Глава 1

Спок умер.

Все офицеры «Энтерпрайза» собрались в кают-компании корабля, чтобы помянуть его и других погибших.

В центр тесного круга медленно вышел Леонард Маккой, старший корабельный врач. Подняв свою рюмку для последнего прощального слова, он скорбно посмотрел в глаза каждому из своих друзей.

В кают-компании находился повзрослевший Дэвид Маркус, сын Кэрол Маркус. По обе стороны от него, грустно опустив головы, стояли адмирал Джеймс Кирк и сама доктор Маркус. Полковник Ухура, главный инженер Монтгомери Скотт, полковник Павел Чехов и Хикару Зулу тесно обступили печального Маккоя.

Никто из команды «Энтерпрайза» не находил себе места в эти последние кошмарные дни, и только лейтенанту Саавик ее вулканское воспитание не позволяло предаваться всеобщему унынию. Даже сейчас, в кругу своих скорбящих товарищей, она оставалась невозмутимой и хладнокровной. Несомненно, Саавик в душе сопереживала и разделяла горе от невосполнимой потери, но даже ее учителю, доктору Маккою, было неподвластно заметить перемены в выражении лица своей ученицы.

Все собравшиеся в кают-компании в той или иной степени являлись учениками доктора Маккоя, офицерами, которым он был готов отдать душу и сердце.

– За Спока, – грустно произнес Маккой. – Он погиб за всех нас.

– За Спока… – почти одновременно повторили все и приподняли свои рюмки.

Лишь Кирк не успел произнести имени своего погибшего товарища: на какое-то мгновение память унесла капитана в бурное и полное приключений далекое прошлое, во времена совместной службы с вулканцем.

Очнувшись, Кирк произнес вслед за всеми:

– За Спока…

Все осушили свои рюмки. Поднес к губам свою рюмку и Маккой. Терпкий аромат кентуккского бурбона ударил доктору в нос, заставив невольно скривиться. Напиток был еще невыдержанным, только-только вышедшим из недр корабельной пищевой лаборатории.

Если бы он, Леонард Маккой, тогда знал, что эта чрезвычайная и неожиданная миссия «Энтерпрайза» станет миссией потерь и трагедий… Доктор залпом осушил свою рюмку.

– За Пита… – настала очередь Монтгомери Скотта.

Молодой племянник инженера, кадет Питер Престон, также погиб в бою, который унес жизнь Спока. Скотти хотел добавить что-то еще, но передумал и одним глотком выпил свой бурбон, Снова наполнили рюмки. Теперь слово взял Дэвид Маркус.

– За всех наших погибших друзей… – Вот и сказано последнее слово… Общий круг разбился на несколько групп. Крепкий кентуккский ликер явно возымел действие, однако так и не смог прогнать общую печаль и скорбь.

Маккой порядком захмелел, хотя выпил не больше других. «И кто только выдумал эти глупые поминки? – подумал он. – Разве этим можно помочь горю? Ах, да – вдруг вспомнил доктор. – Конечно, это было мое предложение и, кажется, Скотти».

Маккой обвел глазами стол, заставленный целой батареей бутылок. Выбрав самую большую, он вновь до краев наполнил свою рюмку. Весь день доктор вместе со Скоттом прохлопотали в кают-компании, готовя стол. Маккой опять подумал о том, что напиток не удался, настоящий кентуккский бурбон пахнет не так, но сейчас на это никто не обращал внимания.

К столу подошел Монтгомери Скотт. Маккой наугад взял одну из полупустых бутылок и, пошатываясь, протянул ее главному инженеру.

– Это виски, – заплетающимся языком пробормотал доктор. – Или что-т-то в эт-т-том роде. – Скотт поднял на Маккоя покрасневшие глаза.

– Я помню времена, когда он был еще мальчишкой… – волны щемящего чувства подкатывались к горлу Скотти, мешая ему продолжить рассказ. – Я помню времена, когда мистер Спок…

Инженер замолчал, всхлипнул и хлебнул прямо из горлышка. Никогда еще Маккой не видел своего коллегу таким пьяным.

Из глаз Скотти покатились слезы.

– Не помогает, доктор. Боюсь, я не вынесу этого горя.

Ничего не ответив, Маккой упал в кресло, бессмысленно уставясь перед собой. Вдруг ему стало казаться, что кают-компания накренилась набок, предметы и люди куда-то поплыли, словно испортился механизм искусственной гравитации.

Усилием воли доктор заставил себя подняться с кресла, но ноги не держали, и он тут же завалился на стол, опрокинув несколько бутылок. Услышав звон стекла, все обернулись. К всеобщему удивлению, Маккой залез на стол и поддел ногой пузатую бутылку с янтарной жидкостью. Бутылка, скатившись на пол, не разбилась; из нее тонким булькающим ручейком потекло содержимое, образуя на полу кают-компании янтарную лужу.

– Послушайте, мы же на поминках, а не на похоронах! – резко бросил Маккой, но тут же замолчал, сконфузившись: что-то в его словах было не то… – Мы прославляем их жизни, а не плачемся об их смерти, – уточнил доктор, продолжая топтаться среди бутылок.

Маккой не привык находиться в центре внимания, поэтому все устремленные на него взгляды сильно смущали доктора даже сейчас, когда он был сильно пьян и явно потерял над собой контроль. «Какого черта ты встал, как памятник?» – укорял Маккой сам себя.

– Горе… – медленно выговорил он, – ему не место в нашей жизни.

– Боунз, – ласково произнес Джеймс Кирк, – слезь со стола.

Даже находясь в нетрезвом состоянии, Кирк уловил неприметные для других нотки в голосе Маккоя. Все-таки двадцать лет дружбы что-нибудь да значат.

Подойдя к столу, Кирк крепко схватил доктора за запястье.

– К чему ты говоришь такие вещи, Боунз? – Маккой посмотрел капитану в глаза.

– Не понимаю, о чем ты, Джим. – И доктор с достоинством, будто с трона, сошел со стола.

* * *

Дэвид Маркус полностью перенял у матери терпимость к алкоголю. Как и все, он перешел ту грань, за которой рука сама тянется к любой, даже самой непотребной бурде. И все-таки молодой Маркус оставался трезв, не теряя ясности мышления и твердости шага.

Маккою и Скотту почти не пришлось уговаривать молодого коллегу присоединиться к поминкам. Другие же члены команды, никогда раньше не участвовавшие в столь странной церемонии, долго не могли понять, чего от них хотят и почему память погибших обязательно надо чтить с рюмкой в руке. Чужая, а главное, чуждая традиция! Но все-таки офицеры, парами и в одиночку, собрались в большой и довольно уютной кают-компании.

Молодой Маркус остановил свой взгляд на Маккое и адмирале Кирке, которые обменивались колкими репликами, чем очень смущали окружающих. «Ну и набрались же они! – думал Дэвид. – Джеймс Кирк, всегалактический герой, абсолютно пьян! Капитан „Энтерпрайза“, мой отец, пьян, как портовый грузчик!» Дэвида еще смущал ореол, сияющий вокруг его новоиспеченного родителя.

– Доктор Маркус…

Дэвид так глубоко погрузился в раздумья, что не заметил приближения Зулу и невольно вздрогнул, услышав его голос.

– Называйте меня просто Дэвидом, – улыбнулся молодой Маркус.

– Хорошо, Дэвид, – согласился рулевой. – Я хочу поблагодарить вас.

Дэвид Маркус недоуменно заморгал. После небольшой паузы Зулу объяснил:

– За то, что вы спасли мне жизнь. – Щеки молодого человека покрылись легким румянцем. Дэвид бросил взгляд на кисти рук Зулу, которые были покрыты искусственной кожей после сильного электрического ожога.

– Вот видите, – произнес рулевой, заметив взгляд Маркуса. – Зажило за пару дней, и от ожогов не осталось и следа.

– Да я же чуть не убил вас, – вздохнул Дэвид.

– То есть?

– После удара я стал вам делать массаж сердца и искусственное дыхание, но так неумело, что… Я же никогда не делал этого раньше, – объяснил Дэвид виноватым тоном. – Я все-таки не медик, а биохимик.

– И все же если бы не ваша помощь, то я уже не числился бы в списках «Энтерпрайза». Ошибались вы или нет, но вы спасли мне жизнь, Дэвид, и за это я бесконечно вам благодарен.

– И все-таки я многое делал не правильно, – покачал головой Дэвид и мысленно добавил: «Как и все, за что бы я ни взялся за последние два года».

– Да разве в этом дело? – Зулу положил руку на плечо молодого коллеги. – Дэвид, я ценю в вас неравнодушие, порыв, стремление прийти на помощь товарищу.

От таких проникновенных слов Дэвид смутился еще больше. Он вдруг понял, как мелки и поверхностны его собственные суждения и поступки, даже благодарности Зулу он не может принять как следует.

– Полковник Зулу…

У Дэвида так и не нашлось нужных слов для ответа. Однако ему не пришлось долго мучиться, так как Зулу, видя растерянность юного друга, перехватил инициативу.

– Дэвид, – мягко, по-дружески произнес рулевой, – когда мы вернемся на Землю, вы с матерью сразу же окажетесь в центре внимания. От кого-то посыпятся упреки, а кто-то будет вам льстить. Я хочу дать один совет: не обращайте внимания на лесть и похвалу, держитесь подальше от льстецов, а критика… что ж, она полезна. Но и ее не принимайте близко к сердцу, даже если услышите в свой адрес отборную ругань.

Дэвид поднял глаза и встретил добрый и понимающий взгляд Зулу.

– Я запомню ваши слова, полковник, – тихо произнес молодой Маркус. – И я действительно рад, что с вами все в порядке. Но я не хотел бы, чтобы мои слова казались вам пустым звуком. Когда вас отнесли в медицинский отсек, я испугался, что вы не оправитесь после шока.

– Доктор Чэпел сказала, что я держался молодцом, и все благодаря вам, Дэвид.

– Я рад, что смог помочь вам, – ответил Маркус.

Пожав руку своему спасителю, Зулу удалился. Неожиданно Дэвид поймал себя на мысли, что не помнит, прикладывался ли рулевой к рюмке. Зулу был совершенно трезв. Возможно, он единственный трезвый из всех, кто сейчас поминал Спока.

Затем Дэвид обратил внимание на лейтенанта Саавик, которая так же, как и Зулу, казалась абсолютно трезвой. Лейтенант одиноко стояла в стороне и равнодушно взирала на происходящее.

Когда-то, еще на Регуле-Один, Саавик сказала Дэвиду, что Спок оказал на нее очень большое влияние, он забрал ее из затерянной вулканской колонии и этим спас от прозябания и незавидной участи нечистокровной вулканки. Благодаря Споку Саавик получила образование и оказалась в Звездном Флоте: именно вулканец определил ее в Академию и дал необходимые рекомендации. Впрочем, сама Саавик старалась не касаться этой темы.

– Привет, Дэвид, – встретила лейтенант подошедшего молодого человека.

– Привет, – улыбнулся Дэвид, стараясь не выдать своего удивления необычным поведением лейтенанта. – Может, принести выпить?

– Я не пью.

– Почему?

– Алкоголь приносит одни несчастья.

– Ну, это спорное утверждение. Выпейте, сразу же все забудете.

– О чем забуду?

– О горе, о печали. О смерти Спока.

– Я вулканка. А вулканцы не испытывают ни горести, ни печали.

– Но вы не совсем вулканка, – напомнил Дэвид.

– Для того чтобы забыть о смерти Спока, – проигнорировала Саавик замечание, – я должна забыть и о самом Споке. А этого я сделать не могу и не хочу. Память о нем будет жить во мне всегда. Иногда мне кажется, что Спок никуда не… – лейтенант тяжело вздохнула. – Я никогда его не забуду.

– Конечно. Я хотел сказать, что глоток ликера или виски может притупить чувства.

– Я не пью. Алкоголь отражается на мне не самым лучшим образом.

– И что с вами может случиться?

– Вам это будет совершенно неинтересно, – покачала головой Саавик.

– Почему же? Совсем наоборот. Не забывайте, что я ученый, а ученым интересно все.

Лейтенант пристально взглянула Дэвиду в глаза, а затем произнесла:

– Когда я пьяна, во мне просыпаются ромуланские инстинкты.

– О… понимаю, – молодой Маркус нахмурился. – Вообще-то звучит довольно интригующе.

– Бросьте, ничего интересного.

– И все-таки в чем это выражается? – не унимался Дэвид.

– Вы когда-нибудь сталкивались с ромуланцами?

– Кажется… нет.

– Значит, – сухо произнесла Саавик, – вы просто счастливчик.

* * *

На поминках Спока Кэрол Маркус чувствовала себя совершенно одинокой и покинутой. Она присела на самый краешек длинного дивана, положила руку на высокий подлокотник и с благодарностью подумала о кентуккском ликере, который протянул хоть какие-то ниточки между нею и остальными. Кэрол по-хорошему завидовала изрядно захмелевшим коллегам: они обладали чудесным свойством забываться даже в самом неутешном горе. «Я бы так никогда не смогла, даже если бы упала под стол», – призналась доктор сама себе.

Кэрол медленно обвела взглядом всех присутствующих. Может, мистеру Скотту и доктору Маккою кажется, что алкогольное опьянение – лучшая память о полковнике Споке и молодом племяннике мистера Скотта? Кэрол Маркус покачала головой. Не лучше ли было бы просто помолчать и помолиться за их души? А почему никто не обмолвился о других погибших?

Разве не достоин этого острый на язык, неунывающий Дэл Марч? Или Зинаида Читири-Рапайдж, чей беззаботный смех заражал всех вокруг? А Джед-да Аджин-Далл, тайно сохнувший по красавице Дельтан? Как хотела бы Кэрол сейчас услышать низкий бархатный голос Венса Мэдисона и коснуться его сильной руки… Никого. Никого из них Кэрол Маркус больше никогда не увидит. Ее коллеги, ее друзья ушли навсегда ради нее, ради всех живых.

* * *

Джеймс Кирк помог Маккою слезть со стола, а затем увел его подальше от любопытных глаз, боясь, что распоясавшийся доктор выкинет еще что-нибудь.

– Мне кажется, ты хватил лишнего, Боунз, – произнес Кирк.

– Я? – искренне удивился Маккой. – 3-запомни, ск-колько бы я ни пил, м-мне всегда н-не хватает.

Джеймс не обратил внимания на ребячество своего друга.

– Почему бы тебе не отправиться спать? Утром ты мне скажешь спасибо.

– Утром м-мне б-будет уж-жасно, д-дорогой Джим. И з-завтра, и п-послезавтра, и в-всегда.

– Всем нам будет тяжко, Боунз, – вздохнул Кирк, посматривая по сторонам в поисках Кристины Чэпел: он надеялся, что с ее помощью удастся упрямого доктора уложить спать.

Однако Чэпел нигде не было видно. Кирк вспомнил, что она не присутствовала и на поминках. Но он не мог осуждать помощницу Маккоя, так как сам пришел в кают-компанию лишь по настоянию доктора. Возможно, Крис и права.

– Пойдем, Боунз, – Кирк взял друга под руку. – Примешь пилюлю – и в постель.

– Ник-куда не п-пойду, – заявил Маккой и отстранился от Кирка. – П-пойдем туда.

Пьяным, нетвердым шагом доктор направился к креслу и упал в него, давая ясно понять, что собирается так просидеть до утра. Стащить упрямого Маккоя с кресла – значило бы устроить громкую сцену и вновь привлечь внимание. С другой стороны, доктор, кажется, не собирается больше разглагольствовать перед публикой. Решив, что эксцессов достаточно, – Кирк громко вздохнул и оставил своего друга в покое.

Только сейчас капитан заметил Кэрол, в гордом одиночестве коротавшую время, сидя на диване. Со времени встречи они говорили наедине пару раз, и каждый раз разговор уходил в какие-то научные дебри. Да и сам Кирк сторонился Кэрол, по возможности избегая тесных контактов с ней. О чем было говорить, когда прошло двадцать лет? Разве только о Дэвиде, повзрослевшем сыне, мысль о котором не давала Кирку спокойно спать все последнее время.

– Привет, Кэрол.

– А, это ты, Джим, – голос женщины был спокойным и твердым, словно она не приняла ни капли спиртного. – Я думала о лаборатории, об ушедших друзьях, особенно…

– Ты проделала там фантастическую работу. Ты и Дэвид.

– Не только мы, но и вся команда. Я никогда еще не работала в таком талантливом коллективе. Мы понимали друг друга с полуслова, и каждый прислушивался к идеям коллег. Я просто исправно выполняла свою работу, а вот Вене, например, был мотором команды; а взять…

– Да, Спок высоко отзывался о каждом из них, – перебил Кирк и удивился, как легко он произнес имя погибшего друга.

– Вене был лишь одним из тех, кто, не раздумывая, подал бы руку попавшему в беду товарищу. Он был образцом выдержки и какого-то внутреннего спокойствия.

– К тому же они, кажется, увлеклись составлением компьютерных игр. Я слышал об этом от молодых кадетов.

– Да, компьютеры хорошо передразнивали нас. Особенно им удавалась имитация голоса Дэвида и лейтенанта Саавик.

– Кстати, они сейчас о чем-то беседуют. Может, подойдем к ним? – Кэрол покачала головой.

– Не надо им мешать.

– Дэвид, – неожиданно для себя лейтенант обратилась к молодому ученому, – какая цель у всей этой затеи?

Маркус ответил не сразу. Он долго искал нужные, точные слова.

– Это традиция. Как сказал доктор Маккой, это воспевание жизней ушедших людей.

– А не лучше ли воспевать жизнь человека еще при его жизни, а не после смерти?

– Кто может сказать, что лучше? – вопросом на вопрос ответил Дэвид.

– Можно воспевать кого угодно, но при жизни. Представьте, человек приходит на свое чествование, и никто вокруг не грустит. Разве в этом нет смысла?

«Не шутит ли она?» – пронеслось у Дэвида в голове.

– Дело в том, – неуверенно начал он, – что вчерашние похороны и сегодняшние поминки… это не для погибших людей.

– Не понимаю.

– Они для тех, кто остался жить. Людям, я имею в виду землян, иногда необходимо выплескивать свои чувства, вернее, выражать их во время определенных ритуалов. Иначе отрицательные эмоции переполнят человека изнутри и могут разрушить его душу.

Для Саавик, полжизни учившейся контролировать свои эмоции, утверждения Дэвида показались довольно странными.

– Вы хотите сказать, что такие мероприятия полезны для здоровья?

– Именно так.

– Тогда скажи мне, почему же здесь все так несчастливы?

Дэвид опустил голову и ничего не ответил.

* * *

Двери в каюту Кэрол с шипением разъехались в стороны. Женщина продолжала молчать, а Кирк не мог подобрать нужных слов.

– Кэрол…

– Спокойной ночи, Джим.

– Но…

– Оставь меня в покое, – чуть повернув голову в сторону Кирка, спокойно ответила Кэрол.

– Я подумал, что…

– Что? Что ты можешь вот так запросто ворваться в мою жизнь после двадцатилетних скитаний и снова получить права, которые давно потерял?

– Все мои мысли были о тебе и Дэвиде.

– Ах, как мило! Надеешься растрогать меня? Ты считаешь, что после тебя ни один другой мужчина не может заинтересовать женщину? Ты думаешь, что все эти годы я сидела у окна и ждала, когда ты попрощаешься со своими звездами?

– Нет, конечно. Но… – Кирк осекся. Мысль, что у Кэрол мог быть кто-то еще, не приходила ему в голову. – Конечно, я так не думал. Но… Но нам было так хорошо вместе, а теперь мы одиноки…

– Одиноки?! – вырвался у Кэрол сдавленный крик.

Из глаз женщины выкатились две крупные слезинки.

– Кэрол, я не понимаю.

– Венс Мэдисон был моим возлюбленным!

– Я не знал, – тихо вымолвил Кирк.

– Знал бы, если бы хотел меня выслушать. Я пыталась рассказать тебе о нем. Мне хотелось говорить о Венсе с кем угодно, даже с тобой. Я хочу, чтобы люди помнили, что это был за человек. Он заслуживает вечной памяти. Он будет сниться мне каждую ночь. Я никогда не смогу забыть его ужасной смерти.

Кирк отшатнулся. Он ощутил почти физическую боль. Его заклятый враг, Хан Синг, уничтожил практически всех участников экспедиции, работавших над программой по «Генезису». В живых остались только Кэрол и Дэвид. Хан Синг убил пленников только за то, что они отказались выдать ему научные и военные секреты. Вскрыв сонную артерию Венса, Синг оставил умирать несчастного под хохот своих приспешников.

Кэрол переступила порог своей каюты, и Кирк остался наедине со своими невеселыми мыслями.

* * *

Смутившись, Дэвид коснулся своего виска и неожиданно улыбнулся. Казавшееся неуместным веселье молодого человека еще больше озадачило Саавик.

Взгляды собеседников встретились. Саавик впервые заметила, что у Дэвида поразительно голубые глаза. Она поднесла руку к лицу молодого человека, но тут же ее отдернула. А через мгновение Саавик ощутила на своей руке прикосновение пальцев Дэвида.

– Не знаю, что со мной, – признался Маркус, не в силах объяснить своего настроения.

– Многие годы я стремилась стать настоящим вулканцем.

– Знаю.

Дэвид был одним из немногих, с кем Саавик делилась своим прошлым. Хотя она и научилась контролировать собственные чувства, их сила и власть нередко все же повелевали ее рассудком.

– Но я вулканкой так и не стала. Наверное, и не стану. По крайней мере, такой, как Спок. Однажды он сказал мне… – Саавик изучающе посмотрела на Дэвида, – он сказал, что я уникальна в своем роде и у меня должен быть свой собственный путь.

– Прекрасный совет, который подходит для любого.

Саавик отдернула руку и выхватила у Дэвида рюмку. Поднеся ее к губам, она коснулась языком ликера. По лицу лейтенанта пробежала тень неудовольствия. Но через мгновение, к несказанному удивлению Дэвида, она запрокинула голову и одним глотком опорожнила рюмку.

– Дэвид, – поморщившись, произнесла Саавик, – ваши чувства ко мне тронули даже такого сухаря, как я. Неужели все это правда?

– Что именно?

– Ваше неравнодушие ко мне.

– Да, правда.

– И вы поможете мне в поисках моего собственного пути?

– Если смогу.

– Пойдемте в мою каюту, – неожиданно предложила Саавик.

– Прямо сейчас?!

Не дожидаясь ответа, Дэвид вновь взял Саавик за руку и повел к выходу из кают-компании.

* * *

Печально опустив голову, Кирк бесцельно бродил по коридорам «Энтерпрайза». Наконец он остановился у турболифта и решил возвратиться в кают-компанию.

– Привет! Вы все еще здесь, молодые люди? – отбросив всякую субординацию, обратился Кирк к своему сыну и Саавик.

– Привет… – неуверенно ответил Дэвид. Саавик равнодушно посмотрела на капитана и промолчала.

– Не пора ли вам спать, ребята? Завтра трудный день, – наставительно произнес Кирк и кивнул в сторону выхода. – Если бы я знал, что Скотт и Маккой устроят из поминок пирушку…

Молодые люди долго молчали.

Наконец Саавик согласилась:

– В самом деле. Полковник Спок не одобрил бы этой церемонии. Это пустое времяпрепровождение, нелогичное и нерациональное.

В голосе молодой женщины Кирк услышал нотки Спока. Он был знаком с вулканцем дольше, чем Саавик; но в последнее время она очень тесно работала со Споком, а Кирк погряз большей частью в административной бумажной работе.

– Возможно, вы и правы, – произнес капитан. – Но похороны и поминки не для ушедших людей, скорее, они важны для оставшихся в живых.

– Очень интересно, – заметила Саавик. – Вы почти слово в слово повторили то, что недавно сказал Дэвид. Однако я до сих пор не могу постичь смысла этой фразы.

– Это нелегко объяснить, лейтенант. И я понимаю, почему у вас никак не укладывается в голове, при чем тут память о Споке, когда все стараются лишь напиться. Я собирался подняться на наблюдательную палубу. Вы когда-нибудь бывали там? Дэвид, ты же никогда не видел нашу обсерваторию. Не желаешь пройтись вместе со мной?

– А я уже знакома с обсерваторией, – сообщила Саавик.

– Я не против посмотреть, – признался Дэвид, – но как-нибудь, в другой раз. Лейтенант Саавик хотела посмотреть кое-какую информацию на мостике.

Кирк внимательно взглянул на молодых людей. Саавик хотела что-то сказать, но передумала. На щеках Дэвида выступил румянец. Кирк поймал себя на мысли, что сейчас его присутствие около молодых людей – самая неуместная вещь.

– Понимаю. Важная работа. – повернувшись, он быстро направился к выходу. Саавик проводила капитана взглядом до самых дверей, а затем произнесла:

– На мостике нечего проверять.

– Я же должен был что-то сказать, – оправдывался Дэвид. – Я не собирался обсуждать с адмиралом наши отношения. Это не его дело.

– Но почему капитан не напомнил вам, что компьютер заметит любые изменения на корабле?

– Не знаю, – ответил Дэвид, хотя прекрасно знал ответ.

– Он давно уже не командует кораблем, – вздохнула Саавик. – Наверное, забыл.

– Возможно.

В каюте Саавик Дэвид долго привыкал к полумраку после ярко освещенного коридора. Комната лейтенанта была очень скромно обставлена: ничего, кроме стандартной мебели, предписанной инструкциями Звездного Флота. В каюте было достаточно тепло: старались бесшумные кондиционеры. Пахло еловой смолой.

Саавик молча стояла посередине комнаты, повернувшись к молодому человеку спиной.

– Саавик, – наконец освоившись, произнес Дэвид, – я хочу, чтобы вы знали… Наверное, я должен сказать вам об этом. Я успешно прошел все биологические тесты.

– Я тоже, – чуть слышно произнесла Саавик. – Раньше я относилась ко всему, что связано с репродуктивными возможностями человека, как к чему-то занятному. До этой минуты…

Голос Саавик дрожал. Дэвид физически ощутил волнение женщины. Сделав шаг, он обнял ее за плечи.

– Я многое повидала, была в различных уголках Галактики. И все время училась. Но теория и практика – разные вещи.

– Я знаю. Все хорошо, все будет хорошо. – Быстрым и легким движением Саавик распустила волосы, длинные, густые и темные, пахнущие молодостью и жизнью.

* * *

Джим Кирк добрался до палубы, где была расположена обсерватория. Открыв массивные экраны, он залюбовался неисчислимыми разноцветными звездами.

Кем бы ты ни был, хоть трижды адмиралом, а вид бесконечной Вселенной вдохновляет и завораживает. Есть только две вещи, на которые человек может смотреть часами, не отрывая взгляда: костер и звездное небо.

Внезапно притупилась боль от потери друга, забылись обидные слова Кэрол, показалась забавным курьезом беседа с молодыми людьми… Сейчас была лишь звездная бесконечность, необъятная Вселенная.

Белое горячее солнце Регула-Один пожелтело из-за огромной скорости удаляющегося «Энтерпрайза». В общем-то, это обычная рядовая звезда, окруженная едва заметным туманным пятнышком, бывшим некогда планетарной Туманностью Мутара. Совсем недавно странное поле вокруг Регула разорвало туманность в клочья, расщепив ее даже не до атомов, а до совершенно неизученных субэлементарных частиц, которые Венс Мэдисон и его коллега Дэл Марч назвали «микробами».

Хан Синг, используя волновое поле планеты, чуть было не угробил всю миссию Джима Кирка. Враг приложил усилия, и что-то пришло в движение. Но что? Даже Кэрол ничего не может объяснить. Уплотнения и сгустки энергии в поле планеты проникли сквозь все материи. Но что вызывает их? Совершенно очевидно, что генератор волн находится на самой планете, и без ее посещения сейчас невозможно понять их природу.

Кирк знал, что не успокоится, пока не приоткроет завесу над этой тайной, хотя бы в память о своих погибших товарищах. Первым делом надо вернуться на Землю и решить все организационные вопросы. А пока… пока вся команда должна утром собраться с мыслями и забыть о похмелье.

Пробыв в обсерватории больше часа, Кирк решил вернуться в кают-компанию и прикрыть пирушку.

* * *

Жар, исходящий от горячего тела Саавик, клонил Дэвида ко сну. Вулканцы, а возможно, и ромуланцы имели температуру тела, превышающую человеческую на несколько градусов.

– Какой же ты холодный, Дэвид, – шутя проворчала Саавик.

– Должно быть, ты медиум, – зевнул молодой Маркус.

– Чуть-чуть, – вполне серьезно ответила Саавик. – Все вулканцы и ромуланцы в какой-то степени экстрасенсы. Но почему ты это сказал?

– Ты очень горячая, и от тебя постоянно исходят какие-то волны.

Неожиданно Саавик крепко обняла Дэвида. Ее распущенные волосы упали на лицо и плечи молодого человека, и его нежные объятия не заставили себя долго ждать.

Жизнь Саавик началась среди ромуланцев, а затем ее воспитателями стали вулканцы, чьи традиции не одобряют проявлений нежности и страсти. Поэтому сначала Саавик держалась довольно сдержанно и холодно, но объятия Дэвида заставили ее забыть все условности, и она повергла молодого человека в изумление своими горячими ласками и поцелуями.

Неожиданно Саавик отстранилась от Дэвида, словно устыдившись своего порыва. Такой поворот событий несколько смутил молодого человека. Придвинувшись к Саавик, Дэвид нежно провел пальцем по ее плечу. Ни с кем ему еще не было так хорошо, как с этой странной и своенравной женщиной.

Вдруг Дэвид ощутил под пальцами странные шрамы, которые образовывали на теле Саавик некий рисунок.

– Откуда это у тебя? – спросил он. Саавик долго не отвечала, и Дэвид стал корить себя за неуместный и нетактичный вопрос.

– Извини, – прошептал он. – Идиотское любопытство. Конечно же, это не мое дело.

Заметив терзания Дэвида, Саавик ласково коснулась его щеки и спокойно произнесла:

– Это фамильный ромуланский знак. Фамильный знак!

Саавик рассказала, что никогда не знала, кто именно из ее родителей ромуланец, а кто вулканец.

– Значит, ты еще можешь разыскать свою семью?

– Дэвид, – в голосе Саавик появились иронические нотки, – с какой стати я должна искать своих ромуланских предков?

«Быть может, какой-нибудь ромуланец породил ее, чтобы продемонстрировать превосходство своей расы над супругой-вулканкой, которая, вполне возможно, была его наложницей», – подумал Дэвид и признался:

– Я никогда не слышал о фамильных знаках.

– Это неудивительно. Вся информация о предках передается только устно. В Ромуланской империи любые записи, портреты или голограммы, которые рассказывают о предках, караются законом.

– Почему же ты не стерла знаки, если это так опасно? В качестве напоминания?

– Я не хочу забывать о том времени, как не хочу забыть о мистере Споке. Я живу этими воспоминаниями, даже если они очень горьки. Кроме того, знак еще может пригодиться.

– Для чего? – окончательно проснулся Дэвид.

– Случись мне встретить своего ромуланского родителя, знак будет абсолютным доказательством нашего родства.

– Но ты же не хочешь знать ни о ком из своих родителей.

– Фамильный знак позволит потребовать определенные права, – объяснила Саавик. – Я бы не упустила случая вызвать кого-нибудь из своей семьи по ромуланской линии на смертельную дуэль.

– Дуэль?!

– Да. Как еще я могу отомстить за свое исковерканное детство, за родителя-вулканца, несомненно, погибшего при моем рождении?

Дэвид лежал, боясь шевельнуться, поражаясь глубине ненависти своей подруги.

– Никогда не думал, что вулканцы так мстительны. Значит, око за око?

– Но я не чистокровная вулканка.

– А не легче и не безопаснее… не знаю… например, потребовать от ромуланцев компенсацию за моральный ущерб? – спросил Дэвид и сам удивился своей наивности.

– Не говори ерунды. Кто, где и когда будет этим заниматься? Какой суд примет это дело? Истец есть, но где искать ответчика? Кто он? Некий ромуланец без адреса и имени? – Саавик громко рассмеялась. – Цивилизованный ты мой! Прав был мистер Спок: я должна идти своим путем.

Дэвид почувствовал себя уязвленным и убрал ладонь с горячего тела Саавик.

– Не принимай все так близко к сердцу, – женщина нежно погладила Дэвида по гладкой щеке. – Вряд ли я нарушу покой Ромуланской империи в поисках своего родителя. К тому же вероятность такой встречи слишком ничтожна.

– Догадываюсь, – воспрянул духом Дэвид. – Федерация находится с Ромуланской империей в отношениях «ни войны, ни мира». Какие уж тут судебные иски!

Саавик положила руку Дэвида на шрамы, покрывающие ее плечо.

– Приятно, когда ты дотрагиваешься холодной рукой.

– Скажи, Саавик, а ты уже родилась с этим знаком, или это татуировка?

– Это выжженное клеймо.

– Клеймо?!

– Его выжигают сразу же после рождения.

– Боже, какая ужасная пытка для младенца! Хорошо, что ты не помнишь об этом.

– Почему ты думаешь, что я не помню?

