ларри прав: я нахожу неприятности на пустом месте и чудом выкручиваюсь, когда крах неизбежен. Он говорит иногда, что рано или поздно я доиграюсь. А Спок утверждает – это пройдет. Я научусь покою и бездействию, научусь выжидать. Слушать безупречно отлаженные приборы в отсеках, наблюдать за бесперебойной работой экипажа, составлять и подписывать десятки одинаковых отчетов, рапортов, графиков и расписаний. Пока не произойдет Нечто, не предусмотренное планами, и второе мое качество окажется неоценимым. Вот путь «многообещающего» офицера Звездного Флота. И я снова начинаю верить… Почему? Не знаю… - Куда ты сейчас? – На хрена, объясните, я спрашиваю, когда прекрасно знаю ответ? Острый приступ мазохизма? - На верфь. У инженерной бригады начинается ночная смена. А то они без тебя не справятся… Велика важность – очередной корабль… Языком его, что ли, круглые сутки вылизывать? Господи, чего бы я не отдал, лишь бы взглянуть… Но просить – неловко и бессмысленно. Выставлю себя полным дураком… С какой вдруг стати? На каком основании? Сам толком не уверен… Ничего, если повезет, то ждать недолго… Я сжал в кармане фальшивую батарейку. Постоянно боюсь выронить, забыть где-нибудь… Надежда. И до поры – пускай на редкость паршивое! – утешение… «Учитывая траекторию полета, ИП-сенсоры, фиксирующие варп-переход необходимо…» Зараза!!! Понаставили тут!.. Я поднял глаза на неожиданно возникшее на пути препятствие, обеспечившее мне синяк от врезавшегося края ридера. Дурное предчувствие с помпой приступило к исполнению Девятой симфонии, но все равно сбилось на горячие клавиши Профессора Крэша. Немудрено… - Мне это все не нравится. – Маккой непреклонно сложил руки на груди. Вылитое изваяние Фемиды. Или сразу – Немезиды, чего мелочиться… - И тебе добрый вечер. - Половина первого. - Вот я и иду к себе. - Откуда идешь? - Блин, какая разница? Из библиотеки! - Угу, и заблудился? Терминал в комнате опять погорел? - Боунс! - Прекрати меня так называть. Ну? - Допустим, мне потребовалось… уединение. – Я оскорбленно перешел в наступление: – А ты какого дьявола тут шляешься по ночам? - Да тебя знаю. Что за книга? - Действительно… – С глубокомысленно идиотическим видом я ткнул в строку «заглавие». Прочитал, нарочито шевеля губами. – «Тактика сверхорбитального боя». Устраивает? - Клингонская? - Не хуже наших, между прочим. Местами. - Поразительное рвение. Ты же всегда утверждал, что тактику по теории не освоить. - Боюсь, на экзаменах мои выкладки примут только в комплекте с наследием предыдущих поколений. - Беспокоят экзамены? Джим, что с тобой происходит? Я отвернулся к темному окну и театральным жестом провел ладонью по волосам, незаметно смахивая за воротник наушник, который вдалбливал мне в медленно поджаривающийся мозг второй учебник. - Ничего. Я за ум взялся. - Ты с катушек съехал. То есть, еще сильнее, чем обычно. Объясни, зачем тебе это дурацкое соревнование? Хм. Удивил. С большой буквы «У». - Какое соревнование? - Брось, а то я не вижу. Зарылся в книги, в симуляторах архивы вводных практически исчерпаны, преподаватели от тебя скоро прятаться начнут. Плюс тренировки твои… покалечишься когда-нибудь… - Чушь, у меня сроду не было более… острожного партнера. - Вот именно! Джим, любой вулканец по определению сильнее тебя. Плюс иная организация интеллекта, памяти, мышления – неужели неясно? Что толку издеваться над собой? Закончишь учебу – появится сотня возможностей доказать свое превосходство… или чего ты там добиваешься. Он больше ученый, всегда им будет, а ты… Но не сейчас же! Ты попросту надорвешься! Я слушал, еле сдерживая смех. - Ты серьезно? - Вполне, – озадаченно нахмурился Ларри. - И чего мне тогда ждать от остальных? – надрывно поинтересовался я в пустоту. – Если даже ты считаешь меня полным придурком? - Вовсе не полным. - М-м, спасибо. Слушай, я ни с кем не соревнуюсь, правда. У Спока я пытаюсь… ну, вроде… учиться, наверное. Он мой… – Слово «друг» я почти проглотил, оно внезапно показалось слишком весомым. И одновременно – непрочным. Носится как шелк… Ладно. - Побойся бога, Джим, – фыркнул Ларри. – Подобная функция у них в организме отсутствует. Немотивированный перенос основных инстинктов на другого индивидуума… явный перебор, не находишь? Я покладисто рассмеялся. Не слишком весело, в меру – лишь бы Маккой не догадался, насколько важно мне его мнение. - Что ж он меня подальше не пошлет? - Из любопытства. Антропологического. Ты странный тип. - Я?! - Конечно. Классический адреналинозависимый раздолбай с потрясающим эмоциональным балансом – особенно в критических ситуациях, когда все вокруг способствует прямо противоположной реакции. Кстати, и не надейся, что я забыл про свой вопрос. - Какой вопрос? - Джим! Проклятье, в точности мой дядя, обнаруживший существенные изменения в гироскопических системах культиваторов на подведомственном участке… Я оперся о подоконник, приблизив лицо к стеклу. Жидкий «ночной» свет, топленым маслом заливающий коридор кампуса, превращал окно в мутное зеркало. Пейзаж размывался: небо перетекало в залив, пушистые, чуть колышущиеся кроны деревьев напоминали стада кучевых облаков. И тусклые огоньки, слегка намечающие контуры соседних корпусов, мешались со звездами… - Через два месяца «Энтерпрайз» отправляется в первый рейс. – Стекло затуманилось от моего дыхания. Забавно – теперь огоньки совершенно не отличить от звезд… Похоже, у меня паранойя. Круто. – Я хочу пойти с ними. Маккой потерял дар речи. Похоже, надолго… Очень надолго… Чересчур… Эй, я начинаю беспо… - Ты – что?!! – Фухх, обошлось. И нечего переспрашивать, раз услышал. – Тебе еще целый год остался! - К черту! – Я обернулся к нему, где-то внутри разгоралась лихорадка. – Мне надоело. Я просматривал программу – все, что там указано, я знаю. Или могу сообразить по ходу. Или не пойму вообще никогда и никогда не пожалею, что не понял. Мне скучно долбить одно и то же! Куча бесполезных сведений!.. - Полегче, Джим. – Ага. Каприз торжественно переведен в разряд недомоганий, манера общения с «пациентом» сменилась соответственно. – Годовые экзамены еще не скоро, ты не успеешь… - Потребую созвать специальную комиссию, пусть принимают досрочно. Так иногда делается, я читал… - Они жутко не любят выскочек, тебя завалят. - Не факт. - Не сходи с ума! За два месяца опередить программу… - Полно времени. - Джим, кроме психического расстройства, ты ничего не добьешься! - Ларри! – Не согласится, разумеется. Вслух – ни в жизнь. Пустое сотрясание воздуха. Но я отчаянно желал хотя бы тени сопереживания. Намека на ответный огонь, маленькую искру, подтвердившую бы – да, ты чокнутый, Кирк, но ты прав. Тысячу раз прав! – Скажи честно. Вот ты – дипломированный врач. Ильмар с шайкой от тебя в восторге, хоть и под расстрелом не признаются. Скажи, стоит переподготовка четырех потерянных лет? В пособия не занести галактику целиком, в трех случаях из пяти идти приходится ощупью. Кто-то может, кто-то нет, и зубрежка их не спасет. Но ты можешь, я уверен! Скажи, стоит? Я никогда не надеюсь напрасно. Потому что напрасных надежд не бывает. Лишь на секунду блистающая сталь показалась из ножен, и я видел перед собой Ларри Маккоя – парня, который провел пятьдесят два часа кряду в полевой операционной, потому что руководитель их группы, опытный хирург, моментально слег с нервным срывом. После чудовищной аварии пассажирского атмосферника, разбившегося в пригороде Саванны, на место катастрофы отправили лучших врачей округа – и студентов тоже, ради бесценной и редкой в наше время практики. Лучших, верно, – но, привыкнув к бескровным, «закрытым» операциям, тяжело иметь дело со страшно изуродованными телами, в которых едва теплится жизнь… а счет идет на десятки… Ларри отделался лишь несправедливо ранним серебристым прочерком в шевелюре да стойкой неприязнью к летательным аппаратам… - Программу разрабатывали профессионалы. - Перестраховщики ее разрабатывали… - А ты не думал, что Пайк перестрахуется и откажется тебя зачислить? Вот тут я прокололся. Оскорбился, приготовился спорить. Эх, надо было продолжать мирно таращиться в окно. Его фирменный «рентгеновский» взгляд редко оставался без добычи – как говорится, здоровых людей не существует. Ларри подцепил меня пальцем под подбородок, бесцеремонно разворачивая к лампе. Я поспешно зажмурился – типа, свет глаза режет… Размечтался. Кому ты хвост собирался накрутить, Джим? Через несчастные полчаса белки пришли бы в норму… Нет, угораздило… И ведь освещение дрянное… - Фениломнемоцетам? – угрожающе севшим голосом осведомился Ларри. Лгать не имело смысла. Я обреченно кивнул – точно стукнулся лбом о плаху. Испокон веков курсанты принимают строжайше запрещенные стимуляторы. Для мышц или для мозгов. Рискуют приобрести зависимость, рискуют вылететь после первого же медосмотра, рискуют попасться при купле-продаже, рискуют отравиться некачественными подделками, рискуют погубить здоровье – либо препаратом, либо ударной дозой «трубочиста», адской смесью, разработанной нашими медиками, которая со страшной скоростью гонит метаболизм, очищая ткани от остатков стимулятора. Рискуют – и продолжают принимать. Иногда только ими и держатся. Потому что порой – окупается. Правда. - Ты… ты с ума сошел. - Ты говорил уже, – неосмотрительно вякнул я. И пожалел. - Окончательно совесть потерял?! А я думаю – как ему при таком режиме энергии хватает дельфинов по ночам воровать?! Джим, большинство современных ноотропов – опасные наркотики! Ни отчисления не боишься, ни сдохнуть?! - Это разрешенный препарат! - Не в Академии! И допустим максимум недельный курс! Максимум! А потом обязательный перерыв в полтора месяца! Сколько ты его колешь? - Неважно! Меньше недели! - Врешь! - Да нет же… - Ляжешь на диализ! Экстренный! Двое суток! - Но… - Трое! И молись, чтобы я придумал подходящий предлог! - Боунс! - Явишься завтра в госпиталь после занятий! Не придешь – пожалуюсь куратору! - Боунс! - Или руководителю курса! - Боунс! - Или твоему вулканцу! И прекрати меня так называть! …Никуда я завтра не явился. И никто никому не жаловался. Академию придавило новым жутким известием. Я недавно лег и сон мой был еще очень чуток – а может «химия» чего расстроила в мозгах – поэтому моментально проснулся, едва Зонга прокрался в комнату и принялся на меня таращиться. - Чего? – недовольно пробурчал я, разлепляя словно песком забитые веки. Мягкая синеватая темнота слепилась в черное лицо с встревоженно поблескивающими белками глаз. - Ты не спишь? – Верх идиотизма… Сплю, блин! - А ты разве не дежуришь? - Сбежал на минутку, Геза прикроет. У нас там… проблемы. Спасатели звонили, и полиция… Я к тебе… ты вроде с ними дружишь, вот я и решил… - С кем дружу, со спасателями? Слушай, я плохо соображаю, давай излагай повнятнее или вали. - Сегодня после занятий две девчонки попросили Шеан-тенг отпустить их на пару часов в город – типа, по семейным делам. Ты же понимаешь: тенарийцы, семья, «где кровь твоя, там и суть твоя» – короче, она их отпустила. Тем более, не оторвы какие-нибудь, нормальные… А они не вернулись. Я рывком сел на постели. Сердце провалилось и гулко забухало в животе, разливая по телу то нездоровый жар, то липкий озноб. - Там пока не разобрались, что произошло… но одна умерла, а другая тяжело ранена. Говорят, тоже умрет. Да ты знаешь их: такая смазливая, смеется постоянно по поводу и без, и ее подружка – темнокожая, ходит, точно корону боится потерять… Вот как, наверное, падают в обморок… Никогда прежде мутная дурнота не подступала настолько близко. А потом – захотелось грохнуть что-нибудь об пол или вышвырнуть в окно, да ведь не разобьется. И тошнота… Я подтянул колени к груди, обхватил их руками, унимая дрожь. Что теперь… Что теперь будет… - Джим… – Зонга потянулся было ко мне, но встретил мой взгляд – и попятился. Будь ты проклят… Я мог бы ни о чем не подозревать еще три часа… ни о чем не думать… Три бесконечных часа. Глава 4. Разумеется, жизнь в Академии должна идти своим чередом – несмотря ни на что. Может, оно и к лучшему. Найдись у меня свободное время, отчебучил бы какую-нибудь глупость. Не дурак – себя-то знаю… А так хоть успокоился понемногу. С другой стороны, не отпускало сосущее чувство, что я могу что-то сделать, но не делаю. И еще хуже – что мог что-то сделать, но опоздал. Из попытки отвлечься, окунувшись в учебу, конечно, ничего путного не вышло. Впрочем, преподаватели и инструкторы в виде исключения смотрели на расхлябанность курсантов сквозь пальцы. Они ж тоже люди. Даже те, которые не люди. Мда… Подробности трагедии постепенно всплывали, обильно фонтанируя на переменах и степенно растекаясь по аудиториям в часы занятий. Мо умерла. «Слава богу!» – поневоле подумал я и немедленно устыдился. Умерла она от передозировки наркотиками. А Нийота… по мнению полиции, она выбросилась из окна. Из окна той комнаты, где потом нашли тело Мо. Дешевый портовый отель, седьмой этаж – и выжила. Сколько протянет – неясно… Спока в Академии не было. Мой коммуникатор не срабатывал. Обычно это значило, что коммандер на орбитальной верфи, но сегодня – вряд ли… Геза Решмарти, дежуривший ночью, донес до меня слова кого-то из приезжавших следователей. Вторая девка, мол, тоже под кайфом крылья отрастила. Следов насилия на теле погибшей не обнаружено, а если какая мелочь и есть – да ведь обе девицы отнюдь не из церковного хора. Значит, развлекались, да перестарались… Сволочь догадливая. Не могли они! Не могли! Тогда что? Девчонки, кажется, поссорились – и все рано ушли вместе. В Южный Порт – для чего? Приспичило, аж до увольнительной не дотянуть? И Стюарт не помог? Стоп, выходит, я признаю, что им требовалась доза? Хотя… за Ухуру я бы, пожалуй, поручился, а вот подруга… Кто ее разберет? Я одно время ухлестывал за Мо, но флирт разве обязывает к близкому знакомству? И фамилию-то не запомнил… Ну хорошо. На короткую секунду оставим здравый смысл и пойдем на поводу у теории заговора. Допустим, Чуньси убили (о, уже убили – видать, крепко я не верю в случайности) из-за «Кондора». Новый наркотик поставил его в мощную зависимость от Стюарта и вынудил раскрыть информацию насчет прибывшего корабля. Уже ерунда. С какой стати «вынудил»? Он, небось, и сам рад был болтать направо и налево. Даже на мою долю перепали обрывки новостей – а мне ведь вообще без разницы. Да и кому из курсантов по-настоящему интересен график работы спецпорта?.. А… а вдруг он интересен кому-то другому? Например, поставщикам Стюарта или людям, связанным с ними? Вдруг кто-то ждал прибытия «Кондора»? Наш проныра мог держать хозяев в курсе общих дел – например, следить за ситуацией в военных космопортах. Благо, после Штаба в подобных вещах лучше всего осведомлены именно кадеты. Именно… наши связисты, имеющие круглосуточный свободный доступ в обсерватории и радиоцентры. А тут Чжан со своими разработками… Дополнительный бонус – кто же предполагал, что кадет сладит с флотской маскировкой? Если Стюарт не единожды обращался к нему по поводу засекреченного порта, тот рано или поздно заподозрил бы подвох – и стал бы опасен. Особенно после обнаруженного трупа пилота… Однако не проще ли надежно спрятать тело, чем убивать курсанта? Ладно. Ну а Мо кому понадобилась? Разузнала что-то, перехватив секретную передачу? Чушь – делать ставку на такой ненадежный источник нельзя. О-о-очень сильно должно повезти – как повезло с «Кондором». Хотя если Академия – всего лишь один из многих источников разнородной информации… Все равно: по отдельности мои версии смерти Чжана и Мо выглядят… терпимо. Вместе – нелепо. Запутался… И на кой дьявол эта дура поперлась в город, потащив с собой Нийоту?! Не судьба была помереть здесь и в одиночестве?! Нет. Есть другая версия, вполне достоверная – и поганая донельзя. Версия, от которой меня воротит. Безголовые дети, трудные уроки, новые наркотики, незамысловатые развлечения… А из окна ведь можно и просто упасть. И погибнуть в Порту от рук пьяной швали – можно, хотя последний раз такое происходило лет десять назад… - Кадет Кирк. Наверное, капитан ждал меня. Почему не вызвал из аудитории? Преподаватель бы и не пикнул… Я машинально принялся перебирать события последних дней на предмет тяжких прегрешений – и лишь потом язвительно посмеялся над собственным самомнением. У Академии имеются причины поважнее моих «дельфиньих» выходок, чтобы стоять на ушах… Но тогда – при чем тут я? - Мы можем поговорить, кадет? Я истово выпучил глаза – мол, долой сомнения, сэр! – лихорадочно размышляя над подоплекой столь необычного визита. Офицеры не отлавливают курсантов по корпусам. Они отправляют на розыски дежурных. Или передают распоряжение по громкой связи. Или сразу мылят холку куратору, несчастному козлу отпущения, а тот пускай разбирается, с кем пожелает… Ладно. - У вас закончились занятия? - Так точно! – верноподданнически гаркнул я, мигом расшугав кучку любопытствующих сокурсников, отирающихся поблизости. Пайк поморщился, но, обнаружив дюжину заинтересованных взглядов, подозрительно быстро разбредшихся по углам («ах, какой чудный фикус, а я прежде и не видел!»), поманил меня к лифту. Тащиться следом алчущий новостей народ не осмелился. - Без официоза, кадет, – негромко заметил