– Ты хочешь сказать, что помнишь первые часы своей жизни? – не поверил Дэвид.

– Конечно. Белый отблеск раскаленного металла и пронзительная боль… Я никогда не забуду этих минут, – Саавик посмотрела Дэвиду в глаза. – А ты… ты разве не помнишь своего рождения?

– О чем ты говоришь… Я не помню себя даже в трехлетнем возрасте. Да и никто не помнит.

– Совсем наоборот, Дэвид., – убеждала Саавик. – Многие помнят момент своего рождения. Может, это у вас, у людей…

– Да, извини… Я все забываю, что ты…

– Ничего страшного. Я всегда радуюсь, когда узнаю что-нибудь новое о психологии различных разумных существ. Как раз в последние часы я наблюдала за поведением членов команды, в том числе и за тобой.

Из груди изумленного Дэвида вырвался нечленораздельный звук.

– Да, не удивляйся, – продолжала Саавик. – Мои наблюдения кажутся мне поучительными.

– Значит, я для тебя просто объект для эксперимента? – разочарованно произнес Дэвид, понимая, что его собственное влечение к молодой женщине не только физическое. Его чувства были глубже и сильнее.

– Да, ты мне интересен и с этой стороны, – ровным и жестким тоном заявила Саавик. – Но гораздо в меньшей степени, чем с других. Я благодарна тебе, что ты помог мне понять саму себя, что у меня есть способности и чувства, в существовании которых я сомневалась.

– Способности?! Например, способность любить?

– Я… Мне… я бы не набралась смелости сделать такое заявление. Я даже не понимаю, о чем ты говоришь, – голос Саавик стал сердитым и колючим. – Этому чувству еще никто не дал вразумительного объяснения.

– И никогда не дадут, – тихо рассмеялся Дэвид.

– В самом деле? Я пока не встречала достойного определения любви, но это совсем не значит, что его вообще нет. Может, я буду первой, кому поддастся этот орешек.

– Любовь нельзя подогнать под математическую формулу, – поддразнил Дэвид.

– Прежде всего нужны наблюдения и эксперименты.

– Эксперименты!.. – расхохотался Дэвид. Его вдруг охватил приступ безудержного веселья.

– Конечно. И мы, без сомнения, смогли бы их произвести на бумаге.

– Саавик… – сквозь смех выдавил из себя Дэвид.

– Я уже слышала некоторые рассуждения. Не знаю только, много ли в них истины.

– Ладно, – смирился Дэвид. – Что это за рассуждения?

– Например, что ромуланцы ненасытны в любви. Не хочешь ли проверить эту гипотезу на себе? Ты уже должен был понять, что все это правда с точностью наоборот, – Саавик приподнялась на локте и заглянула Дэвиду в глаза.

Молодого человека вновь обуял смех. С такой странной и своеобразной женщиной он еще никогда не встречался. Приняв вызов, Дэвид коснулся лица Саавик, ласково провел по ее щеке и нежно очертил пальцем контуры ее губ. Глаза женщины светились даже в темноте. «Способности и чувства…» Дэвиду хотелось смеяться. Не переставая удивляться, он решил, что такого чувства юмора, как у этой леди, не сыскать во всей Галактике.

– Ты меня убедила. Я не против проверить мифы всех народов Вселенной на практике, прямо здесь и сейчас, – Дэвиду тоже было не чуждо чувство юмора.

* * *

Джеймс Кирк вновь оказался в кают-компании. Поминки продолжались. Кадеты стояли по одному и группами, ведя себя довольно тихо. В воздухе царила подавленность. И лишь старшие офицеры чувствовали себя немного раскованнее.

Скотт, где-то оставивший свою рюмку, держал сейчас в руках целую бутылку и что-то горячо объяснял молодому стажеру. Маккой возлежал в кресле, издавая свистящие рулады.

Кирк подошел к маленькой группе кадетов.

– Думаю, джентльмены, пора расходиться по каютам.

– Есть, сэр, – отозвался один из кадетов, он виновато улыбнулся, но тут же спрятал свою улыбку.

Это была первая улыбка, которую Кирк увидел за целый день.

Вскоре все кадеты без препирательств выполнили приказ адмирала. Более трезвые под руки увели своих пьяных товарищей. Остался лишь тот стажер, который внимательно выслушивал наставления Скотта. Завидев приближение адмирала, кадет побледнел и испуганно заморгал.

– Скотти… – осуждающе произнес Кирк, обращаясь к бортинженеру.

– Да, капитан, жизнь иногда не имеет никакого смысла. Я только что говорил кадету Гренни, что все в жизни относительно…

– Мистер Скотт…

– И не надо отрицать этого. Парень, кажется, настоящий мужчина. Из него выйдет толк.

Стажер переминался с ноги на ногу, не зная, как себя вести в данной ситуации.

– Полковник Скотт!.. – Кирк повысил голой.

– Да, сэр! Что-нибудь не так, адмирал? Почему вы так взволнованы?

– Взволнован? С чего вы взяли, что я взволнован? Вы свободны, кадет.

– Есть, сэр.

Через пару секунд стажера уже не было в кают-компании.

– Мистер Скотт, завтра мне нужна трезвая и выспавшаяся команда. Ступайте в свою каюту.

– Какой у меня был племянник, мистер Кирк… Давайте споем песню в его память. Вы знаете «Дэнни Бой»?

– Это приказ, мистер Скотт.

– Да, сэр, – главный инженер стал напевать нехитрую песенку:

– О Дэнни Бой, ты слышишь трубы? Те трубы, что зовут в дорогу?..

– Мистер Скотт! – рявкнул Кирк. Инженер замолчал и посмотрел на капитана полными слез глазами, в которых застыла боль. Кирк смягчился:

– Скотти, идите, пожалуйста, спать. Завтра очень трудный день.

– Прошу прощения, сэр. Конечно, сэр. – Скотт оглянулся, словно что-то искал. Кирку показалось, что инженер вдруг постарел лет на десять. Опустив голову, Скотт нетвердой походкой направился к выходу.

В кают-компании остался один лишь Маккой. Присев перед креслом, Кирк толкнул своего друга в плечо.

– Боунз, проснись, Боунз…

Издав чавкающий звук, Маккой сменил позу и вновь захрапел.

– Давай-ка, старина.

Кирк поднял доктора на ноги и крепко обхватил рукой, намереваясь довести его до каюты. Но Маккой, едва стоя на ногах, навалился на капитана всем телом и грязно выругался.

– Что?!

Обидевшись, Кирк стал трясти доктора. Неожиданно Маккой вытянулся в струнку, на мгновение вытаращил на капитана глаза и вновь повалился в кресло.

– Доведешь ты меня когда-нибудь, Боунз, – качая головой, проворчал Кирк.

Глава 2

Своим трудолюбием и любовью к профессии доктор Кристина Чэпел, несомненно, являлась образцом для подражания. Любой, побывавший в медицинском отсеке, с восторгом рассказывал о ее доброте, чуткости и заботе, которой она окружала своих пациентов. Начальство было о Кристине высокого мнения, ни разу за время ее службы не высказав ни единой претензии. Но сама себе Кристина казалась робкой, неуклюжей и неумелой.

В эти горячие дни Чэпел пришлось особенно тяжело: палаты были забиты ранеными, большей частью молодыми кадетами, пострадавшими во время безжалостных атак Хан Синха. Ко всем больным и раненым она относилась, как к самым близким людям, но особой теплотой Крис окружила Леонарда Маккоя, у кушетки которого находилась постоянно.

Чэпел остановилась на пороге палаты, куда прошлой ночью она вместе с адмиралом Кирком привела невменяемого Маккоя, и услышала долгие стоны и недовольное ворчание. Огни в комнате были притушены, в воздухе пахло целебной хвоей.

Крис подошла к доктору и в который раз потрогала его блестящий от пота лоб. В мокрой, как после дождя, тунике Маккой беспокойно ворочался на кушетке. Температура его заметно поднялась, но не настолько, чтобы бить тревогу.

– Леонард, – тихо окликнула Крис.

Доктор Маккой приподнялся на локтях, потом сел, выпрямив спину, и уставился перед собой.

Через несколько секунд он медленно повернул голову в сторону Чэпел и неожиданно произнес:

– Вулканцы… им не дано любить. – Кристина отпрянула назад, словно от удара.

– Как вы смеете говорить мне такое? – тихо спросила она.

Боль, изо дня в день точившая душу, разгорелась в Крис с новой силой. Она отвернулась и закрыла лицо руками. Нет, сникать нельзя. Надо забыть о душевных муках и продолжать работать. Необходимо, как и прежде, улыбаться и находить теплые слова для каждого раненого. Кораблю нужен врач, а Маккой еще слишком слаб, чтобы работать.

Чувства Чэпел к Споку разгорелись несколько лет назад, становясь все сильнее и сильнее. Каждое утро Кристина просыпалась с мыслью, что сегодня опять увидит своего любимого, и ощущала себя счастливой. Теперь же, со смертью Спока, все рухнуло, унеся в темноту самое лучшее, что было в ее жизни.

Усилием воли Кристина заставила себя успокоиться и вытерла слезы. Сейчас не время плакать, надо постараться забыть жестокие слова Маккоя.

* * *

Проснувшись, Саавик села и отбросила одеяло. Только что с ней говорил Спок. Его низкий голос по-прежнему эхом звучал в ушах лейтенанта.

– Но я же не вулканка, – вслух ответила она. – Вы же сами говорили…

Саавик замолчала, вспомнив, что Спока нет в живых. Он ушел навсегда. В глазах молодой женщины заблестели слезы.

Рядом, уткнувшись лицом в подушку, безмятежно посапывал Дэвид. Что снилось ему? Саавик нежно коснулась плеча молодого человека и тихо прошептала: «Пусть тебя обойдут терзания, которые не отпускают даже во сне». Дэвид засопел чаще, повернул голову в другую сторону, но не проснулся.

«Не схожу ли я с ума?» – подумала Саавик, вспомнив голос вулканца.

* * *

Осторожно и по-своему даже изящно Фаррендаль покусывала покрытые шерстью начальные фаланги пальцев правой лапы. Она знала, что это некрасивая и вредная привычка, но ничего не могла с собой сделать. Эту привычку Фаррендаль переняла от одного из членов экипажа, человека по происхождению, который все время грыз свои ногти. Ногти людей, в отличие от когтей, были тонкие и мягкие. Фаррендаль никогда не решилась бы грызть такие нежные ногти.

Люди – коллеги по экипажу – тихо посмеивались над ее странной привычкой. Фаррендаль это замечала, но не подавала вида. Пусть смеются. Гуманоиды, как она называла людей, не знали, что в такие моменты выглядят особенно уродливо.

Покусывание собственных пальцев у Фаррендаль означало, что она погрузилась в глубокие размышления, надеясь принять единственно правильное решение. Фаррендаль сидела на задних лапах и смотрела на незнакомые звезды. Покинув несколько часов назад пределы Федерации, корабль оказался в свободном, никем не контролируемом пространстве. Фаррендаль с ужасом подумала о том, что в этом «диком поле» они могут стать чьей-нибудь легкой добычей.

Неожиданно на приборной панели замигала сигнальная лампочка. В третий раз за последние сутки Фаррендаль пришлось изменить курс, заметая следы и запутывая потенциальных преследователей. Но данный курс мог привести корабль прямо в объятия клингонов. Эта перспектива Фаррендаль нравилась меньше любой другой, но приказ есть приказ. «Куда же мы, в конце концов, идем?» – думала она, грызя пальцы.

Их таинственный пассажир до сих пор не хочет говорить о точном месте прибытия. Но Фаррендаль тревожил не этот факт; не беспокоили ее и слухи о несметной добыче капитана. Более всего ее волновал вопрос, поделится ли капитан частью своего богатства с остальными членами экипажа или хотя бы со своими приближенными.

– Мне не нравится этот запашок, – озвучила Фаррендаль свои мысли. – Попахивать стало еще с самого начала, а теперь переросло в настоящую вонь.

Сидящий неподалеку сородич беззвучно рассмеялся, обнажив белые клыки.

– С каких это пор кошки научились извлекать пользу из своего нюха? – сквозь смех спросил он.

Сородич!.. И с такими мерзавцами приходится иметь дело! Грубые, неотесанные, кровожадные наемники! Фаррендаль переполняло презрение к ним.

– А разве я была кошкой? – вопросом на вопрос ответила она Трану и положила свою лапу на приборную панель.

Растопырив пальцы, Фаррендаль медленно выпустила все когти и провела ими по панели. Послышался душераздирающий скрежет.

– Кошкой?! – сделав непонимающий вид, воскликнул Тран. – Разве я назвал тебя кошкой? Кто, будучи в здравом уме, осмелится тебя так назвать?

– Я видела однажды кошек. Они рылись в помоях на заднем дворе какой-то харчевни. Кажется, это было на Аменхотепе-Девять. Отвратительная картина. Так объясни же мне, в чем сходство между мной и этими неприятными тварями?

– Не цепляйся за слова, Фаррендаль.

– Нет, ты все-таки просвети меня!

– Ладно. Тебя роднит с ними то, что ты тоже прозябала на заднем дворе. Разве не так?

В одно мгновение Фаррендаль вскочила и резким ударом свалила обидчика на пол. Трану повезло: в целях экономии искусственная гравитация была включена не на полную мощность. Он несколько раз плавно перевернулся в воздухе, задел всевозможные предметы и лишь после этого приземлился в десятке шагов от Фаррендаль.

Через секунду она уже оказалась рядом и, вцепившись Трану в горло, прошипела:

– А разве эти обезьяноподобные существа не рылись на задних дворах?

– Рылись, наверное, – истерично рассмеялся Тран.

Приняв эту истерику за капитуляцию, Фаррендаль победно приподняла кончики усов и собралась еще немного помучить свою жертву, но неожиданно увидела в дверях капитана. Качая головой, он неодобрительно взирал на борьбу подчиненных.

– Если вы страдаете от безделья, то я наеду вам работу, – жестко проговорил капитан. – У нас нет времени предаваться праздным забавам. Вы мне сейчас напомнили лошадей на лугу.

Фаррендаль поднялась с поверженной жертвы. Не обремененный силой тяготения, Тран легко, как гимнаст, вскочил на ноги и вернулся на свое рабочее место.

– Кошки, обезьяны, теперь еще и лошади, – проворчала Фаррендаль. – Наша таинственная миссия, кажется, превращается в бродячий зверинец.

– Вам обоим по десять взысканий! – прогрохотал капитан.

Фаррендаль усмехнулась и с сарказмом ответила:

– Вы сегодня в прекрасном настроении, капитан.

У нее уже было столько взысканий, что каких-то еще десять она проглотит, не поперхнувшись. Среди членов команды взыскания являлись источником особой бравады, куража и какого-то бесшабашного веселья. Однажды, на какой-то более-менее цивилизованной планете, после долгого и нервного путешествия капитан вышел из себя и запретил Фаррендаль, Трану и еще нескольким членам экипажа покидать корабль, мотивировав это слишком большим количеством взысканий. Фаррендаль тогда ничего не ответила, она просто наплевала на запрет, собралась и ушла. То же самое сделали и другие.

Конечно же, капитан мог неповиновавшихся посадить под арест, приставить охрану и воспользоваться для своих дел услугами других членов экипажа. Однако он этого не сделал. Открыв настежь дверь корабля, капитан терпеливо ждал своевольников: он предпочитал иметь дело с проверенными помощниками, пусть даже и капризными, а не с неопытными новичками, которых еще надо учить и учить.

Сейчас, как обычно, капитан рассыпался в угрозах, говорил, что это последнее предупреждение и при случае он выкинет их из команды. На это Фаррендаль ответила, что он обладает властью и является капитаном не потому, что заслуживает этого звания или пользуется авторитетом у команды, а лишь потому, что корабль находится в его собственности. Особенно она упирала на то обстоятельство, что капитан ничего не понимает ни в навигации, ни в управлении кораблем, а уж компьютеры для него – непролазный, дремучий лес.

– Вы беситесь, потому что мы рано или поздно узнаем, сколько вам заплатили за этот рейс! – выпалила Фаррендаль, выразив общую тревогу экипажа.

Она села за навигационные приборы. Капитан молчал: выглядя громилой, он был трусоват и не хотел связываться с Фаррендаль.

– Когда мы, наконец, узнаем, куда направляемся? – требовательно спросила она.

– Когда в этом возникнет необходимость.

– Только бесполезно тратим энергию! – в сердцах бросила Фаррендаль.

Если бы капитан умел управлять кораблем, то он не зависел бы от такого капризного рулевого и, без сомнения, избавился бы от нее при первом же подходящем случае. «Хорошо еще, что этот увалень полуграмотен», – подумала Фаррендаль. Презрение к капитану иногда сменялось у нее чувством жалости: ей были известны нелегкие отношения, которые сложились у него с грубой и наглой командой.

За свою собственную судьбу Фаррендаль была спокойна. Все, в том числе и капитан, считали ее искусным навигатором. Этого же мнения придерживалась и сама Фаррендаль. Удивительно, но этот «полуграмотный увалень» с уважением относился не только к ее профессиональным качествам, но и к ее предыдущей карьере и образованию.

Сама Фаррендаль давно могла найти другую работу и другого капитана, но пассивность и нежелание рисковать держали ее на прежнем месте. Презрение к капитану перемежалось у нее с презрением к себе. «Мы стоим друг друга», – часто думала Фаррендаль.

Капитан в задумчивости склонился над пультом управления.

– Мы легли на курс согласно вашего последнего приказа, – прокомментировала Фаррендаль показания приборов. – Если вы не собираетесь менять курс, то я, пожалуй, посплю.

Не дожидаясь ответа, она встала из-за пульта и бесшумной походкой направилась в свою каюту.

* * *

Саавик находилась на мостике. Услышав шум открывающихся дверей турболифта, она повернула голову и увидела Дэвида. Поприветствовав молодого человека легким кивком, Саавик вернулась к своим привычным обязанностям.

«Хорошо иметь дело с такой сдержанной и спокойной женщиной», – подумал Дэвид, настороженно поглядывая по сторонам. Однако никто не бросал в его сторону любопытных или заинтересованных взглядов, все были заняты своими делами.

– Доброе утро, Дэвид, – поздоровался Джеймс Кирк.

– О, привет, – спохватился Дэвид, чуть было не добавив слово «отец».

Их разделяла двадцатилетняя пропасть, но молодой Маркус уже начал привыкать к мысли, что Кирк не просто вышестоящий начальник, но еще и его отец. Иногда Дэвид думал о том, как бы он относился к отцу, будь тот не адмиралом – самым старшим по званию и опыту работы, – а, например, пекарем или врачом, и каждый раз не находил ответа, потому что не мог представить авторитетного Джеймса Кирка кем-то иным.

– Как насчет того, чтобы называть меня просто Джимом? – с проницательностью провидца спросил Кирк.

– Это можно, – согласился Дэвид. – Но мне надо время, чтобы привыкнуть к такому обращению.

– Мне тоже, – сказал Кирк. – Нам не мешало бы поговорить на эту тему наедине.

Дэвид согласно кивнул, но промолчал, считая, что мостик «Энтерпрайза» не лучшее место для подобных разговоров.

– Вот так-то, – неожиданно добавил Кирк.

На главном экране появился темный и загадочный Регул-Один.

Совершив маневр, «Энтерпрайз» вновь вернулся к этой пустынной и суровой планете. Ее зловещий вид вызывал у Дэвида самые лучшие чувства. На Регуле-Один не могла развиться жизнь, на ней никогда не было ни воды, ни воздуха: из-за слабого тяготения планета не могла удержать ни того, ни другого. Лишь усилия команды Кэрол Маркус вдохнули хоть какую-то жизнь в экосистему Регула-Один. Это было похоже на фантастику. Как в романах Жюля Верна, самые сумасбродные идеи воплотились в жизнь, и Дэвид был горд тем, что тоже внес свой скромный вклад.

Короткое время, проведенное на планете, осталось для молодого Маркуса самым лучшим воспоминанием. Дэвид мечтал вернуться на Регул и еще раз увидеть плоды своего труда. Ни один эксперимент не проходит так, как планируется. Время и природные условия вносят свои коррективы. Тем интереснее было бы опять побывать на планете и посмотреть все своими глазами.

Лаборатория серебристой точкой плыла на орбите, а следом двигался исследовательский корабль Звездного Флота «Гриссом», поджидающий «Энтерпрайз». Вскоре и корабль, и лаборатория скрылись за краем планеты.

По телу Дэвида побежали мурашки: два года он жил и работал на исследовательской станции, ставшей его вторым домом. Сейчас же она была чужой и холодной. На борту станции остались тела погибших товарищей – скорбный груз, который необходимо забрать на Землю и похоронить по земным обычаям.

* * *

Стоя у транспортатора, Джеймс Кирк наблюдал, как на круглом подиуме материализовался капитан Дж. Т. Эстебан. Сойдя вниз, Эстебан протянул для приветствия руку. Кирк крепко и сердечно ее пожал.

– Добро пожаловать, Джей Ти. Давно не виделись.

– Действительно, давно, – согласился капитан Эстебан.

Кирк с Эстебаном подошли к ближайшему турболифту. Войдя в лифт, капитан «Энтерпрайза» приказал:

– В офицерский бар!

– А доктор Маркус здесь? – спросил Эстебан. – Мне надо поговорить с вами обоими.

Кирк связался с Ухурой:

– Ухура, найдите доктора Маркус. Пусть встретит меня и капитана Эстебана в офицерском баре.

– Есть, адмирал!

– Спасибо.

Выключив переговорное устройство, Кирк обратился к смущенному капитану «Гриссома»:

– Как дела, Джей Ти?

– Я как раз подумал, что было бы неплохо поговорить с вами одновременно; по крайней мере, это не заняло бы слишком много времени, – стал оправдываться капитан Эстебан, не совсем поняв вопрос Кирка. – Корабли дальнего следования начали приносить результаты. Вы слышали?

– Мы редко связываемся, – сухо ответил капитан «Энтерпрайза».

– Да, понимаю. Но субкосмическая связь действует. И всегда можно узнать свежие новости. Вы слышали, что «Магеллан» в Туманности Андромеды? Он только что завершил исследование сверхновой звезды.

– Это впечатляет, – согласился Кирк. Андромеда! Иная Галактика, миллионы и миллионы световых лет! Совершенно другой корабль, другой экипаж и другой капитан впервые достигли окрестностей Туманности Андромеды. Конечно же, Кирк забыл рассказать Зулу об успехе «Магеллана» и его капитана, Мандаллы Флинн, лучшего друга Зулу в течение уже многих лет.

Капитаны прибыли в офицерский бар, Кэрол там еще не было.

– Джим…

– Да, – отозвался Кирк, прослушав все, о чем говорил Эстебан. – Извини, что ты сказал?

– «Магеллан» – это все-таки наш технологический прорыв. Он слишком мал, чтобы решать большие задачи, но хорош как лазутчик и исследователь отдаленных миров. А встреть «Магеллан» неприятеля, он сможет спастись только бегством.

– Без сомнения, ты прав, – согласился Кирк, хотя не мог себе представить таких обстоятельств, при которых Мандалла Флинн обратилась бы в бегство.

– Нет, все-таки будущее принадлежит «Эксельсиору», – рассуждал Эстебан.

В распахнувшихся дверях бара появились доктор Маркус и Дэвид. Кэрол, еще не забыв ночного разговора, холодно поприветствовала Кирка.

– Кэрол, это Джей Ти Эстебан, капитан «Гриссома». Джей, а это доктор Кэрол Маркус и… – Кирк с трудом подбирал дальнейшие слова, – ., наш… ее сын Дэвид Маркус.

– Мы вдвоем, как одно целое, – пошутил Дэвид.

Эстебан не понял шутки и нахмурился.

– Это что-то сугубо интимное, – отрезал он. – Я хотел бы поговорить именно с доктором Маркус.

Улыбка Дэвида мгновенно исчезла. Он быстро направился к выходу. Раздражение молодого человека отразилось даже на его широкой торопливой походке.

– Дэвид! – окликнул Кирк.

– Подожди! – встревожилась Кэрол. У самых дверей Дэвид остановился.

– Дэвид – полноправный член нашей команды, капитан Эстебан, – сухо произнесла Кэрол. – Мы с ним единственные выжившие первооткрыватели. Все, что вы скажете о приборе, должно быть сообщено и моему сыну.

Эстебан кивнул и обратился к Дэвиду:

– Слишком поздно говорить об этом, но вы приняли не самое мудрое решение. Я прошу прощения за свои манеры. Пожалуйста, присоединяйтесь к нам. Нам есть о чем поговорить.

Все расселись за небольшим столиком у огромного иллюминатора, в котором открывался удивительный вид на звездное черное, пространство. Эстебан вкратце описал обстоятельства, заставляющие его изменить курс.

– Эффект «Генезиса» – это, без сомнения, сенсация, – закончил капитан «Гриссома».

За многие годы знакомства Кирк впервые увидел, что Эстебан изменил своему хладнокровию. Любые задания Джей выполнял легко и непринужденно, с какой-то отстраненностью и равнодушием. Кирку приходилось читать отчеты о результатах некоторых миссиях Эстебана. Капитан «Гриссома» довольно часто оказывался в чрезвычайных ситуациях, но всегда справлялся с ними играючи, никогда ничего не принимая близко к сердцу. Поэтому волнение Эстебана из-за какого-то эффекта прибора было довольно странно.

– Да, мы согласны, – оживился Дэвид. – Тут есть о чем поговорить. Мы сделали все, что смогли, чтобы исключить нищету и войны.

– Вы создали прибор, который может уничтожить всю Галактику, прибор, который, как считают наши противники, не принесет ни мира, ни благоденствия. Они уже потребовали гарантий…

– Вы хотите сказать, что они мечтают заполучить в свои руки «Генезис»? – спросила Кэрол.

– Да.

– Так почему бы вам не отдать его?! – возбужденно воскликнул молодой Маркус.

– Дэвид! – одернул его, Кирк. – Не для того погибли твои товарищи, чтобы отдать прибор в руки врагов.

– Это разные вещи, – возразил Дэвид. – Хану прибор нужен для мести, чтобы уничтожить нас всех, я согласен.

Кирк недовольно нахмурился, но промолчал.

– Речь идет не о том, чтобы отдать прибор первому встречному сумасшедшему, – продолжал Дэвид. – «Генезис» должен быть доступен всем, кто хочет превратить пустынные планеты в оазисы жизни.

– Это абсолютно невозможно, – заявил Эстебан.

– Но мы не должны прятать прибор в кубышке!

– Мой дорогой мальчик… – вздохнул Эстебан, – нельзя отдавать «Генезис» кому бы то ни было, потому что это слишком опасно.

– Значит, Федерация – единственная организация, которая имеет права на прибор? – ехидно спросила Кэрол.

– Я рад, что вы понимаете позицию Звездного Флота, а вернее, Федерации, – не понял сарказма Эстебан.

– Понимаю, конечно, – согласилась Кэрол, – но не разделяю.

– Вам не терпится наложить лапу на любое важное открытие! – вспылил Дэвид. – Пусть бы вы преследовали мирные цели! Но ведь вы будете вертеть прибор в руках, прикладывать его к разным местам, пока не выясните, какой от него прок для военщины!

– Успокойся, Дэвид, – оборвал Маркуса Кирк. – Вряд ли прибор нуждается в нашем специальном изучении, – заметил Эстебан. – Разрушающая способность «Генезиса» очевидна и не требует доказательств. Именно эффект прибора уничтожил Туманность Мутара – объект диаметром в сотни астрономических единиц. А гибель корабля «Уверенный»? А «Энтерпрайз», чуть не разделивший участь «Уверенного»?

– Не совсем так, – возразил Кирк. – Мы лишь столкнулись с враждебностью…

– Но из-за «Генезиса»!

– Дэвид прав, – поддержал молодого человека Кирк, – Хану Синху прибор понадобился для того, чтобы отомстить мне. Случайно наткнувшись на «Генезис», негодяй использовал его в своих черных целях и добился даже большего, чем хотел.

– Я согласна с адмиралом, – поддержала Кэрол. – Прибор не предназначен для того, чтобы выводить из строя корабли и разрушать планеты.

– Но как вы можете после того, что случилось, утверждать, что прибор не может быть оружием в руках террористов? – не сдавался Эстебан.

– Если «Генезис» станет достоянием всех, то это выбьет почву из-под ног потенциальных террористов, – аргументировал Дэвид.

Все посмотрели на молодого человека. Кэрол тронула наивность Дэвида, Кирк отнесся к его заявлению сдержанно, а Эстебан посчитал молодого Маркуса довольно недалеким человеком.

– Ваше изобретение может помочь покончить с нищетой, но оно никогда не сможет изменить природу разумных существ. Прибор бессилен против алчности и жажды власти. Да и никто не застрахован от ошибки. Все вы знаете из истории, что, насильно загоняя людей в счастливое будущее, их лишь обрекали на новые несчастья, – продолжал доказывать Эстебан и процитировал известное изречение:

– «Дорога в ад вымощена благими намерениями».

– Очень красиво сказано, – с сарказмом отметил Дэвид. – Если я вас правильно понял, вы пытаетесь убедить меня в том, что мы должны первыми дорваться до «Генезиса», пока кто-нибудь нас не опередил.

– Вряд ли правильно будет предписывать недостойные мысли всем, кто с тобой не согласен, Дэвид, – ответил Кирк за капитана «Гриссома».

– Не нам решать, что дальше делать с «Генезисом», – заметил Эстебан. – Это дело не нашего ума.

– Однако вы имеете право на собственное мнение, – произнесла Кэрол… – Дэвид вскочил из-за стола.

– Я всегда говорил, что военщина вырвет «Генезис» из наших рук! Конечно же, если я потребую у Федеральной Научной Службы вернуть прибор, меня запихнут на гауптвахту!

– Сядь и замолчи, Дэвид, – приказал Кирк. – Если кто и посадит тебя на гауптвахту, то только я. А пока ты делаешь все, чтобы я отправил тебя спать без ужина.

Дэвид с негодованием посмотрел на отца и самоуверенно бросил:

– Попробуй. Посмотрим, что из этого выйдет. И вообще, я не вижу смысла в продолжении этой дискуссии.

Оглядев всех своих оппонентов, Дэвид направился к выходу.

– Сейчас же вернись! – потребовал Кирк.

– Мне не о чем с вами больше говорить, – не оборачиваясь, произнес молодой Маркус.

Кирк хотел было подняться из-за стола, но Кэрол схватила его за руку.

– Пусть уходит, Джим, – она улыбнулась. – Поостынет – успокоится. Как он все-таки похож на тебя.

– Но я никогда не был таким горячим! – Кэрол хитро и недоверчиво посмотрела на Кирка, но промолчала. Только сейчас они заметили явное смущение Эстебана и решили объясниться.

– Дэвид наш сын, – произнес Кирк.

– Ну и ну… – удивился Эстебан. – Я и не подозревал, что у тебя есть дети.

«Я и сам не подозревал», – чуть было не вырвалось у Кирка. Чуть помедлив, он уточнил:

– Только один.

– Сколько же мы тут наговорили друг другу, а? – неожиданно повеселел Эстебан, но уже через мгновение, вновь нацепив маску равнодушия, добавил:

– Друзья, «Гриссому» было приказано идти в сектор Мутара и произвести его полное исследование. О чем говорить, если мы не знаем ни особенностей эффекта «Генезиса», ни его последствий. Кстати, доктор Маркус, мне предложено сообщить вам, что вы должны перебраться на мой корабль.

– Что?! – изумилась Кэрол.

– Да. Вы назначены куратором всех наших исследований.

– Забудьте об этом, – неожиданно произнесла Кэрол.

– Простите, я вас не понял.

– Черт возьми! Что значит перебраться? На лаборатории погибли шесть человек! Они были моими друзьями, и я в долгу перед ними! В конце концов, я в долгу перед их семьями, и я должна рассказать им, что случилось на лаборатории!

– Их семьи уже оповещены о трагедии.

– Каким образом? Вы разослали им телеграммы?! Боже мой!

– Думаю, что их оповестили с большей деликатностью, чем вы думаете.

– Как бы то ни было, – заявила Кэрол, – я не намерена возвращаться к «Генезису». По крайней мере, сейчас. Прекратим этот разговор.

– Но…

– Тема закрыта.

Поднявшись из-за стола, Кэрол быстро направилась к выходу из бара, оставив мужчин наедине.

– Кажется, – прервал долгое и неловкое молчание Эстебан, – я не убедил никого из них. Может, поговорить с доктором Маркус позже?

– Думаю, это будет бесполезно, – покачал головой Кирк.

* * *

Валкрис сидела, поджав под себя ноги, и медитировала. Из-за недостаточной гравитации, обычной на этом корабле с темной репутацией, любые упражнения, требующие сосредоточенности, давались с большим трудом. Расплывались в стороны руки, куда-то постоянно ускользали мысли.

Медитирование было для Валкрис одним из занятий, которое помогало хоть как-то скрасить досуг и спастись от смертельной скуки. Конечно же, она могла бы воспользоваться своим собственным кораблем, если бы для ее семьи не настали трудные времена.

Только удачный исход этой миссии может принести Валкрис удачу, а ее семье вернуть честь и достоинство. Во что бы то ни стало она должна спасти пошатнувшуюся репутацию клана, репутацию, подмоченную выкрутасами ее старшего брата, Кьюсана, обидевшегося на весь белый свет и на всю свою семью за то, что не его, а Валкрис выбрали главой клана. В приступе отчаяния и зависти Кьюсан, забыв все клятвенные заверения, решил всем доказать, что и он чего-то стоит. Отбросив приличия, Кьюсан показал свое истинное лицо: он перессорился со всей семьей, ударился в блуд и быстро покатился по наклонной плоскости.

Валкрис трижды просила Кьюсана опомниться и вернуться в семью. Однако все было без толку. Она услышала от брата такое, что долго потом не решалась пересказать остальным членам клана: Кьюсан, наплевав попросту на все устои, предложил ей присоединиться к его похождениям.

В конце концов на всю семью легло пятно несмываемого позора. О клане Валкрис стали шептаться на всех углах, безучастными не остались, конечно, и репортеры. Перед семьей встал выбор: либо вновь принять блудного сына в свое лоно, если он раскается» либо навсегда от него отвернуться. Первое не предвиделось, а на второе не могла решиться сама Валкрис: она любила своего брата.

Вскоре пришло страшное известие: Кьюсан погиб во время очередной попойки. Для всего клана настали черные дни. Шепотки за спиной переросли в мощный хор обвиняющих голосов. Говорили, что семья Кьюсана сама довела своего отпрыска до смерти. Однажды был момент, когда Валкрис даже позавидовала ушедшему брату и чуть было не решилась на самоубийство.

Каждый член большого клана по достижении определенного возраста давал клятву верности. Такую клятву дала и Валкрис. В отличие от брата, она всегда сохраняла верность своему слову. Каждый ее поступок, каждое ее слово укрепляли репутацию семьи. Она никогда никого не вызывала на дуэль, не принимала требований дуэли и от других. Кьюсан нарушал свою клятву на каждом шагу. К удивлению и разочарованию Валкрис, многие в семье с облегчением восприняли весть о смерти ее брата, что также не могло не отразиться на репутации семьи в обществе.

Валкрис вытянула руки вперед и, сжав кулаки, напрягла все мышцы. Поняв бесполезность своих усилий, она вскочила на ноги и подошла к переговорному устройству.

– Да, – послышался голос капитана корабля.

– В моей каюте очень слабая гравитация. Я требую ее усилить.

– Включение новых гравитационных генераторов вызовет перерасход энергии.

– Ничего с вашей энергией не случится, если вы выполните мое требование, – настаивала Валкрис.

Ей уже надоела мелочность капитана и, как ей казалось, его недостаточное внимание к просьбам единственного пассажира на корабле. Валкрис могла бы вызвать капитана на дуэль, но она считала, что это ничтожество недостойно такой чести.

– Ладно, – неохотно согласился капитан. Вскоре Валкрис почувствовала тяжесть своего тела. Она вновь села, поджала под себя ноги и сосредоточилась на одной точке. Когда тяготение стало таким же комфортным, как на ее родной планете, Валкрис улыбнулась и отогнала прочь тяжелые мысли. Вскоре она впала в транс.

* * *

Саавик быстро и безо всяких видимых усилий делала свою работу. Она уже давно освоилась со своими обязанностями на мостике «Энтерпрайза», и теперь любые изменения, аномалии или странности мгновенно схватывались ее пытливым взглядом.

Никакие мелочи, казалось, не могли пройти мимо внимания Саавик. Пока все было нормально, если можно назвать нормальным поведение прихрамывающего корабля. Лейтенант позволила себе немного отвлечься и порассуждать на другие, не связанные с работой, темы.

В голову Саавик лезли мысли о Дэвиде, о Споке, о странностях своей судьбы. Мистер Спок превратил ее, малолетнюю воришку, в блестящего, образованного офицера Звездного Флота. Они почти стала настоящим вулканцем. То, к чему Саавик стремилась многие годы, свершилось. Так она думала, так считала до последнего разговора с удивительным вулканцем. «Ты должна найти свой собственный путь», – произнес он тогда. Мудрость и точность его слов поразила Саавик. Спок сказал, что в ней самой скрываются возможности и способности, которые могут перевернуть всю ее жизнь. «Тыле должна, – добавил вулканец, – упускать свой шанс. Повернись к себе лицом».

Путь, который Саавик выбрала прошлой ночью, вел в самые потаенные уголки ее ромуланской души. Очевидно, Спок не одобрил бы этих порывов, потому что вмел в виду совершенно другое: дорогу к вулканскому самоотречению, а не к ромуланской разнузданности.

Саавик думала о своей жизни, вспоминала своего учителя Спока, но каждый раз мысли упирались в образ Дэвида.

– Лейтенант Саавик.

– Да, адмирал.

Саавик повернулась в сторону Кирка, который только что явился на мостик в сопровождении незнакомого офицера. По знакам на униформе лейтенант определила, что это капитан «Гриссома».

– Мистер Эстебан, перед вами лейтенант Саавик, – затем Кирк обратился к женщине:

– Капитану Эстебану дано предписание произвести исследование «Генезиса». Ему требуется специалист по научно-исследовательской работе на корабле и свидетель возрождения планеты. Доктор Маркус наотрез отказалась. Может, вы добровольно согласитесь помочь экспедиции?

– Да, адмирал, – не раздумывая, согласилась Саавик.

Она думала о Дэвиде.

* * *

Кристина Чэпел в очередной раз дотронулась до лба Маккоя и улыбнулась: доктору явно полегчало.

– Крис…

– Да, Леонард, – радостным, но усталым голосом отозвалась Чэпел.

– Что со мной? Что случилось?

– Что вы имеете в виду, доктор? Все эти слова, которые вы произнесли ночью… Что с вами происходит?

– Я не знаю. Все вокруг кажется каким-то странным.

Чэпел проверила медицинские датчики и подошла к кондиционеру. Вскоре палату наполнили запахи луговых растений.

– К чему эти старания? Я совсем не болен. Вся эта мишура только спать мешает.

– С приборами как-то спокойнее, – рассмеялась Крис. – Температура в пределах нормы, давление в порядке, а химический анализ крови показывает, что алкоголь выводится из организма. Но почему вам так плохо?

– Который час? – проигнорировал Маккой вопрос Чэпел.

– Восемь.

– Пора вставать.

Крис не стала препятствовать желанию Маккоя. Самовольно отцепив несколько датчиков, доктор сел на край кровати.

– Почему вы все это говорили мне, Леонард? – тихо спросила Кристина.

– Что именно? – недоуменно вскинул брови Маккой.

– Вы сказали, что вулканцы не могут любить…

– Боже мой, Крис, – слабо улыбнулся Маккой, – неужели правда? Простите. Всю ночь я находился каком-то угаре, бреду. Все перепуталось. Я не могу теперь сказать, что вымысел, а что реальность. Я даже не могу вспомнить, кому и что я говорил. Поверьте, рассуждая о Споке, я не ведал, что творил.

– Понимаю.

– Я никогда не сказал бы таких слов, если бы был в здравом уме. Вы принимаете мои извинения?

– Да, – ответила Кристина. Чтобы сменить больную для себя тему, она неожиданно спросила:

– Вы в состоянии приступить к работе? Кому-то придется сопровождать Кэрол на несчастной станции. Думаю, что назначат кого-то из нас.

– Хорошенькое дело! Неужели Джим не может послать на лабораторию кого-то другого, а не доктора Маркус?

Маккой вскочил на ноги, но, потеряв равновесие, побледнел и чуть было не упал. Кристина подхватила доктора под руки.

– Со мной все в порядке. Я очень резко поднялся.

– Нет, в таком состоянии вам нельзя покидать корабль. Тем более что я не знаю, что именно с вами происходит.

– Да ничего особенного.

– Не упрямьтесь, Леонард. Вы можете остаться здесь и заниматься своим делом. В противном случае, вам придется выполнять приказания адмирала Кирка, часто довольно нелепые.

– Я запрещаю вам… – Маккой осекся и улыбнулся. – Простите, Крис. Просто я уже был там и видел, что случилось с друзьями Кэрол Маркус. Боюсь, она не вынесет еще одного такого зрелища. Разрешить ей отправиться на станцию слишком жестоко.

– Я видела ваши бортовые записи: Будь моя воля, я ни за что не позволила бы Кэрол, – Кристина вспомнила свое потрясение от прочитанного. – Врач «Гриссома» уже взял на станцию целую команду. По первым отчетам, тела погибших на своих прежних местах и признаков распада пока нет.

– Крис, если вы уверены…

– Все, что я говорила, и сейчас в силе. Вы останетесь здесь.

В сердцах Маккой завалился на кровать и, как обиженный ребенок, надул губы.

– Просто я переутомился, – наконец сказал он. – Не беспокойте Джима такими пустяками.

– Так что же вы решили?

– Я остаюсь.

Кристина облегченно вздохнула.

* * *

Вся документация о «Генезисе» должна быть изъята. Все тела жертв Хана Синга необходимо опознать и перевезти на борт «Энтерпрайза». Кэрол уверенным шагом направлялась к транспортатору и размышляла о задачах, поставленных перед ней адмиралом. Неожиданно ее догнал Дэвид. Схватив мать за локоть, молодой человек заставил ее остановиться.

– В чем дело, Дэвид?

– Тебе не следует посещать станцию. Я сам могу обо всем позаботиться.

– Я не нуждаюсь в покровительстве своего сына. Пойми, это моя обязанность.

– Мама…

– Дэвид, мы оба потеряли друзей в этой мясорубке, – твердо произнесла Кэрол.

– Я знаю, мама, что Венс был для тебя больше, чем друг.

– А ты думаешь, что мы держали в секрете наши отношения? – Кэрол знала, что всем вокруг была известна их любовная связь. Но разве можно скрыть любовь, нежность и светящиеся лица? Только слепой мог не заметить ее счастья, ее страданий и ее надежд. Свои чувства можно скрывать день, два, неделю; но там, где люди живут единым коллективом в замкнутом пространстве… Сегодня ночью Саавик и Дэвид испытали лишь малую часть того, что наполняло жизнь Венса и Кэрол все последнее время.

То ли по неопытности, то ли из-за сыновьей ревности Дэвид иногда неодобрительно высказывался по поводу поведения матери и даже давал советы.

– Дэл куда интереснее, – повторял он. – Венс, конечно, тоже ничего, но он какой-то скучный.

А Кэрол, удивленная тем, что сын не видит очевидных вещей, отвечала:

– Значит, ты совсем не знаешь Венса. – Дэл действительно был очень живым и интересным, но Кэрол, при всем к нему уважении, считала его немного сумасшедшим. А Венс был самым благоразумным, самым уравновешенным человеком, какого она знала. Дэл был интересен и любим всеми. Живой и похожий на открытый нерв, он затмевал собой всех. Венс же был уютен, надежен и предсказуем.

Со временем Дэвид привык к избраннику матери, однако после гибели лаборатории они заговорили на эту тему впервые только сейчас.

– Я просто подумал, – признался сын, – что тебе не надо бы видеть его.

Кэрол сжала ладони своего взрослого сына и, грустно улыбнувшись, объяснила:

– Дэвид, пойми, потеря Венса – для меня самый большой удар, который я когда-либо испытывала. Я до сих пор не верю, что его нет с нами. Я должна побывать на станции. Если же мне не удастся туда попасть, то моя душа всегда будет возле Венса. Ты меня понимаешь?

– Не совсем, мама…

– Если я с ним не увижусь, я никогда не смогу поверить, что он погиб. Я должна принять гибель Венса как непреложный факт.

– Прости меня, – Дэвид обнял мать и уткнулся лицом в ее плечо. – Когда вы были вместе, я не видел человека счастливее тебя.

Кэрол чуть отстранила от себя сына, вытерла слезы и прошептала:

– Нам пора идти.

Глава 3

Кэрол Маркус и Кристина Чэпел материализовались в центральном зале космической лаборатории и увидели зловещий голубоватый свет, идущий из пяти приоткрытых дверей.

Привыкнув к полумраку и осмотревшись, Кэрол распахнула первую дверь и скользнула в тесное помещение. На полу комнаты лежало завернутое в белый саван тело. Затаив дыхание, Кэрол сорвала покрывало. Глазам женщины предстал очень молодой человек, на бледном лице которого застыла ужасающая предсмертная гримаса.

– Это Ян, – назвала Кэрол имя юноши и продиктовала Кристине его личный номер. – Он прибыл к нам несколько месяцев назад на грузовом корабле. Ян был нашим стюардом. Бедный юноша совсем недолго прослужил на станции. Он говорил, что хотел бы побывать во всех уголках Галактики и увидеть все, что только возможно, – Кэрол горько усмехнулась. – Ян понимал, что его мечта несбыточна, но считал, что ради этого стоит жить. А еще он писал стихи; правда, никому не позволял их читать.

Кэрол прикрыла лицо юноши, вышла из комнаты и открыла другую дверь. В этом помещении покоилось тело пожилого человека. Его волосы, в молодости, видимо, черные, как смоль, были посеребрены временем и возрастом.

После официальной процедуры идентификации Кэрол произнесла:

– Йоши, наш повар. Его смерть самая случайная. Йоши должен был покинуть станцию с остальной частью команды. Но когда он узнал, что некоторые из нас остаются, то тоже пожелал остаться. Йоши говорил, что без него мы забудем про обеды и ужины, перейдем на сухой паек и в конце концов схватим гастрит. Я же думаю, что он был так восхищен прибором, что не мог пропустить второго этапа эксперимента, – Кэрол взглянула на Чэпел и спросила:

– Вы записываете? Я хочу, чтобы память об этих людях сохранилась хотя бы на бумаге.

– Да, записываю, – кивнула Кристина. В третьей комнате обрел вечный покой плотный и очень красивый человек с умиротворенным лицом.

– Дэлвин Марч, – тихо произнесла Кэрол. – Он и Венс Мэдисон были не только моими приятелями, но и хорошими партнерами по научной работе. Практически они открыли новую область физики, субэлементарные частицы. Свое открытие они в шутку называли «физикой в коротких штанишках». Дэл и Венс игнорировали общепринятые научные каноны и на всех конференциях доводили своих более старших коллег до бешенства. Насколько теперь стало известно, открытые ими частицы служат основой мироздания. Я не была особенно близка с Дэлом. Меня пугал его беспокойный, взрывной характер. Часто я Дэла просто не понимала. Иногда он бывал злым, и тогда к нему мог подойти только Вене.

Кэрол убрала со лба Дэла Марча непослушную прядь каштановых волос и закрыла его лицо саваном.

В четвертом помещении оказалось тело женщины, уроженки Дельты. Лицо этой женщины было удивительной, необыкновенной красоты.

– Зинаида Читири-Рапайдж. Одна из лучших математиков во всей Федерации. Без ее участия все наши эксперименты с «Генезисом» пошли бы прахом, – Кэрол печально улыбнулась. – Все: и Ян, и Дэвид, и особенно Дэл, и даже некоторые молодые женщины – были поголовно влюблены в нашего математика.

Кэрол взглянула на записывающее устройство Крис и продолжила:

– Здесь не хватает нашего славного Джедды Аджин-Далла. Он был убит лучом фазера на Регуле-Один, – Кэрол тяжело вздохнула. – Дельтяне хорошо влияли на всю команду. Вежливые, добродушные и восторженные, они были общими любимцами. Иногда они вместе с остальной молодежью запирались в одной из комнат и долго там над чем-то хохотали. Наверное, земляне им казались грубыми и неотесанными существами. Дорогая Зинаида… Маккой так и не нашел причины твоей смерти.

– Дельтяне, если находятся в безвыходной ситуации, умерщвляют себя сами, – неожиданно произнесла Кристина. – Не думаю, что она смогла смириться с общей участью и покорно ждать своего конца.

– Зинаида не боялась боли, – сказала Кэрол. – Все происходящее она, очевидно, приняла за вызов.

Через несколько мгновений лицо дельтянки было спрятано под белое покрывало.

В пятую и последнюю комнату Кэрол входила, как в преисподнюю.

– Это Венс Мэдисон.

Дрожащими руками Кэрол сбросила саван. Смерть не смогла исказить эти утонченные черты лица интеллигентного человека. В ровном голубоватом свете темные кудрявые волосы Венса отливали пепельным оттенком.

– Бывало, я дразнила его и Дэла «близнецами», потому что они были абсолютно различны. Светлый и темноволосый, низкий и высокий, живой и спокойный, безрассудный и здравомыслящий… – голос Кэрол предательски дрогнул. – О Крис, кажется, я должна убедить себя, что Венса больше нет.

Чэпел выключила записывающее устройство и обняла плачущую Кэрол.

После того как Кэрол и Кристина отправились на станцию, Саавик и Дэвид ступили на транспортную платформу, чтобы переместиться в новую экосистему Регула-Один.

– Пора, – скомандовала Саавик.

– Лейтенант, – вдруг обратился к ней дежурный кадет, – я не могу найти свободного места, куда бы вас транспортировать.

– Что?! – удивился Дэвид. – Да там же полно открытых пространств! А нам нужен всего лишь пятачок в два квадратных метра!

Саавик сошла с транспортной платформы и недовольно взглянула на пульт управления.

– Это правда, Дэвид. Вся поверхность планеты покрыта каким-то аморфным веществом. Им заполнены даже пустоты в скальной породе.

Такого поворота событий не ожидал никто. Сканируя поверхность планеты, Саавик наконец нашла относительно свободный участок.

– Кадет, транспортируйте меня туда, – распорядилась она. – Я сообщу, что там происходит.

– Саавик, минуточку, – спохватился Дэвид.

– Либо я немедленно возвращусь на борт «Энтерпрайза», либо прошу тебя присоединиться ко мне. Но спущусь я одна. Действуйте, кадет!

Через несколько мгновений Саавик оказалась в одном из неглубоких тоннелей, вырытых специально для проведения второй фазы эксперимента с «Генезисом». Она включила коммуникатор и сняла фазер с предохранителя на случай непредвиденных обстоятельств. Практически весь тоннель, в котором доктор Маркус и ее команда спрятали ценную информацию по «Генезису», был опутан вьющимися лианоподобными растениями.

– Говорит Саавик. Я прибыла на место, нахожусь в тоннеле. Он весь покрыт растительностью. Дэвид, кажется, ты хотел этого буйства?

– Нет. Я уже говорил, что результаты эксперимента часто бывают не такими, какими их хотят видеть. Я скоро прибуду.

– Подожди немного, я расчищу место для твоей посадки.

Саавик попыталась откинуть побеги в сторону, но те упрямо возвращались на место. Тогда она стала ломать растения. Внезапно тоннель наполнился резким, но довольно приятным ароматом.

Поставив фазер на самую малую мощность, Саавик стала сжигать близлежащие побеги вместе с цветками и зелеными листьями, обрамленными ярко-красной каймой. Благоухающий аромат кружил голову.

– Говорит Саавик. Кадет, вам виден расчищенный участок?

– Да, лейтенант. На него сейчас направлен луч.

Вскоре в тоннеле материализовался Дэвид. Оглядевшись по сторонам, он изумленно присвистнул.

– Полагаю, ты никак не ожидал увидеть что-нибудь подобное, – засмеялась Саавик.

– Подумать только! – всплеснул руками Дэвид. – Они оказались куда более живучими, чем мы думали! Ты только посмотри, как они разрослись, даже при искусственном освещении!

Саавик разделяла оптимизм Дэвида, Теплое плазмообразное ядро планеты вкупе с пригодной для жизни атмосферой, уже набравшей нужную плотность, могли превратить пустынную некогда планету в цветущий оазис.

– Это суперразвитие, Дэвид. Но не будем терять времени, мы должны еще найти записи по эксперименту.

– Слушай, я все-таки приложил руку к этому царству зелени. Имею я право хотя бы минуточку полюбоваться результатами своего труда?

– Любуйся, никто тебе не мешает. А я буду расчищать дорогу, – Саавик вдохнула аромат растений и добавила:

– Знаешь, я нахожу эти растения очень красивыми. А какой приятный запах!..

– Спасибо.

Лейтенант нацелила фазер на непролазные джунгли и сквозь густую листву вдруг заметила груду небольших пластиковых ящичков со спрятанной информацией. Она тут же принялась за работу.

Пока Саавик, пробивалась сквозь заросли. Дэвид растирал ладонями сорванные листья и вдыхал их аромат.

– Через пару месяцев появятся плоды. Из них, наверное, могло бы получиться доброе вино.

Саавик добралась до тайника и лучом фазера, как скальпелем, стала срезать стебли и листья, опутавшие ящики. Вскоре незаметно к ней подошел Дэвид. Обняв молодую женщину сзади, он потряс листьями перед ее лицом. Не оборачиваясь, Саавик вдохнула чарующий аромат чужой планеты.

– Хотелось бы тебе попробовать вино, которое благоухало бы точно так же?

Саавик убрала фазер в кобуру, взяла руки Дэвида в свои и нежно погладила его холодные ладони и запястья.

– Этот аромат хорош уже сам по себе, – сказала она. – Он так же прекрасен, как и его создатель.

Дэвид отбросил листья и, крепко обняв женщину, уткнулся лицом в ее волосы. У Саавик появилось горячее желание ответить на ласки, но внезапно запищал коммуникатор.

– Никогда не стал бы конструировать прибор, издающий такие противные звуки, – прошептал Дэвид в самое ухо женщины. – Это, должно быть, моя мать. Давай не будем обращать на нее внимания.

– Тогда этих противных звуков станет еще больше, – заметила Саавик. – А когда прибор окончательно замолчит, целая толпа твоих собратьев бросится на его поиски.

Лейтенант быстро поцеловала Дэвида и взяла в руки переговорное устройство. Молодой Маркус, улыбаясь, стал стряхивать с ящиков последние ветки и листья.

– Саавик слушает.

– Почему так долго не отвечали? Сколько вы там еще собираетесь пробыть, лейтенант? – горячился адмирал Кирк. – Капитан Эстебан ждет вас.

– Еще несколько минут, адмирал, – ответила Саавик. – Мы нашли данные по эксперименту и сейчас готовим их к переправке на борт.

– Очень хорошо. Поторапливайтесь. Конец связи.

Саавик щелкнула выключателем коммуникатора и повернулась к Дэвиду.

– Интересно, почему он тебя посвятил в планы Эстебана? – удивленно спросил Маркус.

– Потому что до этого адмирал приказал мне… – Саавик неожиданно замолчала, подбирая слова, а потом уточнила:

– Вернее, настоятельно предложил мне курировать исследования по «Генезису» на борту «Гриссома». А предложения адмиралов не отвергают.

– Что?! Черт возьми! Значит, он отстранил меня и мать от дальнейших работ по эксперименту! Саавик, что бы это могло значить?

– Только то, что капитан до сих пор под впечатлением твоего отказа.

– Моего отказа?! Да меня никто и не просил!

– Но капитан так сказал.

– Но он действительно меня не просил, сукин сын!

– Тогда попробуй поговорить с ним. Скажи, что ты хочешь поработать еще.

– Уж он-то найдет, как отказать мне. По крайней мере, попытается. Особенно теперь, когда согласилась ты.

Этим заявлением Дэвид поставил Саавик в неловкое положение. К тому же ее покоробил оскорбительный тон Маркуса, в каком тот отозвался об адмирале.

– Почему ты так говоришь о нем, Дэвид? А я-то думала, что вы давно стали больше, чем друзьями.

– Это я стал ему другом, по крайней мере, на время. Может, я не прав; а может, мы слишком разные, – Дэвид громко и недовольно выдохнул, а затем неожиданно предложил:

– У меня идея! Адмирал может и подождать. Давай проникнем в самую глубь и посмотрим, что там делается.

Рука Саавик потянулась к фазеру. На какое-то мгновение ее увлекло предложение Маркуса.

– Мне нравится твоя идея. Но… но это вовсе не значит, что я согласна.

– Послушай, пять минут ничего не решат.

– Пять минут!.. Да на то, чтобы проделать просеку сквозь тоннель, потребуются часы напряженной работы!

Дэвид, как бы в шутку, потянулся к фазеру Саавик. Она отстранила Маркуса, не грубо, но решительно.

– Жаль, – удрученно произнес Дэвид. – Я считал, что ты отличаешься от женщин Звездного Флота.

– Я сама по себе, и я не похожа ни на кого ни в Федерации, ни за ее пределами.

– Твои мозги отравлены милитаристским угаром!

– Не провоцируй меня, Дэвид.

Не успела Саавик включить коммуникатор, как Дэвид снова ухватился за ее фазер, теперь более решительно. Мгновенно среагировав, она схватила Маркуса за руку и резким движением отшвырнула его прочь, фазер отлетел на несколько шагов в сторону.

– Ты что, спятила?!

– Прием «котэгаши», – усмехнулась Саавик.

– Мне все равно, как он называется! Можешь проваливать отсюда!

Вновь запищал коммуникатор, и раздался требовательный голос:

– Это капитан Кирк. Вы собираетесь возвращаться, лейтенант?

– Немедленно, адмирал. Тайник с записями по эксперименту свободен от листвы и доступен сейчас лучу транспортатора, – доложила Саавик.

– Готовьтесь к дематериализации, – вклинившись в разговор, предупредил дежурный кадет.

– Думаешь, ты сможешь отстранить меня от моего собственного проекта?! Ты, грязный милитарист! – заорал Дэвид в переговорное устройство Саавик.

– Дэвид! – удивился Кирк. – О чем ты говоришь?

– А ты не знаешь, о чем я…

Дэвид не успел закончить фразу: Саавик выключила коммуникатор и быстро спрятала его в чехол на ремне.

– Что с тобой происходит? – не на шутку встревожилась лейтенант.

Никогда прежде она не видела Дэвида таким злым и безответственным.

Сверкнул луч транспортатора, и ящики с тайнами эксперимента, заискрившись, исчезли.

Саавик отправилась на поиски фазера. От сильного аромата у нее закружилась голова. Найдя, на конец, в густых зарослях оружие и затолкав его в кобуру, лейтенант достала коммуникатор.

– Говорит Саавик. Мы готовы к транспортации.

– Пожалуйста, подождите, лейтенант. Нам надо платформу привести в порядок.

– Быстрее!

Головокружение усилилось. Перед глазами поплыли круги, зазвенело в ушах. Саавик бессильно опустилась на колени и ощутила приятную прохладу гладких камней чужой планеты.

Наконец транспортационный луч перенес Дэвида и лейтенанта на «Энтерпрайз». Едва они появились на платформе, как в транспортный отсек ворвался Джеймс Кирк. Дэвид и Саавик держались за руки и были чрезвычайно бледны.

Трогательно, конечно, подумал Кирк, но очень опасно во время транспортации. Слава Богу, никто из них не остался без руки.

– Молодой человек, – обратился капитан к сыну, – по-моему, ты хотел мне что-то сказать.

Дэвид отпустил руку Саавик и сошел с платформы.

– Да, хотел.

Адмирал и молодой человек отошли в сторону, а Саавик, пошатываясь, подошла к краю платформы и медленно на нее опустилась.

Разговор отца с сыном получился довольно нервным и шумным. Никто из них не слушал друг друга. По отдельным громким репликам Саавик поняла, что адмирал большей частью укорял, а Дэвид оправдывался.

– Лейтенант, вы в порядке? – заботливо спросил дежурный кадет.

– Да… конечно.

Саавик пришлось применить все свое вулканское искусство самовнушения, чтобы подняться на ноги и не упасть в обморок. Ее состояние было усугублено тем, что она в последние дни очень мало спала.

– Адмирал, – позвала Саавик, но ни Кирк, ни Дэвид ничего не слышали. – Адмирал Кирк!

Наконец, капитан обратил внимание на женщину.

– В чем дело, лейтенант?

– Могу я быть свободна? Мне надо подготовиться к перемещению на «Гриссом».

– Да, можете идти, – строгим голосом ответил капитан.

* * *

Саавик наслаждалась тишиной, теплом и уютом своей каюты. Из головы не выходило странное и необъяснимое поведение Дэвида. Приготовления к переходу на другой корабль так и остались незаконченными, но лейтенанту, привыкшей к военному, спартанскому образу жизни, достаточно было нескольких минут, чтобы собрать все вещи и привести себя в порядок.

Медленно и как-то отрешенно Саавик удалила с блестящей поверхности фазера все остатки растительности. Ей встречались уже растения, которые, как змеи, обвивали тонкие предметы, но эти, из тоннеля, опутывали мгновенно.

Как интересно, подумала Саавик, было бы провести полное исследование Регула-Один. Она была не менее Дэвида увлечена идеей узнать все результаты с «Генезисом».

Саавик поднесла к лицу один из разорванных листочков и глубоко вдохнула таинственный очаровательный запах. Тотчас же похолодели ее руки, и вновь закружилась голова. Отведя руки от лица, Саавик внимательно рассмотрела листочек и нахмурилась. Затем она быстро собрала все листья и остатки стеблей и вложила их в пластиковый пакет.

* * *

Дэвид перешел в наступление. Сложив руки на груди и непонимающе глядя на сына, Джим Кирк спросил:

– Дэвид, я не понимаю, из-за чего ты так сердишься? Кэрол сказала, что ни за какие деньги не вернется в сектор Мутара. Естественно, я подумал, что и ты тоже.

– Следовало бы спросить меня! – продолжал возмущаться Дэвид. Его несказанно обрадовал отказ матери, но он решительно не мог понять, почему не считаются с его личным мнением. – Я скажу, почему ты ожидал от меня такого же отказа! За многие годы ты привык к тому, что люди по взмаху твоей руки прыгали перед тобой, как лягушки, и теперь тебе не приходит в голову, что у каждого есть свои мысли, заботы и свое мнение!

– Если ты о людях так думаешь, значит, ты их совсем не знаешь, – усмехнулся Кирк. – Я уже извинился. Почему же ты до сих пор дуешься?

– Ты вполне мог бы послать меня на «Гриссом», – А ты уверен, что это разумно?

– А почему бы и нет?

– Просто я подумал… – заметив воинственный взгляд сына, Кирк замолчал, а затем произнес:

– Буду честен, Дэвид. Я очень надеялся, что ты останешься на борту «Энтерпрайза». Я до сих пор не могу примириться с теми бесцельными и пустыми годами, когда я не знал о тебе. Нравится тебе это или нет, но я твой отец…

–… Который двадцать лет игнорировал мое существование! – возмущенно перебил Кирка Дэвид.

– Дэвид!..

– Который набродился по Галактике, а теперь ждет от меня сыновьей благодарности! – не унимался молодой Маркус.

– Все, что мне нужно, – чтобы мы попытались стать друзьями.

– Слишком поздно! Ты ходишь за мной по пятам, ставишь передо мной препятствия! Неужели ты думаешь, что таким способом можно завоевать мою дружбу?!

Беседа явно заходила в тупик, разжигая лишь неприязнь друг к другу. В конце концов Кирк решил снять напряжение, чтобы дело не закончилось взаимной ненавистью.

– Я понимаю, почему ты так зол и разочарован. Но я надеюсь, что однажды ты простишь и примешь меня таким, какой я есть. А сейчас… Давай попробуем просто тактично относиться друг к другу, хотя бы ради твоей матери.

– Ради моей матери?! С каких это пор ты стал заботиться о ней?

– Может, ты все-таки умеришь свой пыл? – спросил Кирк и, опустив глаза, горько произнес:

– Собирай свои вещи. «Гриссом» через час сходит с орбиты.

Не взглянув на сына, капитан быстро вышел из отсека.

* * *

Чуть помедлив, Дэвид тихо постучал в дверь каюты Кэрол Маркус. Никто не ответил. Подождав, он постучал еще раз. Наконец двери открылись, и Дэвид ступил в темноту.

– Мама, где ты?

– Здесь, Дэвид.

Голос Кэрол был теплым и спокойным.

– Все, что ты оставила там, в пещере, я захватил с собой, – Спасибо.

Кэрол включила свет.

– Мне сказали, что ты не захотела возвращаться в сектор Мутара.

– Да, я отказалась, – ответила Кэрол, – хотя и не против вернуться. Но сейчас не могу.

– А я напросился. Я считаю важным, чтобы кто-то из нас двоих был в исследовательской группе. – Кэрол задумчиво посмотрела на сына.

– Я понимаю, почему ты хочешь возвратиться на Землю, – продолжал Дэвид, Может, и мне следовало бы?

– Было бы неплохо.

– Мама, я думаю, что кто-то должен следить за действиями военных. Если махнуть на все рукой, они смогут натворить много бед. Нет, за ними нужен глаз да глаз.

– Да, – поддержала Кэрол, – и ты прав. Кто-то из нас должен быть там. Может, было бы лучше, если бы мы оба не спускали с них глаз?

– Нет! – воскликнул Дэвид, но тут же успокоился. – Похоже, это будет долгая прогулка. Кто-то действительно должен наблюдать за военными, но только не мы оба. Пойми, мама, я покидаю тебя, чтобы в одиночку делать тяжелую работу.

– Но я всегда боялась…

– Боялась? Чего?

– Есть одна причина, Дэвид, по которой я никогда не говорила тебе, что Джим Кирк – твой отец. Вернее, причин много, но есть одна, которая…

– Не понимаю.