капитан. – У меня вопрос, скорее… частного свойства. Вот зараза! - Тогда, может, лучше… того… с официозом, капитан, – вальяжно предположил я. Черт, похоже, это кривлянье вроде защитной реакции из меня выскакивает. На дух не переношу беседы «частного свойства». Кто бы ни лез в душу – психологи, родственники, подружки, учителя – я всегда упирался рогом и на-гора выдавал искрящийся фонтан тупого оптимизма. А исключение готов был сделать от силы для… двоих. Черт, уже для двоих! Старею, наверно… Похоже, Пайк тоже чувствовал себя слегка не в своей тарелке – по крайней мере, моя хамоватая реплика замечания не удостоилась. - И все-таки я должен спросить… – Двери лифта распахнулись навстречу свету и шуму просторного холла Учебного корпуса. Здесь подслушивать бесполезно, уйма народу, и каждый либо галдит, точно стая какаду, либо дико занят. Помню, мы с Зонгой раз выпустили сюда полсотни аравейских жесткокрылых фобов, позаимствованных из генетической лаборатории… Мда. – Кирк, насколько мне известно, вы были знакомы… – Он снова замялся, попусту накручивая нам обоим нервы. Да что произошло?! – То есть, вы знакомы… с пострадавшей девушкой? Черт! Черт-черт-черт! - Ну-у… – неопределенно промычал я. Причем, звук феноменальным образом пробежался вверх по гамме от утвердительно-низкого до пренебрежительно-фальцетного. Захочешь – не повторишь. - Кто она… для коммандера Спока? – рубанул с плеча капитан, утомленный экивоками. Рубанул, видимо, по моей шее, поскольку где-то там резко перемкнуло вентиль. – Ученица, друг? Или… больше? Ох, лучше экивоки… Возмущение, раздражение, задумчивость, тревога – поразительно, за сколь короткое время я испытал их поочередно. Опасаясь сболтнуть лишнее, я бы предпочел и дальше изъясняться голосами живой природы, да боюсь, не тот случай… В конце концов, Пайк – не въедливый ректорский прихвостень, с кем трепаться себе дороже. Кристофер Пайк есть… Кристофер Пайк, прибавить нечего. - Почему вы у меня спрашиваете, сэр? – уставившись в пол, тихо и четко до полной бесцветности выговорил я. Сносная вежливая альтернатива распушенным перьям и дерзкому: «Какая вам разница?!». - А у кого еще? – с сардоническим оттенком воскликнул Пайк, и я вдруг остро осознал степень его беспокойства. – Ни с одним из членов экипажа Спок никогда не был настолько… открыт. – Верно истолковал мой недоуменный взгляд, с кривой усмешкой покачал головой. – Ну что вы, кадет. Мы общаемся в основном с помощью приказов, которые не нужны ему, и отчетов о выполнении, которые не нужны мне. Но видеть – дело привычки, особенно если расспрашивать бесполезно. Вам он почему-то доверяет. Водой в лицо. Ледяной и грязной – остынь, дружок. «Почему-то…» Уймись, Джим, притормози. Здесь нет твоих приятелей, стопроцентно уверенных, что дружба с офицером – дешевая попытка подлизаться… А уж с вулканцем – и вовсе причудливая бессмысленная блажь. Вдобавок, неясно чья именно… Пайк удивлен – еще бы. Обижаться глупо. Его не было с нами, когда под ногами рушилась земля, и души, настороженно примериваясь друг к другу, соприкасаясь с опаской, лишь краешком, решали сами, пренебрегая разумом… Что ж, они выбрали. - Доверяет, сэр? А вы требуете от меня… - Кадет! – одернул меня Пайк, но тотчас убавил тон. – Я допытываюсь не из пустого любопытства. Девушка… - Нийота, – перебил я совершенно неожиданно для себя. - Что? - Ее имя Нийота. - Да, разумеется, – гораздо мягче согласился капитан. – Она в больнице. В Пятой окружной, отделение интенсивной терапии. - Почему до сих пор в городе? – опешил я. - «Скорая» отвезла в ближайшую, а переправить в наш госпиталь врачи пока запрещают. Опасно… И Спок там, ждет. – В интонациях Пайка прорезалось ожесточение, и я мгновенно ощетинился. Она же не виновата! Она ранена! – Кирк, у вулканцев привязанности… определенного рода чрезвычайно сильны. Сильнее, чем люди могут вообразить. Нечто абсолютно иное – теснейшая связь на ментальном уровне… и разрыв губителен… Смертелен. Я повторяю свой вопрос, кадет. Насколько они близки? «Я буду с тобой». Провалиться бы сквозь землю. Что сказать? Судить я не имею права. Но и на неведение сослаться нельзя… Я помню, хорошо помню. «Нийота, я буду с тобой». Мое угрюмое молчание послужило ответом. Пайк помрачнел. Получается, не верил. До последнего. - Вы рано хороните Ухуру, – я выдавил жалкую улыбку. – Она упрямая. - Она на грани. А значит – на грани оба. Кто из них упрямее, кадет? - Но Нийота землянка. – Шутки кончились. Теперь не верил я и едва сдерживался, чтобы не заявить об этом вслух, желательно очень громко.– Какая ментальная связь? И Спок наполовину человек. - Да, иногда он чувствует как человек, но переживает свои эмоции как вулканец… пожалуй, худший способ во Вселенной. Кирк, – глухо произнес капитан. – Я терял людей, часто. Но только не так. Так будет слишком… неправильно. - Капитан, а вы… уверены? – Да, я упорно барахтался в русле привычного. Нормального. Обыденного. Ясного. Логичного, черт меня дери! На меня едва не свалилась смерть Нийоты – нет, мало! Еще и это… «Неправильно» – отличное слово. Нечестно. Нелепо. Любовь не убивает. Горе, я готов признать, порой способно отбить вкус к жизни. У кого-нибудь… Я лично, что бы ни давило на плечи, сроду не представлял подобного исхода – не жить. Рисковал, ввязывался в авантюры, маялся опасной для жизни дурью, растрачивая тяготившие меня пустые дни и годы, – да, было, но никогда не думал о смерти всерьез. Не жить… немыслимо. Ничего не исправить, не найти утешения… Не быть – и точка! Бред… А уж умереть из-за… призрачных связей? Оттого что в сердце родилась зависимость от другого человека? Неужели эмоции до такой степени материальны? Вовсе безумие. После изощреннейших тонкостей психологического контроля, когда подавление любого душевного порыва превращается практически в безусловный рефлекс?.. Я не понимаю. Не могу… принять. Повисла пауза. Тяжелая, в тонну. Холл, невзирая на внушительные размеры, давно кончился, но Пайк вряд ли заметил, что белые колонны сменились стройными рядами деревьев, завезенных из разных уголков планеты. Влажно… Метеорологи с утра предупреждали насчет дождя. Заявили, что больше осадки переносить нельзя, иначе «ваша хваленая оранжерея завянет на корню, и нечего ныть, словно престарелые ревматики». В итоге сошлись на позднем вечере… Ночью удобнее? А кому ночью охота работать, следить за приборами?.. - Хотел бы… быть неуверенным. – Оценивающий взгляд капитана ободрал меня до костей. – Вы вряд ли в курсе, Кирк… Несколько лет назад… в невадском лагере служил инструктором лейтенант Честер Коули. Все слышали о его… хм… специфическом характере, но на перегибы смотрели сквозь пальцы. Коули называли прирожденным воякой – исчезающий вид в наше время. Едва ли не он один мог наглядно продемонстрировать курсантам, что Звездный Флот – и военная структура тоже… Что-то вступление мне сразу не понравилось, пускай явного осуждения в голосе Пайка я пока не слышал – лишь угадывал. «Продемонстрировать», видите ли… Гнильцой будто отдает. У нас те, кто «демонстрирует» рьяную приверженность дисциплине, в половине случаев оказываются стукачами… - У Коули были твердые убеждения относительно личного состава Академии и Флота. – Капитан сардонически усмехнулся, выдавая собственное отношение к подобным «убеждениям». – И, к сожалению, лейтенант чересчур охотно делился ими. Однажды он позволил себе высказывание в адрес девушки-курсанта, которое ее товарищи сочли… недопустимым. Воображаю, мрачно скосился я на Пайка. Будущего астронавта, как правило, довести сложно. Академия – не Школа изящных искусств, здесь учатся и терпеть, и подчиняться. Здесь многое приходится переоценивать заново, что редко дается безболезненно. Но наша звездная гордость неприкосновенна, и задевать ее не смеют… - Подробности… дискуссии мне не известны. Однако в результате вся группа получила отметку о неудовлетворительном завершении тренировочного курса. О-о-о… Хреново. А что тут попишешь? Он в своем праве. Управа-то на любого найдется, только уж больно… инертная, мягко говоря. Не пнешь – не полетит. - И начальство не интересовалось, что случилось? - Коули без труда подыскал подходящую причину, а курсанты… не мне вам объяснять. Еще бы. Кодекс. Неписанные правила, которые соблюдались куда тщательнее Устава, иногда откровенно противореча ему. Следование четкому, ясному до буквы Уставу сохраняет карьеру. Следование расплывчатому, полному условностей и наивных смехотворных детскостей кодексу, добрую сотню лет назад выдуманному мальчишками и девчонками, восторженными идеалистами, сохраняло чистую совесть. Кадеты не лгут. Кадеты не предают. Кадеты не трусят. Кадеты не совершают подлостей. Кадеты не доносят. Кадеты не жалуются. Много чего… - Подозреваю, курсанты планировали самостоятельно разобраться с лейтенантом Коули – устроить что-то в вашем духе, Кирк. – Я любезно улыбнулся, словно гостеприимная хозяйка, чьей стряпне гости отдали должное. – Но, видимо, за ночь поостыли… или приняли иное решение. Нашлось человек пять… На следующий день они перед всем лагерем предложили Коули изменить несправедливую аттестацию. - Идиотизм, – непроизвольно вырвалось у меня. Капитан укоризненно поджал губы, но промолчал. Блин, я сообразил, что за фрукт этот Коули, после короткого рассказа, выдержанного в нейтральных тонах. А те ведь тесно «общались» с ним несколько недель! И настаивать на отмене приказа из-за – вот чушь собачья! – несправедливости последнего? Еще бы извинений потребовали… Не удивлюсь, кстати, – где одна глупость, там и две. Аналогичный бред мог взбрести в голову разве что… ну, например… мне. Ради бесценного шанса полюбоваться на рожу упомянутого лейтенанта, почему-то упорно ассоциирующегося с Тревисом. О, предубежденность! Ты правишь миром… - Выяснить детали не удалось, сколько мы не расспрашивали. Коули впал в бешенство. Ударил или успел лишь замахнуться… не знаю. Его скрутило мгновенно, на месте. Тех, от кого я добился хоть каких-то ответов, болтливость одолела исключительно от изумления. Когда командир с воплями катается по земле под ногами у курсантов… надо полагать, впечатление остается сильное. Очевидцы утверждали, припадок сильно напоминал приступ… панического страха. Я дернул плечом. Жалости к человеку, втоптавшему в грязь собственное достоинство, я не испытывал, сплошное презрение. Вон Тревис – гад гадом, а в жизни не опустился бы до такого уровня… Дрянь. Неужели нормальные ребята, вроде моих сокурсников, тоже способны превратиться в… И я тоже… - Что же с ним случилось? – кисло осведомился я, стараясь держаться в рамках корректности. Чего ради выкопана из-под спуда эта история? К чему он клонит? Мы уже далековато забрели – и от Учебного корпуса, и от нашей темы… – Инсульт или… Капитан посмотрел на меня странно. Словно у него внезапно попросил уточнений бортжурнал. - Нет. Спок, когда пришел в себя, назвал это ментальной атакой. Дистантное воздействие на определенные центры мозга… дословно не помню. Меня терминологические тонкости и подавно не занимали. Занят был – подсчитывал зубы в клацнувшей челюсти. - Они… умеют… вот так? – составил я пристойное предложение из рвавшихся на язык междометий. - Наверное. Хотя… вулканцы всегда отличались скрытностью – и с чистокровными-то ничего до конца не ясно, а уж какой результат могло дать сочетание генов… Проблема в другом. В восприятии. - Э-э-э… - Жизнь неприкосновенна, Кирк. Коули вряд ли угрожала опасность, впоследствии он еще некоторое время служил во Флоте, хотя закончил потом весьма некрасивой историей… Но для Спока нападение на человека, даже случайное, стало потрясением. Оправдываться перед комиссией он отказался – к счастью, ректорат привела в замешательство двусмысленность ситуации. - И ваше поручительство, – ввернул я. - В вас говорит опыт, которым не стоит хвастаться, кадет. - Простите, сэр. Ну а… после? - Казалось, все вернулось в норму. Курсантам не запрещено проводить свободное время, где им вздумается, – тем более, в оклендском Нейрологическом исследовательском центре. Желание разобраться в работе собственного мозга представляется вполне естественным, но… В общем, мне намекнули на кое-какие статьи в «Обзоре» Центра, и я прочитал их подряд – не хотел бросать дело на полдороге, раз ввязался… Я признательно улыбнулся про себя. Привычка капитана Пайка доводить начатое до конца не однажды позволяла мне выбираться сухим из воды – благо, я входил в число его начинаний. - Мне, неспециалисту, они показались на редкость… смелыми. Рискованными, на грани фола. Наши ученые подтвердили – я уточнял – что выводы спорны, но опровергнуть их нереально. Экспериментальный путь чрезвычайно опасен, добровольцев обычно не найти даже среди людей, а теоретические выкладки всегда проигрывают практике. Соавтором в тех публикациях значилась девица из биологического сектора… Лейла… Лайла… забыл уже. Ладно, неважно. Она изучала какие-то растительные алкалоиды в лаборатории своего отца и ухитрилась получить доступ к гипноизлучателям Центра – тогда единственным на побережье. Ей нужно было имя в научной среде, операторам излучателей – проверка оборудования, руководству – новые достижения… Нашлась сотня поводов не обращать внимания на этическую сторону исследований. Будь я ученым – тоже вряд ли бы обратил. От слова «гипноизлучатель» я страдальчески скривился. Первая строчка в эксклюзивном рейтинге «Самые поганые воспоминания Дж. Т. Кирка». И главное, убрать дьявольские агрегаты из Академии начальство по сей день не удосужилось! - Они изучали искусственно вызванные пограничные состояния сознания. На себе, понимаете? Рано или поздно нервная система не выдержала бы давления. Вам ясно теперь, что я имею в виду? - Но… зачем, сэр? - Я не психолог, кадет. Вероятно, неосознанное стремление к саморазрушению… вследствие нерешенного внутреннего конфликта. Он вулканец в таких вещах, кадет. Слишком вулканец. Люди справляются легче, у нас… - Гибкая психика, – закончил я. – А что вы сделали, капитан? - Признаюсь, я поступил не очень обдуманно. Явился в лабораторию и устроил разнос. Наорал. Нес разный бред – клин клином… Неважная тактика, но миндальничать терпения не хватило. Среди прочего упомянул, что намерен взять его на «Магеллан». Написал рапорт сразу после окончания расследования – боялся, с распределением возникнут трудности… К сожалению, Звездный Флот не первый день страдает… близорукостью. В том же году Спок вместо переводных экзаменов сдал программу выпускных – помню, результаты под микроскопом изучали. Экзаменаторы не могли поверить, что обошлось без подтасовок… с таким-то количеством дисциплин… А мы как раз уходили к Кассиопее – через два дня… Капитан продолжал говорить, и я с огромным трудом заставил себя сосредоточиться на его словах. В голове не укладывалось!.. И Боунс смеет утверждать, что я рехнулся, раз спешу вырваться из Академии? Значит, возможно… Значит, уже было… И не просто с кем-то там когда-то там!.. - Теперь же мне нечего предложить. Я ничем не могу помочь своему офицеру. – Подчеркнуто спокойный тон капитана Пайка вернул меня к действительности, пробирая до печенок. – Он не слышит меня, он там, с ней. Если девочка умрет… то заберет его с собой. Не знаю, что это будет – горечь потери, или чувство вины, или гнев на убийцу, может быть… Вулканское бесстрастие не дается даром, вышедшие из-под контроля эмоции убивают – сразу или медленно… Они уйдут оба. Кадет… Джеймс, я прошу – удержи его. Ну вот. А ты думал, Пайк с единственным вопросом к тебе явился? Попусту разоткровенничался? Заруби на носу, брат: отказываясь признавать очевидное, ты лжешь себе – сомнительное и неблагодарное занятие. Вроде как смотреть на снимок вместо зеркала… Но – что я могу? Почему Пайк надеется на меня? Что я противопоставлю убийственному зову крови? Пару совместных тренировок? Безобидные перебранки по поводу различий в темпераментах? Нечаянно разделенную память? Мелочь, пустяки, вздор… Я-то что могу предложить? Только… Может быть… - Но сэр… как я… - Я не знаю, кадет. Знаю только одно. Я несколько лет ждал, когда он перестанет издеваться над собой и отрицать свою собственную природу. Ждал напрасно. Напрасно пытался убедить, что нельзя уничтожить часть, не искалечив целого, что человеческие свойства – не язва и не раковая опухоль. А теперь появилась эта девочка… и вы. Звучит абсурдно, но я не могу избавиться от мысли, что вы с ним похожи. Не могу объяснить… Не можете объяснить, капитан? Зато я, кажется, справлюсь. Как вулканец Спок в десятки раз умнее и опытнее, не спорю. Но как человек – возможно! – отчасти напоминает одного странного типа из американского захолустья, которому на все в мире было наплевать, а потом вдруг понадобилась целая Вселенная… и пришлось мириться с собой, и остальным пришлось мириться тоже. Господи, да меня люди, другие люди, понимают хуже, чем он, словно я чужой им! Вот ведь парадокс… И рассказ Пайка лишь подтвердил мою бредовую мысль. - Я… я попробую, капитан… Но я не уверен… - Кадет, – устало поднял ладони Пайк, – я буду признателен вам просто за попытку. - Да, сэр. Конечно. В растрепанных чувствах я доволокся до ворот. Ребятки-на-грядке, охраняющие сегодня «пост один», не упустили случая прорепетировать фирменные настороженные взгляды, однако Пайк уже переслал разрешение ни местный терминал – поневоле утерлись. На крохотной стоянке прокатных «стрижей» я высмотрел машину поновее, с некоторым усилием загнал в разъем липовую перемагниченную карточку (иначе с нашими стипендиями приходится довольствоваться «птичками» на порядок скромнее) и погнал на максимальной высоте к Пятой окружной. Идей не было, а потому я, возложив надежды на грядущее озарение, пока проветривал мозги скоростью, обжигающим ветром – шлем демонстративно потерял на парковке – и посторонними раздумьями. К черту здравый смысл! Я не верю, что наши ребята оказались жалкими невезучими наркоманами. Не хочу – и не стану верить. Оглядываюсь на себя? Возможно. Плевать. Во всем виновата какая-то гнусная тварь, для нее Стюарт – лишь щупальце, гребаная ложноножка. Но почему тварь убивает? Кто она? И где залегает сейчас? На меня плыл беспилотный дирижабль экологической службы – его высоту занимать запрещалось. Я нарочно наддал, отвернув в последний момент и заставив двигатель возмущенно заскрежетать. Почему?.. Вжимаясь в седло, бросил «стриж» вниз, почти по вертикали, еле вписавшись между плывшими чинным гуськом задастыми флаерами семейного типа, которые тотчас разразились негодующим свистом. Кто?.. Свободная щель между верхним наземным и нижним воздушным уровнем составляла четыре метра при положенных шести. С учетом движущегося транспорта – два метра. Я нырнул в нее, держа машину под углом в сорок пять-пятьдесят градусов, точно на крутом вираже. Сверху и снизу проносились тяжелые груды металла, равновесие ускользало, грозя закрутить легонький «стриж» волчком. Где?.. Я злился. Вот оно, подлинное чувство. Не боялся, нет, старое заблуждение рассеялось. Смерть не стоит страха. Это враг, обычный враг, подлый и несправедливый. А теперь – еще и мой враг. В Академии сотни учащихся – а он добрался-таки до меня. Пусть не лично, пусть через других – вышел и встал лицом к лицу. И сразу проиграл. Да, я не переношу его – но не боюсь. И всегда буду идти наперекор, стараясь одержать верх. Я только вздрагивал, пока били по тем, кого едва помнил в лицо. Теперь иначе. Я не знаю, что сделаю, но я непременно сделаю что-нибудь! Хм, Ларри оценил бы угрозу… Я злился. Из живота к груди поднималась свирепая и веселая волна. Глава 5. В госпиталь я проник, выстояв тридцать бесконечных секунд под раздражающим кожу дезинфицирующим облучением, и приготовился к длительной осаде регистрационной стойки – слышал еще утром от девчонок, жаждущих навестить подружку, что к Нийоте пока нельзя. Объясняясь с пожухлой от переизбытка ответственности барышней, я старательно взбивал коктейль из галантности и скорбно-солидного беспокойства, особо упирая на распоряжение Пайка, вроде как облекшее меня определенными полномочиями, но, похоже, пыжился напрасно. Не пожелав подробно вникать в суть проблемы, она поспешно вызвала сестричку из интенсивной терапии и сдала «дорогого гостя» ей с рук на руки. Сестричка, по счастью, оказалась куда привлекательнее, а главное, гораздо общительнее коллеги… - …Видите ли, мы сами не вполне разобрались… Жаль доктор Алджернон сейчас занят… Девушку поздно привезли, прошло больше десяти минут. Она упала с большой высоты. Я слышала о программе подготовки в вашей Академии… обычный человек, наверное, погиб бы на месте… Но рана все равно была очень серьезная, затылочная и теменная кости частично размозжены… осколки, грязь, инфекция… перелом позвоночника. И время… мозг начал умирать. Мы, конечно, начали процедуру регенерации, но заставить восстановленные клетки снова функционировать – совсем другое дело. Я бы даже сказала, вопрос везения. И хотя доктор Алджернон ничего конкретного не говорил, не было похоже, что вашей подруге очень уж повезет. Этот вулканец… не знаю, как его пропустили в операционную… правда, куда там нашим санитарам?.. он сделал что-то… что-то невероятное. Просто дотронулся до нее – а мне почудилось, в голове какой-то взрыв… бесшумный. Еще больно, точно от мигрени… На этаже у двух пациентов состояние искусственной комы дестабилизировалось, разладилась стазисная установка, другие приборы… ужас. Но, вы не поверите, клетки ожили! Сначала произошло перераспределение функций отделов мозга, чтобы исключить пораженные области – с огромной скоростью, датчики еле справились. А потом, когда первичная регенерация завершилась – обратно, совершенно без последствий… - Значит, Ухура поправится? – я наконец перестал кивать, будто дрессированный пони, и вставил словечко. - Скорее всего, она выживет, да, но… доктор Алджернон не совсем уверен. Восстановление нервных тканей – вещь очень, очень сложная, результат не определишь заранее. Можно заменить микросхемы и возобновить подачу энергии, но снова запустить систему – это совсем другое. – Я поневоле изумился подобной наглядности. Детка, тебя из технического колледжа выгнали? – Пока длится фаза саморегуляции… как бы перезагрузка… надо лишь ждать. Показатели будто бы благоприятные… - Будто бы? – возмутился я. - А как тут определишь заранее? Мы все ждем. Еще ваш офицер – он от нее почти не отходил, и сейчас не отходит. Он словно в трансе, а у нее… вроде кома – это нормально. Но иногда мозг выдает всплески – прямо… не людские, – растерянно пожаловалась моя провожатая. – Доктор запретил вмешиваться, боится, что в случае чего мы обоих из кататонии не выведем. – Она сокрушенно пожала плечами. – Сюда недавно приходил человек из Звездного Флота, по-моему, командир корабля. Не из следственной комиссии, те раньше ушли. Они беседовали с доктором Алджерноном, решали, как быть… К девушке… к мисс Ухуре не пускают посетителей, верно, но насчет вас персонал предупредили особо. Или насчет кого-нибудь вроде вас. Вы ведь не просто повидать знакомую, правильно? Вы можете помочь… им обоим? Ох, милочка, твоими бы устами… Пробормотав в ответ что-то малоубедительное, я побыстрее скрылся в палате, оставив медсестру изнывать за прозрачными дверями – то ли от любопытства, то ли от сдерживаемого приступа логореи. Не люблю больницы. И врачей тоже. Врачи откровенно демонстрируют человеку его беспомощность. Садисты… и чем заботливее, тем гаже. Не имею представления, как ухитрился свести дружбу с одним из них. Но вышло даже лучше. Ларри, по крайней мере, щадит мои чувства – и не подпускает близко тех, кто не считает себя обязанным это делать… Без пышной копны густых, тяжелых волос, в белых эластичных бинтах, изящная головка Нийоты, покоящаяся на широкой плоской подушке, казалась совсем маленькой. На посеревшем лице, частично закрытом прозрачной маской, виднелись следы ссадин и порезов. Бешенство пополам с болью полоснуло меня изнутри чем-то острым… ужасно горячим вдобавок. Какие гнусные лицемеры смеют винить ее в случившемся?! Не дай бог! Я же не сумею просто забыть… О безмозглой, но смешной и жизнерадостной Мо, о Чжане, которого почти не знал. Кто-то обязан за них ответить… Ведь, чего доброго, убью, испуганно промелькнула шальная мысль. Не пожалею… Пальцы Спока, полулежащего в придвинутом к кровати кресле, едва касались повязок, укрывающих лоб Ухуры, но казалось, что жизнь у них одна на двоих – и ее катастрофически не хватает. Мое присутствие – как ни старался я шаркать ногами и с возмутительным скрежетом тащить из угла палаты почти невесомый табурет – хоть ты тресни, оставалось незамеченным. Устроившись напротив коммандера, я бездумно погладил Нийоту по руке. Не стоило Пайку полагаться на меня… Проблема даже не в том, смогу или нет, – а в том, имею ли право пытаться. Здешний эскулап, чье имя сестричка выдыхала мало не с благоговением, выходит, серьезно сомневается в силах своей пациентки. Если Спок – ее последний шанс, препятствовать не стоит. С другой стороны, не умирает ли она прямо сейчас? А вдруг Пайк прав, и шанс здесь тоже – один на двоих?.. Но так же нельзя. Достаточно уже с меня! Почему я должен кого-то из них лишиться? Или – того хлеще – обоих! И вовсе не при чем тут мои планы насчет экзаменов, «Энтерпрайза»… или, допустим, романтические поползновения в сторону Нийоты. Нет. Я не хочу никакого соперничества, и никакая протекция мне даром не сдалась. Я только хочу, чтобы все обошлось. Потому что… ну… Короче, что бы там ни утверждал Боунс… Краем глаза я заметил в мерной пульсации показателей НЭГа крошечное изменение – достаточное, чтобы изрядно меня напугать. Дернулся было прочь – бежать, позвать кого-нибудь, но успел только штанами по сиденью поерзать. - Не стоит волноваться, мистер Кирк. Значительные колебания спровоцировали бы звуковой сигнал и передачу сообщения на коммуникатор дежурного врача. Я витиевато матюгнулся про себя. Сижу, блин, дурак дураком… - А, ну тогда… в общем, пусть… я, в принципе, просто… раз все равно здесь, то и… ну, понимаете… - Знаете, кадет, как ни странно, но ваш эмоциональный фон поддается интерпретации гораздо лучше, чем его вербальное выражение. Я внезапно обнаружил, что по-прежнему сжимаю податливую, безвольную девичью ладонь. Поскорее выпустил. Разозлился. Взял снова. Увидел, как Спок медленно отводит руку от головы Нийоты. Вот проклятье! Неужели можно и так – через кого-то?.. - Э-э, сэр… Ничего, что я тут побуду? - Разумеется, кадет. – Хм, а паузу-то я уловил. То ли в глубине души его не устраивало мое присутствие, то ли реакции заторможены, то ли… еще что. Хрен разберешься, честно сказать. – Вы, насколько мне известно, считаете себя ее другом. Время не засекал, но в полной тишине, которую лишь сгущало попискивание и шипение аппаратуры, мы сидели довольно долго. Невыносимо долго для моего темперамента. Я то и дело косился на укрепленный над кроватью монитор – картина вроде бы не менялась. К добру оно или нет – без понятия. Время от времени ловил на себе пытливый, немигающий взгляд вулканца… черт, словно под предметное стекло засунули… Ладно, хоть о трансе речь, кажется, уже не идет – и на том спасибо. Но что он, в конце концов, хочет увидеть? И в придачу это недоумение, угадываемое по чуть сведенным бровям… Я же не колония псевдоразумных вирусов с Юкки или, положим, зона сверхплотной материи, якобы обещающая через пару-тройку миллиардов лет новый Большой Взрыв (читал недавно заметку) – чему удивляться-то?.. - Как… – зараза, аж охрип от молчания, пришлось начать заново. – Как она себя чувствует, коммандер? Похоже, концентрация внимания до сих пор требовала от него определенных усилий. - За точным диагнозом логичнее обратиться к специалистам. - Угу. Им бы самим куда-нибудь обратиться, – проворчал я. – Показатели, видите ли, благоприятные. - Они совершенно правы. Вероятность полного выздоровления не меньше семидесяти процентов. Вероятность полного восстановления не меньше пятидесяти. Учитывая характер травм, показатели действительно благоприятные. – Его речь была спокойна и размеренна, но меня аж озноб пробирал. - Мне еще сказали, надо просто подождать… - Да. Теоретически после того, как процесс инициирован, любое постороннее вмешательство бесполезно. - Любое? – по возможности мягко, но многозначительно уточнил я. Спок промолчал – доказательства вернее мне и не требовалось. - Тогда зачем вы… В смысле, что вы… - Кадет, сбой в регенерационных циклах приведет к тому, что она не очнется вообще. А малейшее отклонение оставит нервную систему… неполноценной. Вы способны представить, как она это воспримет? Поверьте, я был готов… после слов медсестры – ожидал… но бог мой… слишком мало… то есть нет, для статистики не особенно мало… но ведь это Нийота, тут и девяноста процентов не хватит… Такая красивая, такая… безупречная… как ювелирное украшение, как ее песни, когда другие не слышат фальши, но она-то будет знать… и выдержит ли… и уж наверное с Флотом придется распрощаться… Правда, с единой меркой тут подходить тоже нельзя… ему что – он влюблен, а я должен проявить беспристрастность… Дожили – я. Видно, на Юрасе сдохла последняя популяция мегаптериксов… - Я должен хотя бы попытаться. - Но… если нельзя никак помочь, то вмешиваться вряд ли… разумно. Это может быть опасно… наверное. - Я не причиню ей вреда. - Да я не сомневаюсь, честно! Ей – нет. А… себе? - Простите, кадет? - Как же вы, коммандер? - Мистер Кирк, у вас нет ни малейших оснований беспокоиться по поводу моего состояния. Отлично. Ну и в каком смысле прикажете его понимать? «Все нормально» или «Не лезь куда не просят, щенок»? - Знаете, – вспылил я, – у меня их, может, и нет. Зато у капитана Пайка – уйма! - Капитан приказал вам прийти сюда? Я отчего-то смутился. Вероятно, поэтому и продолжал ершиться. Приказал, видите ли… Скорее, сообщил. Я бы в любом случае… - Он, между прочим… ну… вроде… переживает, – неловко уклонился я от ответа. – Вы с ним говорили, когда он здесь был? - Маловероятно. Впрочем, я… я не помню. Проклятье. Что же ты с собой делаешь, а? - Черт, ну пусть она в коме… зачем следом-то нырять? – сорвался я. – Какой смысл? Я все понимаю, но о своем рассудке подумай! Здесь отличные врачи, и… она сильная, позволь ей справиться самостоятельно! Проще же будет! - Проще? – Наши глаза встретились, и меня захлестнула сокрушительная волна ярости, ослепительной и беспощадной… и обжигающе ледяной, пронзающей все, от металла и камня до живой плоти. Поток, чья мощь разрушает собственное русло… Не сразу я осознал – он принадлежит не мне. И направлен – отнюдь не на меня… Иначе… ох, не хватало еще броситься наутек… – Как давно вы стали придерживаться простых решений в ущерб стихийной диалектике своего мышления, мистер Кирк? Будто оглушенный, я молча разевал рот, короткими глотками втягивая воздух. Мне встречалась в антологиях одна баллада о мести… не помню уже точно. Чего-то там… ля-ля… острый нож, и души, сливаясь, пылали, и сердца пронзенного дрожь живые глаза наблюдали… Приблизительно. Песня считалась ромуланской. Кто же спорит – но вот только во времена ее создания Ромул был еще девственным, необитаемым миром… Кажется: поддерживать ментальный контакт с умирающим врагом, разделить его агонию, чтобы продлить ее, чтобы полнее ощутить чужую смерть, – это как надо ненавидеть? Теперь я почти готов был поверить… - Вынужден признать, что доктор Маккой оказался прав. – Некоторая встревоженность в голосе вулканца звучала искренне – оттого тем более дико. – Подобная восприимчивость начинает внушать некоторые опасения. Вы не пробовали принимать препараты антипсихотической гамма-группы? - Я… н-нет… н-но… если какие-то вещества помогают, то, может… Он меня понял. Как обычно. Я уж и привыкать начал. - Нет, мистер Кирк. Гормональная вспышка за считанные минуты выжжет любой известный препарат. Чтобы справиться с… этим, необходим сильнейший эмоциональный стабилизатор. Я посмотрел на Нийоту, напряженно ловя слабое, но мерное дыхание. О дьявольщина… - Я чувствую, что могу контролировать гнев, только пока слышу ее пульс… пока уверен, что она жива. В данной ситуации ограниченное восприятие объективной реальности очевидно предпочтительнее, чем неадекватное. Сообразив, что кроется под «неадекватным», я поежился. И где выход из петли – и кому его разыскивать? У одной того и гляди откажет мозг, у другого напрочь снесет крышу… А вместе они забредут так далеко, что не докричаться… Стоп, как-то тут концы не сходятся… - Погодите, мы же… сейчас нормально разговариваем, разве нет? - Это выше моего понимания, – просто объявил он. – Но когда вы здесь, что-то… меняется. - Ну, – не без некоторого облегчения ухмыльнулся я, – может, из меня тоже неплохой стабилизирующий фактор? - Скорее, рассеивающий… – Паузы между фразами стали заметно длиннее, заставляя меня нервничать. – Ваш психокинетический потенциал несомненно отличается от нуля, кадет… но выявить и сформулировать его основные характеристики я в настоящий момент вряд ли… возможно, позже. - Слушай, если я действительно как-то могу… в общем, я ведь могу остаться – сколько потребуется. - Неужели у вас нет других дел? - Сейчас нет, – твердо объявил я. – А потом… если она… то есть, когда она… короче, когда все наладится, я найду… в смысле, полиция найдет гада. Мне есть, что им подкинуть. Я не верю, что Нийота пыталась покончить с собой – тем более, под кайфом. - Она пыталась спастись… она убегала. Другого выхода не было… - Что? – подскочил я. А ведь верно – раз она прыгнула сама, намеренно, то успела сгруппироваться. Хоть понятно, как выжила… – Откуда ты знаешь? - Я видел. – Спок дотронулся до виска девушки. - А еще что-нибудь? Тех, кто ей угрожал? - Нет, только обрывочные фрагменты. На поверхности… - Но ты же можешь заглянуть глубже! - Сейчас слишком опасно. - Черт, мы бы разом все выяснили! И кто убийца, и чего он добивался от них, и… и… да, точно… надо узнать, не приставал ли к ней один тип из наших… - Джим, – остановил он мои лихорадочные рассуждения. – Ты не понял? Сейчас насильственное проникновение в сознание слишком опасно для нее. - Но времени терять нельзя! Вдруг он успел выяснить, что хотел, и теперь скроется? Или наоборот – снова кого-нибудь угробит? - Кто «он»? О чем ты говоришь? - Их убили, Спок, я почти уверен! – зачастил я, охваченный охотничьим азартом. – А Нийота наверняка запомнила лица! Если ты согласишься… - Нет. - Но… Вулканец