– Я боялась, что, как только ты узнаешь, что твой отец – капитан военного корабля, ты тотчас же спрячешься на первом попавшемся судне, чтобы бороздить Галактику. И тогда из-за твоего мальчишеского романтизма я никогда тебя больше не увижу, – Кэрол вздохнула. – Я сказала Джиму, что ты – единственное, что у меня есть. Наверное, я была не права; возможно, мне следовало бы позволить тебе самому сделать свой выбор.

– Какой еще выбор? – рассмеялся Дэвид. – Неужели ты всерьез полагаешь, что у меня когда-нибудь повернется язык произносить все эти «есть, сэр!» и «никак нет, сэр!»?

Рассмеялась и Кэрол.

– Я всерьез полагаю, что тебе не помешала бы воинская дисциплина. Тогда ты не совершал бы детских, необдуманных поступков.

– Я никогда, никогда не смогу стать военным! – сжав кулаки, с пафосом заявил Дэвид.

– Да? Но когда ты впервые увидел отца, то чуть не сбежал на его корабль.

– Обещаю, что я никогда не брошу тебя на долгое время!

– Я знаю.

– Они скоро снимаются с орбиты. Мне лучше идти.

– До свидания, Дэвид. Береги себя.

– Да, чуть не забыл… – Дэвид забрался рукой под рубашку и вытащил матерчатый сверток. – Все ящики с записями были опечатаны, но чуть раньше я настоял на проверке их содержимого и на какое-то время остался один… – Дэвид развернул сверток и протянул матери блестящую серебристую пластину с темно-синими линиями и пунктирами. – В общем, я стащил это для тебя. Это карта второго этапа по программе «Генезис».

Когда была составлена карта всей экосистемы Регула-Один, Венс Мэдисон сделал копии для каждого члена экспедиции. Все внесли свой вклад в работу по «Генезису», и каждому было бы интересно сравнить данные по экосистеме на начальном этапе с тем, что получится впоследствии. Заросли «агрессивных» растений на месте недавнего десантирования Дэвида и Саавик говорили о том, что результаты работ по программе имеют мало общего с тем, что ожидали увидеть исследователи. Хотя нельзя делать общих выводов только по растениям, найденным в пещере. Необходимо исследовать всю поверхность Регула-Один. Кэрол доложила пластинку на колени.

– Дэвид, ты даже не представляешь, как я тебе благодарна.

Она коснулась тех мест на карте, которые обозначали приполярные районы Регула-Один. Удивительные эти места! Из-за особенностей внутреннего строения планеты в ее приполярных областях заметно снижена гравитация, и команда Мэдисона не раз с легкостью взбиралась на огромные высоты, с трудом затем спускаясь вниз. В экваториальных районах такое было невозможно. Здесь каждый шаг вверх давался с неимоверным трудом, и многочисленные скалы могли покориться только хорошо подготовленным альпинистам.

Полярные горы были столь неприветливы, холодны и пустынны, что группа в конце концов покинула эти районы. Идея заселить приполярные места специально созданными формами жизни оказалась невыполнимой. Искусственно выведенные животные и растения были переправлены в экваториальные районы планеты.

Команда потрудилась на славу. Кэрол не могла нарадоваться на свой синтетический вереск. Йоши предложил чудесное дерево с характерным названием «рог изобилия»; в более-менее сносных условиях дерево могло давать одновременно урожаи различных плодов несколько раз в году. Венс вывел какое-то маленькое плотоядное животное, напоминающее белого кролика, на что Дэл ответил Созданием «зайца Марча». Главным отличием этого, существа была его склонность к сомнамбулизму. «Заяц Марча» являлся чем-то средним между ревуном и гекконом, Кэрол при каждом удобном случае подтрунивала над «кролиководами», советуя в следующий раз придумать что-нибудь посерьезнее. На одном из еженедельных научных совещаний она пообещала Венсу и Дэлу вывести местную «дикую собаку Динго», которая съест всех «зайцев».

Однако никакие созданные формы жизни не желали продвигаться к полюсам; и Вене начертал на карте, у самых вершин планеты: «Здесь место драконам».

– Интересно, прижились бы на полюсах драконы? – произнесла Кэрол с печальной улыбкой.

* * *

Саавик вошла в транспортный отсек точно в назначенное время. Там еще никого не было. Будучи пунктуальной, лейтенант недоуменно взглянула на часы. У нее мелькнула мысль, что она опоздала.

Немного подождав в темном пустом отсеке, Саавик решила вернуться на мостик, но в это мгновение она услышала до боли знакомый голос;

– Лейтенант Саавикам…

Женщина, испуганно вздрогнув, оглядела пустое помещение. В отсек никто не входил, а спрятаться здесь было практически невозможно.

– Кто здесь? – на всякий случай тихо спросила Саавик.

Ответом была тишина. Саавик решила, что это чья-то глупая шутка, хотя до этого ее никто никогда не разыгрывал и не обманывал. Большинство офицеров считало лейтенанта бесстрастной, хладнокровной женщиной, абсолютно лишенной чувства юмора.

Найдя логичное объяснение происшедшему, Саавик успокоилась. Но не успела лейтенант облегченно вздохнуть, как голос вновь окликнул ее.

Саавик овладело чувство обиды и какого-то безотчетного ужаса. Если это шутка, то шутка очень жестокая: ее звали голосом Спока, причем имя произносили в вулканском варианте.

Задрожав от страха, лейтенант заткнула уши. Голос оставался слышен.

– Саавикам, почему ты покинула меня? – Нет, на шутку это было непохоже.

– Мистер Спок, – дрожащим голосом прошептала Саавик, – почему ваша душа до сих пор не успокоится? Я отправила ваше тело в новый мир. Мне кажется, что я поступила правильно, не дав вам сгореть в атмосфере Регула-Один…

Наконец в коридоре раздались реальные голоса. Саавик быстро взяла себя в руки. Она поправила тунику и придала лицу невозмутимое выражение.

В отсек вошли адмирал Кирк и капитан Эстебан.

– Здравствуйте, лейтенант, – поприветствовал адмирал. – Я, вижу, вы вовремя. Подумайте, капитан, – обратился Кирк к Эстебану, – сколько добрых дел мы еще смогли бы сделать, если бы были такими же пунктуальными и дисциплинированными, как лейтенант Саавик.

Ничего из того, что говорил Кирк, не требовало ответа, поэтому Саавик промолчала. Себя она считала недисциплинированной и не очень пунктуальной. А сейчас Саавик казалось, что она на грани сумасшествия. Она не верила в мистику, здраво относилась к жизни, но то, что минуту назад с ней произошло, выходило за рамки реальности. Знал бы адмирал, что ей пришлось пережить…

– Я вижу, вы, лейтенант, как всегда, спокойны. Может, вы передумали? Вы, как доброволец, можете отказаться от участия в миссии. Еще есть время.

– Нет, – отрезала Саавик с категоричностью, неожиданной даже для нее самой.

Кирк удивленно взглянул на лейтенанта, но ничего не сказал.

– Нет, сэр, – повторила Саавик, но уже спокойнее. – Я считаю эту миссию очень важной.

– Ну и отлично, – улыбнувшись, похвалил адмирал. – А где же, черт возьми, Дэвид?

– Ему лучше бы поторопиться, если он хочет принять участие в миссии, – произнес Эстебан. – Я не могу ждать весь день.

– Дэвид тоже отправляется на «Гриссом», адмирал? – удивилась Саавик.

– Да, – кивнув, ответил Кирк. – Он поднял такой бунт, что мне стало жаль парня.

В этот момент появился Дэвид, неся на плече маленькую сумку.

– А мы уже решили, что придется обходиться без твоих услуг, – улыбнулся Кирк.

– Я прощался с матерью, – объяснил Дэвид. – Разве нельзя?

– Можно, конечно.

Дэвид за руку поздоровался с Эстебаном.

– Рад снова вас видеть, капитан. Кто знал, что наши дороги пересекутся?

– Мы вернемся через месяц или чуть больше, Джим, – пообещал Эстебан.

– Не задерживайтесь, – попросил Кирк. К удивлению Саавик, адмирал совсем неформально протянул ей руку и произнес:

– Счастливо, лейтенант. Позаботьтесь о моем сыне.

– Есть, сэр, – улыбнулась Саавик, поразившись в душе, как много личного и интимного лежит в короткой просьбе капитана.

– Дэвид… – Кирк повернулся к сыну и заключил его в крепкие объятия. – Береги себя, Дэвид.

– Не беспокойтесь, сектор Мутара не таит в себе ничего опасного.

* * *

Кирк наблюдал за тем, как трое людей: Эстебан, Дэвид и Саавик – разом исчезли с транспортной платформы. Исчезли в неизведанное и таинственное. Адмирала охватило чувство зависти. С какой радостью он оказался бы среди них!

Вздохнув, капитан вызвал мостик и приказал Зулу снять корабль с орбиты и направить к Земле. После этого Кирк решил посетить медицинский отсек.

Маккой уже приступил к работе. Себя он считал вполне здоровым, но адмирал был иного мнения. Кирк нашел своего друга бледным и каким-то помятым. Невзирая на шутки, которые Маккой отпускал в адрес кадетов, бодрость духа и твердость в голосе, он вызывал опасения.

– Добрый день, Боунз, Можно с тобой поговорить?

– Привет, Джим. Одну минуточку. Вскоре Маккой появился в своем кабинете, где его поджидал Кирк.

– В чем дело? Дать что-нибудь от похмелья?

– Эти вопросы больше относятся к тебе, Боунз. – Маккой перестал бодриться и скороговоркой выпалил:

– Но я… Ладно, ничего. Не в этом дело. Все равно я должен принести извинения. Скотти хотел помянуть своего племянника, и я решил заодно помянуть Спока. Мне это тогда показалось хорошей идеей.

– Что было, то было, – ответил Кирк. – Ты знаешь, что если бы я был категорически против, то из затеи ничего не вышло бы. Но я не об этом. Мне очень не понравилось твое поведение. Прошлой ночью, Боунз, ты вел себя несколько странно.

– Странно? – усмехнулся доктор. – Я не удивлен. В наших условиях невозможно синтезировать порядочный ликер.

Кирк недовольно нахмурился: Маккой почему-то очень легко и красиво ушел от неприятного замечания.

– Я имел в виду не алкоголь. Ты помнишь, что говорил?

– А что?

– Ты вскочил на стол и произнес настоящим голосом Спока: «Горю не место в нашей жизни». Я как-то не замечал, чтобы ты когда-нибудь раньше шутил в подобном роде.

– На юмор эти слова действительно не тянут, – задумчиво протянул Маккой. – Должно быть, я не следил за своими словами.

– Что случилось. Боунз? Чем я могу тебе помочь?

– Помочь?.. Тогда прими мои извинения и забудь, по какому поводу они принесены.

– Извинения приняты, а вот забыть… Это как получится. Боюсь, потребуется много времени. Если захочешь поговорить, ты знаешь, где меня найти.

Ни Кирк, ни Маккой не хотели продолжения разговора. Друзья, давно понимавшие друг друга с полуслова, внезапно почувствовали выросшую между ними стену.

Кирк отправился на мостик, ощущая в душе неприятный осадок. «Лучше бы я не ходил в медицинский отсек», – с горечью подумал он.

* * *

Саавик поблагодарила дежурного офицера «Гриссома» за предоставленную каюту. Боясь докучать красивой гостье, молодой вулканец быстро ушел, оставив ее наедине со своим новым жилищем.

Неожиданно Саавик почувствовала легкость в движениях. «Гриссом» сходил с орбиты, и ему требовалась дополнительная энергия, поэтому гравитационные батареи не могли создать полного тяготения. Этот маленький и юркий корабль набрал гораздо большую скорость, чем громоздкий «Энтерпрайз».

Оставив свои вещи в каюте, Саавик отправилась в центральную лабораторию. Войдя в помещение, лейтенант остолбенела: перед ней стояло существо, похожее на кристаллическую глыбу, покрытую мелкой рябью, Саавик никогда прежде не доводилось видеть глезивера. Эти существа, довольно своеобразные, почти полностью вымерли за какие-то несколько недель. Их планету испепелило свое же солнце, внезапно превратившееся в новую звезду. Глезиверы были так привязаны к родной планете, что лишь вмешательство извне спасло около тысячи особей. Остальные же предпочли жуткую смерть жизни на чужбине. Спасенные не выразили ни малейшего желания жить единой общиной и вскоре рассредоточились по всей территории Федерации.

«Генезис» мог бы создать вторую планету глезиверов и спасти их от коллективного самоубийства, но увы… Работы с прибором тогда еще только начинались.

– Здравствуйте, – осторожно произнесла Саавик. – Как мне к вам обращаться?

Неподвижная кристаллообразная туша задрожала всей своей массой; многочисленные детали-органы, свободно плавающие внутри прозрачного тела глезивера, сбились в кучки, как аквариумные рыбки.

Из недр странного существа раздался монотонный звук, похожий на завывание ветра, и глезивер произнес:

– Если сможете запомнить мое имя, то пользуйтесь им.

Существо пропело такое длинное сочетание звуков, что Саавик составило большого труда повторить его. О запоминании не могло быть и речи.

– Ничего, – сжалился глезивер. – Если хотите, называйте меня Фредом.

– Фредом? – удивленно переспросила Саавик.

– Один мой коллега находит, что мое имя похоже на отрывок из какой-то сонаты Фредерика Шопена. А как называть вас?

– Меня зовут Саавик.

– Здравствуйте, Саавик. Чем могу вам помочь?

– Я хотела бы подвергнуть анализу образцы растений с Регула-Один. Можно мне воспользоваться вашим оборудованием?

– А вы можете работать и говорить в одно и то же время?

– Конечно.

– В таком случае приступим. Мы будем анализировать ваши образцы, а вы расскажите мне, что происходит на Регуле-Один и в секторе Мутара.

– Услуга за услугу, – согласилась Саавик.

– Отлично. Какой анализ вам нужен: макроанализ, молекулярный, атомный, субатомный?

– Молекулярный, пожалуйста.

– Приступаем.

Глезиверы считались существами сухими и высокомерными. Саавик же нашла своего нового коллегу очень интересным, живым и разговорчивым. Они быстро обрели друг с другом общий язык.

* * *

Каюта Саавик, абсолютно стандартная, соответствовала всем канонам Звездного флота и была вполне пригодна для жилья и работы. Свет в комнате по своему спектру оказался аналогичен солнечному, а температура и запахи регулировались по желанию постояльца.

Саавик, оглядела свое новое жилище и с облегчением отметила, что в каюте нет ни излишней роскоши, ни вызывающих декораций. Смутило лейтенанта лишь наличие мягкого дивана: она предпочитала жесткие стулья, а для сна обычные маты.

Первым делом Саавик изменила освещение и температуру. Свет покраснел и потускнел; в каюте стало намного теплее.

Наконец-то лейтенанту, после перемещения на «Гриссом», удалось присесть и отдохнуть. Подготовка к работе по «Генезису» и анализ растений с Регула-Один дали много пищи для размышлений, за что Саавик была благодарна судьбе. Работа отвлечет ее от мрачных мыслей, а может, даже от умопомешательства.

Призрак Спока не тревожил лейтенанта с того времени, как она покинула «Энтерпрайз». Если бы Саавик до сих пор верила в мистику, как когда-то в детстве во всякую чертовщину, творящуюся в имении родителей в Хеллгарде, то подумала бы, что по коридорам «Энтерпрайза» бродит неуспокоенный дух мятежного вулканца. Но она не верила в привидения. Короткий и странный эпизод, происшедший в транспортном отсеке, Саавик решила принять за галлюцинацию, которую спровоцировал резкий запах найденных на Регуле-Один растений.

Чтобы проверить себя и убедиться, что сейчас с психикой все нормально, Саавик рискнула открыть все свои телепатические каналы. Закрыв глаза, вытянув руки и впав в глубокую прострацию, она попыталась войти в контакт с духом Спока, если тот действительно где-то витает.

Через несколько секунд Саавик открыла глаза, поняв, что усилия бесполезны. Дух ее учителя ушел так же, как и сам Спок. Саавик оставалось только тихо скорбеть по великому вулканцу, так много для нее сделавшему.

Тяжело вздохнув, лейтенант взяла распечатку с данными молекулярного анализа и внимательно в нее вчиталась.

Неожиданно в дверь постучали.

– Войдите.

На пороге отсека появился улыбающийся Дэвид.

– Привет. Догадайся, о чем я хочу сказать. – Саавик молчала.

– Меня поселили в соседнюю каюту! Здорово, правда?

– Это как сказать. Ты пришел в себя после Регула?

– А что? Ты имеешь в виду то, что случилось со мной в пещере? – Дэвид пожал плечами. – Да, извини, конечно. Не знаю, что на меня тогда нашло. Я, наверное, просто сильно разволновался.

– Легкое же ты нашел объяснение.

– Прости, что я порывался выхватить твой фазер. Но и ты была хороша. У меня в двух местах ушибы, а на запястье до сих пор следы твоих пальцев.

– Надо было вести себя спокойнее, – ответила Саавик. – В общем, ты сам виноват. В следующий раз попридержи свои эмоции.

– А ты не радуйся, что тебе удалось отомстить.

– С чего ты взял, что я кому-то мщу? Думаешь, мне доставляет удовольствие причинять тебе боль? Это бессмысленно. Ты знаешь, что я не принимаю никаких восстановительных средств. Почему ты не предупредил меня?

– О чем?! Я совершенно ничего не понимаю!

Саавик была готова рассмеяться и перевести все в шутку, но, увидев искреннее непонимание Дэвида, молча протянула ему лист с данными анализа.

Просмотрев распечатку, Маркус пожал плечами и равнодушно произнес:

– Любопытная органическая структура. Что это такое?

– Ты должен знать, потому что именно ты являешься создателем этой структуры.

– Не может быть. Я в жизни не встречал ничего подобного.

– Дэвид, это анализ веточки, которую я сорвала на Регуле-Один. Ведь ты же сам создал те растения.

– Ничего подобного! Похоже, конечно… Но я не создавал такую странную гигантскую молекулу.

– Я сделала анализ дважды, – уверенно заявила Саавик. – Эта структура абсолютно точная.

– Точная?

– Вот это, – Саавик привстала и ткнула пальцем в то место на листе, где располагалось гетероциклическое ответвление от огромной молекулы, напоминающей червяка, – чрезвычайно сильнодействующий психогенный алкалоид.

Дэвид несколько секунд молчал, а затем воскликнул:

– А ведь вполне может быть!

– Вот видишь. В этом причина нашего сумасшествия. Вспомни наше поведение: вместо того, чтобы заняться серьезными делами, мы стали вести себя, словно дети.

– Мы? – переспросил Дэвид, потирая ушибленные места. – По-моему, ты вела себя, как настоящая монахиня, ответственная за весь белый свет.

– Тебе показалось. Я тоже была близка к сумасшествию, но старалась держать себя в руках, – призналась Саавик. – Этот алкалоид – сильное наркотическое средство.

– Когда я создавал растение, то представлял, как заваривают чай из его листьев, – мечтательно вспоминал Дэвид. – Да, я вложил в него немного кофеина… Но это все.

Порывшись в памяти, Саавик припомнила строение молекулы кофеина и нашла некоторое сходство с той, что была изображена на листе. Мутация, пришла к выводу лейтенант. Такое вполне возможно. Под воздействием природных условий Регула-Один молекула кофеина со временем превратилась в это ответвление.

– Похоже, тебе не придется попить чай из листьев твоего растения, – улыбнулась Саавик, – или сделать вино из его ягод.

– Откуда тебе знать, – обиделся Дэвид.

– Ладно, ладно. Я пошутила.

Глава 4

Устремив взгляд на главный экран, Дэвид с восхищением смотрел на плод своих стараний, результаты безошибочной программы. Огромная Туманность Мутара породила маленькую горячую звезду, которая была так необходима для успеха эксперимента. Рядом со звездой кружила планета Регул-Один.

Прислонившись к перилам мостика, Дэвид мечтательно взглянул на Саавик, которая без всяких видимых эмоций работала на центральном сканер-ном терминале, куда стекалась информация, добываемая бесчисленными сканерами и сенсорами.

Саавик уже забыла о случае на Регуле-Один, и ее давно занимали иные мысли. Дэвид действительно не создавал найденный ею алкалоид. Они обстоятельно и не спеша обсудили этот вопрос, но Дэвида так и не удалось убедить, что результаты эксперимента получились обескураживающими и даже шокирующими. Он упрямо доказывал, что труды и жертвы первой экспедиции были не напрасны. В сердцах Дэвид заявил, что не намерен обсуждать эту тему с кем бы то ни было, даже с любимой женщиной.

Саавик, полностью поглощенная работой, не обращала на молодого ученого никакого внимания. Оторвавшись от терминала, она внесла запись в электронный дневник: «Мы приближаемся к планете назначения в точке 035». Затем Саавик вынула дискету из компьютера и отдала ее капитану Эстебану на утверждение.

– Очень хорошо, лейтенант, – похвалил Эстебан и обратился к рулевому:

– Заходим на орбиту обычным способом.

– Есть, капитан.

Эстебан включил переговорное устройство:

– Отсек связи! Передайте Командованию Звездного флота закодированное сообщение.

На секунду Эстебан задумался. Дэвид улыбнулся, решив, что капитан не ограничится обыкновенной формальной фразой, а придумает что-нибудь эпическое, нехарактерное для такого рода сообщений.

Однако ничего нового Эстебан не придумал. – Научно-исследовательское судно Федерации «Гриссом» достигло окрестностей планеты в секторе Мутара, предназначенной для изучения по программе «Генезис». Все процедуры по засекречиванию и обеспечению безопасности работ выполнены. Капитан Дж. Т. Эстебан.

– Кодируем, сэр!

Меры по засекречиванию и безопасности всем на «Гриссоме» казались чрезмерными и даже ужасными. «Генезис» изначально считался сверхсекретным проектом. Но вся команда относилась к предписаниям и правилам с каким-то равнодушием, считая, что от чужого взора невозможно утаить даже первые результаты эксперимента. Дэвид тоже не мог понять, зачем необходимо прятать знания.

Здесь, на «Гриссоме», которому Звездный Флот не давал самостоятельно и шага ступить, молодой ученый укрепился во мнении, что его решили отстранить от работ по проекту. Попытки неизвестных злопыхателей казались ему мелкими, недостойными и смешными: он готов был работать, даже если его свяжут по рукам и ногам.

– Доктор Маркус, – услышал Дэвид голос Эстебана, тихо и незаметно подошедшего сзади, – полюбуйся, ведь это ваша планета.

Удивленный и польщенный в душе, Дэвид, однако, постарался остаться внешне серьезным и спокойным.

– Спасибо, капитан. Пора начинать сканирование.

Кивнув Эстебану, Дэвид подошел к Саавик, которая настраивала сканер общего вида. На экране появилось схематическое изображение планеты с устойчивой атмосферой, корой, мантией, ядром и океанами – полная аналогия с любой другой планетой, родившейся естественным путем.

Дэвида переполняла гордость, ему даже не верилось, что эта планета раньше была глыбой изо льда и песка. Чувство удовлетворения от вида собственного детища наполнило каждую клеточку молодого ученого, прогнав все страхи и сомнения. От удовольствия он рассмеялся.

– Вот они, настоящие чудеса! – Дэвид едва удержался от желания затрясти Саавик за плечи.

– Совсем как отец, – усмехнулась лейтенант. – Люди есть люди… – и она вслух стала читать сообщение на экране:

– «Детальное сканирование… Сектор один: листва достигла полного развития, вегетация продолжается, температура двадцать два целых и два десятых градуса выше нуля по Цельсию…»

– «… Сектор два: пустынная местность, – продолжил Дэвид, – вегетация минимальная, температура тридцать девять целых и четыре десятых градуса выше нуля…»

Во время работ по программе «Генезис» часто дискутировался вопрос; сохранять или нет на планете пустыню. Вене заявлял, что ему неинтересно «заниматься глупостями». Дэл, как обычно, соглашался с Венсом. Зинаида, как часто делали дельтяне, обратилась к вулканской философии, не раз цитируя известное выражение «беспредельное разнообразие в бесконечных формах, бесконечные комбинации в бесчисленных элементах». Дэвида постоянно удивляло, почему все известные в Федерации медиумы и экстрасенсы любят цитировать вулканские изречения. Участники считали, что планета должна иметь все климатические зоны, по образу и подобию Земли. Однако Дэвид возражал против этого.

– «… Сектор три, – произнесла Саавик, – субтропики…»

По всей видимости, в этом месте одна климатическая зона должна плавно перейти в другую.

– «… Температура…» – лейтенант неожиданно замолчала.

– Что случилось? – тревожно спросил Дэвид. Саавик перепроверила данные и недоуменно произнесла:

– В этом районе температура резко понижается. «Вот оно, бесконечное разнообразие!» – удивленно подумал Дэвид и воскликнул:

– Это снег! В этом секторе снег! Фантастика! – Сенсоры пока не могли компьютерам помочь создать точные климатические и топографические карты местности, но Дэвид представил, как где-то внизу, над субтропическими лесами, переходящими в жаркие пустыни, возвышаются высокие горы, покрытые ледяными шапками.

– Восхитительно, – согласилась Саавик.

– Все ландшафты, известные на Земле, можно увидеть за несколько суток пешего пути! Разве это не чудо?! – не мог успокоиться Дэвид.

Он вспомнил, что участники экспедиции негласно соревновались в количестве созданных жизненных форм и ландшафтов на небольшом участке поверхности планеты. Тогда никому не приходило в голову изобрести заснеженные поля среди экваториальной жары, но, видимо, полученный рельеф сделал свое дело, и разнообразие ландшафтов превзошло даже фантазии самих создателей.

В то время климатические особенности на планете выражались еще не так явно, хотя компьютеры предсказывали подобные чудеса. Кэрол же не верила в такой феномен и заявила, что выходит из игры и не станет вносить в прибор «шаловливые» схемы коллег-фантазеров.

– Ты должен гордиться тем, что вы с матерью сделали, – сказала Саавик.

Молодой ученый взглянул на мониторы и, внезапно почувствовав себя неуютно, заметил:

– Пока рановато праздновать.

Неожиданно раздался беспрерывный монотонный писк одного из мониторов. Дэвид замер и тревожно взглянул на Саавик.

– Тот же сектор, – бесстрастно сообщила она. – Обнаружена какая-то металлическая масса.

– Подземная, да? – обрадованно спросил Дэвид. – Наверное, какие-нибудь залежи руды.

– Нет, – покачала головой Саавик. – Тело находится на поверхности. Это искусственно созданный объект.

Искусственно созданный? Дэвид поморщился. «Видимо, обломки корабля Хана, – решил он. – Нет, это невозможно». Дэвид знал, что любой предмет, попавший под излучение «Генезиса», распадается до субэлементарной плазмы. Внезапно его осенила одна мысль.

– Кажется, я догадываюсь…

Дэвид взглянул на Саавик и поймал ее понимающий взгляд. Лейтенант включила мелкомасштабные сканеры.

К молодым людям подошел Эстебан.

– Найдено тело примерно двухметровой длины, – доложила лейтенант, – цилиндрической формы…

– Я так и думал, – бросил Дэвид. Саавик опустила глаза, не в силах скрыть своей печали. Дэвид понимал ее состояние: нелегко похоронить друга, а потом обнаружить гроб с его телом.

– Не Спок ли там? – предположил Эстебан. Дэвид заметил, что капитана ничуть не удивила скорбная находка: целостности и сохранности контейнера с телом вулканца можно было найти объяснение.

– Должно быть, это и есть последнее пристанище Спока, – произнес Маркус. – Очевидно, гроб попал в гравитационные возмущения еще не сформировавшейся планеты, и поэтому он не сгорел в атмосфере, как мы думали, а мягко приземлился на планету.

– Отсеку связи! Кодированное послание! – скомандовал Эстебан и начал диктовать:

– Обнаружен неразрушенный контейнер с телом полковника Спока, который находится в секторе №3 планеты. Ждите последующей информации.

– Есть, сэр! Кодируем! – отозвался дежурный по связи. Саавик, казалось, чуть дышала. Дэвид осторожно коснулся ее руки. Женщина, устремив неподвижный взгляд на один из мониторов, хранила гробовое молчание. Наконец она собралась с силами и продолжила работу.

«Гриссом» входил в неосвещенное полушарие планеты. Писк монитора становился все слабее и вскоре совсем исчез.

Капитан озабоченно ходил по мостику, думая, что делать дальше. Считалось, что гроб с телом Спока был запущен по общепринятой ритуальной траектории. Однако он не сгорел. То, что контейнер все-таки сохранился, рождало множество проблем.

Что же делать? Оставить тело там, где оно лежит, или совершить ритуальное погребение по всем правилам? А может, поднять гроб на борт и запустить его снова? Сам Эстебан послал бы контейнер прямо на звезду.

Формально судьбу тела мистера Спока должен решить его непосредственный начальник, но капитан понимал, что Кирку будет нелегко вновь пройти через все страдания, связанные с потерей достаточно близкого друга. Можно, конечно, дождаться приказа Командования. Но когда он придет, этот приказ, от крючкотворов и бюрократов?

Приняв во внимание все обстоятельства. Эстебан решил действовать на свой страх и риск и повременить, по крайней мере, до тех пор, пока не будет внесена ясность в судьбу самого эксперимента.

* * *

Из личного дневника Джеймса Т. Кирка:

«Почти полностью на ходу отремонтировав корабль, мы благополучно приблизились к Солнечной системе. Однако на душе у меня очень неспокойно, и на это есть свои причины.

Трудно смириться со смертью Спока, без него корабль осиротел. Тревожит и эксцентричное поведение старшего медика, Леонарда Маккоя.

Большинство кадетов получили назначения в другие места, а лейтенант Саавик и мой сын Дэвид остались в секторе Мутара для продолжения работ по проекту «Генезис». «Энтерпрайз» сейчас напоминает старый дом, из которого внезапно ушли все дети.

Но больше всего меня потрясло сообщение о находке гроба с телом Спока. На новорожденной планете осталась часть моего сердца».

* * *

Кирк медленно прохаживался по капитанскому мостику. Дневник не облегчил его душу, занесенные в него мысли не исчезли, а стали рефреном стучать в висках.

Остановившись у научного терминала, адмирал положил руки на спинку кресла, за которым раньше сидел Спок. Известие от Эстебана шокировало Кирка. «Как же так? – думал он. – Гроб с телом вулканца я приказал запустить по траектории, которая гарантирует сгорание контейнера еще в верхних слоях атмосферы. Где же произошел сбой?»

Конечно, для самого Спока теперь неважно, сгорел бы он болидом в атмосфере или теперь подвергнется разложению на поверхности планеты; но он, Кирк, желая, чтобы с ним, в случае смерти, произвели такую же процедуру, принял конкретное решение и отдал конкретный приказ. Однако вмешались какие-то непредвиденные и непонятные обстоятельства. Но какие?

Звездный Флот выслал навстречу «Энтерпрайзу» спасательный медицинский корабль «Флоренция», который забрал на свой борт почти всех кадетов и стажеров и переправил их на Землю, сняв с плеч адмирала хоть эту заботу.

Подлатанному «Энтерпрайзу» непосредственная опасность не грозила. Хоть и прихрамывающий, он сейчас мог идти даже к Альфе Кета-Пять, где ждала помощи команда корабля «Уверенный», который угнал Хан Синг. Кирк докладывал руководству, что «Энтерпрайз» в состоянии выполнить это задание. Однако адмирал получил отказ из-за недоукомплектации корабля, и к Альфе Кета был, послан другой звездолет. Кирку хотелось и плакать, и смеяться, и трясти кулаками одновременно. Он чувствовал себя генералом, которого перед самым наступлением без видимой причины посадили под домашний арест.

Решение Дэвида вернуться на Регул-Один вместе с экипажем «Гриссома» огорчило Кирка. С Кэрол разговора не получалось, она неохотно говорила на эту тему. С уходом сына адмирал потерял какую-то душевную нить, дававшую смысл в жизни.

Ко всему прочему, немало хлопот доставлял Кирку Леонард Маккой. Адмирал мог воспринять чужое горе, мог понять попытки других облегчить свои страдания, но он не мог понять уклончивости и фальши Маккоя при последнем разговоре, его выкрутасов, неуместной шутки, когда серьезный человек, главный медик корабля, вдруг процитировал любимое изречение Спока его же голосом.

Какое-то время адмирал радовался возвращению корабля на Землю, но вскоре почувствовал, что цена радости слишком высока. В конце концов у Кирка защемило сердце, и лишь новое задание могло сейчас облегчить душу.

– Что у вас, мистер Зулу?

– Минутку, адмирал… Предположительно через два часа будет космический док.

– Очень хорошо.

Кирк занял свое место на мостике.

– Мистер Чехов, перейдите, пожалуйста, за научный терминал и проследите за сканерами. Мы приближаемся к доку.

Чехов смутился, и Кирк его прекрасно понимал. Но корабль не может обходиться без услуг научного консультанта. Кто-то должен занять место Спока, и чем быстрее Чехов и другие поймут эту необходимость, тем лучше.