поднялся мне навстречу – и что-то неуловимо враждебное проскользнуло в чуть дерганом, утратившем обычную плавность движении. Я внезапно вспомнил испытания анабиотической камеры. Перед «погружением» нам давали обычный наркоз – многие недоумевали, для чего, но разрешения отказаться от анестетика никто, кроме меня, просить не рискнул. Дежурный врач с кислой усмешкой убрала маску. И ощутив, как мертвящие испарения хладагента проникают в кожу, кровь, легкие, я понял, что любопытствовал напрасно… Вот и теперь… - Я никогда этого не сделаю, – безжизненно и неумолимо, будто автомат, проговорил Спок. И добавил, уже обычным тоном. – Прости, Джим. Ты чересчур возбужден. Тебе лучше вернуться в Академию. Я постоял еще секунду-другую, разочарованный едва ли не до слез. И выбежал из палаты, кипя от негодования и теряясь от смущения одновременно. Извините, капитан, вы ошиблись. Есть вещи, в ход которых вмешиваться… кощунственно. Эти двое справятся без меня. Или – без меня же – погибнут… Минут пятнадцать я гонял безропотный «стриж» на пределе мощности, выплескивая раздражение и заодно унимая хаотичное мельтешение мыслей, норовивших разорвать мою бедную голову. Сообразив наконец, что таким манером я ничего путного не придумаю, а вот патруль меня загребет моментально, я приземлился в сквере, разбитом на плоской крыше какой-то высотки. Вечереет, скоро народу натащится – не протолкнуться, но пока купы чахлых деревец давали иллюзию уединенности. Бросив «птичку» у широкого бордюра, утыканного специальными стойками, я растянулся на траве. Поколебавшись секунду, целиком заглотил вторую капсулу из моих запасов – рановато, конечно, ну да ладно… Просветление того стоило. Связь была – должна была быть! Тонюсенькую нить между пилотом «Кондора» и Чжаном Чуньси мне удалось нащупать. И с Мо получится! Или с Ухурой. Жизнью ручаюсь, Нийота не принимала наркотики – выманивать ее в город, в руки злоумышленника, пришлось подруге. Или целью вправду была Мо, а избавиться от опеки соседки дурочке не удалось. В любом случае, она не со зла… Наверняка обеих ожидала смерть, замаскированная под случайную передозировку. А труп Рассела практически напоказ выставили… Мда… Неужели девчонки тоже стали невольными соучастницами гибели незадачливого пилота – и опасными свидетельницами? Но зачем отправляться в Порт? Подсунуть неверную дозу проще в Академии, через Стюарта… Или они понадобились для чего-то другого?.. Информация к размышлению благополучно иссякла. Я машинально полез во внутренний карман за «смартом» – и только глядя на мягко засветившийся экран, понял, зачем его достал. Полицейский сервер – о да, какие-то сведения стражи порядка обязаны были накопить. Я с шиком въехал в сектор текущих расследований на хвосте собственноручно написанной имитации рекламной рассылки. Домашняя заготовка, но сработала на ура. Активировавшиеся фильтры принялись за поедание интервента на входе, чем инициировали трансформацию программы, которая считала параметры защитной оболочки и подстроилась под нее раньше, чем потеряла одну пятую расходного объема. Гораздо раньше. А чего вы хотите – у меня в компьютере шесть пакетированных процессоров на «плавающей» передаче. Спок узнает про взлом – душу вынет… Тем не менее, программе потребовалось целых четыре модификации на четыре уровня защиты. Я уже начал волноваться, что пожадничал с инфомассой, когда на экране приветливо развернулось «окно», украшенное гордой символикой городского управления полиции. Более препятствий не возникало. Отчеты по делу об убийстве Рассела пока включали преимущественно опросы каких-то сомнительных свидетелей и уйму бесполезных записей с камер наружного наблюдения, спрятаться от которых не удосужится разве что полный кретин. Еще бравые служаки, видимо, целиком перекачали семейный и личный архив покойного лейтенанта, не побрезговав и детскими снимками, и электронными копиями школьных сочинений, и письмами родителей и подружек. Листая с полусекундным интервалом имеющиеся материалы, я краем глаза вычленил групповую фотографию выпускного курса – в Академии их оформляли по шаблону. Наверное, Рассел отправил ее отцу с матерью по завершении учебы, потому что следом в файле шли снимки, практически идентичные тем, что я сам три года подряд домой отсылаю. На фоне корпусов, в парке, с девушкой, в аудитории, в кабине симулятора космического боя, с другой девушкой, с тремя сразу… молодец… с друзьями, верхом на монументе «Центаврийская Стрела»… хе, у меня тоже такой есть… снова с какими-то ребятами, дурацкая фотография на набережной в стиле «глядите, я поднимаю Золотые Ворота», на полигоне… Стоп! Видит око, да мозг не успевает обрабатывать… Я вернулся назад и уставился на пропущенный снимок. Четверо парней и девчонка, одетые в кадетскую форму, стояли в Зале Славы – за их спинами лучились всеми оттенками электрума панели, отображавшие сотни имен героев Федерации. А направить бы объектив повыше – и стал бы виден герб, планета в обрамлении ветвей оливы. Когда полуденное солнце проникает в расположенные под потолком узкие стрельчатые окна, от эмблемы словно исходит сияние, будто вокруг нее распылена бриллиантовая крошка. Те, чьи подвиги увековечены в Зале Славы… Ну да ладно. Не в том суть. Эдриан Рассел, живой, встрепанный, с расстегнутым воротом, однако вполне узнаваемый и счастливо улыбающийся в тридцать три зуба… Ехидного вида орионец с жестким, но приятным лицом, в кожу над левой бровью инкрустирована пара-другая сапфиров… Преувеличенно серьезная девушка, светло-русые волосы гладко зачесаны назад, готовый образец для флотской агитки… Флегматичный пухлогубый парнишка, ростом едва по плечо своим товарищам, – и как ни странно, его я помнил. Чисто случайно, из старого выпуска новостей. Экипаж шаттла, приписанного к Базе 41, обнаружил на борту неизвестно откуда взявшуюся «паучью чуму» и активировал систему самоуничтожения суденышка. В репортаже о трагическом происшествии демонстрировали фотографию – тот парень мало изменился после Академии, а может, взяли старый снимок… И пятый курсант – о да, его я знал тоже. Вот кто не изменился совсем. В особенности взгляд, поначалу казавшийся мне пренебрежительно холодным. Будто на всю Вселенную разом – сквозь линзу микроскопа… Я снова отыскал фото с выпуска… хотя нет, если Спок сдал экзамены годом раньше… «Я знаю, кто это». И ни полслова, робот, рыба мороженая… «Их было человек пять…» Человек! Хм, ну да… Под крышкой черепа звонко защелкали предохранители. Я скопировал снимок и, запустив программу распознавания, нырнул в сеть. Спустя добрых три дюжины сайтов с разной степенью ограниченности доступа выяснилось следующее. Матти Ленненпот погиб в пространстве Базы 41, будучи пилотом взорванного шаттла, – я не перепутал. Наташа Маковски погибла на Беате, охваченной уличными беспорядками. Дейран погиб в прошлом году во время теракта на астероидных шахтах у Синего Полумесяца. Эдриан Рассел – догадаться нетрудно – погиб позавчера в городе Сан-Франциско, Земля. Твою мать… Хорошо, оставим Базу 41 с ее чумой – тут вряд ли какая-нибудь подстава. А насчет остальных… Неужели Мо действительно предала подругу? Что же надо сотворить с человеком… А Рассел? Занесла его нелегкая в метрополию, именно тогда, когда Чуньси разработал свой фильтр… не повезло. Но… рано или поздно ему по-любому не повезло бы, верно? Потому что другие были бы уже мертвы… потому что звездолетам Дипкорпуса и сопредельных служб не избежать визитов на Землю, какой бы надежностью не отличались современные средства связи… потому что кто-то непрерывно следит за кораблями в орбитальных портах… кто-то, кому хватит терпения и средств выследить человека на просторах галактики… Метнувшись к краю крыши, я столкнул «стриж» вниз – предварительно оседлав машинку, разумеется. Двигатель запустился примерно на уровне восьмидесятого этажа… и на том спасибо. - Боунс! Сердито оглянувшись, Ларри махнул на меня рукой. Изыди, мол, бестия. Я, впрочем, исходить не торопился, а игнорировать меня было чревато неприятностями в сфере общественного порядка и морали. Доктор Ильмар, признанное светило и нудный желчный педант, напоминающий престарелого аиста, отвлекся от комментирования какого-то малоаппетитного процесса, разворачивающегося за прозрачными стенками автоклава, и раздосадованно выкатил зенки на неожиданную помеху. Мэтру я вежливо кивнул, уважил академические седины, но испаряться на месте, равно как и присоединяться к жаждущим познания курсантам, решительно отказывался. - Доктор Маккой, – проскрипел наконец Ильмар. – Может быть, вы соизволите уделить внимание вашему настойчивому приятелю? Вероятно, проблема, которая его сюда привела, несопоставима по важности с нашей работой. В толпе медиков, окружавших профессора, раздалось угодливое хихиканье. У Ларри на скулах вспыхнули алые пятна. Он вылетел из лаборатории и, оттеснив меня подальше от дверей, грозно прошептал: - Я занят! - Да брось! Занятия кончились, а старому пню дай волю – он вас до ночи тут промурыжит. - Доставили новые среды для универсальных имплантатов… - Кости растите, Боунс? - Хватит, а? Чего тебе надо? - Не поверишь – что-то типа… биохимической экспертизы. - Угадал – не верю. До свидания. - Погоди! Слушай… Видит бог, я старался осторожничать в формулировках. Не сдержанность ли с краткостью и спешкой разрушили окончательно и без того шаткую конструкцию моих умозаключений? - Ты сам подумай! Гарнизон на Беате держали потому, что в системе хозяйничал какой-то наркокартель и местные власти не справлялись. В малых колониальных мирах, где тяжелая работа, – там же всегда появляется наркота. Первый раз, с девушкой, мог оказаться и случайностью. Но потом-то убийца точно сообразил, какой силой обладает! А смертник на Полумесяце? Его «синком» накачали под завязку! Причем, предварительно выяснили, какие корабли числятся в патруле, состав десантных групп и очередность высадки! Естественно, времени ушла уйма, но такое возможно! А уж если есть какие-нибудь связи во Флоте… - Интересно, откуда ты знаешь? Про события на Беате, про Полумесяц? - Какая разница? Читал отчеты… - Закрытые, да? Опять за свое? - Не придирайся. Земля не периферия, тут сложнее, но с определенной долей везения и терпения… - Преступник, особенно связанный с серьезными наркокартелями, не станет наудачу мотаться по галактике, разыскивая каких-то звездолетчиков. Как он в бизнесе-то удержится? Любой здравомыслящий человек… - Не здравомыслящий! Сумасшедший. Маньяк. - Джим, у тебя других дел нет? – тоскливо поинтересовался Ларри. Ох, знакомая песня… И ничего хорошего мне не сулит. - Но это важно! – несколько обескураженно воскликнул я. - Важно, важно. Но расследованием есть кому заняться. Расскажи все полиции и, пожалуйста, успокойся. - Полиции… Мне нельзя… то есть, мне не поверят. Пока. Сначала необходимо удостовериться. У нас в морге два трупа с передозировкой. – Надо же. Прежде у меня не получалось считать Мо и Чжана безликими мертвецами. А Нийота? Сумел бы я ее назвать просто «трупом»?.. – У меня есть нетронутый образец. Если их сличить, а потом попытаться определить происхождение… - Образец, значит? Черт, а я думаю, что у тебя с речью… Снова под «химией»? С речью? А что у меня с речью? Я на редкость замечательно себя чувствую. - Да нет, вовсе не… н-ну… я… еще с того вечера… - Я ведь предупреждал. Раздражение подступало незаметно, таясь, как партия гобоя в семнадцатом треке «Дикой охоты». Почему им всем до меня либо вообще нет дела, либо есть – но так, что не знаешь, как отвязаться? Почему я должен оправдываться? Я же хочу помочь! Чем-нибудь, чем угодно… - Ладно, – я отступил на шаг, беззаботно осклабившись. – Забудь. Я понял. - Джим, – он придержал меня за руку. – Давай без глупостей. Стимуляторы способствуют концентрации, ты сейчас зациклен на своей идее. И сам для себя опасен, хуже любого маньяка… Я вывернулся легко, красивым и безотказным приемом – Ларри вскрикнул, отдернув едва не вывихнутые пальцы. Я рассмеялся. - Нет. Для себя – нет. - Джим… - Не бойся – ничуть я не зациклен. Пес с ними, с образцами, – настаивать не буду. - Честно? – До странности наивное уточнение для Маккоя с его показным цинизмом. - Да хоть пристрели, Боунс. - Может, ты все-таки согласишься на… - Тебя Ильмар ждет, – язвительно перебил я. И торопливо ретировался, предоставив ему возможность в одиночестве размышлять над тем, что я имел в виду. Если обидчивость Ларри и перевесит ответственность, то ненадолго – имелся веский резон поспешить. Внутри, признаться, все кипело. Счастье, что не наговорил лишнего… Он, впрочем, тоже хорош – друг называется! Не припомню, чтобы давал повод обращаться со мной как со слабоумным. И что мне теперь делать? Без Ларри к медикам соваться опасно – я знаю немногих, вдруг кто заложит. А те, кого я знаю, Маккою же и заложат – с чистой совестью. Наркотические вещества были единственной более-менее безопасной зацепкой. Факт их наличия проливал свет на многое, но не обязательно ставил под удар Стюарта – и заодно меня. Что же теперь делать? Хм, ведь сегодня я уже задавался подобным вопросом… И отыскал способ, и ответы отыскал. Завернув в уборную, я сунул руку в карман – палец кольнул кончик стила. Ах да, еще и это… А вот интересно… Миниатюрная игла встроенного в ампулу инъектора даже не оставляла заметных следов на коже. Глава 6. Вот что забавно – Маккою я почти не солгал. Вещи наотрез отказывались говорить со мной – стало быть, придется говорить с людьми. Выход есть, простой и ясный, главное – не побояться воспользоваться им. И я не боюсь. Сомнения бессмысленны, они способны только тормозить! А дальнейшая учеба… да бог с ней, авось разберусь позже. В чем-то Ларри прав – расстановка приоритетов не всегда является моей сильной стороной. Но с зацикленностью он перегнул. Несомненно. Промедление сделалось сущим мученьем, и по коридорам Второго жилого корпуса я пронесся ужаленной в сопло торпедой. Повезло – искать «жертву» по всей Академии не пришлось. Стюарт торчал у себя. Мало того – заслышав мелодичный присвист оповещателя, лично направился открывать. Ждал, что ли, кого? Ну, явно не меня. С лица спал – любо-дорого посмотреть. Я даже под ноги ему глянул – не капает ли стекшее с физиономии блаженство. - Привет, – с напугавшей меня самого сердечностью сказал я. Тот увял окончательно. Видать, тон не понравился. – Выйдем поговорим? Стюарт, со второго раза нащупав панель, попытался закрыть дверь. Ага, разбежался. Здесь тебе аварийную герметизацию не устроят: система тонкая, деликатная, на препятствия вроде нагло растопырившегося в проеме человека реагирует вежливо. - Слушай, давай потом? Я… я занят. – Ага. Классная отмазка. А оригинальная какая – сил нет. - И я вроде не развлекаюсь. – Не зли, Остин, не рискуй. Не сдержусь ведь. - Кирк, чего тебе надо?! – голос Стюарта звучал заметно визгливее обычного, но куража паскудник не терял. Пока. - Одну из девяти кошачьих жизней! – прорычал я, со всей дури вталкивая «собеседника» обратно в комнату, так что он покатился кубарем и, вероятно, здорово ударился о кровать. Скулить, правда, не скулил – от удивления. – А после вытрясу и восемь остальных! Только ты не крысолов, Остин. Ты даже не крыса. Приблизившись, я за шиворот вздернул его на ноги, не чувствуя веса – а уж вес был никак не меньше моего. Двое соседей Стюарта, с изрядным опозданием почуявшие неладное, с предупредительными возгласами бросились ко мне – один от дальней койки, другой от рабочего терминала. Хорошо – я устал уже тянуть канитель. Не могу остановиться. Время нарезалось на крохотные кусочки, на десятки «сейчас». Не склеить, не заглянуть вперед – скорее, медлить нельзя. Я подпустил ребят их вплотную – и легко, точно в камере искусственной невесомости, раскинул руки. Казалось бы, не глядя, – но пальцы нашли цель. Ребром ладони под ухо. Стон – больно. Рывок к себе. Снова – теперь сзади по шее. Другого – в горло. Не повредить серьезно. Оба падают – теперь тишина. Этот – мешком на пол. Поднимаю. Дергается, сильно дергается. Страшно? Страшно теперь? Мне тоже. - Ты – наживка в крысоловке. В лучшем случае. А что случается с наживкой? Белый весь. Кривит рот. Кричит – почему-то беззвучно. - Ее сжирает вторая крыса. Я – твоя вторая крыса, приятель. Понял меня? Понял, тварь?!! - О чем ты… Коротко бью по губам. Слабенько. Смазанно, как в школьной потасовке – зато напоказ, до крови. Мычит, лепечет что-то. Кадык поршнем ходит вверх-вниз. - Я знаю, чем ты занимаешься. – Отчасти ложь. Неважно. Он верит, безоговорочно верит. Если не мне – то двум неподвижным парням, распластавшимся у нас под ногами. Он не улавливает признаков жизни, а глянуть ближе я не позволю. – Знаю, что ты наблюдал за космопортами. Что вынуждал других следить и докладывать тебе. Я знаю, что ты следил за перемещениями «Энтерпрайза». И за Споком. Вольно или невольно – но ты погубил Мо и Чжана, когда выудил у них слишком уж ценную информацию. Ты чуть не отдал Нийоту заложницей какому-то гаду. За деньги. За свой товар. - Неправда! - Заткнись. Возможно, я знаю больше тебя. Я знаю, зачем все это. Тебе-то вряд ли сообщили – но я знаю. А теперь ты свяжешься со своими хозяевами и скажешь, что они могут получить любые недостающие данные – получить от меня. – Длинная фраза. Далась с трудом – мысли вспыхивали и гасли, совсем коротенькие, как у пьяного. - Еще благодарить должен. Не надо меня ловить, совать свою отраву. Да? – вдруг развеселился я. – Ну точно, а? Я сам все расскажу. Ты же нацеливался на меня, да, Остин? Если вдруг не выйдет с Нийотой. Угадал? Смеюсь, радуясь своей догадливости. Стюарт неожиданно впадает в истерику, рвется прочь, начинает лягаться. Чего он бесится – я ведь почти не сержусь. Не замахиваюсь, не ругаюсь… - Ты псих, Кирк, псих! – вопит фальцетом. Господи, да он заплачет сейчас. – Черт, чего ты наглотался?! - Свяжись с ними. Позвони. Пошли сообщение. Отправь голубя. Все равно как. Пусть встретятся со мной. В городе – где захотят. Где ты с ними видишься. - Нет! Не могу! Они не согласятся! - Скажешь, кто я, – согласятся. Скажешь то, что в любом случае собирался когда-нибудь сказать. Можешь соврать, что я уже на крючке. Что мне позарез нужна доза – как Мо. Там поверят. Охотно поверят, обещаю. - Нет! Меня убьют! Запрокидываю голову. Ох, умора. Стюарт вдруг вцепляется мне зубами в запястье, дерет кожу – не больно. Во дурак. Прикладываю его затылком о стену. Главное, не переусердствовать. - Мне тебя совсем не жалко, Остин, – втолковываю по возможности доброжелательно, чтобы вернее донести идею, и предельно честно. – Девчонок жалко, и Чжана, и того парня из залива, много еще кого. А тебя нет. Не сделаешь – я сам тебя убью. Ясно? Мне будет противно и тяжело, но я сумею, ты не думай, что не сумею. И пусть меня потом в тюрьму сажают. Или казнят. - За что ты?!. Я же ничего… никого… я не специа… ах-ххх... – он захрипел, и я, опамятовавшись, отпустил его горло. Не хотел слушать визг. Неприятно. - Не пытайся мне помешать. Он сдался. Ныл, жаловался, упрашивал – но уже без огонька. Сдался. И смирился. Мастерски изобразил самодовольство, когда звонил посреднику. Искательно хихикал. Кочевряжился, набивая себе цену. Талант… Я толком не понял – они использовали какой-то код. Безобидные фразы – посторонний не догадается, о чем речь, не страшна ни прослушка, ни перехват. Далеко не сразу я сообразил, что Стюарт вполне мог передать своему собеседнику любые сведения, в том числе и предупредить насчет меня – прямо сейчас или попозже, когда уйду. Не сразу сообразил – а потом показалось глупым менять планы. Меня волокло по инерции, и лишь в глубине души еле-еле поблескивал тревожный огонек. С другой стороны – было так здорово хоть что-нибудь делать, предпринимать, действовать! Настолько легко и вместе с тем правильно, что я даже не улавливал опасного парадокса в этой мысли. Я заскочил к себе – только прихватить «гражданку». Оружия курсантам не полагалось, а обычный шокер я покупать не стал, хотя мама, помнится, настаивала. Ребята бы засмеяли… Нож имелся – короткий, без присадок, разве ногти чистить годился или инициалы на деревьях выцарапывать. Они раньше назывались перочинными. Я своим чаще всего поддевал заедающие съемные панельки на гаджетах… ну, или взламывал разнообразные считывающие устройства, для того и магнитно-зеркальное напыление сбоку навел. Еще кастет валялся под кроватью – в качестве сувенира. Содрал с одного урода, по пьяни полезшего на меня. Давно, еще дома. Силовой пояс, выданный уже в Академии для тренировок, – поразмыслил и не стал брать. Тяжелая неудобная хреновина. Под одеждой выпирает, поле дает хилое, издыхает быстро… Выстрел из фазера выдержит, конечно, если не по максимуму. Может, и два. В крайнем случае, ослабит, отделаешься ожогом… ну и динамический удар, куда же без него. Правда, на Земле с фазерами никто не расхаживает – контроль над производством и оборотом лучевого оружия осуществляют буквально маниакальный. А пуля… смотря какая. Свинец, тефлон, «волчью дробь», вольфрам, дюританий – почти наверняка задержит. Если из «сто шестнадцатой» штурмовки, да одиночными, а не очередью – поглотит часть кинетической энергии, исказит траекторию. Плазмоид – практически без шансов. Короче, проще обойтись, чем полагаться на столь непредсказуемую защиту. Зато маневренности прибавится… Мой бог, я о драке всерьез и не думал. Найти бы, встретиться, а уж там!.. Там!.. Все шло на удивление буднично. Дежурные подозрительно косились, но пропуск, предоставленный капитаном Пайком, до сих пор действовал – может, он срок не указал? Или – на нервной-то почве – забыл аннулировать? Или ждал от меня какого-нибудь шага в подобном роде и хотел предоставить свободу действия? Хотя как раз навряд ли. Ждал бы – точно на гауптвахте закрыл. Ветер немного освежил голову, и опасения насчет Стюарта рискнули заявить о себе чуть громче. Я не внял – Остин смотрелся чересчур… пришибленно для предательства. На измену тоже иногда не хватает смелости… Правда, тут дело не в одной трусости, наверное. Он словно… он испугался, да, но не только. Под конец он выглядел… как бы… ну, будто ждал, что я избавлю его. Не мог же он абсолютно спокойно наблюдать, как умирают его товарищи. Остин учуял силу – поверив, что я способен убить его, он поверил и в спасение. В его интересах было дать мне шанс. Вот забавно: я угрожал ему и одновременно отдавал себя на его милость. Если надеется на меня – не предаст… Указанная Стюартом забегаловка оказалась вполне приличной по портовым меркам – пластик под дерево, шумопоглощение в тридцать-сорок процентов, треть странички блюд с пометкой «из натур. прод.», вышибала при лицензии на оружие станнерового типа. Наличествовала даже пара официанток и пропитого вида бармен, успешно конкурирующих со стандартными киберами – дешевыми, быстрыми, верткими, не допускающими ошибок, но отчего-то не пользующимися любовью у посетителей. Рейтинг любого кафе, где на обслуживании работали исключительно автоматы, никогда не поднимался особенно высоко – за исключением дорогущих столичных ресторанов, хозяева которых тратились на искусственный интеллект первого, а то и второго уровня для киберов. Видно, людям не хватает человеческого же тепла – пускай проявляется оно, помимо прочего, и в мелком бытовом хамстве. Или кому-то приятно осознавать, что на него впахивает разумный индивид, а не машина. Нет в мире совершенства… Документы, подтверждающие совершеннолетие, в порту редко спрашивали. Я плюхнулся за стойку и залпом выхлестал двойную порцию бренди. Ой, зря-а. На давешний стимулятор алкоголь лег как родной: я добрых полминуты приходил в себя, борясь с желанием придержать уползающую прочь голову за уши. Потом, вспомнив инструкцию, уронил стакан. Подбирая небьющуюся посудину, случайно рухнул сам, вызвав сдержанные смешки в пустоватом зальчике. Зато когда поднялся, рядом уже сидел небритый тип в рыжем докерском комбезе и прикидывал, не заразится ли он от меня хеопским интеральным лепритом. Такое уж впечатление производил его взгляд. Мои губы разъехались в дружелюбном оскале. Зрачки, к сожалению, тоже, так что эффект, должно быть, получился… специфический. - Ты из Академии? – в лоб спросил мужчина. Видимо, те, кто его послал, тоже не слишком опасались предательства. Свяжись Стюарт с полицией – и его жизнь полетит под откос. Добровольное сотрудничество не искупит торговлю наркотиками в стенах Академии, даже от судебного разбирательства вряд ли избавит – на изысканный вкус Звездного Флота, это все уж слишком грязно… А хозяева Остина изучили своего сотрудника всяко не хуже, чем я. - А ты знаешь Матти Ленненпота? – я, напротив, предпочел запустить осветительную ракету. - Кого? – озадачился тот. Ага… - Я пришел поговорить с тем, кто его знает. Знал, то есть. Ни с кем другим. Свободен. – Отвернулся, принимая от снулого бармена новый стакан. Но больше не пил – и не собирался. Вел себя по-прежнему разболтанно, но, если честно, меня словно током долбануло, когда он подсел. Приятное головокружение как рукой сняло, пряный запах опасности, будто невидимый хлыст, заставил тело и рассудок подчиняться. Едва ли не впервые за вечер идея моего идиотского расследования показалась сомнительной. И ведь еще было не поздно прикинуться подвыпившим недоумком, откреститься от Стюарта и уйти. Убежать, наконец, пускай и опасаясь схлопотать в задницу пулю из раритетной самоделки. Ну а потом? Не заляжет ли дичь на дно? Не устроит ли новый Полумесяц? А мне – рвать волосы в недоступных местах из-за преждевременно спугнутого преступника? И – того хуже – осознавать, что проиграл, испугался, позорно сдался на полпути… Нет. Не я начал историю, но я ее закончу. Тихо. В одиночку – мне никто не нужен. И не нужна ничья помощь. Все будет так, словно ничего не было. Конечно, стоило бы заставить Стюарта и его «коллег» прикрыть лавочку. Пролить свет на происходящее и доказать людям, что Чжан, Мо, Нийота и прочие отомщены. Но тогда… мой первый рейс вообще никогда не состоится, какое там «через месяц»! Вы не думайте, я понимал, чем продиктованы мои поступки, что в ином состоянии я бы в жизни не полез в такой переплет!.. Понимал… На полпути между разгаром вечеринки и заблеванными ступенями черного хода я тоже ясно понимал, что уже, пожалуй, достаточно нализался… - Хорош придуриваться, – прошипел «докер». – У меня есть то, что тебе надо. Говори, что знаешь, и проваливай. - Ну давай, – я протянул ладонь. Тот отшатнулся. - Не прямо же здесь, кретин. И вообще – сначала товар, плата потом. Конечно. Иначе я, чего доброго, кольну себе эту «плату» по-быстрому и окочурюсь прежде, чем успею рот открыть. - Нечего говорить, – я наклонился к самому его лицу. Еще и приобнял, «ненароком» пролив выпивку за ворот комбинезона, – ну прямо встреча закадычных друзей. Посредник ежился и кривил жуткие рожи. Пугал, надо полагать. Однако терпел безропотно, что внушало мне некоторую уверенность. – И товара никакого нет. Я сам товар. Передай вашему… – с дефиницией искомого персонажа я затруднился, поскольку на его счет у меня имелись одни лишь фантастические догадки. – Девчонка от него ускользнула. Я не то чтобы идеальная замена или типа того, но… ему выбирать-то не из чего. Дошло? Иначе от него ускользнет не только Матти. Ты передай, идет? Я подожду. Тот малость опешил. Орать на меня и выколачивать что-нибудь более вразумительное, очевидно, не позволяла конспирация. Другое дело, что его хозяин, рискнувший выставить напоказ труп офицера Звездного Флота, похоже, не особенно обременен соблюдением предосторожностей. Понятно почему – у него есть цель. Он жаждет добиться ее и не думает о последствиях. Он близок к цели как никогда, он торопится, хочет успеть, пока не остановила полиция, грубо обрезает концы и совершает ошибки, но основная его цель все равно важнее, чем заметание следов. Наверное, он отчасти рад будет, если совершенные преступления всплывут на поверхность. Он… Черт, а я-то что творю?.. Посредник отошел в угол, побурчал с четверть минутки в коммуникатор, потом двинул на выход, поманив меня за собой. Я, признаться, удивился – тут же полно свидетелей, посетители и персонал, они же прекрасно видят, кто и с кем уходит. А с другой стороны – в Порту полно баров, полно народу, полно парней моего возраста и полно докеров. И обычно никто ни на кого не смотрит. Здешний люд уважает частную жизнь и не сильно уважает власть. Когда мы с товарищами устраивали в здешних кварталах различные безобразия, нам, помнится, врожденная скромность обывателей только на руку играла… Мы некоторое время бродили кругами, переходя с одной стороны улицы на другую, перемещаясь с уровня на уровень, ныряя в сквозные торговые галереи и петляя в лабиринте складов и таможенных терминалов. Держимся вне поля зрения видеокамер, вскоре догадался я, но вдобавок понял, что порядком заблудился. А прежде полагал, будто неплохо изучил город и оба порта… Окончательно меня сбила с толку обширная поземная парковка, которую мы покинули через ремонтный коммуникационный канал и перебрались в прилегающее к ней подсобное помещение, предназначавшееся, похоже, для замены и подновления покрытия автомобилей. По крайней мере, застарелыми химикалиями тянуло прилично. По углам громоздились стеллажи малознакомой аппаратуры. Мда, скудновата обстановка – и выброситься неоткуда, разве потыркаться в имитирующий окно экран… Зато отличное местечко для кустарного производства оружия. И – чем черт не шутит – не только его. Рамка сканера при входе, неумело замаскированная под стойкий облицовочный пластик, никак не отреагировала на наше присутствие, и мой молчаливый сопровождающий, осмелевший после ухода на подземные уровни, весьма грубо впихнул меня в низкий полупустой зал, перегороженный кое-где рядами емкостей с разномастными насадками. На меня, кто с долей любопытства, кто презрительно, кто равнодушно, глядело, наверное, человек семь – сплошь мужчины и молодые парни. И еще один – с жадным, почти болезненным вниманием. Что сказать – совершенно обычный. Лет сорока или побольше. Крепкий, хорошо сложенный, явно тренированный – был раньше, пока не подрастерял форму. Обычное европеоидное лицо, крупные, правильные, хоть и чуть расплывшиеся черты, наметившиеся мешки под светлыми глазами. Никакой. И – вызывающий у меня безумный, почти болезненный интерес. Передо мной стоял враг. Мой самый первый, неподдельный – и потому уникальный и единственный. Он хотел причинить мне зло, настоящее зло. Не обидеть, не навредить по мелочи – а убить или покалечить. Без причины – я впервые видел его и не помнил за собой вины перед ним. Моим друзьям он уже причинил… Я же в свою очередь – я хотел его уничтожить. Хотел, чтобы его не было на свете, совсем-совсем. Новое чувство… незнакомое и притягательное, которое я примеривал точно неразношенную перчатку. - Ты упомянул Матти Ленненпота, – сказал мой враг со странной певучестью и едва уловимым истерическим смешком в голосе. Казалось, он вот-вот сорвется на задыхающийся крик. – Ты не за наркотиками пришел. - Нет, – выдавил я. - А зачем? Раз догадался, что мне нужно? - Найти тебя. Чтобы ты… прекратил. Прекратил… все. Вообще все! Тот неестественно расхохотался. Я, собравшись с духом, приблизился. Он был, пожалуй, неприятен, мой первый враг, я бы предпочел другого. Но, видимо, так правильнее… - Ну-ка придержите его, – заметив, скомандовал тот остальным. – Еще бросаться начнет, а мне живой заложник нужен. Хватит и одной дуры… Если он, конечно, годится в заложники… Я глубоко вдохнул. Их много, они выше, старше и сильнее. Научила ли их Нийота относиться серьезнее к курсантам Академии Звездного Флота? Нет? Что ж, тем лучше… Меня старались не изувечить – я не был столь щепетилен, правда, от вида показавшегося в глубине раны мозга на секунду стало плохо. Кто-то пытался всадить в меня инъектор – я сломал лапищу, державшую иглу. Кто-то взял наизготовку баллончик с нервно-паралитическим газом – я вогнал хитрецу локоть в переносицу прежде, чем сдвинулась гашетка, и распылил отраву в морды сразу троим, наступавшим кучно. Перепрыгнув через них, без разбега, с выходом на руки, я нацелился съездить и главарю, но… увидел лишь черное дуло направленного на меня оружия. Неуклюжая, массивная, воняющая смазкой железная хреновина, у нас в музее хранятся экземпляры куда поприличнее, сделанные на заводах и профессиональными мастерами. Из такой штуки и… убиваться неприятно. То есть, быть убитым. Мерзко представлять себе, как металлический обломок входит в череп, круша вдребезги кость и ткани. Фи… - От мертвого никакого толку, – нагло напомнил я. Прикинул расстояние и мгновенно поднырнул под пистолет, метя противнику в пах. Нечестно, зато… ай-яаа!... Я не успел – он оказался тупо быстрее. Увернулся, подставил колено мне под подбородок и добавил кулаком по затылку. Мягко – я оценил потом. Полуослепший от боли, захлебывающийся кровью, с разламывающейся головой – я оценил. Мог бы и челюсть раздробить, и свернуть шею… - О да, – довольно кивнул тот, рывком поднимая меня с пола за шиворот. Я вяло трепыхался к неподдельному веселью моего врага. На раненых товарищей он не смотрел. – Годишься, тут мне не соврали. Так не умел никто из них, как ни пыжились, даже непроходимый кретин Рассел… и даже эта бешеная сука. Вот только что он в тебе-то нашел? Кто ты, мальчик? - Я Джеймс Тиберий Кирк! Записать или запомнишь, падла? – Оставалось лишь задыхаться от бессилия. Я понял наконец. В его венах тот же стимулятор, что гуляет по моим, отсюда и удивительно быстрая реакция, смена настроений, и голос… господи, неужели я сейчас так же говорю?.. Но он на пике, а у меня наклевывается отходняк… Или мне досталось сильнее, чем я предполагал. Иначе почему белые искры хороводом мелькают в глазах?.. Мой враг ошеломленно выругался. А я рассмеялся – совершенно искренне. И смеялся до тех пор, пока в сверкающих завихрениях перехода не вырисовались матово-белые стены транспортационной камеры звездолета. Глава 7. Ствол пистолета упирался мне в шею, и в целом ситуация ужасно раздражала. Я сердито дернул головой – отстань, ты, придурок. Но тот только надавил сильнее. Глупость какая-то… Что он о себе возомнил? Игра окончена, приятель, ты в пролете. Поздно разыгрывать книжного злодея. Убить меня собрался? Зараза. Ведь точно! Он собирается меня убить. Больше того – он готов меня убить в любой момент. Есть резон