– Есть, сэр, – тихо ответил Чехов и занял кресло перед терминалом.

– Ухура, – обратился Кирк к офицеру по связи, – есть ли ответ от Звездного Флота на наш запрос по проекту «Генезис»?

– Нет, сэр. Пока ничего.

– Странно… – пробормотал Кирк. Адмирал привык получать ответы на свои запросы без всякой задержки. Еще Эстебана поразила реакция компетентных органов на эффект «Генезиса». Это же разожгло любопытство и Кирка. Ему не терпелось узнать, что думает об этом руководство, и какие у командования дальнейшие виды на «Энтерпрайз».

Адмирал связался с двигательным отсеком.

– Скотти, что вы хорошего скажете?

– Мы почти все сделали, сэр, – ответил Скотт. – По сути дела, до самого дока двигатели могут работать в автономном режиме.

– Молодец, мистер Скотт, – похвалил Кирк. Повезло все-таки кораблю с главным инженером. – А сколько времени, по-вашему, займет полный ремонт «Энтерпрайза» в доке?

– Восемь недель, – последовал незамедлительный ответ.

– Что?!

– Но ради вас мы постараемся уложиться в две недели.

Кирк всегда чувствовал, что инженер при случае любит щегольнуть или прихвастнуть, показать, что на корабле он далеко не последний человек.

– Мистер Скотт, вы всегда завышаете время, необходимое для ремонта?

– Естественно, сэр, – отшутился Скотти. – Как еще я могу поддержать репутацию настоящего работяги?

– Ваша репутация вне опасности, Скотти, – несколько раздраженно заметил адмирал и обратился к рулевому:

– Полковник Зулу, держите со мной связь. Я буду в своей каюте.

– Есть сэр, – отозвался рулевой.

Кирк по лестнице поднялся на самую верхнюю площадку мостика. Неожиданно перед ним вырос один из оставшихся на борту стажеров.

Этот кадет пришел на корабль будущим специалистом по навигационной аппаратуре, полностью заменив во время боя на этом поприще выбывшего Спока.

– Сэр, я хотел спросить…

Проигнорировав всякую субординацию, Кирк порылся в памяти и извлек оттуда имя получившего боевое крещение стажера.

– Вы Фостер, кажется?

– Да, сэр, – от заботливого и участливого тона адмирала на щеках кадета выступил яркий румянец. – Я только хотел спросить, когда мы вернемся домой? И знают ли там, на Земле, что с нами произошло?

– То есть встретят ли нас как героев? – улыбнулся адмирал. Он вспомнил, что молодой, еще необстрелянный стажер даже в самые критические минуты вел себя молодцом, не теряя присутствия духа. – Черт его знает, сынок. Должны знать. Наша «прогулка» оплачена морем крови, причем не самой плохой.

Кирк подошел к турболифту. Сенсоры зафиксировали человека, и двери лифта, как по указке, разъехались в стороны. Адмирал прислонился к стене кабины и облегченно вздохнул: хоть на несколько минут, но с него свалилось бремя ответственности. За эти сладкие мгновения свободы Кирк был благодарен даже лифту.

Кабина замедлила движение и остановилась. Кирк, повинуясь многолетней привычке, поправил униформу и чинно поднял голову.

Двери открылись, и адмирал увидел Маккоя. Доктор выглядел так, будто не спал несколько ночей, а если и вздремнул немного, то непременно в одежде. Щеки его, похожие на кактус, явно требовали бритвы.

Маккой быстро переступил порог лифта, потеснив адмирала, и уставился в потолок. Кабина тронулась в путь.

– Боунз, – произнес Кирк каким-то вопросительно-осуждающим тоном.

– Джим, – отрешенно ответил Маккой, продолжая разглядывать потолок.

Кирк все ждал, когда его друг удосужится объяснить и свой странный вид, и загадочное поведение, но доктор внимательнейшим образом рассматривал плафон на потолке.

– Маккой, ты собираешься сегодня бриться? – незаметно для себя Кирк заговорил начальственным тоном.

– Куда идешь адмирал? – загадочно переспросил доктор.

– Что ты имеешь в виду?

Кирк постарался поймать взгляд друга, надеясь в нем найти ответ. Что бы это значило? Неужели. Маккой считает себя ответственнее других за смерть Спока? Уж кто-кто, а доктор менее всех повинен в гибели вулканца. Спасти Спока было невозможно. Если бы не Маккой, потерь оказалось бы намного больше.

– Куда идем, адмирал? – чуть переиначив латинскую фразу, повторил доктор.

Каждый звук Маккой произнес медленно и четко, с силовой артикуляцией губ. В его речи не было ни малейшего намека на акцент, который появлялся всегда, когда доктор начинал сильно волноваться.

– Через два часа мы будем на орбите вокруг Земли.

– Тогда мы идем в не правильном направлении, – глядя куда-то в сторону, тихо произнес Маккой.

– Боунз, прекрати! Все-таки я твой друг…

– Я тоже был им и надеюсь, им и останусь, – заверил доктор каким-то странным низким голосом. – Я всегда буду твоим другом.

Кирка бросило в пот. От Маккоя, его лучшего друга, веяло ледяной отстраненностью. Адмирал схватил доктора за плечи и со всей силой стал трясти его, пытаясь привести в чувство.

– Боунз, черт возьми! Хватит мне цитировать Спока! Мне достаточно своих потрясений! Мне не надо, не надо твоего самоуничижения!

Маккой медленно повернул голову в сторону Кирка. Глаза его сверкали.

– Ты оставил меня, – произнес доктор ужасающе-спокойным и абсолютно серьезным тоном. – Ты бросил меня там, на чужой планете. Почему ты так поступил?

– Ты в своем уме?! Что ты несешь. Боунз?! – Вдруг Маккой вздрогнул и, словно проснувшись, испуганно заморгал, а когда сообразил, что он наговорил Кирку, то сильно смутился.

– Не знаю… Просто я… Почему мы, правда, бросили Спока?

– Боунз, но ты же как никто другой знаешь, что он погиб, – Кирк больно сжал запястье Маккоя. – Спок погиб, и нам обоим придется смириться с этой мыслью.

Доктор спокойно взглянул на адмирала и, освободив свою руку, тут же подал ее снова в знак понимания и примирения. Друзья пожали друг другу руки.

В этот момент лифт остановился, и открылись двери. Маккой подошел к выходу. У дверей лифта он резко обернулся, оказавшись лицом к лицу с Кирком.

– Я не могу выкинуть Спока из своего сердца, Джим. Почему? Не знаю. Я отдал бы целиком свой родной штат Джорджия тому, кто помог бы мне найти причину.

Двери турболифта захлопнулись, и Кирк остался наедине со своими печальными мыслями.

* * *

Валкрис с отрешенным видом вскочила на ноги. Высокая гравитация и часы, проведенные в одной позе, кажется, не оказали на нее никакого действия. Никогда раньше Валкрис не приходилось медитировать в столь сильном гравитационном поле. «Капитан, по-моему, переборщил, – подумала она. – Может, пользу я почувствую позже?»

Валкрис гордилась своим отменным здоровьем, унаследованным от предков, чувством ответственности и уважения к долгу перед своим кланом; но особенную гордость у нее вызывало сознание долга перед братом: для него было сделано все возможное. – Она не раз говорила: «Кьюсан, дорогой мой, можешь пьянствовать, распутствовать и биться до смерти, если тебе это нравится, но никогда, никогда не забывай о своей семье».

Валкрис надела головной убор и опустила вуаль. Сквозь тонкую материю она сама видела прекрасно, ее же лица разглядеть было невозможно. Вуаль, непрозрачная с внешней стороны, укрывала от взглядов варваров, с которыми приходилось иметь дело, и давало чувство уверенности и комфорта.

Впервые после начала путешествия Валкрис покинула свою каюту. Она шла по узким грязным коридорам, оставшимся такими же мерзкими и отталкивающими, как и тогда, когда она впервые ступила на борт. «Такой перелет лучше всего совершать на мощном комфортабельном семейном корабле, – ностальгически вздохнула Валкрис. – Жаль, что в этой части Галактики такое невозможно».

В конце коридора показалась чья-то тень. Валкрис остановилась и инстинктивно потянулась к дуэльному ножу, рукоять которого была отделана изумительными кристаллами. Тень продвигалась вперед, и вскоре уже было можно разобрать кошачий облик корабельного навигатора. Фаррендаль шла навстречу гостье, бесшумно и мягко ступая на все четыре лапы. Колоритный состав экипажа был одной из причин, по которой Валкрис отдала предпочтение этой старой посудине.

– Миледи пассажир, – начала Фаррендаль, подойдя к Валкрис и по-кошачьи ее обнюхав, – по какому случаю мы имеем честь лицезреть вас здесь?

– Миледи навигатор, – ответила Валкрис тем же вкрадчивым и мурлыкающим голосом, – разве мое конституционное право прогуливаться по коридорам может принести вам вред?

– Да нет, я просто так спросила, – оскалилась в улыбке навигатор.

Самое забавное и захватывающее зрелище, какое когда-либо видела Валкрис, – это доведенная до высочайшего искусства охота соплеменников Фаррендаль. Гостья надеялась поговорить с этим интересным существом и больше узнать о ее цивилизации и ее народе, который появился намного раньше остальных рас. Соплеменники Фаррендаль никогда не претендовали на другие планеты, не занимались колонизацией и не боролись за раздел Вселенной. Они лишь занимались исследованиями и охотой, считая эти два занятия одним и тем же.

Несмотря на свое желание поближе познакомиться с кошкоподобным существом, Валкрис понимала, что обстановка этого обшарпанного корабля не располагает к общению. Однако сейчас многое надо было обдумать и сделать. Гостья предпочитала действие, а не пустое медитирование умственные упражнения привели лишь к одному выводу: зря она выбрала этот вонючий корабль.

– Не угодно ли миледи пассажиру объявить конечный пункт нашего путешествия? – промурлыкала Фаррендаль. – Все-таки я навигатор, поэтому я должна точно знать маршрут.

– Не думаю, – ответила Валкрис. – Тем более, что мы уже у цели.

– Но здесь же в радиусе парсека нет ни одной звездной системы!

– Ну и что.

Приподняв усы, Фаррендаль издала тихий задумчивый звук.

– А-а-а… Значит, встреча, – догадалась она.

– Я этого не говорила.

– Ну, поэтому и не говорили.

Предположение Фаррендаль удивило и одновременно умилило Валкрис. Внезапно ей стало грустно. «Есть ли здесь кто-нибудь еше достойный или хотя бы мало-мальски проницательный?» – подумала она, по-прежнему сжимая рукоять ножа, лезвие которого так и не обнажила.

Рукоять была инкрустирована кусочками минералов, обработанных так искусно, что они казались драгоценными. С конца рукояти свисала густая бахрома, которая оканчивалась множеством слюдяных пластинок всех цветов радуги. Каждый цвет является символом какого-то события, достойного памяти. Многие пластины были бесцветными и символизировали ошибки, промахи или чью-то смерть. Лишь одна пластина на рукояти ножа была совершенно черная.

Оторвав несколько слюдяных пластинок, Валкрис протянула их Фаррендаль со словами:

– Это мой подарок вам, миледи навигатор. Когда-нибудь он вас порадует. У пластинок нет коммерческой цены. Это просто символика. Осторожно: края очень острые.

Фаррендаль бережно приняла подарок. Слюда переливалась в ладони, словно чешуя рыбы.

– Миледи пассажир, с чего мне такая честь?

– Можете считать это моей причудой, – ушла от ответа Валкрис.

– И не подумаю.

Фаррендаль так нежно и так ласково коснулась небольших пластинок своими длинными когтями, что предупреждение об острых краях показалось Валкрис неуместным.

– Кто это? – показала Фаррендаль на черную пластинку.

Валкрис была польщена: немногие в этой части космоса знали о предназначении простых слюдяных пластинок. Проницательность Фаррендаль, пусть она не догадывалась о многих деталях, делала ей честь.

– Это мой брат, – ответила Валкрис. – Если бы Кьюсан мог знать, что его помнят и любят, произносят его имя вслух…

Фаррендаль с пониманием посмотрела на гостью, чувствуя, что та чего-то не договаривает.

– Миледи пассажир, – вдруг насторожилась навигатор, – из вашей руки течет кровь.

– Да… – очнулась Валкрис. – Пустяки. Не обращайте внимания.

Не взглянув на рану, гостья быстро удалилась по коридору. Фаррендаль, крепко сжимая в лапе горсть острых наэлектризованных разноцветных пластинок, проводила Валкрис долгим взглядом.

Навигатор так и не поняла, почему загадочная гостья решила предупредить ее. Не поняла она и причины предупреждения столь странным символическим способом. Но Фаррендаль не сомневалась, что этот необычный подарок является именно предупреждением. Но от чего? Необходимо было принять быстрое решение.

Спрятав пластинки в широком кармане, Фаррендаль вприпрыжку, как пума, помчалась по коридору. Остановившись у каюты Трана, она заскребла острыми когтями по двери, оставляя на ней параллельные борозды. Если кровь не имеет значения, вспомнила Фаррендаль слова гостьи, то о двери тем более не стоит беспокоиться.

– Что такое? – раздался сонный голос Трана. Как для всех приматов, пробуждение для него было сущим мучением.

– Впусти, – оглядываясь по сторонам, попросила Фаррендаль.

Двери открылись, и она скользнула в темноту. Привыкнув к мраку, Фаррендаль увидела укрытого одеялом Трана, который усиленно тер глаза.

– В чем дело? – недовольно зевнул он.

– Вставай. Быстрее. Мы уходим.

– Уходим?!

– Ты мне доверяешь?

– В каком смысле? – недоумевал Тран, с трудом прощаясь с остатками сна.

Фаррендаль зло посмотрела на примата-тупицу и обратилась к компьютерному терминалу, висящему на стене каюты.

– У меня нет ни терпения, ни времени обсуждать положения антропоидной философии, – прорычала она, набирая составленную ею самой программу, позволяющую проникнуть в центральный компьютер корабля. Фаррендаль намеревалась отключить всю сигнализацию. – Я покидаю корабль. Сейчас же. Для этого есть веская причина. А ты можешь оставаться, если хочешь. Мне до тебя нет никакого дела.

Тран отбросил одеяло и потянулся за брюками.

– Никакого дела… Что же ты тогда здесь распинаешься?

Фаррендаль не удостоила его ответом. Она пыталась вспомнить ключ, который позволил бы программе взломать тройную защиту центрального компьютера, но в спешке не могла припомнить даже элементарных вещей.

– Представляю, что если бы я из примата превратился в антропоида… – нес Тран какую-то чепуху, застегивая ремень.

– Ладно, у меня нет времени заниматься этой ерундой, – махнула Фаррендаль на компьютер.

Едва позволив Трану надеть рубашку, она схватила его за руку и потащила к выходу из каюты. Широко размахивая ботинками, которые успел прихватить, примат быстро семенил за нетерпеливым навигатором. Никогда еще коридоры корабля не казались Фаррендаль такими длинными и чужими.

* * *

Валкрис тихо вошла в отсек управления.

– Мы почти на месте, – увидя ее, объявил капитан.

– Мы уже на месте, – уточнила Валкрис. – Останавливайтесь.

Капитан недовольно нахмурился, но выполнил приказ гостьи, кивком дав команду дежурному офицеру-рулевому.

– Где же эта чертова Фаррендаль? – пробурчал он.

Включили тормозные двигатели, и, подчиняясь законам физики, тела пассажиров по инерции резко наклонились вперед. Валкрис сомневалась, что корабль ее матери, выполняя этот обычный маневр, задрожал и заскрипел бы точно так же, как эта вонючая посудина.

– Нам больше не нужны услуги навигатора, – убежденно заметила она.

– Дельта Вэ-Ноль, – доложил рулевой.

– Просмотрите окрестности, – распорядился капитан.

Началось сканирование. Валкрис в душе рассмеялась, хитро посматривая на окружающих ее членов команды – жуликов и разношерстный сброд.

Наконец капитану доложили, что вокруг ничего нет.

– Спокойно… Спокойно, ребята. Продолжайте сканирование, – капитан бросил на Валкрис ядовитый взгляд. – Я думал, ваши люди надежные. Где же они, черт возьми?

– Они находятся здесь уже долгое время. Я чувствую их присутствие.

– Оставьте свои клингонские штучки, – зло бросил капитан. – В этом секторе не видно ни единого корабля.

По рабочим местам пробежал недоуменный шепоток. Валкрис внимательно пронаблюдала за реакцией экипажа на последние слова капитана. Команда, видимо, ни о чем не догадывалась.

– Подготовьте для меня связь, – как ни в чем не бывало попросила Валкрис.

– Конечно, – согласился капитан саркастическим тоном. У него появились мысли о невменяемости гостьи. – Хотел бы я знать, какие игры вы с нами затеяли.

Валкрис проигнорировала замечание. Капитан долго колебался, но все-таки выполнил просьбу гостьи. Вскоре доложили о включении передатчика.

Ухватившись здоровой рукой за край головного убора, Валкрис медленно сняла его. Команда настороженно взглянула на гостью. Подозрения и страхи на мостике усилились. Несмотря на то, что экипаж корабля сплошь состоял из жуликов, беглых каторжан и просто искателей приключений, таинственная пассажирка здесь была чужаком, антагонистом по крови, малопонятной и потому опасной.

– Капитан Круг, это Валкрис. У меня для вас есть кое-какая информация о Федерации.

– Прекрасно, Валкрис. Оставайтесь на связи.

Все, кто находился на мостике, прислушались к сильному и уверенному голосу, донесшемуся из громкоговорителей. Голос произнес несколько слов, которые поняла только Валкрис: собеседники говорили на клингонском языке.

Вскоре ожил главный экран командного мостика. «О, Боже!» – пронеслось среди членов команды; на экране появился зловещий силуэт клингонского крейсера, мощного, уверенного в себе, как и голос его командира.

– Что за чертовщина?! – изумился капитан, увидев клингонский корабль, внезапно выросший из космической пустоты.

Никогда прежде Валкрис не приходилось сталкиваться с прибором, способным сделать корабль абсолютно невидимым. Сейчас прибор отключили, и крейсер приобретал все более и более четкие очертания.

– Передавайте информацию. Мы готовы, – опять раздался голос капитана Круга.

Валкрис откуда-то из одежды достала небольшую дискету и вставила ее в узкую щель на передающем устройстве. На мониторе устройства с неуловимой для глаза скоростью стали чередоваться кадры. Валкрис, как и все, ничего не могла разобрать, но она знала те кадры, которые сейчас принимал компьютер крейсера.

– Передача закончена, капитан. Надеюсь, информация сослужит вам хорошую службу.

Горячая кровь по-прежнему струилась по запястью Валкрис, сбегала по пальцам и крупными каплями падала на одежду. От большой кровопотери начинала кружиться голова.

Члены экипажа корабля, на котором находилась Валкрис, подозрительно посматривали на клингонку, пытаясь угадать, о чем она беседует с капитаном крейсера. Язык, который использовали Круг и Валкрис, был понятен лишь посвященным клингонам, выходцам из богатых и родовитых кланов. Каждое слово в нем могло иметь несколько значений и множество смысловых оттенков, непонятных для непосвященных. Валкрис была польщена тем, что Круг заговорил с ней на этом языке, тем самым подчеркивая ее избранность. Она была уверена, что капитан крейсера сдержит свою клятву, которую дал ей незадолго до начала миссии.

– Значит, вы знаете всю информацию и то, каким образом она может повлиять на ход нашей миссии? – голосом, в котором слышалось сожаление, осведомился Круг.

– Да, капитан, – призналась Валкрис.

– Это плохо, – вынес свой приговор Круг, пытаясь догадаться, какого рода информацию передала соплеменница.

– Я понимаю, – виновато ответила Валкрис, предчувствуя неладное; почему-то испуганно заколотилось сердце.

– Выскочка, – бросил Круг тем тоном, какой был принят в общении начальника с подчиненными.

Взглянув на главный экран, Валкрис увидела, как крейсер медленно переходит в боевое положение. Показались стволы фазеров, открылись торпедные шлюзы. Крейсер нацелил на торговое судно всю мощь своих вооружений.

Капитан корабля пиратов бросился к Валкрис с испуганным криком:

– Что происходит?! Когда нам заплатят?!

– Скоро, капитан, – медленно ответила Валкрис, не сводя глаз с экрана. – Очень скоро, – и, перейдя на общепринятый клингонский язык, она обратилась к Кругу:

– Успехов вам, капитан. Не забывайте мою любовь.

Валкрис действительно любила капитана Круга, хотя в начале отношений считала связь с ним только престижной и спасительной для своего клана. Внезапно чувство страха в ее сердце сменилось ощущением счастья. Никогда еще Валкрис не испытывала такого прилива счастья и преданности, как сейчас.

– Вы достойны памяти, – произнес Круг и вновь перешел на клингонский аристократический язык.

Капитан говорил до самого последнего момента, пока тело торгового корабля не задрожало в предсмертной агонии. Валкрис услышала душераздирающие крики членов экипажа и ужасный свист воздуха, устремившегося через пробоину в космос. В отсеке запахло дымом: от мощной энергии клингонских фазеров вспыхнули компьютеры.

«Я уже насмотрелась на этот мир, – пронеслось в голове Валкрис. – Пора в гости к предкам». На ее левой руке, наконец, запеклась кровь. Валкрис надела головной убор и в последний раз посмотрела сквозь вуаль на мир.

– Ради всего святого! – заорал над ее ухом капитан. – Не дайте ему убить нас! Клянусь, мы унесем ваши секреты в могилу, только не дайте ему погубить нас!

Валкрис ничего не ответила, лишь смиренно закрыла глаза. От нового взрыва на головы несчастных обрушилось верхнее перекрытие.

* * *

Торгово-пиратское судно превратилось в груду искореженного пылающего металла. От умирающего корабля отделился маленький корабль-«разведчик». Фаррендаль нажала на кнопку и выпустила боевые и сигнальные ракеты одновременно, чтобы оттолкнуться от гибнущего судна, как лодка от берега. Получив импульс, «разведчик» развил неплохую скорость. Со стороны казалось, будто от взорвавшегося корабля отделился фрагмент корпуса и унесся в открытый космос.

К потрясенному Трану наконец вернулся дар речи, и он грубо выругался. Теперь надо было решать, что делать дальше. «Разведчик» – очень маленький и несовершенный корабль. В отсутствие гравитации беглецы плавали по тесному мостику, словно рыбки в аквариуме, и Фаррендаль с большим трудом удавалось следить за приборами.

Включив кормовые сканеры, беглецы увидели за легким облачком, бывшим когда-то кораблем, крейсер клингонов. Выпустив последний заряд, клингонский корабль повернул в сторону федерации.

– Откуда они только взялись? – перевел дух Тран.

– Из пустоты, – спокойно ответила Фаррендаль.

У «разведчика» было слишком мало энергии, чтобы самостоятельно добраться до ближайшей планеты, поэтому беглецы решили идти к оживленной космической трассе, где их мог подобрать какой-нибудь торговый или научный корабль. Но до этого надо было придумать правдоподобное объяснение своему бегству.

* * *

С удовольствием наблюдая, как от беспощадных ударов пылает и разваливается на части торговый корабль, капитан Круг погладил колючую спину своего живого «талисмана» Варригула. «Талисман» преданно сидел у ног хозяина и взволнованно повизгивал.

Конечно, горящий корабль не тот крепкий орешек, победа над которым дает особое наслаждение, но капитан Круг отнесся к бою довольно серьезно. К тому же быстрая гибель судна облегчила участь Валкрис. Необычный приказ «расщепить врага до атомов» офицеры восприняли без лишних вопросов.

Клингоны заметили, как от взорванного корабля отделились несколько осколков и улетели в космос. Круг испытывал полное удовлетворение. На мгновение в душе капитана шевельнулась жалость к Валкрис, которую он уже никогда не увидит.

Круг надеялся, что переданная клингонкой информация приведет его к триумфу, а смерть Валкрис окончательно поставит ее семью на подобающее место в общественной иерархии. Капитан сомневался, что в ее клане есть еще кто-то, кто мог бы сравниться с Валкрис. «Интересно, – подумал он, – а могу ли я сам сравниться с ней в храбрости и отчаянной преданности?»

Капитан резко встал с кресла и окинул взглядом всех офицеров. Его кресло находилось на высоком подиуме, и Круг всегда мог видеть, чем занимаются подчиненные. Сейчас никто даже головы не повернул в сторону капитана. Каждый занимался своей работой, боясь подозрений в лени или недостаточной дисциплинированности. Круг мог бы придраться к любому из офицеров, но, полностью поглощенный победой над торговым судном, он решил оставить подчиненных в покое.

Капитан вынул дискету с записанной информацией из компьютера, убрал ее в широкий карман и опять уселся в кресло. Брызжа слюной и повизгивая, Варригул стал тереться о ноги хозяина. Сквозь толстую ткань своих брюк Круг чувствовал колючую спину любимца. Протянув руку, капитан почесал Варригула за ухом. Живой «талисман» послушно растянулся на полу. Это было единственное существо на корабле, в чьей преданности Круг не сомневался. Любой же из членов экипажа мог оказаться шпионом, предателем или доносчиком.

Капитан взглянул на своего помощника. Как обычно, тот о чем-то думал, неохотно реагируя на взгляды Круга. Мальтц был излишне чувствительным офицером, принимавшим все кровавые сцены слишком близко к сердцу, но капитан не понижал его в должности только из-за того, что тот никогда не рассуждал, был исполнителен и показал себя неплохим администратором, хоть иногда и строптивым. Мальтца совершенно не волновало, что многие считали его реальным претендентом на кресло капитана. Помощник не только не держал таких мыслей в голове, но и всячески укреплял позиции Круга. Поэтому капитан терпеливо сносил некоторую строптивость своего помощника, тогда как любой другой на его месте давно устроил бы с Мальтцем «несчастный случай».

– Я буду у себя, – обратился Круг к помощнику. – Проследи, чтобы корабль не отклонился с курса к границам Федерации.

– Есть, капитан, – отозвался Мальтц и отправился исполнять приказ.

Круг направился к выходу, и следом за ним побрел Варригул. Многие офицеры с опаской обернулись, но, увидев, что чудовище просеменило мимо, облегченно вздохнули и продолжили работу.

Неожиданно Круг остановился у рабочего места одного их офицеров. Тот вжался в кресло, Капитан показал жестом на Варригула и снисходительно произнес:

– Я удостаиваю тебя чести покормить моего любимца.

Стараясь не выдать страха, офицер отчаянно закивал, совершенно забыв, как положено отвечать в таких случаях. Капитан находился в прекрасном настроении и решил не обращать внимания на забывчивость офицера.

Круг направился к своим апартаментам, где собирался, наконец, узнать, какую секретную информацию ему передала незабвенная Валкрис.

Глава 5

Научно-исследовательский корабль «Гриссом», вынырнув из темноты, попал в объятия ярких лучей близкого солнца. Дэвид не переставал радоваться: никто не ожидал, что «Генезис» будет ждать такой потрясающий успех. Саавик, как всегда на людях, была абсолютно бесстрастна, и Дэвиду вдруг захотелось уединиться с ней и разузнать, о чем она думает.

– Заходим на новую орбиту, – невозмутимо доложила лейтенант. – Приближаемся к сектору №3.

Несмотря на кажущееся внешнее спокойствие Саавик, Дэвид знал, насколько молодая женщина расстроена находкой на поверхности планеты. Капитан Эстебан, под давлением членов экипажа, решился, наконец, послать команду на планету для погребения контейнера с телом Спока.

– Приступить к масштабному сканированию, – скомандовал Эстебан.

Он уже больше двух часов находился на мостике, не сводя глаз с мониторов.

– Сенсоры по-прежнему показывают наличие массивного металлического тела. Подтверждается первое предположение. Новых данных нет.

– Проверьте остаточное излучение в инфракрасном диапазоне.

Дэвид уже заметил склонность Эстебана к излишним предосторожностям. Видимо, капитан хотел удостовериться, что гроб не представляет опасности и можно смело отправлять погребальную команду.

– Наблюдаю остаточное излучение, – объявила Саавик. – Уровень минимальный.

Внезапно показания сенсоров изменились. Замигала сигнальная лампа. Протяжно запищал зуммер. Инфракрасное излучение на поверхности усилилось.

Сорвавшись с места, Дэвид в три прыжка оказался около Саавик.

– Этого не может быть, – он не верил своим глазам.

Капитан Эстебан впился взглядом в один из мониторов.

– Что там такое?

– Если все наши приборы исправны, – задумчиво произнесла Саавик, – то это значит, что в секторе №3 есть теплокровные существа.

Нахмурившись, Эстебан повернулся к Дэвиду.

– Вы же говорили, что в этой местности никого нет.

Молодой ученый уточнил:

– В этом секторе никого не должно быть. Там создавались только растительные формы жизни.

Дэвид покачал головой. Капитан Эстебан никак не хотел понять, что «Генезис» был всего лишь экспериментальным прибором. Никто не знает, что успел натворить Хан Синг, когда захватил «Генезис». Жестокий и кровожадный, он, однако, был далеко не глуп и вполне мог закончить то, что не успела сделать первая экспедиция землян, если, конечно, не было никакой ошибки сенсоров.

Возможно, Хан вознамерился создать планету, пригодную для жизни своих соотечественников, и тогда он должен был заняться всей экосферой, включая и животных. Неужели он и вправду подобрал ключи к «Генезису»? Но тогда было непонятно, почему это инфракрасное излучение обнаружено только на втором витке.

Дэвид силился отогнать тревожные мысли. Наличие теплокровных существ именно в этом месте еще не доказывало, что Хан или кто-то из его шайки научился пользоваться «Генезисом» в полной мере. В конце концов, в секторе могли появиться животные под воздействием природных условий.

«Ты начал уподобляться Эстебану», – заворчал Дэвид сам на себя. Он понимал, что на основании данных с такого маленького пятачка нельзя делать далеко идущие выводы. Необходимо вернуться на планету и посмотреть, как все обстоит на самом деле. Вдруг там действительно поселились драконы? Дэвид в душе усмехнулся.

– Нет никаких сомнений, что мы засекли неопознанные формы жизни, – подтвердила Саавик.

Лейтенант до сих пор находилась под впечатлением неприятного открытия. Ей казалось, что решение послать тело Спока в самое сердце излучения «Генезиса», которое должно было расщепить усопшего до субэлементарных частиц, понравилось бы и самому Споку. Да, она ослушалась приказа адмирала Кирка. Но это волновало ее меньше всего – настолько велика была ее привязанность к вулканцу, его личности и обаянию. Кого еще она, Саавик, могла понимать и ценить так, как Спока?

Лейтенант смотрела на показания приборов и чувствовала свою вину за все происшедшее. Но что же все-таки произошло в действительности? Стоит ли винить себя прежде времени, когда еще ничего не доказано и не найдено? А если это вовсе не контейнер с телом Спока? Почему-то неизвестное всегда страшит больше всего.

Саавик взглянула на Дэвида и прочитала на его лице полное недоумение. Неожиданно ей захотелось остаться с ним наедине, чтобы обсудить последние события.

Эстебан, ходивший туда-сюда по мостику, вновь подошел к монитору. Капитан выглядел на редкость растерянным и молчаливым.

– Может быть, посоветоваться со Звездным Флотом? – спросили связисты.

– Подождите, – ответил Эстебан. – Мы даже не знаем, о чем, собственно, идет речь. Не о предположениях же говорить с руководством.

– А почему бы не поднять предмет на борт, используя транспортирующий луч? – осенило Дэвида.

– Нельзя, – сухо ответил Эстебан. – «Правила» гласят, что «запрещается поднимать на борт какой бы то ни было объект, предварительно не убедившись в его безвредности». Вы гарантируете безопасность?

– В данном случае нет, хотя… – не сдавался молодой ученый.

Его поддержала Саавик.

– Капитан, – обратилась она к Эстебану, – я тоже считаю, что надо высадить группу людей.

– «… Если капитан решит, что миссия жизненно необходима и ей не угрожает никакая опасность». Я изучил «Правила» от корки до корки, лейтенант Саавик.

– Капитан, пожалуйста, давайте рискнем, – взмолился Дэвид, которому надоели параграфы из военных наставлений, да еще в применении к его собственному проекту. – Надо, в конце концов, выяснить, что там внизу.

– Или кто там внизу, – негромко уточнила Саавик.

Эстебан задумчиво посмотрел на Дэвида.

– Ладно, – наконец решился он, – будь по-вашему. Я разрешу вам высадку после некоторых формальностей.

– Спасибо, сэр, – благодарно ответил Дэвид.

* * *

Кадет Р. Гренни проснулся в стажерской казарме и вытер со лба пот. Страшно болела голова. За неимением никакого дела кадетам оставалось лишь спать. Гренни снились кошмары. Но даже эти кошмары, думал он, лучше того ужаса, который довелось испытать.

И все-таки кадету хотелось вернуться на «Энтерпрайз». По крайней мере, там было настоящее дело. Он порывался остаться, подавал рапорты в устной и письменной формах, но его, как и большинство сокурсников, переправили на «Флоренцию». Лишь нескольких «достойнейших», как выразилось начальство, счастливчиков оставили на «Энтерпрайзе». Очевидно, мистер Скотт не принял его, Гренни, за достойнейшего.