или нет – спустит курок без раздумий. Вот странность… Даже смешно… - Отпустите его, мистер Коули. Зараза… - Т-ты… – Честер Коули, мой враг – или уже не мой? – отшатнулся, потянув меня за собой. – Брось оружие! - У меня нет оружия. – Спок вышел из-за пульта, демонстрируя пустые руки. Блин, а могло бы и быть, между прочим! – Отпустите курсанта. Вряд ли вы ставили целью систематическое истребление учащихся Академии. - Плевать мне на Академию, – прошипел Коули. Он явно заговаривался, но хватку не ослаблял. – Академия… Вся моя жизнь к чертям… ваша проклятая Академия… я был офицером, а теперь… из-за такой мрази, как ты… вы оба … какой-то щенок… и все остальные ублюдки… - Вы злоупотребляете обобщениями, – сдержанно возразил Спок, испытующе глядя на противника. У Коули бессовестно потели ладони – противное влажное прикосновение доводило меня до исступленья. – Кадет Кирк ничего плохого вам не сделал. - Он подохнет… подохнет первым… ты увидишь. Один из вас от меня сбежал – взорвался, видите ли… пацан пойдет в счет долга. Он сам напросился… - Вы совершаете большую ошибку. Мистер Коули. Лейтенант. Пожалуйста, отпустите курсанта. - А иначе?! – издевательски выкрикнул тот. - Иначе я вас убью. И эта процедура окажется куда более долгой и болезненной, чем вы можете себе представить. Железка, впивающаяся в шею, заметно дрогнула. Коули шумно сглотнул у меня над ухом – изумление и страх пробились сквозь наркотический угар. Видит бог, я его понимал. Вулканцы отвергают насилие! Но… они и не блефуют! Наверное… Меня-то повергли в смятение не слова – слишком невероятные, до абсурда – а обыденный невозмутимый тон, неуклонно теряющий даже видимость выражения. Его трудно воспринимать не всерьез. К тому же… я читал об эпохе междоусобиц, сотрясавших некогда планету, где ныне Звездный Флот считают агрессивной милитаристской организацией… - Не посмеешь! Я, не удержавшись, язвительно хмыкнул. Ага, еще про гражданские права заяви… - Если хотите, чтобы ваше дело рассматривалось в суде, отпустите курсанта немедленно. Убийство и покушение на убийство офицеров. Убийство и покушение на убийство курсантов. Торговля наркотиками. Незаконное производство и ношения оружия. Сговор с группой лиц. Шантаж и вымогательство. Уголовный суд… вернее будет сказать, быстрая смерть. Безболезненная. Что у нас принято, запамятовал, – яд? Трибунал и почетный расстрел бывшему лейтенанту не светят. Заколебался, сволочь, как пить дать. На трезвую голову, может, и согласился бы… - Он зря… зря связался с тобой, – пропел Коули, захлебываясь словами. – И он, и девка… Ей, считай, здорово повезло – лучше расплющиться об асфальт, чем то, что бы я с ней… если бы раньше узнал… – Идиотическое хихиканье перешло в хрип, до меня долетали брызги слюны. – Или ты решил, выродок, будто мне хватит твоей смерти? После того, как я все потерял?! Я непроизвольно зажмурился, словно нахлынула невидимая ледяная волна… Ты труп, Чет. Ты ошибся по-крупному, когда приплел Нийоту. Я-то ладно, а вот… Коули потоптался еще немного, машинально выпихивая меня вперед на манер щита. Потом замер, будто окостенев – даже сопеть престал. Я тихонько подвинулся – в сторону от неподвижного дула. Ничего. Подвинулся еще… И ринулся прочь, что было сил, пригибаясь, как под обстрелом! Ну и… сверзился, черт подери, с края платформы. Упал, перекатился к стене. Вскочил, внутренне сжимаясь и ожидая выстрела… Не дождался. Несколько мгновений Честер Коули держал неловко отведенный пистолет, будто не заметил моего побега. Чего ради медлил – непонятно… Столько ждал… А потом издал невнятный звук – полустон-полурев, рука затряслась так, что оружие заходило ходуном. Черты исказила чудовищная гримаса: паники, безысходности, страдания – я не мог разобрать. Он покачнулся, осел на пол, обратившись в дрожащий комок ужаса и животного нутряного поскуливания. По лбу градом катился пот, по щекам – слезы. Меня затошнило, приливом накатила безумная смесь омерзения и болезненно острой жалости, отчаянное непонимание добавляло страха в гнусную удушающую массу. Почему? Что с ним? Что… Не в силах смотреть, я отвел взгляд. Стало хуже. Намного. Спок не шевелился, и поза его совершенно не казалась напряженной. Он молча взирал на корчащегося человека… или может, не на него вовсе, а куда-то дальше, насквозь, прочь из реального мира… например, в глубины собственного бешенства, превысившего мыслимые и немыслимые границы и поглотившего все. Все – вплоть до себя самого… Я притерпелся к вулканской сдержанности и порой с легкостью читал по скупой мимике и интонациям Спока его настроения – тем более, он редко считал необходимым скрывать их от меня с какой-то особой тщательностью. Но сейчас… Пустота безгранична не только в космосе… Сознавал ли он, что творит? Я не замечал ни злости, ни удовлетворения от происходящего, ни угрюмого признания необходимости поступка, ни мстительного радости, ни наигранного хладнокровия… Да какое – не замечал! Ничего и не было! Пустота… Равнодушия – и того не было, если такое в принципе возможно. Однако встать на пути его взгляда было все равно что заслонить жерло фазерной пушки. Или обычной пушки, ядерной… в смысле, с ядрами. Честно признаюсь, я испугался. А вот чего или за кого – не скажу. Понятия не имею. Коули испустил тоскливый вой, от которого у меня взмокла спина, и невыносимо медленно, натужно, будто марионетка с перепутанными нитками, одновременно дергающими куклу в разные стороны, завел дуло неуклюжей самоделки себе под подбородок. Он заслужил, оцепенело напомнил я себе. Подонок, помешанный убийца. Он лишал людей жизни. Заставлял курсантов, желторотых мальчишек, становится доносчиками и соучастниками преступлений. А теперь – намерен сделать убийцей моего… друга? Плевать, что офицера Звездного Флота, которому, весьма вероятно, убивать уже доводилось. Здесь иное. Не бой… И не казнь, ведь сумасшедших не судят… Гнусность… Нет, я не хочу так! А он – если, конечно, верить капитану Пайку, но как тут не верить? – он может и не выдержать… Его кожа дышала неестественным жаром, ощутимым даже на расстоянии, а немигающий взгляд прожигал, точно поток радиационных лучей, неуловимый и смертоносный. Но сознание мое оставалось неприкосновенным, будто вулканец и его жертва находились в каком-то другом измерении, где между ними не существовало препятствий. Значит, на пушку… Я стиснул зубы. Ну и ладно! - Спок! Посмотри на меня! Пусти его, слышишь, оставь! Не надо! Забыв обычное смущение, я сжал его виски ладонями и кричал, кричал прямо в лицо свои несвязные просьбы. Что именно – черт разберет. Увязывать одно с другим не достало ни сил, ни времени. Единственная мысль колотилась, точно оглашенная, в голове, выплескиваясь в отрывистые клочья фраз, не способные охватить ее целиком, – но разве непременно нужны слова? Суть проста, предельно проста… словно жизнь. И словно жизнь – всеобъемлюща… Как раньше не сообразил – там, в больнице… и еще раньше, давно. Стоит ли искать причины, в которых нет проку? Сходства, различия, интересы, привычки… чушь и нелепица. Кто бы мы ни были… Где бы мы не были… Главный признак любви – и дружбы тоже! – их полная, совершенная бесполезность. Наши привязанности бессмысленны – не потому ли и дороги нам? …О да, капитан Пайк поступал верно, взывая к чувству долга. Доводы разума пересилить нелегко, и главное – незачем. Общественное выше личного, нас учили… Ну а мне не нужны ни твой холодный и блестящий ум, ни энциклопедические познания, ни самообладание, достойное машины, или нечеловеческое бесстрашие. Не нужны – и точка. А разве тебе нужна моя безумная интуиция, мой ослепляющий азарт, непонятная власть над людьми и самим собой, или недоверие к простым путям, или умение принимать невозможные решения, дикие, но – если, конечно, удастся осуществить – раздражающе верные? Конечно, нет… да и к чему бы? Все это лишь вызывает любопытство, не более. Проходит время, и мы смотрим глубже… Я не прошу ничего. Лишь не хочу, чтобы тебе причинили зло. Просто. Без причины. Без всяких на то оснований… Ты не можешь этого не чувствовать – и тогда в госпитале, и сейчас. Вот единственное, чем я могу заполнить пустоту, прожженную болью и гневом. И если такой пустяк способен погасить древнюю всепоглощающую ярость, то позволь же мне забрать ее… Я запутался вконец, с замиранием сердца понимая, что не достучусь, не успею… И что тогда? Попытаться отобрать оружие у Коули, давящегося рыданиями за спиной, и… Лязг брякнувшегося на пол пистолета оборвал мою без пяти минут истерику надежнее выстрела. Измерения схлопнулись в одно, и темные глаза впились в меня, словно срывающийся корабль в последнюю причальную ферму… Вот тоже странность: никогда в жизни я не чувствовал, что… нужен кому-то – настолько… Что кто-то не может без меня обойтись… Это было поразительно и резко, точно вдох на морозе, и наполняло до краев… потрясающе… Лишь на краткий мучительный миг мне почудилось, что он не помнит, не узнает меня. Снова повеяло едва унявшейся жутью, и в растерянности я отступил – напрасно. - Джим… Я был близок к тому, чтобы расхохотаться от облегчения. Но пока просто перевел дух. - Вы меня в гроб загоните, коммандер, – развязно пожаловался я. Спок непривычно нервозным движением потер переносицу. - Кадет, ваши неосмотрительность, самоуверенность и безалаберность превышают любые… Он не закончил. Глянул поверх моего плеча – а в следующий момент я уже впечатался в стену транспортационной кабины, отброшенный с силой куда большей, чем на любой из наших тренировок. По правой руке будто хлестнули раскаленным прутом, она почти не действовала. И шарахнувший по ушам грохот – но вовсе не от моего тесного знакомства с пластироновой панелью… Надо же, сколько шума от грубых примитивных устройств, называемых отчего-то огнестрельными. Стреляют-то они не огнем, а кусочком металла… Кустарный пистолет не отличался изяществом линий и компактностью, зато обладал приличным калибром. То есть плевался довольно крупными и тяжелыми пулями, вполне способными прошить грудную клетку навылет, раскалывая ребра… Грохнуло еще раз – и кажется, только тут до моего малость оглоушенного мозга дошла суть происходящего. А потом… у меня, наверное, где-то переклинило… Отчетливо помню влажное пятно, мгновенно расползшееся по груди вулканца, и кровь, запузырившуюся на губах зеленоватой пеной, – то еще зрелище, надо сказать, не для слабонервных… Он падал… так медленно… Целых два прыжка мне потребовалось – вот почему Коули успел выстрелить снова. Уже в меня… Чем выстрел в упор отличается от удара? Для сознания – очень многим. Для тела – лишь скоростью. Мои мышцы, привыкшие к схваткам с невероятно быстрым противником, отреагировали соответственно. Воздух расступился, и земля больше не тянула книзу… Несуразным пируэтом я крутанулся на носках, одновременно отталкиваясь от пола и, чудом сохранив инерцию броска, завершил разворот уже в воздухе, дотянувшись ногой до оружия. Пуля чиркнула по животу – почти не почувствовал, потрясенный случившимся. В жизни бы не подумал, что человек способен… Ладно, я вообще тогда не думал. Пистолет вышиб, верно, но поймать-то не удалось. По-бычьи пригнувшись, Коули ринулся вперед. Подозреваю, находись он в здравом уме – не скоро опомнился бы после ментальной атаки. Но проклятый наркотик, похоже, до сих пор действовал, жестоко пришпоривая организм. Короче, шансы мои, учитывая полторы руки и тесноту отсека, держались в рамках похвальной скромности. А, да кто их считает!.. Первый же блок, выставленный против его мощного, хоть и прямолинейного выпада, отчетливо намекнул мне, что кости долго не выдержат. Пространства для маневра не хватало, а Коули наращивал и наращивал темп, точно заведенный, точно неисправный автомат, работающий на пределе и готовый воспламениться, если не взорваться. Как не оглушил, не превратил мозги в кашу?.. Конечно, рано или поздно Коули утратит бдительность и откроется, но вырубить его единственным метким ударом я не сумею. И двумя тоже. Да и тремя – не факт… Какого дьявола я вообще на ногах стою?.. Никак не решу, приятно ли вдруг обнаружить, что иногда твое тело умнее тебя. Главное вовремя сообразить, чего оно добивается, и не загубить полезное начинание на корню… Дождавшись, пока замах разошедшегося Коули напомнит жестикуляцию самца гориллы в брачный период, я чуточку «довел» его движение, заставив сунуться носом книзу, сбил атаку и, похерив напрочь собственную защиту, коротко ткнул щепотью в основание шеи, молясь, чтобы не влепить мимо нужной точки – размажет ведь… Не промахнулся. Постояв секунду – мой молитвенный пыл достиг апогея! – Коули рухнул навзничь, здорово приложившись затылком о край платформы. Я поморщился. В тягостных сомнениях – не добавить ли чем тяжелым для верности… Нет, не встанет. Уж больно паршиво хрустнуло… Спок был в сознании – на мой взгляд, уже чудо. Но пули легли тесно, а сердце… да хрен его знает, где у них сердце! Похоже, он даже следил за нашей схваткой… невероятно, черт возьми. Я подковылял ближе – после адреналинового спада мышцы жалобно ныли – поспешно выколачивая из памяти скудные познания в области вулканской физиологии. Быстрая свертываемость крови – верно, последствия сухого и жаркого климата… А при серьезных повреждениях и обширном кровотечении… Черт, ничего хорошего… - Значит, вот чего… не хватало… У вас всегда возникали проблемы… с мотивацией… – Слова перешли в хрип, снова пошла кровь горлом. Зараза, что же мне делать?!! Что же мне теперь… Идиот! Трижды! Забыл, что ты не на необитаемом острове?! - Я… я позову кого-нибудь. Сейчас… Только… не умирай, ладно? Еле разбирая дорогу, я мчался по пустым полутемным коридорам звездного корабля с дерзким, как вызов, именем. Лучшего в мире корабля… Как же, дожидайтесь! Умрет он, ага… «Кадет, вы забываете, что легкие – парный орган». Зануда… Я, кстати, тоже от больницы не отвертелся. Уж не знаю, какую хрень Боунс поначиркал в медкарте, но полную «прочистку труб» я схлопотал. К счастью, без лишних расспросов… Вот тут мне реально есть чем гордиться. Избежать пространных нравоучений Маккоя – настоящий подвиг, скажу я вам. Спорный постулат о нападении в роли эффективнейшего вида защиты сработал на все сто. «Ты меня сдал, Ларри! – с негодованием возопил я, лишь только представилась возможность. – Ты сдал меня преподавателю! Офицеру! – И добавил совсем уж мелодраматичное: – Как ты мог?!» Тот ошеломленно заморгал – видно, уровень проявленной мной черной неблагодарности даже сравнивать не стоило с уровнем содержания наркотических веществ в крови. «Ты… ты… предпочел бы умереть?!» «Не передергивай, это совсем другой вопрос!» «Какой, к дьяволу, другой?! Я пытался тебе помочь!» Ну да. И вполне успешно, надо признать. По завершении эксперимента (а то и раньше) Ларри, похоже, всерьез задумался над моими словами – не столько над их смыслом, сколько над возможными последствиями – и, по обыкновению, пришел к неутешительным выводам, увы, на сей раз абсолютно верным. Узнать, находится ли конкретный курсант на территории Академии, труда не составляло. Меня, естественно, на месте не оказалось, и Маккой не придумал ничего лучше, чем связаться со Споком – уж не знаю, достучался ли через коммуникатор или (в жизни ведь не признается!) на свой страх и риск рванул в Пятую окружную. Ну и… может, Нийоте к тому времени стало лучше, а может… моя жизнь тоже что-нибудь да значит?.. Наверное, я не стану спрашивать. Незачем… Дальше – дело техники. Где примерно меня искать, оба догадывались, а территорию размером с Южный Порт мощные сканеры судовых транспортеров обшаривают за считанные минуты… Оказывается, мой генетический код, как и коды остальных учащихся, сразу после поступления в Академию был оцифрован и адаптирован для поисковых систем – типа, на счастливое будущее. Споку лишь оставалось ввести его в базу данных звездолета… вот еще что интересно: остался ли код в ней насовсем или был удален как временный? Впрочем, ладно, вечно куда-то меня заносит не туда… Короче, Коули на борт затащило, подозреваю, случайно – компьютеры «Энтерпрайза» пока работали в тестовом режиме, а иначе все могло обойтись на порядок успешнее. Я ощутил укол совести – если бы не Ларри… Но благодарность отложил на потом. «Отличное решение, док! Нет слов. И уже наплевать – выгонят меня или оставят доучивать, раз начали!..» «Никто тебя не выгонит, прекрати ныть. Не Тревису же я рассказал, в конце концов». «Ага, значит, как жаловаться на меня – так Спок тебя всем устраивает?» «Я думал, он… – заметно смутился Ларри, – он просто выручит тебя. Не как офицер или инструктор, а как… ну, чтобы без последствий, без расследований. Просто так». Это было признание. Почти капитуляция. И пока я мотал остаток срока в лазарете, обиженный Маккой по преимуществу молчал как сыч. Но он меня простит. Как всегда… …Историю, кстати, замяли. Уверен, нападения психа, повязанного вдобавок с наркоторговцами, на служащих Звездного Флота настолько шокировали командование, что подробности поимки преступника утратили смысл. Барбара Кьяччи, ведомая служебным долгом, заглянула раз ко мне в палату, но я, предупрежденный заранее, состроил до того скорбную мину, что лейтенант, преисполнившись жалости, молча удалилась, не проронив ни слова. Что еще?.. Стюарта я, разумеется, не выдал, кому оно надо – разматывать змеиный клубок, но отныне он за милю меня обходит, боится до трясучки в коленках. Все-таки виноват я перед ним. Ну, вот вроде и… Ах да! Нийоту через пару дней перевели в наш госпиталь. Когда «дозрели» индивидуальные трансплантаты костной ткани, ей сделали вторичную операцию – теперь снова волосы отращивает. И выздоравливает, слава богу… Храбрая девочка – предпочла погибнуть, чем стать приманкой… Как бы ни распространялись врачи по поводу надежности современных регенерационных методик, я до последнего сомневался, стоило ли Споку ради меня бросать ее одну… там. Там, где и представить трудно... Нет, неверно. Там, что и представить трудно? Или наоборот?.. А, ладно. Обошлось ведь… Но если бы она умерла или осталась калекой… черт, представлю – аж в животе холодно… Коули, Коули… Он вылетел из Флота из-за скандала с нелегальными стероидами. Прибился к наркокартелю, который их ему, собственно, и поставлял. Похоже, занял там высокое положение – не благодаря ли информации и связям, оставшимся у бывшего офицера? Сразу свихнулся или попозже – кто разберет? Он искал виновных в крушении своей карьеры – и нашел… Вопреки ожиданиям, Коули выжил – везучая тварь – и теперь погребен заживо в каком-то специализированном учреждении на Гере-9. Его смерти я бы не сильно огорчился… хотя… Трудно сказать. Недавно я и подумать не мог, что убить человека мне будет настолько просто… или покажется простым. Но я же хотел. Искренне желал, чтобы его не стало… Да, он далеко и больше не опасен – и ничто не смущает моего спокойствия. А окажись травма смертельной?.. Был бы я столь же безмятежен? И с содроганием понял – возможно. Потому что мой враг перестал существовать. Потому что отныне он не тронет моих друзей. Получается, я могу решать, кто выживет, а кто умрет?.. Неужели я вправе?.. Кто смеет давать такое право? Кто определяет, кому стоит его давать? Звездный Флот? Ну да, в общем-то, да – в том и суть… Тебе вручают не только лицензию, офицерский патент и оружие. Тебе вручают истину в последней инстанции. Иди, ты же непогрешим! Вперед! Смотри свысока, суди, выноси приговор… протягивай руку дружбы или уничтожай. Советоваться не с кем, командиры далеко – на другом конце тоненькой цепочки маяков подпространственной связи… Надо же, чем дело оборачивается… И неужели я – справлюсь? Даже если буду знать, что прав… нет, даже если буду по-настоящему прав? Господи, как сложно!.. А что с моей жизнью? Кто взвешивает чужие, обязан начать с собственной… Я десятки раз бросался головой в омут – по глупости, от безделья или что-то кому-то доказывая, но это ведь не то… Когда мозги заняты всякой чушью, не испытываешь страха. Я должен подумать… Отличное, между прочим, времяпрепровождение для предстоящего года… Почему нас не учат действительно важным вещам – где-нибудь в промежутке между классификацией фотонных снарядов и межпланетным правом?.. Ждут, чтобы сами?.. Или… учат, только мы не замечаем? Вводят шкалы и индексы – а потом смотрят… Да и навряд ли параграф в учебнике досконально растолкует, каково приходится сердцу, когда рассудок выстреливает безжалостной формулой: икс должен умереть: а) потому что всем игрекам будет лучше, b) потому что икс сволочь и неудачник, с) потому что икс неугоден Федерации, d) потому что икс препятствует оптимальному решению задачи… А безымянный «икс» – кто угодно. Любой из экипажа. Даже лично ты… Я мрачно уставился на занимающий полстены экран, сверху донизу покрытый многоэтажными формулами, иллюстрирующими принцип потенциального субперехода по схеме Виджанты-Стайна-Раевского и, вероятно, демонстрирующими энергетическую нерентабельность последнего по сравнению со стандартным искривлением пространства, пусть и в несчастной первой степени… С завистью покосился на Эйба, шустро царапающего стилом по мягкому интергласу планшета. В сетке координат раскорячилась кривоватая, невесть что обозначающая спираль, сходящаяся на конус… Энтузиаст тоже нашелся, мало ему обычной записи – еще пометки успевает добавлять. И понимает, смею предположить, о чем речь. Ох, дождемся ближайшего полетного практикума – уж я его погоняю… Если вообще пойду на занятия… Что ж меня какие-то посторонние материи в тоску вгоняют, а? Хоть вой… Я вдруг заметил, что к ретрансляционному каналу мой «смарт» подключен (в аудиториях настройка происходит автоматически, намертво блокируя прочие программы), а на сохранение данных установки нет… Порт не активировал, растяпа… Отлично… Поскорей бы двухчасовая бодяга кончилась … Черт, в неформальной обстановке объяснения Спока на меня почему-то сон не наводят… Едва не вывихнул челюсть, зевая, – держался до победного. Вдобавок успел передрать у Кронберга почти треть упущенной лекции – из-за общей блокировки связь тянула еле-еле, вручную быстрее переписал бы… Только на кой черт оно мне сдалось? Я упустил все, что мог, – чего уж теперь?.. Толпа ломанулась к выходу – я плелся ногу за ногу. Не решил пока куда направиться. На следующую лекцию, или подальше в парк – авось искать не будут. Да пусть ищут! Может, сразу пойти вещи собрать?.. - Кадет Кирк, задержитесь на минуту. Я остановился со смесью раздражения и облегчения в душе. По-хорошему, мне, конечно, стоило с кем-нибудь поговорить. Другое дело, что последнее время я открывал рот считанные разы, и выскакивали сплошь гадости – соседи по комнате разобиделись вконец. Тянулся к людям – и не мог не обидеть, что-то восставало во мне, отгораживало от других… Вот и результат. Но Спок не был «кем-нибудь». Ни он, ни я больше не были сами по себе. Мы просто не сумели бы – слишком далеко зашли… - За эту неделю ваш куратор получил от преподавателей больше жалоб, чем за предыдущие полгода. Он привык к тому, что вы пренебрегаете дисциплиной, но столь легкомысленного отношения к учебе не ожидал. А кто ожидал? Я, что ли? - Он мне ничего такого не говорил. - В свете недавних событий он хотел дать вам время прийти в себя. - Я и прихожу, – огрызнулся я. – Если его что-то не устраивает, пусть рапорт подает. – Признаться, ожидал в ответ холодной отповеди или колкости, упрятанной в изысканно вежливую оболочку, но ошибся. - Возможно, – тон Спока показался мне каким-то… ну… осторожным, и я отлип, наконец, от дверного косяка, – вам следовало оставаться в госпитале несколько дольше. В состоянии депрессии, усугубленной абстинентным синдромом, даже самый незначительный раздражитель может показаться… Вот зараза! Да что они все обо мне думают?! Я разве похож на наглотавшегося таблеток подростка, одуревшего от скуки и собственных комплексов?! Окончательно утратившего забитый капризами рассудок? Похож? На кой черт мне сдалась чья-то снисходительная жалость?! - Нет у меня никакой депрессии! – рявкнул я. – Просто… Просто я… я замотался совсем. Я же не затем… не ради развлечения, чтобы вляпаться потом по самые уши… наоборот, я собирался недолго… Просто хотел… - Закончить Академию раньше срока. - Ты знаешь? Боунс растрепал? - Не спеши обвинять других. Догадаться о причинах резкой смены линии поведения было несложно. Но мне следовало с большей точностью оценить серьезность твоих намерений. - У меня не слишком-то много серьезных намерений, да? - Скорее, ты склонен прилагать несоизмеримые усилия ради достижения ничтожных целей. - Ну… ну, может быть, пускай… Но в последнее время у меня была настоящая цель! Понимаешь, почти все считают, что я… что никогда… черт, словно крест уже поставили! Любой, кто здесь учится, рвется на галактические звездолеты, а попадает едва одна десятая – вроде как самые лучшие. Я ведь не говорю, что я лучше других, даже не думаю, клянусь! Но проторчать целую жизнь где-нибудь на перевалочной базе и круглые сутки заносить чужие корабли в реестры… или следить за автоматикой шлюзов… или в ремонтных доках контейнеры с запчастями маркировать!.. Пусть даже летать – по маршруту, туда-обратно!.. Я не смогу… хотя кому-то приходится, конечно… А кроме капитана Пайка… ну, ты же понимаешь. Я вовсе не лучше других, я права не имею на что-то особенное, вообще высовываться не должен – с какой вдруг стати?… и все равно не могу смириться! Так бывает, когда замахиваешься на то, чего… ну, не сказать, чтобы недостоин, только ведь и другие тоже достойны, не меньше тебя… кажется – куда ты лезешь, имей совесть!.. А себя один черт не переубедить… Это глупо и нечестно, я согласен… но с людьми так бывает! - Не только с людьми… - Что? Ну да… конечно. – Являя собой неприятный, должно быть, контраст неподвижной фигуре вулканца, я метался от двери к кафедре, точно пытаясь втоптать в пол ускользающие мысли. Стоять сил не хватало, я дрожал точно сгусток энергии, запертый в лабораторной колбе. – Стоило хоть попытаться, пока «Энтерпрайз» еще здесь, как иначе? А что случится через год – кто знает?.. Хотя капитан вообще-то ничего не обещал… зато он по-другому ко мне относится… короче, был шанс. Кроме него, я даром никому… да ладно, теперь поздно. Этот бой я проиграл. - Видимо, впервые. - То есть?! А… ну… нет, в общем-то. Смотря как считать… Не знаю! - Джим, с людьми так бывает. Но, даже впадая в крайний максимализм со всеми вытекающими отсюда последствиями, не следует забывать, что в большинстве случаев твои цели и проблемы, связанные с их достижением, имеют исключительно субъективное значение, важность которого, как правило, необоснованно завышена. У меня лицо горело. Еще бы ударил… Я гневно вскинул на него глаза и… С людьми так бывает. Не только. Не только с людьми. Не только так. Не только… снова то ощущение… о чем же мы говорим? Он не стал бы так категорично – обо мне одном… Не мне одному доводилось проигрывать бои с самим собой… - Нет, ты не прав, – тихо сказал я. – Здесь другое. Тот ублюдок чуть не убил Нийоту. Любой бы вышел из себя… А вы и прежде… ну, не ладили. Это нормально. - Это омерзительно. Если бы ты не вмешался, я убил бы его. - Я бы и сам с удовольствием! Он того стоил! Чокнутый… - Психическое расстройство могло быть спровоцировано первой ментальной атакой… шесть лет назад. - Ага, как же. Послушать капитана Пайка – Коули уже тогда мозгами прихрамывал. - Все равно. Офицерам Звездного Флота иногда приходится брать на себя функции судей. Ты, полагаю, знаешь, что психическое расстройство снимает с человека ответственность за совершенное преступление. И в любом случае, Нийота ни в чем не была виновата… Джим, не думаю, что когда-нибудь буду иметь возможность повторить это, но сейчас я хорошо понимаю, что ты чувствуешь. Прекрати свои… эксперименты. Оказывается, раздражения во мне имелось еще порядочно… Вот не надо!.. Не надо выставлять меня ребенком! Делай то, не делай того, брось – испачкаешься, отойди – укусит!.. Я прекрасно осознаю собственную дурость, зачем еще тыкать? Пристрелите – но не надо нотаций! Мои ошибки – на то они и мои, чтоб я учился на них, за них отвечал, избегал или повторял их, и я один решаю… Дьявол! Поток сердитых мыслей разбился в беспомощные брызги… Нийота была не при чем, верно. А не отправься я в порт на поиски… Времени ведь прошло совсем немного – у меня порезы едва затянулись. А у него наверняка до сих пор повязки под одеждой, хотя по дыханию или походке не скажешь… «Тебе еще больно?» «Мне не больно». - Что же мне делать? - Давать советы в данной ситуации, как и осуждать твое решение, с моей стороны было бы лицемерием. Возможно, тебе следует поступить, как Леонард советует. Не торопиться. Его метафора насчет загнанных лошадей не отличалась точностью, но опасения по поводу твоего здоровья отнюдь не лишены основания. Вот зараза. «Леонард», видите ли… Нет, у них заговор, точно. - Он всегда будет желать тебе добра, – снова угадал мои мысли Спок. – Иногда против твоей воли и вопреки здравому смыслу. Даже сейчас на это способны немногие. Господи, как же им объяснить… Добро у каждого свое… Иногда и жизнь не в жизнь – не в пресловутое безусловно благо… - Я не могу… Я много чего не могу, слишком много. Не хватает терпения ждать и нет сил со всем разобраться. Я… я не такой! Проклятье, если бы я хоть в чем-то был как ты… Шок – вот что отразилось на его бесстрастном лице, а глаза по-детски расширились, не веря… - Большей нелепости ты никогда… – он словно задохнулся. И закончил иначе, куда менее решительно. – Джим, я тоже не могу ничего обещать… но сделаю все от меня зависящее, чтобы через год «Энтерпрайз» снова был здесь. Это было ничто. Просто слова. Мы не представляли, что ждет нас завтра – какой там год! И все же – почему-то казалось, будто слов достаточно. А я еще подумал некстати: если с капитаном Пайком и вправду что-то случится – не дай бог, конечно! – я, пожалуй, не против и такого командира… - Ну, – я вымученно усмехнулся. – Может, тогда мы выиграем наши сражения друг для друга. Усталость рассеивалась медленно. Не физическая нет… Бездействовать легко, а ты попробуй не думать… - Джим! Новость слышал? – Хан возник из ниоткуда – судя по сопровождавшим его появление гневным воплям и восторженному визгу, спрыгнул с предыдущего лестничного пролета. - Что еще? – Довели, скоро пугаться начну подобных вопросов… - В Санта-Вэлли десант морские учения проводит, – торжествующе сообщит тот, по обыкновению запихивая глаголы в конец фразы. – Всего двести километров к северу. Товарищеский матч предлагали. - Командное? Из Хабаровска? - Учебка. С Сахалина, – веско проронил аталантиец. Я поторопился сделать вид, будто мне подобная ерунда абсолютно безразлична. - А чего наши чемпионы? Кишка тонка? - Хасс ашш-хейс, Дшшжим! Потом же нечего хоронить будет! Команду по всей Академии собирать решили. Участвуешь? Я? Рисковать здоровьем ради сомнительного удовольствия накостылять жлобам из мобильной пехоты? Лишний раз продемонстрировать бесполезному ходячему анахронизму, червям земляным, кто тут «дешевые пижоны» и «зарвавшиеся выпендрежники»? Тем более, рекрутскому рядовому зверью, на дух не переносящему «трусливых недотрог» в «летучих консервных банках»? Больно надо… - Да, чтоб тебя! Еще бы! В карманах, среди горсти флэш-карт с обучающими программами, затерялась последняя капсула. Может, попытаться снова… или – пусть идет как идет? Я медленно разжал ладонь над ближайшей урной… Ладно, буду надеяться. Мне не привыкать, а если я жду доверия, то поневоле придется и самому… зараза!!! Сердито сплюнув, я нехотя полез в урну за выскользнувшей картой… Глава 8. Эпилог - И ты знал, да? Заранее? - Да, конечно. Я задыхался от негодования, смешанного с ощущением тупой безнадежности. Не было больше призрака смерти и не было иллюзорного царства агонизирующего воображения – реальностью стали «здесь» и «сейчас», жуткие в своей невероятной нелепости… Все неуклонно теряло смысл, и в разъедающем наши души квазипространстве безумия преграды рушились, истаивая бесполезной пылью… Понимая едва половину в его непривычно сбивчивом рассказе, в нагромождении биологических и философских терминов, я слушал молча, не переспрашивая, потому что чувствовал, какая это пытка, и не сомневался, зачарованный, – вот уровень доверия, выше которого подняться нельзя… Слушал о повелительной силе Зова, вынуждающего детей Вулкана возвращаться домой и быть друг с другом, о трагическом противоречии между философией Сурака и генетической памятью, бережно хранившей неудержимую воинственность предков… О биоэнергетике планеты, о ее тысячелетней ноосфере, обретшей зачатки собственной воли и способной наделить властью или полностью подчинить, о сжигающем кровь диком пламени страстей, погребенном под тяжестью рассудка, но обязанном однажды взять свое – в сплетении тел и единении душ… или в битве, которая тоже соединяет сердца… и горе тем, кто не уйдет в сторону; о слиянии этих трех могущественных стихий, вечно возрождающем жизнь, об их разделенности, вызывающей чудовищный гормональный дисбаланс и, как следствие, неминуемую смерть… Одно ускользало от меня – отчего, господи, отчего именно теперь он признался, не раньше!.. Неужели исключительно ради того, чтобы не позволить моему разуму угаснуть, заставить выбраться из трясины – на последних судорогах воли?.. Или все же – нет?.. - Оставались шансы, что… меня это обойдет. По крови… особенно после гибели Вулкана. Уцелели немногие, но ноосфера сохранилась… как и память. Получилось хуже – слишком рано и слишком… сильно… - Разве тебе не могли помочь? На Вулкане-2 или где-ни… Я осекся. Огонь, о котором он говорил, плясал свой последний танец, путаясь в густых ресницах – запоздалой дани выхлестывающим глаза песчаным бурям, некогда бушевавшим на уничтоженной планете… - Мне не нужна их помощь. Наверное, я всегда ждал подобного исхода. И даже желал. А до меня – капитан Пайк. И, вероятно, еще многие… Попытки вырваться, пусть и оплаченной неоправданно высокой ценой. Хотя нет. Непременно слишком высокой ценой. Такие уж мы. Не люди, нет. Просто – мы. - Я сотни раз слышал о праве выбора. Но за меня всегда выбирали другие. Выбирали линию поведения, сообразуясь исключительно с личным мнением, – и практически все впадали в крайность. За редким исключением. По моей вине… Опять… Проклятье… Как мне жить теперь? Ах да, мне и не придется… - И, если