По прибытии «Флоренции» на Землю всех кадетов отправили на несколько недель в отпуск. Большего наказания для Гренни было трудно придумать.

Внезапно рядом с почтовым ящиком замигала сигнальная лампа. Гренни бросился к ящику. Бешено заколотилось сердце. Они вспомнили о нем! Они осознали свою ошибку! Это, должно быть, вызов!..

В ящик упал маленький конверт. Дрожащими руками Гренни схватил его и, рассмотрев красивую золотисто-голубую печать, извлек содержимое: «По представлению адмирала Джеймса Т. Кирка вы награждены украшенной рубином Золотой медалью „За мужество“".

Гренни знал, что рубин на медали символизирует капельку крови, отданной за Федерацию. Кадет едва сдерживал слезы. Строчки прыгали перед глазами. Далее в письме сообщалось, что ему, как другим награжденным кадетам, необходимо прибыть в Штаб Звездного Флота для официального вручения награды.

Из глаз молодого кадета все-таки закапали слезы.

* * *

Джим Кирк устало откинулся в кресле. «Энтерпрайз» приближался к космическому доку, домой. Включился режим автопилота.

Внезапно Кирк почувствовал себя опустошенным и счастливым, как в лучшие дни своей карьеры. Почти забылось, что на борту «Энтерпрайза» потрепанная команда, которую и командой-то назвать трудно, что сам корабль разодран и залатан, как старые ковбойские штаны. На мгновение капитан забыл о соседнем пустующем кресле…

– Приготовиться! Включить автоматическую систему причаливания! Запросите диспетчерскую службу!

Тут же раздался голос Ухуры:

– Диспетчерская служба! Говорит «Энтерпрайз»! Мы готовы к причаливанию!

Диспетчер ответила громким и четким голосом:

– «Энтерпрайз»! Разрешаю причаливание! Добро пожаловать домой.

– Спасибо за приглашение! – поблагодарила Ухура.

Зулу полностью передал управление кораблем автоматике и удовлетворенно улыбнулся: системы работали нормально.

Корабль произвел мягкую посадку и медленно пополз в сторону ангара №15. Проковыляв мимо строящихся, ремонтирующихся, отдыхающих и даже арестованных кораблей, «Энтерпрайз» вполз в карантинную секцию, где специальная команда быстро обследовала экипаж на предмет смертоносных, принесенных с других миров, вирусов.

После карантинной секции корабль обрел покой в другом, еще более грандиозном ангаре. По соседству с потрепанным «Энтерпрайзом» стоял красивый, новенький, еще не облученный радиацией и не побитый микрометеоритами «Эксельсиор» – корабль класса «NX 2000». Несколько десятков человек готовили «Эксельсиор» к первой в его биографии миссии.

– Давайте взглянем на новичка, – предложила Ухура.

– Друзья мои! – с пафосом изрек Кирк. – Перед вами живая история – «Эксельсиор», готовый к величайшим свершениям!

Пошутив, адмирал виновато взглянул на Зулу, который получил новое назначение, теперь капитаном на «Эксельсиор». Зулу был выдвиженцем Кирка, и адмирал радовался стремительному восхождению рулевого по служебной лестнице. В сердце Кирка не было зависти. «Эксельсиор» принадлежал теперь Зулу, а старик «Энтерпрайз» по-прежнему оставался его, Кирка, плотью и кровью. Другого он не желал.

– «Эксельсиору» предстоит грандиозное путешествие, – со знанием дела заметил Зулу. – Надо хорошенько подготовиться.

– Ага, – с сарказмом подхватил Скотти. – Если бы у моей бабушки были колеса, то она стала бы повозкой. Сколько его можно готовить?

– Мистер Скотт… – мягко одернул Кирк.

– Простите, сэр, но насколько мне известно, у этого новичка уже достаточно всего, что необходимо для дальних походов.

– Скотти, – покачал головой Кирк, – трезвые мысли и свежие идеи никогда не помешают. Будьте терпимее.

Зулу, слушая коллег, лишь молча улыбался. Его распирало от гордости. И реплики друзей нисколько не задевали самолюбия рулевого. «Эксельсиор» все-таки стал его кораблем. Он так много работал и так долго ждал вожделенного капитанства!.. Зулу до мельчайших подробностей помнил внешний вид и изящество линий «Эксельсиора». Так стоит ли обращать внимание на колкости Скотта, когда он, Зулу, вскоре отдаст свое первое в жизни распоряжение?

Зулу и Скотт часто спорили о судьбе, предназначении и устройстве «Эксельсиора». Бортинженер считал корабль слишком размалеванным, расфуфыренным и перенасыщенным излишними устройствами. «Этот выскочка растеряет все свои качества при первой же опасности», – уверенно заявлял Скотт, а Зулу лишь неодобрительно смотрел на коллегу, считая его отношение к «Эксельсиору» чересчур предвзятым. Если бы Скотта хоть на минуту попал в царство сверхсовременного двигательного отсека корабля, его мнение резко бы изменялось.

Зулу не отрывал восхищенного взгляда от «Эксельсиора», совершенно забыв и обо всех обидных словах бортинженера, и даже о трагедии последних дней. Случайно взглянув на верхний уровень ангара, где располагался кафетерий, он заметил людей, с любопытством взирающих на нового постояльца.

– «Энтерпрайз»! Прошу приготовиться к последней процедуре причаливания! – раздался голос дежурного по ангару.

– Мы готовы! Мистер Зулу, включите механизмы швартовки! Подготовьте энергозаряжающие системы и отключите гравитационные батареи!

– Есть, сэр! Все системы готовы.

– Адмирал! – вдруг воскликнул Чехов. – Что-то странное…

– В чем дело, мистер Чехов? – недовольно перебил Кирк.

– Мощное энергетическое излучение с палубы «С»… Изнутри каюты мистера Спока…

– Что там еще может быть?! Не болтайте ерунды! Я же приказал опечатать его каюту!

– Да, сэр. Я сам опечатал каюту. И все-таки оттуда бьется энергия… предположительно биологического происхождения. Излучение настолько сильное, что мешает всем нашим приготовлениям и…

– Мистер Чехов! – сердито оборвал Кирк. – По-моему, вся команда сошла с ума из-за Спока! И вы туда же?! Я сам проверю! Мистер Зулу, продолжайте выполнение всех процедур! – и Кирк покинул мостик.

Едва за адмиралом закрылись двери турболифта, как Чехов обреченно и с каким-то фатализмом вздохнул и покачал головой. Он своими глазами видел показания прибора и был уверен в исправности аппаратуры.

По какой-то вулканской логике, которая казалась Чехову совершенно непостижимой, Спок никогда не закрывал свою каюту, никогда не пользовался ключами и никогда не подключал сигнализацию. Для Спока это было делом принципа. После гибели вулканца его каюта была опечатана. Но из-за повреждений в электронике Чехов не смог заблокировать двери с помощью компьютера, поэтому их пришлось закрыть обычными ключами, наложить свинцовую пломбу и поставить на ней печать архивной службы «Энтерпрайза». Вполне возможно, что кто-то сорвал пломбу и проник в помещение. Но почему из каюты идет такое сильное излучение? Чехов объяснить не мог.

* * *

Кирк, объятый злостью и негодованием, быстро приближался к каюте Спока. «Если кто-то из кадетов решился на эту дурацкую выходку, – думал капитан, – то ему несдобровать». Услышав звук локальной тревоги, Кирк бросился во весь опор, но вскоре перешел на осторожный медленный шаг, боясь вспугнуть «шутника».

У каюты Спока адмирал остановился и осмотрел двери. Пломба была вырвана с корнем, а сами двери взломаны и приоткрыты. Видимо, взломщик оказался настоящим силачом: не обладая огромной физической силой, невозможно вот так запросто раздвинуть закрытые на замок двери, пусть и пластиковые. Но зачем неизвестному понадобилось попасть в каюту вулканца? Что он хотел там найти?

Наконец, Кирк отключил сигнал тревоги, и во всем коридоре воцарилась тишина. С замирающим сердцем адмирал шагнул в темноту и, сделав несколько робких, неуверенных шагов, остановился.

– Джим… – внезапно раздался знакомый голос Спока, – Помоги мне… Возьми меня с собой… Помоги мне взобраться… на гору Селейя… через стену тревожных воспоминаний…

От ужаса и потрясения у Кирка зашевелились на голове волосы, сердце готово было выпрыгнуть из, груди. Взяв себя в руки и до боли сжав кулаки, адмирал напряг зрение и пошел на звук голоса.

Неожиданно из темноты вырвался чей-то неясный силуэт и бросился навстречу Кирку. Адмирал заметил занесенную для удара руку, перехватил ее и борцовским приемом повалил нападавшего на пол. Усевшись верхом на поверженного противника, он попытался его рассмотреть.

Вдруг из груди Кирка вырвался удивленный крик. Оставив нападавшего в покое, адмирал поднялся и, не веря своим глазам, воскликнул:

– Боунз?! Черт возьми, что ты здесь делаешь?! Ты что, окончательно спятил?!

Доктор медленно поднялся на ноги.

– Помоги мне, Джим… Забери меня домой… – не своим голосом продолжал Маккой, в изнеможении опустив руки.

– Ты же и так дома, Боунз, – уже без всякой злости Кирк стал втолковывать доктору простую истину. – Пойми, ты дома.

– Тогда… тогда, наверное, пора… взобраться на гору Селейя, Джим…

– Гору Селейя?! Но она находится на Вулкане! Мы же сейчас дома, Боунз, на Земле!

Маккой продолжал смотреть на адмирала отрешенным, ничего не выражающим взглядом.

– Вспомни! – опять истинным голосом Спока призвал он. – Вспомни!..

Доктор медленно осел на пол. Кирк подхватил его под руки и стал осторожно поднимать. Маккой дрожал всем телом.

Из коммуникатора раздался голос Ухуры:

– Капитан! Швартовка полностью завершена! К нам прибывает адмирал Морроу!

Поставив спятившего доктора на ноги, Кирк прокричал в переговорное устройство:

– Ухура! Немедленно пришлите сюда медиков! Срочно!

Доктор испустил приглушенный стон.

– Боунз, все нормально, – успокаивал Кирк, по-отцовски прижав Маккоя к себе и чувствуя бешеный стук его сердца. – Все будет хорошо.

Но будет ли? Адмирал ничего не мог понять. Что же все-таки происходит?

* * *

Вся потрепанная команда «Энтерпрайза» выстроилась на главной палубе корабля в ожидании адмирала Морроу.

– Смир-р-рно!

Проиграла торжественный марш труба, и на борт «Энтерпрайза» ступил широкоплечий мужчина. За инспектором плелся адъютант.

– Добро пожаловать на борт «Энтерпрайза», адмирал!

Морроу обнял Кирка за плечи и сердечно произнес:

– Рад видеть вас дома, Джим. Поздравляю с окончанием миссии.

Адмиралы пожали друг другу руки и вновь замерли в крепких объятиях. Морроу был первым непосредственным командиром Кирка и немало способствовал его продвижению по служебной лестнице.

– Спасибо, сэр, – поблагодарил капитан «Энтерпрайза», как только Морроу выпустил его из объятий, и, чтобы преодолеть некоторую неловкость, спросил:

– Я полагаю, вы к нам не только из-за формальностей?

По экипажу пронесся легкий смешок. Среди штабистов Звездного флота адмирал Морроу слыл большим либералом и чревоугодником.

– Вольно! – зычно отдал Морроу команду и неожиданно спросил:

– А где же доктор Маккой?

– Несколько… нездоров, сэр, – замявшись, ответил Кирк.

– А-а… – с сожалением протянул Морроу. – Жаль. Ну что ж… Командование оценило ваш труд… в таких, в общем-то, трудных условиях! Все вы получите поощрения и, самое главное, дополнительный отпуск!

Члены экипажа встретили слова инспектора с нескрываемым ликованием.

– Я хотел сказать, отпуск получает вся команда… за исключением вас, мистер Скотт. Вы переходите на «Эксельсиор». Можете приступать завтра же.

– Завтра никак нельзя, адмирал, – неожиданно заявил Скотта. – Я считаю нужным понаблюдать за ходом ремонтных работ на «Энтерпрайзе». Если вы, конечно, не возражаете.

– Не вижу в этом никакой необходимости, мистер Скотт. Справятся и без вас, – неожиданно сухо ответил Морроу.

– Но, сэр, никто не знает этот корабль лучше меня. Ремонт потребует моего опыта, – упирался Скотти, поглядывая на Кирка. – Надо очень много сделать… Боюсь, на это потребуются месяцы…

– В том-то и дело, мистер Скотт. А «Эксельсиор» не может ждать.

– Ну, ради вас я постараюсь ускорить ремонт. Лишь бы…

– Вы просто не представляете, о чем просите.

– Но неужели «Эксельсиор» не может подождать хотя бы несколько недель?! – перейдя все границы, воскликнул Скотти.

– Я могу вам позволить остаться и пронаблюдать за работами…

– Я был бы вам чрезвычайно благодарен.

– Но единственное, что от вас потребуется, – это пронаблюдать за демонтажем корабля.

Джеймс Кирк побледнел. Из строя послышались недовольные выкрики.

– Извините, мистер Скотт, – продолжал Морроу, – но ремонт «Энтерпрайза» не предусмотрен.

– Но так же нельзя! – вспылил Скотти.

– Адмирал, я тоже ничего не понимаю, – поддержал бортинженера Кирк. – «Энтерпрайзу»…

– Двадцать лет, Джим, и ты это знаешь. Его век окончен, – инспектор был искренен в своем сожалении и с трудом выдавливал из себя каждое слово. – Корабль отжил свое и поэтому обречен. Идя навстречу твоим требованиям, мы сделали из него тренировочную базу для стажеров. Однако после последнего задания… Полно. Достаточно посмотреть на «Энтерпрайз», чтобы понять, во что он превратился после этой миссии.

– Но вы даже не осмотрели его! – вновь возмутился Скотт. – По одному внешнему виду нельзя отправлять корабль на металлолом! Неужели невозможно выделить средства и материалы, чтобы заняться серьезным ремонтом?!

– Мистер Скотт, компетентные органы провели тщательный анализ и пришли к выводу, что проще и дешевле переплавить «Энтерпрайз», чем заниматься его ремонтом. Поймите, наконец, что корабль стал убыточным.

– Убыточным?! – продолжал возмущаться Скотт. – Да что вы…

– Скотти… – прервал его Кирк. Бортинженер хотел было возразить еще, но, увидев недовольный взгляд капитана, осекся.

– Скотти, – тихо произнес Кирк, – придется тебе перебраться на «Эксельсиор»…

– Ни за что! – отрезал Скотт. – Неужели вы не понимаете?! Это же невозможно!

– В самом деле? – жестко спросил Морроу, сразу охладив пыл Скотти. Он не привык, что его приказы обсуждаются, а тем более не выполняются.

– Тело моего племянника до сих пор на борту «Энтерпрайза», – упавшим голосом напомнил Скотт. – Я должен отвезти его домой, к матери. Питера надо похоронить.

– Понимаю, – смягчился Морроу. – Конечно, надо проводить племянника в последний путь… Но, мистер Скотт, двигатели «Эксельсиора» требуют предварительных испытаний. Вы управитесь с похоронами в один день?

– Не могу обещать. И не буду. Есть вещи, которые важнее космических кораблей. Семья, например. Сожалею, если вы этого не понимаете.

Бросив прощальный взгляд на адмиралов, Скотт поспешил к выходу. Кирк взглядом проводил своего бортинженера, а затем повернулся к Морроу.

– Адмирал, я настаивал бы на повторной миссии «Энтерпрайза» по программе «Генезис».

– Что?! – воскликнул инспектор. – С какой стати?

– Это естественное желание, адмирал Морроу. Надо вернуться и продолжить дело, начатое доктором Маркус и ее группой. Кстати, таково же мнение и самой доктора Маркус.

– Об этом не может быть и речи. Программа «Генезис» закрыта.

– Можно спросить, почему?

– Джим… – вздохнул Морроу. – В ваше отсутствие «Генезис» стал яблоком раздора. Пока Федеральный Совет не выработает единой политики, вам запрещается даже дискутировать о программе. Считайте, что на нее наложено табу.

Выражение лица Морроу не оставляло никаких сомнений в его решимости покончить не только с разговорами, но даже с мыслями о возобновлении работ по проекту «Генезис».

– Разойдись, – негромко и обреченно приказал Кирк.

Задумавшись, Зулу приотстал от остальных членов экипажа «Энтерпрайза». У него не было ни желания, ни причин немедленно отправляться в отпуск. Все, чего он сейчас хотел, – вернуться на «Эксельсиор». В последнюю миссию «Энтерпрайза» рулевой отправился исключительно по своей инициативе, чтобы не терять практики.

– Полковник Зулу… – окликнул его Морроу.

– Да, сэр, – обернулся рулевой.

– Куда, если не секрет, вы отправляетесь?

– На «Эксельсиор», сэр. Я и так уже опоздал на несколько дней.

– Не могли бы вы на некоторое время присоединиться к нам, мистер Зулу?

Тон Морроу был таким настойчивым и уверенным, что ответ мог подразумеваться только однозначный.

– Если вам не трудно… – добавил инспектор.

– Конечно, сэр, – согласился Зулу, пытаясь отогнать дурные предчувствия.

Морроу не проронил ни слова до тех пор, пока с группой офицеров не транспортировался в штаб-квартиру Звездного Флота. К удивлению Зулу, инспектор неожиданно попрощался со всеми, а его жестом попросил проследовать дальше. Зулу ждал хоть каких-нибудь объяснений, но Морроу упрямо сохранял молчание.

Наконец адмирал ввел гостя в свой кабинет и закрыл за собой двери.

– Пожалуйста, присаживайтесь, полковник, – пригласил инспектор. Зулу подчинился.

– Я ценю ваше терпение, – начал Морроу. – Я оказался в весьма деликатной ситуации и надеюсь, что вы поможете мне из нее выбраться.

Зулу внимательно, не перебивая, слушал адмирала.

– Как много вы знаете о «Генезисе»? – спросил Морроу.

– Знаю, кто создал его. Знаю, на что он способен. Я знаком с результатами работы прибора.

Зулу было известно много технических деталей. Хоть он никогда не видел воочию работу Кэрол Маркус и ее товарищей, ему были известны все факты, доступные тем, кто не принимал непосредственного участия в эксперименте по проекту «Генезис». Естественно, Зулу не мог не вспомнить виноград и некоторые другие полезные растения, в одночасье появившиеся на борту «Энтерпрайза».

– Вы знаете, какой резонанс был здесь, на Земле?

– Нет, сэр.

– Шумиха была неимоверная, – сообщил Морроу. – Назревает расследование на федеральном уровне. Боюсь, я должен буду допросить каждого, кто находился на борту «Энтерпрайза» во время этой… злополучной миссии. Каждому придется объяснить свои действия во время… как бы точнее выразиться… инцидента. Надеюсь, никому это не повредит… кроме вас.

Зулу вскочил с места, едва сдержав возглас негодования. Он понял, куда гнет адмирал.

– Пожалуйста, присядьте, полковник, – Морроу жестом показал на кресло.

– Вы хотите сказать, что пересмотрено мое назначение? – не приняв приглашения, холодно спросил Зулу.

– К сожалению, да.

– Насколько долго?

– Я искренне надеюсь, что ненадолго, полковник. Может быть, на несколько месяцев, пока не уляжется весь этот шум.

Зулу взял себя в руки. Он понимал, что протестовать бесполезно – можно лишь навредить самому себе, – Слишком много факторов… – задумчиво заметил адмирал. – Инцидент с «Генезисом» принес нам неисчислимые и трудноразрешимые проблемы. Нет, мы не виним ни экипаж «Энтерпрайза», ни сам корабль. Но «Эксельсиор» не может вечно стоять на приколе. Руководство решило, что его пробный полет должен пройти по графику. Пока вы будете заняты здесь, вас заменит полковник Стайлс.

– Понимаю, – обреченно кивнул Зуду. Что толку теперь сопротивляться, кричать, суетиться?.. Да и при чем тут адмирал, если решение принято вышестоящими органами? Зулу понимал, что после того, как Стайлс поуправляет «Эксельсиором» и отличится на этом поприще, он не отдаст корабль уже никому.

Все это понимал и Морроу, сочувственно глядя на несостоявшегося капитана.

– Полковник, после того, как вся эта суматоха утихнет, я обещаю, что Звездный Флот обязательно вернется к вашей проблеме. Если не будет никаких неожиданностей, то ваше терпение и готовность сотрудничать с нами будут вознаграждены.

Зулу усмехнулся: вряд ли в ближайшем будущем появится корабль, похожий на «Эксельсиор». Потерять его однажды – значит потерять его навсегда Разговор о том, что все будет наверстано и исправлено, все обещания адмирала казались Зулу столь необоснованными и абсурдными, что он едва сдержался, чтобы не вспылить.

– Боюсь, я не дождусь вашего вознаграждения, адмирал, – саркастически заметил Зулу.

Не зная, как расценить слова собеседника, Морроу нахмурился. Зулу не стал ждать реакции адмирала на свои последние слова и, не прощаясь, направился к выходу из кабинета.

* * *

Открыв глаза, Данна Стюарт не сразу сообразила, что находится в доме матери. За окном занимался рассвет. Данна с удовольствием вдохнула аромат свежего сена, только что скошенного в поле за лошадиным выгоном. Какая-то пичуга, вдохновленная полной луной и пропевшая всю ночь, наконец-то умолкла.

Данна отбросила одеяло и, позевывая, нырнула в тонкий шелковый халат. В комнате ощущалась приятная прохлада. Построенные пятьсот лет назад стены материнского дома имели толщину никак не меньше метра, они прекрасно защищали от сырых холодных зим, обычных для Северной Шотландии, и служили препятствием для неожиданной жары этого лета.

Сладко потянувшись, Данна направилась к распахнутому окну. Под босыми ногами тоненько заскрипел пол. Из окна открывался удивительный вид на живописную долину.

Данна облокотилась на метровой ширины подоконник и взглянула на небо. День сегодня предвещал быть прохладным и солнечным. В такие дни хорошо мечтать и радоваться жизни, но Данну занимали далеко не веселые мысли.

Предутренняя заря осветила всю долину. На траву легла серебристая роса. От дома к ручью бежала узкая тропка, по которой сейчас медленно брел старый пони.

Данна вспомнила, как на каникулах она часто вот так же выглядывала в окна на заре и упивалась острым ароматом луговых цветов и свежескошенного сена, а ее маленький босоногий брат, оседлав своего Стара, уже галопом гонял по окрестным полям. Среди домочадцев наступал переполох, и вскоре противного и сопротивлявшегося мальчишку вносили в дом.

Данна грустно улыбнулась при воспоминании, как ей приходилось, прячась от приставаний брата, украдкой убегать к поджидавшим за перелеском товарищам. Когда Питер вырос настолько, чтобы понимать ее, они стали большими друзьями, и часто брат, открыв рот, слушал ее рассказы о Звездном флоте.

«Бедный мальчик, – думала Данна. – Бедный братишка… Нам было так хорошо вместе… Почему я так мало общалась с тобой, часто смотрела свысока и пошла своим путем? Питер, прости меня, пожалуйста…»

Данна взглядом нашла пони. Тропинка уже привела его на вершину недалекого холма. Пони был старым и упрямым. Когда-то он резво бежал по тропинке, что бы встретить Питера, возвращавшегося из школы. Гнедая спина преданного пони была украшена несколькими белыми звездочками-отметинами.

Данна спустилась по крутой скрипучей лестнице на первый этаж и, взяв на кухне морковку и кусок хлеба, вышла из дома.

Холодная роса, сверкающая в лучах взошедшего солнца, обжигала ноги. Тропинка бежала вдоль ограды выгона, затем повернула к холму. Вскоре Данна догнала старого пони. Преданный Стар остановился и поднял на нее глаза, в которых сквозило удивление. Данна протянула пони лакомства. Мягкими подвижными губами Стар осторожно взял кусок хлеба, проглотил его и потянулся за морковкой.

Данна потрепала старого любимца по холке. Когда-то на тропинке показывалась фигурка Питера, и тогда пони и мальчик, весело размахивающий портфелем, бежали навстречу друг другу.

«Бедный старый пони… – Данна посмотрела в преданные умные глаза животного. – Счастливчик… Ты не знаешь, что Питер больше никогда не возвратится домой. Может быть, ты когда-нибудь даже забудешь о нем…» Погладив пони в последний раз, Данна погнала любимца домой. Роса еще не высохла. В окнах родного дома отражалось яркое солнце. На коньке крыши отдыхал аист.

На кухне Данна налила себе чашку горячего кофе и сделала несколько сэндвичей, хотя и не чувствовала голода. С той минуты, когда она услышала о гибели брата, аппетит совершенно пропал и приходилось есть через силу.

Из соседней комнаты доносился тяжелый запах сырой глины и острый запах озона. Данна задумчиво провела пальцем по краям чашечки кофе. Свои скульптуры и художественную посуду мать всегда посылала в город, где работы обжигали в специальной радиоактивной печи, а затем покрывали глазурью, придавая им нужный цвет. Но вещи, предназначенные для использования в быту, мать обжигала в своей лаборатории традиционным способом – в обычной печке.

Когда Данна надолго покидала дом, мать проводила за своим любимым занятием целые дни и ночи. Скульптура и гончарное искусство наполняли ее жизнь и отвлекали от грустных мыслей. Иногда Данна заходила к матери в кабинет, и тогда они часами без умолку болтали о Питере и обо всем на свете. Но теперь, в эти черные дни, Данна не решалась потревожить покой матери.

Неожиданно с улицы донесся короткий воющий звук. Он был знаком Данне, но никогда не раздавался в материнском доме.

Из города в эти края Данна обычно добиралась поездом или автомобилем, хоть и могла воспользоваться чудом высокой технологии – лучом-траспортатором. Но кроме того, что такой способ был чрезвычайно дорог, он казался Данне еще и безумно скучным. Разве можно забыть, как в груди замирает сердце от бешеной скорости автомобиля, или острое чувство радости, когда поезд медленно ползет мимо знакомых с детства перелесков?!

Данна не сомневалась, что это был звук транспортатора. Вскоре в дверь громко постучали. Открыв ее, Данна увидела на пороге дядю, Монтгомери Скотта.

– Тс-с… Тише, дядя, – приложив палец к губам, попросила она. – Мама еще спит. Разве ты не знаешь, который час?

– Честно говоря, нет, – признался гость. – Мне как-то не пришло в голову взглянуть на часы.

– Еще рассвет…

Тридцать лет полетов на кораблях начисто выбили из головы Скотта такие понятия, как «рассвет» и «высота солнца». Хоть корабельный уклад и подчинялся строгому распорядку, но время было скорее символом, условным понятием для поддержания естественного биологического ритма там, где нет ни рассветов, ни закатов.

Скотт стоял на пороге и выжидающе смотрел на племянницу, которая, задумавшись, глядела куда-то вдаль.

Данне нравилось, что фасадом дом был обращен на деревню, а противоположной стороной – на пасторальные ландшафты. Деревня потихоньку оживала. Вот один из соседей проехал на велосипеде на свою ферму. Данна знала всех в деревне. Она родилась здесь, привыкла к здешней тишине, и друзья по Академии, часто наезжавшие к сокурснице, не находили в этом ничего удивительного.

– Ну? – прервал неловкое молчание Скотт. – Ты так и собираешься держать меня на улице в одной майке с короткими рукавами?

– Извини за мой внешний вид, – опомнилась Данна, – и за невоспитанность.

– Так и думал, что нужно было транспортироваться прямо в дом, – проворчал Скотт.

Данна недоуменно взглянула на дядю: неужели он не знает, что транспортироваться внутрь частного дома, будь это дом даже родной сестры, просто неприлично?

Сделав шаг в сторону, Данна пропустила гостя вперед.

Скотти проследовал сразу на кухню и, равнодушно посмотрев на кофейник, спросил:

– А чая у тебя нет?

– Ты знаешь, где он находится, – произнесла Данна, сев в кресло и положив ногу на ногу. – А если не помнишь, значит, совсем забыл этот дом.

– У меня нет настроения препираться с тобой, милая девочка, – уязвленно ответил Скотти.

Данна передернула плечами. По чину она была лишь на одну ступень ниже Скотти и считала, что к ней надо относиться как к равному коллеге по работе, а не как к подчиненной по рангу.

– Мы сейчас не на службе, – заявила Данна, – а гости в доме моей матери, поэтому будем вести себя мирно.

Пожав плечами, Скотт сел в кресло, так и не приступив к поискам чая. В неловком молчании прошло несколько минут.

Наконец Скотт спросил:

– Когда же похороны, племянница?

– Сегодня в десять часов, – по-прежнему сухо ответила Данна.

– Родственники вновь погрузились в молчание. Данна была уверена, что любая сказанная ею фраза непременно заденет самолюбие дяди.

К удивлению обоих, они никогда не ладили между собой. Однажды дело дошло до того, что родственники не разговаривали друг с другом несколько лет. Данна так и не смогла забыть, что дядя Монтгомери был против ее поступления в Академию, считая ее испорченной и недисциплинированной. «Ты никогда не достигнешь успеха», – как-то сказал он. Однако племянница достигла успеха, но Скотт упорно не желал этого признавать. О своей не правоте он даже не заикался. Данне казалось, что дядя спит и видит, как она провалит какое-нибудь задание.

Спасительно замигала видеопочта. Вскочив с кресла, Данна стремглав бросилась к красному аппарату-ящику, который висел на стене. Видеописьмо было адресовано ей, что казалось удивительным: о ее точном местонахождении знал лишь Хантер, ее непосредственный начальник. Хмыкнув, Данна достала из ящика кассету и вставила ее в специальную прорезь.

На экране появилось изображение женщины, которую Данна никогда не видела, но которую сразу же узнала: Питер в своих письмах не единожды описывал лейтенанта Саавик. Лейтенант оказалась даже красивее, чем, Данна предполагала, и, производила впечатление развитой и интеллигентной женщины с сильным, волевым характером. Данна поняла, почему брат так много и охотно, писал о своей коллеге.

– Простите, пожалуйста, за мое вторжение, – начала с экрана молодая женщина. – Меня зовут Саавик. Я не могу вручить вам это письмо лично, потому что не возвратилась с «Энтерпрайзом» на Землю. Я знала вашего брата, Питера Престона. Он часто с восхищением и любовью говорил мне о вас. Питер брал у меня уроки математики и был достаточно способным учеником. Он вообще был склонен к точным наукам по складу своего ума и характера, – изображение Саавик немного испортилось. – Я учила Питера математике, а он, в свою очередь, учил меня многим другим вещам. Самый главный урок, который он мне преподал, – урок дружбы и взаимопонимания, в чем до встречи с вашим братом у меня был небольшой опыт. Я никогда бы не смогла узнать этих чувств, если бы не познакомилась с Питером. Конечно, у меня есть товарищи, но такого чистого и искреннего друга, как ваш брат, у меня никогда уже не будет. Он навсегда останется в моей памяти как восхитительный человек, который своей смертью спас многие жизни. Я говорю вам это от чистого сердца, – Саавик сделала паузу, как подумала Данна, чтобы сосредоточиться и взять себя в руки, как того требовали неписаные законы ее народа. – Я надеюсь, что наступит день, когда мы с вами встретимся и сможем побеседовать о вашем брате. До свидания. Еще раз простите.

Скотт по-прежнему сидел в кресле.

– Что это у тебя?

– Письмо, – ответила Данна, стараясь сохранить спокойствие. – Дядя, что случилось с твоим кораблем?

– Я не имею права говорить об этом, девочка, – ответил Скотт, опустив голову и обхватив ее руками.

– Но ведь все вокруг только и говорят, что о «Генезисе». Все эти секреты Звездного флота абсолютно глупы. Я не собираюсь выдирать их из тебя клещами, но я должна знать, что произошло с нашим Питером… – голос Данны заметно задрожал.

– Я попросил бы отзываться о Звездном флоте более прилично.

– Хорошо. Скажи мне, что Питер вообще делал на «Энтерпрайзе»? И почему он вдруг оказался под твоим командованием?

– Потому что ты не захотела брать его под свое.

– Я его сестра! И нам обоим не подобало брать Питера в стажеры!

– Не подобало?! – возмутился Скотт. – Это кто так решил? И что за грязные намеки в протекционизме? фаворитов и любимчиков я никогда не разводил!

– Любимчиков?! – зло рассмеялась Данна. – Да я уверена, что с Питера, в отличие от других, ты драл три шкуры! Любимчиков!.. Уж я-то знаю, как ты относился к своему племяннику!

– Да, у меня было к Питеру особое отношение. Я не хотел, чтобы он вырос неумехой и хлюпиком.

– И вот поэтому ты не хочешь рассказывать, что случилось с Питером? Что ты заставил его сделать?! Неужели ты послал Питера туда, где ему быть еще не положено?!

Казалось, Данна вот-вот набросится на дядю с кулаками.

– Никому их этих парней не следовало быть там, куда они попали… – печально произнес Скотт, словно заново переживая весь ужас последней миссии. По его щеке скатилась скупая слеза. – Их всех с самого начала поставили на грань смерти.

– Кто? Адмирал Кирк? – зло спросила Данна. – Тот самый Кирк, который…

– Я не потерплю клеветы!

– Я скажу то, о чем говорят сейчас все, – заявила Данна. – За последние две миссии «Энтерпрайза» погибли два человека: сначала Деккер, а теперь Спок. Я не говорю об остальных людях. Если бы я командовала этим кораблем, то не подпустила бы Кирка к нему на пушечный выстрел.

– Да что ты знаешь о реальной ситуации, которая там сложилась? Тебя саму нельзя подпускать к командованию ближе, чем на пушечный выстрел.

– Это почему же?

– Да потому, что ты бываешь невменяема. И это капитан корабля… Я немедленно напишу рапорт о тебе вышестоящим начальникам.

«Что с нами случилось? – вдруг подумала Данна. – Видит Бог, я не хотела скандала».

– Я лишь хочу знать, как погиб мой брат, – опустив глаза, тихо, но твердо сказала она.

Скотт молча поднялся с кресла и вышел из дома, так и не произнеся ни слова.

Через несколько часов началась гражданская панихида. Впервые за последние несколько лет Данна пришла в церковь. Она сидела рядом с матерью, держа ее за руку. Данне не верилось, что отпевали ее Питера, ее брата. Не выдержав напряжения, упала в обморок мать, да и сама Данна с трудом сохраняла самообладание.

Пастор описал Питера послушным и благочестивым, этаким безгрешным созданием, каким тот никогда не был. На самом деле он был довольно строптивым и своенравным человеком. И Данна любила Питера именно таким. Ей захотелось вскочить с церковной скамьи, оттолкнуть с кафедры священника и зачитать письмо, написанное братом незадолго до смерти, но полученное уже после известия о его гибели. Казалось, Питер решил подшутить над всеми, прислав письмо с того света.

Данна вспомнила последние строки письма:

«Лейтенант Саавик сказала, что мы с ней друзья. Я рад этому. Думаю, и тебе она понравилась бы. С любовью твой брат Питер». Он оказался прав, и Данна надеялась, что когда-нибудь судьба предоставит ей возможность встретиться с Саавик.

Панихида закончилась. Все поднялись с мест и вышли в церковный дворик, где в сырой и тяжелой осенней земле для Питера было приготовлено последнее пристанище. Ветер принес несколько желтых дубовых листьев и швырнул их под ноги Данны. Старый дубняк, окружавший невысокий холм за церковью, когда-то был любимым местом, где ей нравилось бродить наедине со своими мыслями.

К этому дубняку у поселян было особое и неоднозначное отношение. Одни его ругали и обходили стороной, другие же считали это место святым и старались прикоснуться к древним дубам в надежде излечиться от болезней. Данна вспомнила, как в детстве, сидя длинными зимними вечерами у камина, мама рассказывала о гномах и эльфах, якобы живущих под кореньями неохватных вековых дубов.

Внезапно Данна заметила в дубняке какое-то движение. Что это? Померещилось, или просто ветер потревожил молодые деревья? Но все дубы были старые, они от такого ветра не гнутся. Значит, в дубняке кто-то спрятался? Но кто?

«Наверное, кто-то приехал на похороны, но не хочет показываться», – решила Данна и повернулась к матери, которая склонилась над могилой, зачерпнула холодную каменистую землю и бросила ее на только что спущенный гроб с ее младшим ребенком. Данна последовала примеру матери. Захватив горсть земли, она в отчаянии сжала ее так, что мелкие острые камешки вонзились в ладонь. К родственникам погибшего присоединились и остальные, поддерживая старинную похоронную традицию. По полированной поверхности гроба забарабанила земля.

Неожиданно Данна схватила еще одну горсть и с силой швырнула ее вниз. Лица родных и близких перекосились в ужасе. «Какая невоспитанность… Надо позвать доктора…» – пронесся по толпе шепот. А Данне было все равно. Она хотела вернуть своего брата… Разрыдавшись, Данна уткнулась лицом в плечо матери. «Я отомщу за тебя… отомщу…» – упрямо шептала она.

Не скрывая слез, бросил в могилку Питера землю и Монтгомери Скотт. Пепел к пеплу, пыль к пыли…

* * *

– Для того чтобы полностью понять события, о которых я докладываю, – заявил с экрана Джеймс Т. Кирк, – надо представлять устройство и возможности прибора «Генезис». Опустим первоначальное рождение планетарной системы, хотя это тоже заслуга «Генезиса»…

Круг довольно откинулся в капитанском кресле и погладил за ухом урчащего Варригула. Изображение адмирала Джеймса Кирка сменилось условным изображением «Генезиса». Транслятор переводил со стандартного языка Федерации Планет на элитарный клингонский язык.

– «Генезис» – это прибор, позволяющий расщепить вещество даже не на субатомные элементарные частицы, как, например, при ядерной реакции, а на гораздо более мелкие, частицы-волны, – продолжал свой доклад Джеймс Кирк. – Проделав дугу в космосе, торпеда с прибором на борту упала на поверхность безжизненной планеты и, взорвавшись, превратила планету в огненный шар. Природное космическое тело на какое-то мгновение осветило близлежащее пространство, как звезда средней величины. В это время под воздействием «Генезиса» из материала, расщепленного сверхмощным взрывом, собирались молекулы воды, кислорода, углекислого газа и прочих составляющих стандартной системы. Вскоре на поверхность обрушилось неимоверное количество воды, уплотнилась атмосфера и засверкали первые грозы. Постепенно планета остыла и, согреваемая своим солнцем, превратилась в потенциальное вместилище жизни…

Круг небрежно взглянул на своих офицеров, Мальтца и Торга. В своей каюте капитан уже просмотрел запись, ради которой Валкрис пожертвовала своей жизнью. Теперь, демонстрируя запись своим приближенным, Круг хотел узнать их реакцию.

– Результаты эксперимента полностью под нашим контролем, – продолжал речь Кирк. – Таким образом, бесплодные скалы постепенно превратились в мир с океанами, атмосферой и экосистемой, пригодными для любой из известных углеродных форм жизни…

Торг, затаив дыхание, взирал на экран. Он был молод, не знал о подвохах капитана, и потому его глаза светились от восхищения. Мальтц же смотрел на экран с показным равнодушием и рассеянностью.

Ведущая, помогавшая комментировать Кирку за кадром, поблагодарила своих слушателей, чем немало позабавила Круга. «Знала бы ты, земная сучка, кто тебя сейчас слушает», – усмехнулся он про себя.

Запись еще не закончилась, но Круг нажал на кнопку паузы.

– Ну! – сверкнул он глазами в сторону Торга. – Говори!

– Чудовищная штука! – восхищенно произнес молодой офицер. – Это же всемогущество, власть, контроль над Вселенной! Конечно, если эта штука действительно так работает.

Круг ничего не ответил на комментарий юнца. Он задумчиво чесал чешуйчатый подбородок Варригула. Удивительное и грозное существо, преданно прижавшись к ногам хозяина, повизгивало от удовольствия.

Круг перевел свой зловещий взгляд на Мальтца.

– Говори!

– Впечатляет, – спокойно произнес Мальтц. – Я понял, что они способны делать целые планеты. Неограниченные возможности – колонии, ресурсы и все такое…

– Да… – протянул Круг. Он с удовольствием заметил нотки досады в голосе Мальтца. – Новые города, дома, друзья, дети, играющие у твоих ног… – Круг с сарказмом перечислял неограниченные возможности прибора. Мальтца охватили дурные предчувствия, а капитан продолжал:

– И как апофеоз – трепещущий над твоим домом флаг Федерации Планет!

Круг выделил голосом последние слова, и Варригул, почувствовав перемену в интонации хозяина, злобно зарычал.

– Очаровашка, – капитан погладил своего любимца. – Мальтц, за работу!

– Есть, мой повелитель! – быстро отозвался офицер.

Чувствуя плохое настроение капитана, помощник бросился на свое рабочее место и пригнул голову, словно пытался спрятаться от его зловещего взгляда.

– Да, эта штука работает… – вздохнул Круг, обращаясь к молодому офицеру. – Еще как работает…

Капитан нажал на кнопку, и изображение на экране ожило вновь.

–… Перед вами полная динамика взрыва на планете. Сейчас на ваших глазах рождается новая эпоха – планета «Генезиса»…

На экране пульсирующий сверкающий шар стал испускать волны, сквозь которые виден был какой-то федеральный корабль межгалактического класса. Круг остановил запись и, вытащив дискету, спрятал ее в одном из своих карманов.

– Смотри, не проболтайся, – предупредил он Торга.

– Я понял, мой повелитель!

Сверкнув глазами, Круг громко произнес:

– Мы идем к этой чертовой планете! Пусть наши эмиссары болтают с Федерацией о мире, но наш долг – захватить этот прибор и узнать обо всех секретах, которые связаны с ним! И тогда в руках нашего народа будет огромнейшая сила!

Юный Торг вдохновенно закивал, откровенно потрясенный всем увиденным и услышанным.

– Успех… – прошептал он в экзальтации. – Только успех, мой повелитель…

– За работу! – приказал Круг.

– Есть, мой повелитель! – ответил Торг и вернулся на свое рабочее место.

У ног Круга, полностью повторяя настроение хозяина, рычал, визжал и хрюкал Варригул. Опустившись на одно колено, капитан стал по-отечески успокаивать своего питомца.

– Повелитель, – обратился рулевой, стараясь соблюдать субординацию. – Мы приближаемся к территории Федерации.

– Держать курс! – взревел Круг. – Замаскировать корабль!

Включенные прибор маскировки, как всегда, вызвал странные и удивительные эффекты внутри самого корабля. За какое-то мгновение предметы и живые существа сделались полупрозрачными, а голоса – приглушенными и неестественными.

Варригул протестующе взвыл. От его воя задрожали в страхе все офицеры на мостике: они знали, что процедура маскировки выводит злобную тварь из себя. Впрочем, на самих членах команды это техническое ухищрение сказывалось не лучше: не будучи предупрежденным, любой мог запросто сойти с ума.

На мостике установилась гробовая тишина. Офицеры молчали, боясь разозлить Варригула. Круг улыбнулся и прижал любимца к себе.

Окруженный маскировочным полем корабль стал почти невидимым и едва заметным для чужих сенсоров. «Что еще нужно для успешной миссии?» – усмехнулся Круг.

Глава 6

Дэвид и Саавик поднялись на транспортную платформу. – Транспортный отсек! – обратился капитан Эстебан через общее переговорное устройство. – Будьте готовы!

– Транспортатор готов!

– Начинайте!

Невидимый луч охватил Саавик и, расщепив ее на атомы, перенес на планету, которую Дэвид справедливо считал своим детищем.

Через несколько секунд Саавик ощутила тяжесть своего тела и опору под ногами. Одновременно вернулись и все чувства. Вернулись зрение и слух, обоняние и осязание; вернулись даже боли в желудке – временами давал знать о себе запущенный гастрит.

Саавик огляделась вокруг. В серебристой дымке плыл мир «Генезиса». Гигантские первобытные деревья возносились ввысь, а огромные папоротники под тяжестью своих не правдоподобно широких листьев склонялись к земле, образуя удивительные по красоте арки. На листьях, в углублениях, то там, то здесь сверкали небольшие лужицы чистейшей, незамутненной дождевой воды. Воздух был горячим и влажным.

Вскоре появился Дэвид. Оглядевшись вокруг, он удивленно присвистнул, протер глаза и вновь восхищенно осмотрелся.

– Какую мы красоту создали, правда?

– Конечно, – спокойно ответила Саавик. Отстегнув от пояса трикодер, она нажала на кнопку включения и направила прибор на первозданные деревья. Ее примеру последовал и Дэвид. Результаты оказались аналогичны показаниям крупномасштабного сканирования, но животных форм пока зафиксировано не было. Однако звери в этих лесах, без сомнения, водились.

Дэвид уже исчез в листве папоротников, а Саавик все еще возилась с трикодером. Наконец она настроила его на максимальную разрешающую способность, или резкость, и удивленно приподняла брови.

– Странные здесь творятся вещи, Дэвид! – крикнула Саавик.

Маркус непонимающе оглянулся и нехотя подошел к своей спутнице, которая уже успела связаться с кораблем.

– «Гриссом» слушает!

– Запросите-ка компьютер о составе почвы во время геологического становления коры. Меня интересует, какой эпохе какая почва соответствует.

– Я сам позднее собирался этим заняться, – сообщил Дэвид.

Саавик не удостоила Маркуса ответом, пропустив его слова мимо ушей.

– Мои данные указывают на локальную нестабильность.

– Мы здесь не для того, чтобы изучать геологические подвижки. Ты забыла, что мы ищем животные формы? На что ты тратишь время?

Дэвид просканировал местность и вновь натолкнулся на странные сигналы.

– Это оттуда! – воскликнул он и скрылся за деревьями девственного и немного жутковатого леса.

Ругаясь то вслух, то про себя, Саавик нехотя последовала за Дэвидом.

– Говорит «Гриссом»! Ответьте «Гриссому»! – в коммуникаторе раздался озабоченный, как показалось Саавик, голос капитана Эстебана. – Мы сообщим вам ближайшие радиоактивные участки. Хорошо?

– Конечно, капитан. Но мы пока не заметили превышения радиации выше естественного фона.

– Действуйте осторожно, лейтенант! Помните, что я целиком и полностью отвечаю за вашу безопасность! Здесь, на корабле, я единственный, кому в случае чего снесут голову!

– Учтем это, капитан, – пообещала Саавик.

Дэвид уже убежал далеко вперед, и от Саавик его отделяло не менее сотни метров. Иной раз молодой человек терялся из вида, а иногда, остановившись для снятия показаний, позволял лейтенанту почти догнать себя.

Трикодеры по-прежнему указывали на живые формы, но сигналы были невнятные и неопределенные. Саавик переключила трикодер с биорежима на георежим, однако нестабильность сигналов сохранилась. Очевидно, этот район был подвержен очень сильным и жестоким землетрясениям. Саавик обратила внимание, что био – и геовозмущения меняются синхронно, по одной и той же амплитуде. С чего бы это? Задумавшись, лейтенант не заметила, как опередила Дэвида на несколько десятков шагов.

Внезапно трикодер запищал, заверещал, замигал всевозможными способами. Прибор указывал на источник возмущения – металлическую массу, замеченную еще с борта «Гриссома». Тело находилось где-то совсем близко.

За деревьями виднелась залитая солнцем опушка. Солнце, проникая сквозь редеющий лес, слепило глаза. Саавик замедлила шаг. От волнения перехватило дыхание, бешено стучало сердце. Лейтенант медленно приближалась к металлическому цилиндру, где покоилось тело ее учителя.

Спок мертв, и потому нет никакой необходимости вскрывать контейнер. Никакой – это Саавик знала точно. Все рассуждения о живых формах в этом районе – всего лишь ее фантазия, мечты, благие пожелания. Просто она хотела еще раз побывать у тела учителя, пусть даже отгороженного металлической стеной контейнера. Саавик не сомневалась, что если бы вулканец вдруг воскрес, то она непременно это почувствовала бы.

На залитую солнцем площадку выбрался Дэвид. Щурясь от яркого света, он подошел к Саавик. Солнце слепило так, что пришлось надеть темные очки.

– Дэвид, смотри… – Саавик показала на основание цилиндра, расположенного в тени.

Контейнер был облеплен какими-то бледными существами, похожими на мокриц. Несколько из них свалились с обшивки и быстро зарылись в глинистую землю. Дэвид снял очки и, привыкнув к яркому свету, присел, чтобы рассмотреть неизвестных животных. На его висках вздулись вены.

Через несколько секунд молодой ученый разочарованно произнес:

– Вот в чем дело… Цилиндр занес сюда микробы, которые мутировали в этих «мокриц». Их-то мы и увидели с «Гриссома». Видимо, эти существа плодовиты и успели расселиться по всей планете.

Объяснения Дэвида были вполне убедительными. Саавик не могла понять лишь одного; как существа могли так быстро мутировать? Может быть, «Генезис» был запрограммирован на сверхбыструю эволюцию?

Лейтенант нацелила свой трикодер на «мокриц», но показания остались прежними. В режиме радиометра трикодер защелкал частой беспокойной дробью. Тем не менее радиацию, исходившую от цилиндра, никак нельзя было назвать опасной для жизни. Дэвид поднялся с колен и медленно стал обходить контейнер, с отвращением всматриваясь в мерзких животных. У люка он остановился. Саавик догадалась, что Дэвид собирается вскрыть контейнер, и с горечью отвела взгляд: ей не хотелось видеть своего учителя полуразложившимся и полуистлевшим.

– Саавик…

Маркус уже свинтил крышку люка и теперь заглядывал внутрь цилиндра.

– Саавик… – вновь позвал Дэвид и перевел на лейтенанта недоуменный взгляд. – А его… нет…

Саавик, преодолевая ужас и отвращение, подошла к Маркусу, который уже успел забраться с головой в контейнер.

– Что это? – удивился Дэвид, вытащив из цилиндра черный саван.

Саавик взяла в руки кусок плотной черной материи и развернула его.

– Это погребальный саван Спока… – дрожащим голосом объяснила она.

Вдруг раздался низкий оглушительный звук. Задрожала под ногами земля. Саавик и Дэвид переглянулись. Что это? Может, предвестник большой беды? Дрожь прекратилась так же внезапно, как и появилась, и тут же из леса раздались пугающие пронзительные крики.

И Саавик, и Дэвида охватил ужас.

– Это какое-нибудь животное, которое забрело сюда из других районов планеты, – постаралась найти объяснение Саавик. – Может быть, мамонт, а может, первобытная птица.

Пересилив страх, Дэвид собрался выяснить, чьи это крики, но Саавик удержала его от опасной затеи.

– Не надо, Дэвид. Крики смолкли.

– Видимо, в этом районе водятся не только примитивные существа, – придав голосу бодрую интонацию, заметил молодой Маркус.

* * *

Данна беспокойно ерзала, сидя на диване в гостиной. Был ранний осенний вечер. За окном, наконец-то, стало темнеть. Данне казалось, что этот сумасшедший день никогда не закончится.

Дядюшка Монтгомери молча сидел в противоположном конце гостиной и сосредоточенно смотрел на танцующие языки пламени в камине. Мать Данны, как обычно, спряталась в своем кабинете. Все знали, что если двери плотно закрыты, то ее лучше не беспокоить. Единственным, кто никогда не считался с этим правилом, был отец Данны и Питера. Он никак не хотел понять, что у жены может быть желание и право уединиться, остаться один на один со своими мыслями или просто предаться творчеству. Однажды, возвратившись из школы, Питер увидел, что отец собирает свои нехитрые пожитки. Бросив на прощание: «Уеду в какую-нибудь колонию первым же кораблем», – отец ушел из дома.

Только ли любовь матери к уединению послужила причиной ухода отца – для детей так и осталось загадкой. Мать же на эту тему никогда не распространялась. Лишь однажды она заметила: «Когда любишь человека, надо принимать его таким, какой он есть».

Следы отца затерялись. Очевидно, он выполнил свое обещание и осел где-то среди бескрайних просторов Федерации. Данна и Питер пытались разыскать отца, но тот словно в воду канул.

Данна встала с дивана, нетерпеливо прошла через гостиную и вышла в прихожую. Быстро надев обувь, она выскочила на деревенскую улицу.

Несколько мгновений Данна постояла, вдыхая легкий осенний воздух, затем пересекла улицу, перебралась через мост над речушкой и вскоре оказалась у церкви, за которой располагалось кладбище и дубовая роща.

Вечер выдался прекрасный. Безоблачное небо было необыкновенно чистым и высоким. Словно расщедрившись, осень разбросала вокруг удивительные по красоте цвета и краски. Над горизонтом, прощаясь, разлеглось оранжевое солнце. На востоке уже хозяйничала круглолицая, цвета спелой ржи луна. Убедившись, что небо не останется без присмотра, солнце бросило прощальный лучик и скрылось за горизонтом. Сегодня осеннее равноденствие.

Большую часть жизни Данна провела среди звезд, где каждый день похож на предыдущий, и время отмеряется по особому, звездному календарю. Приезжая в отпуск в родные места, она заново открывала для себя чудеса природы: рассветы и закаты, шум ветра и пение птиц, цвета, звуки и запахи.

Вечерние сумерки вступили в свои права, и на небе то там, то здесь загорелись первые, самые смелые, звезды. Данна стояла у свежего могильного холмика и тихо взывала к Богу. Цветы на могиле Питера еще источали свежий аромат, к которому примешивался запах сырой земли.

«Питер Престон…» – прочитала Данна имя брата на табличке и две даты, между которыми вместилась вся его короткая жизнь. Он лежал между представителями десяти предыдущих поколений и стал первым, ушедшим из своего. Соседями по кладбищу были Скотты, Стюарты, несколько Мак-Лафлинов и один Ишимото – дедушка Данны по далекой линии, дедушка, которого она вспоминала с особой теплотой.

Данна запрокинула голову, всматриваясь в мерцающие звезды, к которым так стремился Питер. «Боже мой… – думала она. – Питер… твое место должно быть там, среди звезд…»

Высоко над горизонтом взошла луна, озарив все вокруг бледным неверным светом. Неожиданно среди цветов, усыпавших могильный холмик, что-то сверкнуло. Данна наклонилась, подняла маленький металлический предмет и поднесла его к глазам. Предмет оказался медалью, украшенной крохотным рубином.

Данна задумчиво разглядывала находку. У нее мелькнула мысль, что этой медалью посмертно наградили Питера и либо мать, либо дядя специально положили ее на могилу. Но на медали не были указаны ни имя, ни место смерти, значит, она не посмертная. Данна решила, что награда принадлежит одному из сокурсников Питера. Внезапно тишину сельского кладбища прорезали какие-то странные звуки, словно где-то заскулил заблудившийся щенок. Данна прислушалась. Звуки доносились со стороны дубовой рощи.

Постояв в нерешительности несколько минут, Данна направилась с сторону дубняка. Под ногами хрустели листья. Вспомнились старые школьные истории про лесных духов и прочую нечистую силу. Данне стало жутковато, но она понимала, что, возможно, кто-то заблудился и ждет помощи, и потому продолжала идти; к тому же она – офицер Звездного Флота, и бояться ночного леса ей просто стыдно.

Звуки становились все отчетливее, и вскоре можно было различить, что в дубняке кто-то безутешно рыдает. Через несколько шагов Данна обнаружила плачущего юношу, его красная униформа при слабом лунном свете казалась совсем черной.

– Кто ты? – спросила Данна.

– Гренни.

Юноша постарался взять себя в руки, но продолжал всхлипывать. Данна взяла его холодные ладони в свои.

– Пойдем со мной. Здесь очень холодно. Ты товарищ Питера?

Юноша кивнул. Он выглядел старше Питера и, видимо, учился уже на третьем или четвертом курсе, тогда как Пит был первокурсником.

– Это твоя медаль?

– Да.

– Возьми.

Юноша не поднимал глаз.

– Я подумал, что Питер заслуживает ее больше, чем я.

– Потому что он мертв, а ты жив?.. Данна намеревалась сказать юноше, что слишком часто все зависит от его величества Случая, но не успела.

– Нет… – голос Гренни дрожал. – Нет… Потому что он остался, а я… сбежал…

Данна остолбенела. Одновременно с удивлением в ней росла злость. В какой-то момент ей даже захотелось ударить кадета, задушить его голыми руками.

Неожиданно юноша высоко поднял голову, словно специально подставляя себя под удар, и спокойно встретил полный негодования взгляд Данны. О самозащите он, видимо, и не думал.

Теперь Данна поняла, кто был в роще во время похорон, поняла, почему этот юноша прятался, но она не могла понять, почему он в роще до сих пор.

– Почему ты не идешь домой? – холодно спросила Данна.

– Не могу, – тихо ответил Гренни. – Я… в, самовольной отлучке… Я истратил все деньги, чтобы… добраться сюда… Я не знаю… как вернуться назад.

– О чем ты думал?! Чему только вас учат в Академии?! – воскликнула Данна и более спокойно добавила:

– Пойдем со мной.

Взяв юношу за руку, она повела его в дом. В гостиной ничего не изменилось: Монтгомери Скотт по-прежнему сидел на своем месте, а двери в кабинет матери Данны и Питера были так же плотно закрыты.

– Думаю, что ты знаешь этого джентльмена, – с порога обратилась Данна к Скотту и показала на Гренни, смущенно стоящего рядом с ней. – Он приехал… на похороны.

Скотт тепло поприветствовал курсанта.

– Это делает вам честь… Спасибо, что решили проводить нашего Питера в последний путь…

– Перестаньте! – воскликнул Гренни. – Почему вы так нахваливаете меня? Вы же знаете, что Питер погиб по моей вине!

Скотт изумленно уставился на юношу, поразившись его откровенности.

– Вы же знаете, что Пит был единственным из нас, кто не оставил своего поста! – продолжал горячиться курсант. – Я старший кадет и должен был заставить Питера покинуть опасное место!

– Он бы все равно не ушел… – вздохнул Скотт.

– Тогда и я должен был остаться!

– Совсем необязательно, – заметил Скотт. – Иначе в Шотландии появились бы две могилки вместо одной, – поднявшись, он подошел к юноше, обнял его за плечи и заглянул в глаза. – Пойми меня правильно, мальчик. Ты поступил, конечно, некрасиво. Но сейчас ты все для себя должен решить, если хочешь стать настоящим офицером… – Скотту с трудом давалось каждое слово.

– Нет… – замотал головой Гренни. – Я не знаю, как все получилось, не понимаю… Никогда в жизни я не прятался в кустах, а там…

– Ничего, – успокоил юношу Скотт. – Просто ты не был готов к тому, с чем мы столкнулись. Во многом виноват я сам.

– Вы говорите так, будто… будто прощаете меня.

– Да.

Гренни посмотрел на Данну.

– И вы прощаете меня, подполковник?

– Ничего подобного, – сурово ответила Данна. Курсант опустил глаза. Скотт осуждающе покачал головой.

– Данна…

– Я же повинился… – Гренни жалобно взглянул на Данну. – Если бы у меня была возможность искупить…

– Искупить что? Смерть моего брата? – холодно спросила Данна. – Поздно. Ничего, уже не изменишь. Питера нельзя вернуть.

– Я знаю, что ничего не смогу сделать, не смогу вернуть его к жизни…

– Нельзя быть такой мстительной, – прервал кадета Скотт.

Данна взяла себя в руки, понимая, что злость не поможет.

– Извини…

Скотт вновь обнял юношу за плечи.

– Пойдем, Гренни, – затем он бросил быстрый взгляд на Данну. – Наилучших пожеланий твоей матери. Я не могу больше ждать, когда она соизволит выйти из своего кабинета.

Скотт и Гренни вышли из дома, и вскоре Данна услышала характерный звук луча-транспортатора. На какое-то мгновение, как во время вспышки одинокой молнии, деревенская улочка озарилась светом, и вновь все окутала темнота.

* * *

Джеймс Кирк взглянул в окно, где хозяйничала ночь, и увидел редкие огни космической гавани. Опускался осенний туман.

– За тех, кого нет рядом. – поднял Кирк стакан.

Ухура, Чехов и Зулу последовали его примеру. Все выпили.

– Адмирал, – спросил Хикару Зулу, – это правда, что собирается сделать с «Энтерпрайзом»?

– Да, – подтвердил Кирк. – Корабль не подлежит ремонту.

Чехов тяжело вздохнул:

– Мы перейдем на другой корабль? «Мы… – грустно усмехнулся про себя Кирк, вертя в руках пустой стакан. – Уместно ли теперь слово „мы“? Корабль обречен на слом. Команду расформируют и раскидают по другим кораблям. Маккой, похоже, перешел на наркотики, а Спок… Спока с нами больше нет…» – и он откровенно признался:

– Я не знаю. Звездный Флот носится со своей идеей галактической конференции. Никому до нас нет дела.

– А что с доктором Маккоем, сэр? – поинтересовалась Ухура.

– О, тут неплохие новости, – усмехнулся Кирк. – Он дома в постели. Весь обложился транквилизаторами и обещал мне, что будет лечиться до полного выздоровления. Врачи говорят, что это нервное истощение. Посмотрим.

Раздался звонок в дверь.

– А… – спохватился Кирк. – Должно быть, это мистер Скотт вернулся с похорон. Входите!

Двери открылись, но на пороге появился вовсе не Скотт. Высокая худая фигура, знакомая до боли, была облачена в традиционное вулканское одеяние – длинную тунику с капюшоном. У Кирка екнуло сердце: во всем стал мерещиться Спок. «Совсем, как Маккой, – укорил себя адмирал. – Во всех вулканцах вижу призрак Спока. Так можно сойти с ума».

Незнакомец отбросил назад свой капюшон.

– Сарэк?! – воскликнул Кирк.

Посол переступил порог. Он выглядел так же, как и десять лет назад, когда адмирал увидел его впервые, и совершенно не изменился, хотя ему сейчас было не меньше ста двадцати лет.

«Как же все-таки неохотно вулканцы подчиняются биологическим законам природы, – подумал Кирк. – А ведь сыну Сарэка, ровеснику Спока, сейчас около ста лет».

– Посол, я понятия не имел, что вы на Земле. Кажется, вы знакомы с моими офицерами.

Сарэк не обнаружил никакого желания знакомиться или поддерживать знакомство с кем бы то ни было.

Он подошел к окну, посмотрел в ночную темноту и, не оборачиваясь, произнес:

– Я хочу поговорить с вами наедине, Кирк.

Адмирал смущенно улыбнулся своим друзьям. Они ответили вопросительными и недоуменными взглядами.

– Ниота, Павел, Хикару, может, мы соберемся как-нибудь в другой раз? – тон Кирка был довольно таинственным, что еще больше озадачило его коллег.

Чехов хотел возразить, но наткнулся на недвусмысленный жест адмирала. Зулу удостоился пожатия руки, а Ухура – даже адмиральских объятий. Вскоре все они покинули каюту Кирка.

– Мы придем, – пообещала Ухура на самом пороге, – как только понадобимся.

– Знаю, – ответил Кирк, провожая друзей, – и поэтому благодарен вам.

Адмирал закрыл двери, несколько секунд постоял в раздумье, опустив голову, а затем подошел к Сарэку. Его сердце сжалось от нехорошего предчувствия.

Посол по-прежнему смотрел в темноту за окном. Наступило долгое и тягостное молчание.

– Как поживает Аманда, сэр? – решил начать разговор адмирал.

– Она ведь человеческое существо, Кирк, – напомнил Сарэк, чуть повернув голову в сторону капитана. – Должно быть, оплакивает нашего сына. Аманда сейчас на Вулкане.

– Сарэк, я должен здесь давать показания? Может, мне лучше прибыть на Вулкан и там засвидетельствовать свои глубочайшие симпатии к ней и к вам?

Недвусмысленным жестом Сарэк дал понять о неуместности выражения и симпатии, и сочувствия.

– Не утруждайте себя банальностями, Кирк. Я был в Штабе, видел и информацию по «Генезису», и ваш собственный рапорт.

– Значит, вы уже знаете, как храбро Спок встретил свою смерть.

– Встретил свою смерть? – Сарэк резко повернулся к Кирку. Холодный взгляд посла ранил адмирала. – Как вы, называя себя его другом, могли так поступить? Почему вы не привезли тело Спока на Вулкан?

– Потому что он сам этого не желал, – твердо ответил Кирк.

– Не желал, чтобы привезли его тело на родину? Я никогда в это не поверю.

Сарэк едва сдержался от того, чтобы не назвать Кирка лжецом.

– Спок выразился в высшей степени ясно: он не хотел, чтобы его тело, в случае его смерти, возвратили на Вулкан. Не верите – взгляните на жетон с его списочным номером.

– Я прекрасно знаю его списочный номер, – с презрением произнес Сарэк. – Так же хорошо мне известно, что Устав Звездного Флота требует возвращения любого погибшего вулканца на его планету. При чем здесь желание Спока, если есть определенная, конкретная статья из Устава?

– Вы отказываете простому смертному в его последней воле? – Кирк поймал себя на мысли, что слишком резко разговаривает с послом, но остановиться уже не мог. – Я объясню вам, почему я предпочел выполнить желание Спока, а не подчиняться сухим и бездушным строчкам из Устава. Потому что за многие годы службы с ним я видел, что ни вы, ни кто-либо другой из вулканцев не относились к нему с тем уважением, какого он заслуживал. Вы не оказывали Споку даже элементарных знаков учтивости. А ведь он, как никакой другой вулканец из знакомых мне, посвящал себя служению вулканским идеалам. Вы отлучили Спока от своей семьи, отказались от него, – в голосе адмирала звучала горечь, – только за то, что вместо Вулканской Академии он выбрал службу в Звездном флоте.

– Мой сын и я разрешили этот вопрос много лет назад, Кирк, – смягчился Сарэк, видимо, утомленный нелегким разговором.

Кирк не заметил перемены в голосе посла и продолжил свои обвинения:

– Целых двадцать лет я видел, как Спок стоически переносит пренебрежение и даже открытое презрение к себе со стороны других вулканцев. Когда он погиб, я поклялся не отдавать его тела тем, кто третировал и сторонился его. Спок заслужил героической почести быть принятым огнем Космоса.