считать возможность компромисса доказанной, я должен был его найти. Определить границы зависимости и свободы выбора. Ради чистоты эксперимента – на Земле. В одиночестве. Отлично. Включить свою жизнь в уравнение – вполне в духе Спока. Но объясните, за что так себя ненавидеть?! Или я не различаю понятия? В конце концов, у него, распятого между мирами, собственной была только боль. Боль раздвоенности. Решить что-то, выведя ее на смертельный пик, казалось логичным… Непостижимо. Напрасно. Ведь есть иное, столь же драгоценное… Единственное и неповторимое для каждого. Есть звезды. И любовь. Вера… надежда… помню-помню, «иррациональные категории»… И есть – преданность… - Мне ты мог сказать, – тихо произнес я. - Зачем? Что бы ты сделал, капитан? - Придумал бы что-нибудь! В крайнем случае, заставил тебя принять помощь. От кого угодно. Не знаю, куда бы нас занесло – но точно не сюда! А не справился бы сам… – я помедлил. Признаваться или не стоит? – Слушай, Нийота… она… - Нет, – Спок вздрогнул. – Ей тем более незачем… Почему ты спрашиваешь?.. - Она что-то предчувствовала. – Как иногда наша манера общения полурепликами донимала Боунса! – Даже слушать меня не стала… - Теперь неважно. – Похоже, потрясение отпустило его не сразу. – Пусть. Она уже не увидит… - Она удержала бы тебя, – твердо сказал я. – Чуть-чуть времени… - Не имеет значения. Сейчас время нужно тебе. И если хватит – то сокрушаться будет не о чем… Кому? Явно не мне… Тоска давила сердце… Отвратительно прозвучит, но я, кажется, вовсе не хотел спасения. Дышать, летать – и помнить, как один раз не задал решающий вопрос, потому что на кону стояла карьера?.. Слишком для меня… Для меня, кичившегося своей независимостью… А может, поздно? Вдруг смерть дается по жизни? И вдруг она уже… пришла… и властвует? Неожиданная идея захватила целиком. Разумеется, я прав! Чего же тогда бояться? Следующего шага на пути, который сам выбрал? Эйфория ударила в голову, кажется, от восторга я говорил вслух … Представьте, снова собрать экипаж и лететь куда угодно! Куда угодно… - Капитан, осторожнее со своими фантазиями. Здесь они могут стать реальностью. Спок. Хм, я, признаться, успел забыть о нем. Отмахнулся с досадой – и замер перед экраном. Повинуясь жесту, дурацкая картинка пошла складками, скукожилась, точно скомканный лист бумаги, и исчезла, сменившись новым изображением – более правдоподобным. Частые сполохи в темноте, электрические завихрения, отдаленно напоминающие северное сияние, пульсирующая магнитная стена, полоса причудливо искаженного пространства в переходном состоянии, нестойкие массы материи, сгорающие в неизвестных реакциях… Не оторваться… - Граница галактики? - Граница Вселенной. – Секунду назад я не знал ответа и не видел ни малейшего смысла в хаотическом переплетении молний и теней, а теперь непоколебимая уверенность охватила меня. – Невозможно, я понимаю, но… - Это… достойная цель, – почти шепотом проговорил Спок. – Самая достойная… Я шагнул вперед – померещилось, будто стекло монитора исчезло, обернувшись широким оконным проемом. Черт, а отсек, оказывается, куда больше, чем я думал. Идти далеко… Но необходимо. - Джим, не надо. Да сколько еще?! Какой-то бесконечный тоннель, стены размазаны в серое колышущееся месиво, ноги вязнут в полу… - Ты должен жить, капитан! Кроме тебя, никто не заставит людей поверить, что возможно все! Он заступил мне дорогу – зыбкая фигура, окруженная слабым, мерцающим сиянием. Я не беспокоился. Тут мне решать, что является препятствием, а что пустым миражом. Тут нет иной воли, кроме моей, – сам же я ничуть не хотел отказываться от столь привлекательной цели. Правда, и прибегать к крайним мерам тоже пока не стремился… - Возвращайся, – велел я. – У тебя еще есть надежда, если сохранишь силы. Я не жалею, честно… Закончить я не успел. Его движения приобрели знакомую опасную пластичность, по-кошачьи ленивую от осознания собственной быстроты и мощи… Абрис ауры вспыхнул с отчаянностью угасающего факела, и мой уютно сузившийся мир безжалостно вывернуло наизнанку… А Спок коротко, неуловимо и совсем несильно толкнул меня под дых основанием ладони. Спазм на миг скрутил легкие, я согнулся пополам… И, постанывая от обиды и удушья, внезапно осознал – блистающая вспышка отчетливо высветила углы и плоскости словно затопленного густым туманом помещения – он атаковал первым! Второй раз на моей памяти – и единственный без явной провокации с чьей-либо (да ладно, с моей же, других-то дураков нет!) стороны. Подобный случай нельзя было упустить! Издав визгливый клич вольных охотников Аталанты, я ринулся в бой… …Какой бы качественной ни считалась блокировка физиологического датчика, моей смерти она не выдержала. Вряд ли ходгианцы ожидали, что им подложат такую свинью… Правда, к тому моменту, как местные врачи примчались меня откачивать, я был более-менее жив. Но приведи они меня в сознание минутой позже, я неминуемо пропустил бы дивное зрелище – явление доктора Маккоя народу. При активной поддержке ударного отряда из службы безопасности, предпочитающего вышибать двери, а не вскрывать их, Боунс (не решившись, видимо, подвергать транспортации человека со столь рьяно скачущими показателями) навел такого шороху на всех двадцати этажах моей комфортабельной тюрьмы, что персонал разбегался спугнутыми тараканами, забиваясь в щели соответствующих размеров. Взмыленный, с прицепленным к рабочему поясу фазером (бог мой, и это Ларри, всегда относившийся к оружию с непередаваемой брезгливостью!), Маккой буквально вломился в импровизированный реанимационный блок. Выражение лица его… хм… Вот, к примеру, когда пришлось возвращать пристойный вид моей печени, превратившейся в нашпигованный осколками ребер фарш, было очень похоже – но не то. Ведь в тот раз он вовремя оказался рядом… Идиотская, кстати, история: угораздило же, пусть и на неисправном шаттле, промазать мимо шлюза! Кажется, тогда старшие офицеры «Энтерпрайза» и вступили в тайный заговор с целью не выпускать капитана с корабля одного… Ладно… Бросив беглый взгляд на показания приборов и слегка успокоившись, Боунс минут пять орал на перепуганных ходгианцев, великодушно не принимая в расчет мелочи вроде мигом закоротившего транслейтера. А еще через несколько секунд мы наконец вернулись домой… Ну, в смысле, на звездолет. Надо же, перестаю видеть разницу… Не дав мне слова сказать, Ларри быстро, хотя и в далеких от протокола выражениях, разъяснил ситуацию нашим дипломатам. И-и-и понеслась душа в рай!.. Незавершенную экспертизу тотчас свернули. Акт агрессии со стороны Федерации трансформировался в попытку убийства полномочного представителя оной (мотивация в обоих случаях хромала на обе ноги). Вежливые предложения обернулись нахрапистыми требованиями. Внезапно всплыли – блин, с чего вдруг?!! – подозрительные контакты Ходги с Империей. Когда дело дошло до «угрозы внешней безопасности Федерации», стало ясно, что окончательно мы миссию не провалили. Не факт, что закончится братанием цивилизаций, но льготные поставки обеспечены… Впрочем, я в том празднике жизни не участвовал – скрывался в медотсеке. Мы с Боунсом заключили сделку: я глотаю всю предписанную им лечебную дрянь, а он отпугивает от лазарета дипломатов и сочувствующих членов экипажа старым проверенным способом – утверждая, что капитан при смерти и тревожить его можно лишь по вопросам, связанным с завещанием. Желающих не нашлось. Я валялся в постели, вяло кокетничал с медсестрами, отбивался от поползновений Скотти взвалить на меня командование, пугал Маккоя осторожными расспросами насчет галлюцинаций, видений и симптомов клинической смерти… Днем боролся с дурнотой, с приступами отвратительной слабости. Ночью… Ночью мне снились горы в снежных шапках, и геологический лагерь, на две трети погребенный под оползнем, а потому заброшенный больше пятидесяти лет назад… кто мог подумать, что на Земле остались такие места? Мне снилась красивая девушка в пустом доме, окруженная ледяной темнотой… поникшая, точно срезанный цветок. С беспомощной нежностью она придерживала на коленях голову мертвенно-бледного мужчины, распростертого на полу. Над ними с воплями витали призраки, и я узнавал свой крик, полный не забытой еще боли, и видел, как мои корчи заставляют содрогаться их души и тела… Давился разреженным воздухом… потом просыпался в испарине, со скачущим пульсом… с прохладной ладонью Ларри на лбу, под успокаивающий шепот, помогающий кое-как отделить реальность от иллюзии. Боунс проводил дни, развлекая меня душераздирающими профессиональными байками, а ночи – под дверью палаты. Мрачнел, однако разговорить не пытался – чересчур хорошо знал меня… Такие вещи обычно лечатся водкой и гипнозом, но он категорически возражал против первого, а я – против второго. Моя неуступчивость, кажется, внушала ему оптимизм, поэтому мы снова возвращались к тривиальным средствам – стандартным препаратам и инфраизлучению. Я притворялся, будто помогает… А однажды сны пропали – и я не проснулся, доведя Маккоя до грани сердечного приступа и чуть не загремев обратно в реанимацию. То ли наваждение выпило меня досуха, то ли… нет, об иных причинах я не думал. Заставил себя не думать, отбросить их в сторону. Это я мог – без самообмана, почти как вулканец. Научился. Почему только не забыл о своих обидах и амбициях, когда отправлялся на Ходги? Почему?.. Ладно. В тот же день я случайно обнаружил, что доля антидепрессантов в моем медицинском «рационе» перешагнула за восемьдесят процентов, и, собравшись с силами, выдрался из койки, направив стопы на капитанский мостик. Ребят обуревало ликование, инспекторов – осторожность, Маккоя – сомнения, меня – прострация… Но с бездельем пора было завязывать – мы направлялись к Земле. - Мисс Китти, что на субчастотах? – задал я традиционный вопрос. Приветствия на субчастотах, не занятых передачами, – старинная выдумка диспетчеров – звучали в каждом крупном порту Федерации, принимающем межзвездные корабли. Их, всегда разных, неизбежно означающих завершение задания, ждали с нетерпением, строя разнообразные догадки, и дежурный офицер связи охотно подключила вспомогательный канал. «С возвращеньем, – море шепчет. – Есть предел бесконечным скитаньям. Вы вернулись в счастливую гавань – Вы услышали голос Земли!» Потрясающе. Менее пафосного номера не нашлось? Вообще-то я ничего не имел против коронного земного «Возвращения», но любил, когда его поет Нийота, а не торжественный хор, скомпонованный и обработанный на компьютере до полной утраты естественности… Хотя, я гляжу, успешно действует и канонический вариант. В подобные моменты очень легко выявить тех, кто вырос на Земле, – по невольно расплывающимся глупым улыбкам. Сам вынужден сдерживаться… Цирк. Чем же мы тогда отличаемся от парней и девушек с памятника Первым Вестникам в парке Академии? Тех, кому курсанты носят цветы и безделушки-талисманы: Юрию – на удачу, Алану и Джону – на исполнение желаний, Вале и Салли – на избавление от опасности, Нейлу – на несбыточное… Что же будет, когда мы уйдем в глубокий космос на два года или на пять лет? Если уйдем… если отпустят… Я очень старался… Голос… Зов… Прежде, говорят, бывали случаи, когда люди заболевали тоской по Земле. Но вряд ли она доводила их до смерти. Моя планета слишком добра, не зря у нее женское имя… Может, Ларри прав – чего ради я тороплюсь ее покинуть?.. Особенно теперь, когда определилась цена… «С возвращеньем, – шепчет ветер. – Устремляясь в чужие пространства, Голос Матери звал вас обратно – Вы его позабыть не смогли!» …Въедливый мотив не давал мне покоя, пока я шел по немыслимых размеров коридорам здания Оперативного штаба. Нарочно явился слишком рано – надеялся, куратор миссии выслушает мой отчет, даст втык, по необходимости, да и отпустит с миром. Без канцелярщины, без посторонних, наедине, как офицер с офицером. Шансов, конечно, маловато… Правда, сразу по прибытии я отправил в штаб электронную версию рапорта, и не сомневаюсь, что ее прочитали все, кому положено. Но ведь я, типа, неблагонадежный, меня надо лично носом в ковер потыкать – под предлогом разного рода «консультаций» и «рекомендаций»! Аж плюнуть хочется… И представитель Дипкорпуса обязан присутствовать, раз операция совместная, и инспекторы собираются отчитываться… Короче, добро пожаловать домой… Две вывернувшие из-за угла девицы-стажерки – андорианка и землянка – скосили на меня четыре любопытных глаза и пару подрагивающих антенн, оживленно зашептались. Я немедленно ощетинился и ускорил шаг, поневоле прислушиваясь. «Смотри, смотри! Выходит, «Энтерпрайз» вернулся… – с удивлением разобрал обрывок фразы. – Класс! Пошли, Ребекке расскажем!» Ого! Они знают… и радуются! Чему, бог ты мой? Какое им дело?.. Похоже, у них какое-то свое мнение насчет меня, отличающееся от соображений командования, мнение… пожалуй, лестное. Вот, значит, как… Задумавшись, я влетел в приемную адмирала Ногуры на крейсерской скорости, где и был остановлен угрожающе-испуганной жестикуляцией декоративного вида адъютантика, то отчаянно тычущего пальцами в дверь кабинета, то многообещающе пилящего шею ребром ладони. Из адмиральского логова доносились отзвуки нешуточного начальственного гнева. Твою налево, довести флегматичного Ногуру до крика – здесь необходим особый талант! Лезть туда – себе дороже, обошелся бы и без предупреждений… Одарив адъютантика сочувствующим взглядом, я заговорщицки кивнул на панель селекторной связи. Тот отчаянно затряс головой. Впрочем, дьявол-искуситель в моем лице быстро одержал верх. - …устал от вашего упрямства, коммандер! Забирайте, и чтоб духу вашего тут не было! – рявкнул адмирал. - Да, сэр, – раздался спокойный ответ. У меня подкосились колени… Ошалевший референт, лупящий по клавишам селектора, еле шевелился, будто осенняя муха… двери открывались, увязая в глицерине… а гнетущая тяжесть последних дней разваливалась на куски, выпуская меня из плена – из настоящего плена, не чета жалким ходгианским уловкам… …Первое побуждение было отчетливо членовредительским – вспыхнуло и рассеялось, так что затевать драку я не стал. Вместо этого яростно рванул его к себе, стискивая в объятиях – с отчаянной злостью, до боли, упоительно реальной, – и чувствуя, как воздух жжется и застревает в горле, потому что сильное, словно из бронзы отлитое плечо, вначале дрогнув, все же подается навстречу… - Я очень рад, что вы живы, капитан. Наверное, я никогда не стану спрашивать, было ли действительности все случившееся за сумасшедший рейс. Не хочу. И незачем… - Серьезно? А где же «невосполнимые потери для Звездного Флота» и всякая чушь? - Вероятно, командование предоставит вам возможность выслушать более официальную версию. - Не дай бог… – Оглашение результатов проверки я как-нибудь выдержу, а вот насчет лицемерных соболезнований не уверен. – Да, а ты что здесь делаешь? Он протянул мне кипу свежеотпечатанных листов – на верхнем красовалась официальная «шапка» Инспекционной службы. - Я решил, что вам следует заранее узнать, по поводу каких эпизодов придется давать объяснения. Адмирал любезно согласился удовлетворить мою просьбу. Я хохотнул. Бедный Ногура… Вулканцы при желании умеют быть о-очень настойчивыми… Бегло проглядел рапорт, спотыкаясь о свою фамилию. Чуть дольше задержался на предпоследнем абзаце, начинающемся словами: «Однако, невзирая на вышеизложенное…». Да неужели?.. Какой прогресс… Шваркнул стопку перед адъютантом, по-прежнему смущенно притворяющемуся, будто он потерял в ящиках стола нечто чрезвычайно важное. Вылизанная приемная, выдержанная в утилитарно-спартанском стиле, вдруг показалась мне темноватой и затхлой, в нос ударил густой запах несуществующей пыли… - Пошли отсюда. - То есть как, капитан? Куда? - Куда угодно! Лишь бы подальше отсюда. Кстати, где Ухура? - Полагаю, уже на борту «Энтерпрайза»… - Отлично! Я соскучился, идем. - Ваш отчет… - Мне он даром не сдался. Тебя волнует – ты и отчитывайся. - Ладно… - Что?! - Есть, сэр! - Нет уж, обойдутся. - Но вы должны… - Я много чего и кому должен. Вот только не им. Хватит. Идем отсюда, я сказал! Я поступал неправильно. Но они должны решить… найти другой способ… сообразить, наконец, что моя «знаменитая» неуправляемость растет из одного корня с их нелепыми запретами. Слишком долго я зависел от чужих предубеждений. Слишком долго позволял дергать себя за ниточки – карьера, признание, награды… Довольно. Мне все равно. Чем громче и откровеннее я заявлю об этом, тем лучше. Мне – все – равно! Я прекрасно понимал, что сегодня же отвечу за нарушение приказа. Что завтра на меня обрушится ливень штрафных санкций. Что послезавтра я загремлю на «повышение квалификации» и застряну на Земле, а мой корабль – на унылой вахте в защитном периметре Солнечной системы. Конечно, понимал. Зато потом… потом… Они пересмотрят стандарты. И правда останется за девчонками из Академии, чей шепот гораздо важнее дюжины отзывов уполномоченных лиц. И последние цепи разорвутся, и мы будем свободны, какой бы высокой не оказалась цена. И венец из четырех звезд… но погодите, куда меня заносит? Это ведь совсем другая история… |
| "Сказки, рассказанные перед сном профессором Зельеварения Северусом Снейпом" |
Оставить комментарий