Сарэка, казалось, нисколько не задела предельная откровенность адмирала. Полностью проигнорировав слова Кирка, он продолжил наступление:

– Почему вы его бросили? Спок верил вам, как самому себе, а вы… вы убили его блестящее будущее.

Кирк почти потерял душевное равновесие. Тяжкое обвинение, брошенное Сарэком спокойно-равнодушным тоном, совершенно вывело адмирала из себя. Злость и негодование к отцу Спока, годами копившиеся в его душе, наконец-то нашли выход.

– Я не видел никакого будущего!

– Нет, вы не понимаете сути, Кирк, и не понимали никогда: умерло тело Спока, только его бренное тело. А вы, кстати, были последним, кто видел моего сына живым.

– Да, я был последним…

«Боже мой, не хочет ли Сарэк сказать, – подумал Кирк, – что, поступи я иначе, Спок остался бы в живых?»

– Значит, вы должны были знать, что вам надлежало вернуться вместе с его телом на Вулкан.

– Но почему?

– Потому что он просил вас об этом. Он верил вам во всем… всем… всем своим существом. Он просил вас вернуть его нам, вернуть то, что он вам доверил – свою душу.

Сарэк не смог скрыть своей горечи и боли от невосполнимой потери. Кирку стало неловко и стыдно, что вместо того, чтобы признать свою ошибку и найти слова утешения для любящего отца, потерявшего сына, он стал оправдывать себя.

– Сэр, – мягко и как-то виновато произнес адмирал, – ваш сын значил для меня больше, чем вы думаете, и я отдал бы за него жизнь, если бы это могло его спасти. Вы должны мне поверить, посол. Спок ничего от меня не требовал. Он не просил меня о помощи.

– Не в вулканском характере говорить об этом открыто.

– В таком случае…

– Кирк, я должен знать, о чем вы думаете, – прервал адмирала Сарэк. – Позвольте мне прочесть ваши мысли.

Адмирал нахмурился: телепатические эксперименты вулканцев никогда не вызывали в нем особого восторга. Вулканцы считали человеческое психическое восприятие несовершенным, а мыслительные процессы людей довольно примитивными, с чем Кирк был согласен: в этом людям было далеко до жителей Вулкана. «Пусть телепатический сеанс умиротворит Сарэка», – решил он и кивнул.

Посол приложил свои ладони к лицу Кирка, указательными пальцами слегка сдавив адмиралу виски. Кирк закрыл глаза, однако продолжал видеть образ Сарэка.

Вскоре адмирал почувствовал в висках покалывание, жжение, а затем… Затем Кирк отправился в прошлое. Последнее послание с «Гриссома» вошло в сильнейший резонанс с надеждами Сарэка: «Тело моего сына живо и, возможно, его еще не поздно спасти, спасти для Кладезя Мудрости…»

Кирк понял, что, если бы посол нашел то, что искал, Спок был бы навсегда потерян для своего мира, в котором жил. Только несколько индивидуумов, годами постигавшие вулканскую философию, могли находиться в абсолютном контакте с Кладезем Мудрости. Если бы Сарэк нашел то, что искал, он, возможно, дал бы сыну бессмертие.

Разум Кирка продвигался все дальше в прошлое. Воспоминания об ужасной смерти Спока, пришпоренные временем, вдруг стали ясными и отчетливыми, выстроившись в четкую хронологическую цепочку.

– Он говорил о вашей дружбе…

Адмирал не мог понять, произнес ли Сарэк эти слова вслух или же его собственные мысли, проникая через ментальные связи, облачились в словесные формы уже в подсознании. Точно так же Кирк не осознавал, отвечал ли он сам.

– Да…

– Он призывал вас не поддаваться печали…

– Да…

– Интересы многих он ставил выше своих…

– Не многих, а почти всех…

– Или одного. – Образ Сарэка исчез из подсознания Кирка. Его место занял несчастный Спок.

– Спок… – радостно вздохнул адмирал.

– Я всегда был… и всегда буду… вашим другом… – произнес Спок. – Желаю вам здравствовать и процветать…

– Нет! – воскликнул Кирк, будто криком мог повлиять на судьбу и провидение.

Образ Спока расплылся и вскоре исчез, оставив взмокшего и дрожащего адмирала наедине с абсолютным опустошением. Лишь одна мысль Сарэка врезалась ему в память: «Тело моего сына, целое и невредимое, найдено, но душа его безвозвратно потеряна».

Кирк чувствовал, как дрожат колени. Веки, казавшиеся свинцовыми, не хотели открываться.

– Простите меня, – прошептал Сарэк. – Все не то. Я думал, что разум Спока слился с вашим. Это обычная практика вулканцев, когда они видят кончину своего тела.

– Но он не мог повлиять на мои мысли! В последние минуты нас разделяло пространство!

– Да – ответил Сарэк. – Вижу и понимаю, все, чем он был, кем он был, – все это безвозвратно ушло. Мне остается лишь вернуться на Вулкан к Аманде и вместе с ней оплакивать нашего сына, а вернее, его заблудившуюся душу.

Не прощаясь, посол направился к двери.

– Постойте! – закричал Кирк. – Пожалуйста, подождите! Сарэк, вдруг Спок все-таки нашел выход?!

– О чем вы говорите, Кирк? – остановившись у самого порога и обернувшись, спросил посол.

– А что, если перед самой смертью его разум слился с разумом кого-то еще?

Глава 7

«Черный ящик» «Энтерпрайза» был опечатан и взят под охрану. О том, чтобы унести его из-под бдительного ока охранника, не могло быть и речи. Даже для того, чтобы взглянуть на «черный ящик», Джеймсу Кирку пришлось использовать все свои связи и авторитет. Сарэк знал о «Генезисе» и о последней миссии «Энтерпрайза» лишь то, что положено знать дипломату его ранга. О содержимом же «черного ящика» ему было тоже ничего не известно. Попытки Сарэка выяснить что-нибудь о последних минутах жизни его сына наталкивались на стену молчания руководства Звездного Флота. Наконец адмирал и посол почти одновременно получили разрешение на использование информации из «черного ящика».

Кирк добирался до центра хранения невообразимо долго. Он уже давно забыл о неудобствах земной жизни: бесконечных «пробках» на дорогах, дороговизне транспорта и прочих прелестях. Расстояние в несколько десятков километров ему пришлось преодолевать за время, которое «Энтерпрайзу» требуется для перелета от одной звезды до другой. После всех мытарств Кирк наконец оказался в кубической демонстрационной комнате, где его уже ожидал Сарэк.

Начался просмотр видеоинформации из «черного ящика» «Энтерпрайза». В обычном состоянии записывающее устройство монотонно фиксирует «самочувствие» агрегатов и систем корабля. В случае малейшей тревоги прибор резко повышает свою чувствительность и начинает «шарить» по самым опасным участкам. Монитор, расположенный в двигательном отсеке «Энтерпрайза», зафиксировал атаку Хана и последние мгновения жизни Спока.

Джеймс Кирк заново пережил потерю друга, и сейчас, прокручивая запись, пытался понять, зачем он так рвался в эту демонстрационную комнату, хотя мог бы преспокойно оставить Сарэка наедине с кошмарными кадрами. Однако адмирал осознавал свою ответственность за смерть Спока и остальных.

– «Двигательный отсек. Видеоизображение, – объявил компьютер. – Звездное время 8128.78, – неожиданно его словно заклинило:

–… Точка семьдесят восемь… точка семьдесят восемь…»

На экране появилось изображение Спока, лежащего у радиационного отражателя.

– Назад! – вскричал Кирк. – Дайте точку семьдесят семь!

Компьютер воспроизвел последние слова в диалоге между Джеймсом Кирком и Споком.

– Еще назад! Точка шестьдесят семь!

– «Видеоизображение. Звездное время 8128. Точка шестьдесят семь… точка шестьдесят семь…»

Изображение на экране замерло в тот момент, когда Кирк еще не покинул мостик, а Спок уже находился рядом с радиационной камерой. В это время «Энтерпрайзу» опасность только угрожала, а Хан Синг еще не захватил «Генезис». Спок застыл перед пультом управления.

– Продолжайте!

Фигура Спока ожила. В кадре появился Маккой. Доктор попытался помешать вулканцу войти в радиационную камеру. Не проронив ни слова, Спок красноречивым жестом показал на Скотта, который лежал на полу в бессознательном состоянии.

Маккой бросился к бортинженеру и перевернул его на спину, а Спок стал делать раненому искусственное дыхание. Неожиданно вулканец прижал свои ладони к вискам доктора. Губы Спока зашевелились:

– Запомните…

Кирк и Сарэк едва расслышали это слово.

– Стоп! – приказал Кирк. Изображение замерло. – Увеличить и повторить!

Кадры прокрутились к начальной точке. Все повторилось опять, только в увеличенном виде.

Вот Спок стоит перед радиационной камерой. Вновь появляется Маккой. Увидев доктора, Спок обращает его внимание на распластавшегося раненого Скотта. Вот они склонились над бортинженером. Вновь неожиданно ладони Спока оказались на висках Маккоя.

– Усильте звук! – вскричал Кирк.

– Запомните… – вновь приказал Спок доктору.

– Остановить кадр! – от волнения на лбу адмирала выступили капельки пота. – Боунз… – прошептал Кирк. – Вот в чем дело… Вот откуда странности в его поведении…

– Один жив, а другой, увы, мертв, – заметил Сарэк. – И оба испытали отчаяние, ужас и страх.

– Но один от ужаса сходит с ума, – уточнил Кирк. – Почему… почему Споку понадобилось лезть в сознание Маккоя?

– Вы хорошо помните слова Спока? – Сарэк поднял одну бровь и, испытующе глядя на Кирка, напомнил о фразе, выуженной из подсознания адмирала:

– «Мои останки не следует возвращать на Вулкан…»

После долгой паузы посол продолжил:

– Спок не верил… не верил, что сможет кому-нибудь передать свою душу, и поэтому… не торопился делать это. Скорее всего, в этих страшных условиях он и не стал передавать.

– Но он передал! Что сделало Маккоя почти невменяемым человеком?!

– А не подвергался ли доктор Маккой ранее телепатическому воздействию?

– Пару раз, в такие же критические моменты.

– И как он реагировал?

– Мягко выражаясь, Маккой был не в восторге.

– Значит, вы считаете, что именно во время этого боя у доктора пошатнулась психика?

– Не знаю. Даже если и так, он ни за что в этом не признается.

Чуть подумав, Сарэк произнес:

– Доктор испытывает аллергическую реакцию.

– Что?

– Возможно, это звучит странно, но подсознание Маккоя сейчас отторгает все, что пытался вложить Спок.

Кирк не смог сдержать скептического смешка.

– Вы находите это забавным? – строго спросил Сарэк.

– Да… то есть… нет… Извините, посол. Маккой сам нашел бы это смешным, если бы, конечно, сейчас был в состоянии оценить эту мысль. Спок, кстати, тоже призадумался бы над подобным утверждением.

– Вряд ли, очень даже вряд ли, – спокойно произнес Сарэк. – Раз уж в результате всего Маккой перестал воспринимать новую информацию и, как вы говорите, перестал адекватно реагировать на поступки окружающих… – Сарэк покачал головой. – Было бы лучше, если бы перед смертью со Споком находился какой-нибудь вулканец. Я, конечно, понимаю, что все произошло внезапно, и мой несчастный сын не смог как следует приготовиться к смерти. Но теперь все это очень чревато…

– Сейчас не время критиковать Спока! – сердито воскликнул Кирк. – И спорить с «законом Мерфи»!

– Что это еще за закон?

– «Все, что должно закончиться плохо, обычно так и заканчивается».

– Это банальность.

– Подумайте лучше, что теперь делать.

– Может быть, слишком поздно…

– Сарэк…

Посол, о чем-то напряженно задумавшись, молча смотрел на застывший экран. Через несколько минут он повернулся к Кирку.

– Вы говорили, что у доктора Маккоя остались какие-то признаки здравомыслия.

– Да, – кивнул адмирал.

– Это дает нам некоторую надежду. К счастью, вам не удалось сжечь моего сына, как какого-нибудь варвара. Иначе для нас был бы потерян и Маккой. Сознание и плоть неразделимы; они – две части одного целого. Если разрушается что-то одно, то рассыпается в прах и другое. Если же они только отдалены друг от друга… Чем больше дистанция, тем сильнее между ними напряжение. В какой-то момент оно может стать невыносимым.

– Это напряжение и терзает Маккоя?

– Совершенно точно.

– Что я должен сделать?

– Вы должны забрать тело Спока с Регула-Один, – закрыв глаза, стал объяснять Сарэк. – А затем поднять его и доктора Маккоя на вершину вулканской горы Селейя. Только там они найдут успокоение.

Чуть подумав, адмирал заметил:

– То, что вы предлагаете, мало осуществимо.

– Вы найдете выход, Кирк. Если вы любите их обоих, вы обязаны найти, как это осуществить.

Кирк посмотрел на экран, на котором в неподвижных позах замерли его лучшие друзья, и, сжав кулаки, твердо произнес:

– Клянусь, я сделаю это.

* * *

Адмирал и посол покинули демонстрационную комнату и вместе направились к выходу из центра хранения архивных материалов. Кирка мучили несколько вопросов, ответить на которые мог только Сарэк.

– Посол, – обратился он к спутнику. – Если получится то, что вы предлагаете, узнает ли об этом сам Спок? Осознает ли он себя, свою индивидуальность?

– В любом случае, это будет не тот Спок, каким вы его знаете, – ответил Сарэк.

– Я понимаю! – стал горячиться Кирк. Сеансы телепатии еще будоражили его сознание. – Я спросил не об этом!

– На ваш вопрос невозможно ответить несколькими словами, Кирк. Да и нет времени…

– На это время всегда найдется!

– Ах! У вас есть лишних двадцать лет жизни? – холодно сыронизировал Сарэк. – Для начала вам необходимо научиться говорить по-вулкански, затем вы просто обязаны посвятить себя постижению знаний. Лет через десять вы приблизитесь к азам интересующей вас философии. Ответ же на вопрос, который вы задали, потребует еще десяти лет.

– Посол, я не хочу вас обидеть, но это затасканное объяснение. «Я не могу ответить на ваш вопрос, потому что земляне ленивы, бестолковы и слишком нецивилизованны…»! Мы это уже слышали.

– Я ничего не имею против землян. Вы забыли, что мать Спока – человеческая женщина? Кстати, все эти годы она постигала вершины нашей древней мудрости и уже нашла себе достойное место среди наших великих философов. Но подобное – редкость. Вам же для достижения этих высот потребуется… Хотя вы их просто никогда не достигнете.

– Конечно, легче всего отделаться от меня, как от назойливой мухи, отмолчаться или заявить, что это не моего ума дело. Поймите, Сарэк, мне нужно что-то говорить упрямому Гарри Морроу…

– Говорите ему все, что считаете нужным. Не думаю, что старина Морроу такой черствый и бездушный, – обнадежил Кирка посол.

* * *

Хикару Зулу сидел в своем кожаном кресле, подперев голову рукой. С экрана видеотелефона на него смотрело лицо Джеймса Т. Кирка.

– Адмирал, я…

– Погодите, – отрезал Кирк. – Подумайте, прежде чем ответить. Я хочу, чтобы вы хорошенько все обдумали.

Изображение адмирала исчезло с экрана.

Предложение Кирка выглядело не таким уж сложным – добровольная миссия: несколько дней туда и несколько назад. Но Зулу понимал, что, если миссия потерпит провал, последствия будут самыми печальными. Кирк был прав, не позволив ему дать сразу же ответ.

Возбуждение адмирала озадачило Зулу. Кирк был первым, кто связал брожение в экипаже корабля со смертью Спока. Сейчас же он сам, казалось, находился в плену наваждения: бегал по инстанциям, суетился, беспрестанно тревожил офицеров звонками – в общем, как-то не походил на себя обычного. То, чего Кирк добивался, было не совсем понятно Зулу. Ему казалось, что адмирал сам не знал, чего он хотел.

Видимо, Кирк считал себя главным виновником смерти Спока и никак не мог смириться с этим фактом. Хикару чувствовал, что адмирал хотел загладить свою вину новой, удачной миссией. Зная Кирка, Зулу понимал, что тот никогда не сможет жить с этой тяжестью в душе и постарается освободиться от нее, выполнив то, что задумал.

Хикару добрый час просидел в темноте, размышляя над предложением адмирала. Временами ему казалось, что старина Джеймс просто выжил из ума.

Холодный дождь остервенело хлестал в окно, а в комнате было тихо и уютно. Зулу снимал этот дом вместе с четырьмя жильцами, каждый из которых возвращался далеко за полночь, а то и не возвращался вовсе. Случая, когда бы все постояльцы в одно и то же время собирались дома, Зулу припомнить не мог. Часто бывало, что дом пустовал неделями.

«Мне тоже нечего делать дома, – решил Зулу. – К черту!» Встав с кресла, он через заднюю дверь вышел в сад. Дождь незаметно прекратился, небо расчистилось. Полнощекая луна, покачиваясь, подползала к зениту. Мокрая трава на лужайке обжигала босые ноги Хикару. В воздухе пахло озоном. Совсем недалеко шумел океан.

В голове Зулу вихрем проносились мысли, но ни зацепиться за них, ни прогнать их не удавалось. Тогда Хикару вспомнил о дзюдо. Вернувшись в дом, он погрузился в «ки», затем выполнил «хакаму» и занялся упражнением «шодан». Потом «тсуки»… Пауза… Вновь «тсуки»… «Йокомен»…

Много лет Зулу увлекался восточными единоборствами. Начав с фехтования, он в конце концов «дорос» до коричневого пояса по дзюдо. Интерес к фехтованию ему привила Мандалла Флинн, а он, в свою очередь, способствовал ее увлечению единоборствами. Сотрудничество получилось взаимным, многообещающим и довольно плодотворным. Попутно Зулу достиг некоторых успехов в айкидо – неагрессивном виде единоборств, основной целью которого является самооборона.

«Йокомен»… «какушибо»… шаг вперед – и удар ногой «до-гери»…

Занимаясь упражнениями, Зулу обычно забывал обо всем на свете. Сейчас же мысли сидели в голове, как занозы, нарушая мирное течение тренировки.

Джеймс Кирк затеял возвращение к «Генезису», не особенно надеясь на помощь и не выпрашивая у Звездного Флота «Энтерпрайз». У адмирала обнаружилась такая решимость, что он, казалось, не раздумывая, переступит через все запреты и препоны.

Зулу вспомнил о своем новом корабле, стоящем в гавани и готовом взлететь в любую минуту. Именно на «Эксельсиоре» он сейчас должен находиться, а не здесь, в ожидании унизительных допросов, косых взглядов и объяснений. «У них не было никакого права отстранять меня от командования, – пронеслось у Зулу в голове. – Но они отстранили и дали понять, в каком случае я усядусь в капитанское кресло».

«Йокомен»… «тсуки»… «Йокомен»… еще! удар-разворот… Мысли не давали покоя. Зулу сбился с ритма и потерял координацию. Тогда он решил прекратить тренировку.

Необходимо все взвесить и сравнить: «Эксельсиор» и то, что предлагает Джеймс Кирк; амбиции и преданность адмиралу; дальнейшую спокойную службу и возможный печальный финал авантюрной миссии; прошлое и будущее… И Зулу принял окончательное решение.

Через минуту он уже выскочил в сад, вновь обжег босые ноги о холодную траву и облегченно вдохнул сырой воздух, наполненный ароматом последних осенних цветов.

* * *

Саавик бежала через влажный жутковатый лес, отводя от лица огромные листья папоротников, которые окатывали ее теплым душем. Отчаянные крики то стихали, то вновь холодили душу. Трикодер, чувствуя близость живых существ, словно сходил с ума. Саавик не обращала внимания на показания прибора, стараясь смотреть себе под ноги.

Лес закончился так внезапно, что лейтенант невольно остановилась. Сзади, задыхаясь и спотыкаясь, ее догонял Дэвид.

– Не так… быстро!.. – кричал он. – Мы же не знаем… кто там сходит с ума! Вдруг это хищник?!

Перед путниками предстало обширное плато, усеянное огромными кактусовидными растениями, чьи мясистые и сочные отростки, казалось, подпирали небо. «Интересно, кому в голову пришло создавать такой экзотический ландшафт?» – удивленно подумала Саавик.

Под ногами едва заметно дрожала земля. Опять раздался душераздирающий крик. Очевидно, кричавшему не нравилось это легкое землетрясение.

Отдышавшись и дождавшись Дэвида, Саавик снова бросилась вперед. Под подошвами обуви захрустел мелкий галечник. Округлые камни, отшлифованные водой и ветром, оказались очень скользкими и коварными.

– Интересные шутки, – бросила на ходу Саавик.

– Какие шутки?

– Камни, отшлифованные водой, в пустыне, которая воды никогда не видела. Странно, какая-то путаница с геологией.

– Мы хотели, чтобы все здесь выглядело реально, – объяснил Дэвид. – Мы предусмотрели даже геологические наслоения. Разве можно догадаться, что планете несколько месяцев от роду?

– Да, в этом вы преуспели, – согласилась Саавик и углубилась в заросли кактусов.

Великая сушь казалась облегчением после папоротниковой парилки. Однако впереди путников ждал новый сюрприз: за кактусовыми зарослями начинались снежные сугробы.

Послышался отдаленный гул землетрясения. Вновь задрожала земля, и опять раздались отчаянные крики.

– Интересно. Как только начинает трястись земля, сразу оживает этот невидимый крикун, – заметила Саавик. – Есть ли между этим какая-нибудь связь? Наверное, кто-то очень напуган землетрясением.

Ожило переговорное устройство.

– Говорит «Гриссом»! Что у вас происходит? – раздался обеспокоенный голос Эстебана.

Саавик остановилась и, не переводя духа, ответила;

– Капитан, у нас по-прежнему мощные биосигналы. Идем курсом 015. Продолжаем исследование.

– Хорошо, лейтенант. Не возражаю. Только учтите, что в ядре планеты начались какие-то странные, необъяснимые пульсации. Как бы это не привело к беде.

Дэвид не отрывал взгляда от сверкающих на солнце сугробов, демонстративно не обращая внимания на разговор лейтенанта с капитаном Эстебаном.

Саавик прикрыла рукой коммуникатор.

– У тебя есть какое-нибудь объяснение?

– Позже, – нервозно ответил Дэвид, разоблачая свое кажущееся равнодушие к информации капитана.

Нетерпеливым жестом он позвал Саавик в путь и, не дожидаясь ее, направился в сторону белоснежных сугробов.

– «Гриссом», ваше сообщение понято. Спасибо за предостережение. Конец связи, – бросила Саавик и ускорила шаг, стараясь догнать Дэвида.

Пустыня уступила место заснеженным просторам. С каждым шагом усиливался встречный ветер.

Осталась позади равнина с кактусами, и теперь путники шли навстречу летящим снежным хлопьям. Стремительно холодало. От тридцатиградусной жары остались одни воспоминания.

Саавик от Дэвида отделяло не более пятидесяти метров. Он подчеркнуто сохранял дистанцию? У первых сугробов Дэвид остановился. Его золотистые кудри играли на сильном ветру. Опустив голову, он что-то внимательно рассматривал. Наконец, подошла Саавик.

От края снежного покрывала вверх по склону большого холма протянулись маленькие неясные следы. Края их давно сгладил ветер, а внезапный снежный вихрь грозил засыпать следы окончательно.

Несмотря на сыпавший снег, небо было девственно чистым. Значит, снежный вихрь неведомо откуда принес сильный ветер. Внезапно закружилась пурга, сквозь которую почти ничего не просматривалось.

Саавик села на корточки, внимательно всмотрелась в исчезающие следы и покачала головой.

– Эти отпечатки не похожи на следы животных, – определила она.

Загадочные следы постепенно исчезали в снежном вихре.

* * *

За одним из столиков офицерского бара сидели Джеймс Кирк и Гарри Морроу. Кирк молча смотрел на инспектора и ждал ответа. Он явно нервничал, но старался не показывать этого. Морроу же глядел куда-то в ночь, царствующую за огромным, от стены до стены, окном. Его лицо, как всегда, было совершенно непроницаемым.

– Нет, – наконец сказал Морроу. – Ни в коем случае, Джим. Это вне всякого обсуждения.

Напряжение, скопившееся в душе Кирка, перешло в отчаяние.

– Гарри… Гарри, давайте начистоту, без всяких официальностей. Я, как прослуживший во флоте тридцать лет, имею право поговорить с вами откровенно. Я должен лететь туда, Гарри. Это дело моей чести, моей жизни. Я не постою ни за какой ценой.

Рядом со столиком адмиралов появился молодой стюард, державший в руках поднос. Ни Кирк, ни Морроу не обратили на него никакого внимания. Поставив на столик новые бокалы с элем, стюард исчез.

– Гарри…

– Джим, – по-отечески произнес Морроу, – вы не только мой лучший офицер. Если бы у меня спросили, кто мой лучший друг, я без колебаний назвал бы вас. Но кроме этого я ваш непосредственный начальник, и я не могу нарушить Устав Звездного Флота.

– При чем здесь Устав, Гарри?! Дело касается духовных, человеческих ценностей! Один погиб за нас, другому угрожает необратимое психическое заболевание!..

– Погодите, Джим, – Морроу покачал головой. – Все эти дела со Споком и Маккоем, все эти телепатические упражнения… Если честно, то я никогда не воспринимал всерьез весь этот вулканский мистицизм. Не обижайтесь, но я не могу понять, чего вы сейчас добиваетесь. Я не хочу, чтобы вы в конце концов оказались глупцом в своих собственных глазах.

– Гарри, от вас не требуется конкретного понимания. Я и сам до конца не во всем разобрался. Но если душа Спока действительно вечна? Вдруг во всем этом есть какой-то здравый смысл? Мой долг – воспользоваться этим мизерным шансом. Нельзя сидеть сложа руки.

– Ваш долг?

– Да, мой, – Кирк наклонился к Морроу. – Гарри, верните мне Энтерпрайз. Вместе со Скотти мы…

– Нет, Джим. «Энтерпрайзу» уже не суждено подняться с Земли.

Кирк вдруг осознал, что Морроу не только ничего не понимает, но даже и не пытается этого сделать. Своим равнодушием инспектор сейчас перечеркивал тридцатилетнюю дружбу.

– Вы изменились, Гарри, – с горечью произнес Кирк. – А ведь когда-то вы напролом шли к цели, невзирая ни на какой риск.

– Тогда у меня были другие обстоятельства и другая ответственность, – печально ответил инспектор. – Джим, я совсем не осуждаю вашу просьбу, поверьте мне. Я свяжусь с Эстебаном. Если «Гриссом» найдет что-нибудь интересное по «Генезису», то я непременно прикажу им вернуться назад.

– Когда это может случиться?

– Что? Мое приказание? Думаю, они вернутся недель через шесть.

– Нет, Гарри, очень долго. Маккой сходит с ума, и процесс может стать необратимым. Он ведь не был готов к тому, что с ним сейчас происходит. Через шесть недель мы получим инвалида!

– Давайте договоримся – командую пока я. Миссия «Гриссома» чрезвычайна. И пока не появятся необходимые данные по «Генезису», мы не станем здесь принимать никаких решений. – Вы просите, чтобы я отозвал команду Эстебана, не дав закончить работу, для того лишь, чтобы спасти душу уже мертвого вулканца… Вы только послушайте сами себя! Нет уж, извините.

– Я повторяю; верните мне мой корабль.

– Извините, Джим, но я не могу отдать вам «Энтерпрайз».

– Тогда я найду другой корабль. Просто найму какое-нибудь коммерческое судно.

– Без вопросов, – удовлетворенно ответил Морроу. – Можете нанимать что угодно. Только запомните, что вы не сможете приблизиться к миру «Генезиса» ближе, чем на полпарсека. Весь сектор Мутара объявлен карантинной зоной. Никто не имеет права войти туда, пока не будут свернуты все научные работы. Да и потом тоже… Это распоряжение Совета.

– Тогда позвольте мне поговорить с Советом! – Кирк стал повышать голос. – Гарри, пожалуйста! Я смогу им все объяснить На адмиралов стали обращать внимание. Кирк, заметив косые взгляды окружающих, неожиданно смутился и потупил глаза.

– Не получится, Джим, – возразил Морроу. – Вы просто не понимаете всей политической подоплеки этого дела. Тайные пружины натянулись так, что вот-вот взорвут все политическое здание Федерации. Совет занят исключительно делегациями от Ромуланской и Клингонской империй, и ему сейчас не до вас. Боже мой, Джим, я даже не могу представить себе, как вы пойдете на встречу с депутатами и будете рассказывать им о своих воззрениях на дружбу и метафизику, – инспектор не смог скрыть улыбки. – Джим, ваша жизнь и карьера требуют духа рационализма, а не интеллектуального хаоса. Как только вы поддадитесь эмоциям, вы потеряете все; более того, вы уничтожите сами себя.

«Как все переплелось… – подумал Кирк. – Меня обвиняют в потере рационализма из-за того, что я пытаюсь помочь человеку, который, в свою очередь, сам частенько обвинял меня в потере всякой логики».

– Вы слышите меня, Джим? Кирк долго смотрел на инспектора, выискивая глубинные причины того, почему ему отказывают повсюду и во всем. Так и не найдя этих причин, он со вздохом откинулся на спинку кресла и ответил:

– Да, я слышу вас. По крайней мере, я пытаюсь.

– Конечно, – покашливая, сказал Морроу. – Я понимаю.

Кирк еле сдержался, чтобы не крикнуть, что он, его друг, вообще ничего не понимает.

– Послушайтесь моего доброго совета, Джим, – продолжал наставлять Морроу. – Наслаждайтесь отпуском и выбросьте все свои затеи из головы.

– Да, вы правы, – неохотно ответил Кирк. Он поднял бокал и, улыбнувшись, произнес:

– Спасибо за угощение.

– Пожалуйста, Джим.

Кирк поставил стакан, так и не прикоснувшись к содержимому, встал из-за стола и медленно направился к выходу из бара. Он не нашел в Морроу ничего нового. Инспектор, как и все старшие офицеры Звездного Флота, избегал связываться с ним, боясь нажить каких-нибудь неприятностей.

Это был мир, в котором Кирк вращался добрых тридцать лет своей жизни; мир, в котором ему когда-то было спокойно и уютно. В последние годы многое изменилось. Пошли разговоры, что «Кирк надломился под грузом обстоятельств». Слухи распространялись во флоте со скоростью звука, обрастая все новыми и новыми подробностями, и вскоре Кирк почувствовал к себе прохладное отношение не только высокого начальства, но и многих сослуживцев.

Выйдя из бара, Джеймс попал в объятия огромного космопорта, залитого огнями и заполненного нескончаемым гомоном сотен людей. Неожиданно Кирк почувствовал себя чужим в этом царстве техники. Ему стало неуютно и одиноко, на миг показалось, что для него нет места нигде на свете. Кирк ощутил тесноту и неудобство своей униформы.

Вскоре нашлись Зулу и Чехов. Они сидели на круглой лавке в сотне метров от Кирка и мирно наблюдали за особенной жизнью космопорта. Чехов был в обычном неказистом спортивном костюме, а Зулу – в джинсах, сандалиях и яркой рубашке, расписанной национальным филиппинским орнаментом.

Зулу первым заметил Кирка и толкнул Чехова локтем. Видимо, молодые офицеры оказались здесь неслучайно. Кирк огляделся вокруг и пожалел, что встреча с коллегами состоится на глазах десятков и сотен служащих Флота. «Чем реже их будут видеть в моем обществе, тем лучше для них», – подумал он.

Убедившись, что поблизости нет других знакомых лиц, Кирк подошел к Зулу и Чехову.

– Ну и как? – поинтересовался Зулу.

– Он сказал «нет», – ответил Кирк, бросив взгляд в сторону офицерского бара. – Но главное то, что решил я.

– Можете полагаться на нашу помощь, сэр.

– Она мне понадобится, Хикару.

Кирк опасался называть Зулу по званию и вообще упоминать о последних событиях, связанных с его карьерой. Разумеется, адмирал знал о неожиданном отстранении Зулу от командования «Эксельсиором» и потому не хотел сыпать соль на свежие раны. Более того, Кирк чувствовал свою вину за случившееся с бывшим рулевым.

– Может, потревожить доктора Маккоя, сэр? – спросил Чехов.

– Да. Ему предстоит долгая дорога…

* * *

Леонард Маккой не спеша брел по оживленной улице, совершенно не чувствуя своего тела. Доктор улавливал восемь различных ароматов – точно по числу восстановительных пилюль, которыми он пичкал себя все последние дни. Запах одной пилюли соответствовал запаху уличной пыли, запах другой – туману, третьей – запаху дождя; не остались в стороне запахи и горячей выпечки, и жареного мяса, и прочих свидетельств бурной ресторанной жизни. Удивляли Маккоя и уличные звуки, которые он с недавних пор различал необыкновенно остро. Одновременно он понимал несколько разговоров, доносившихся с разных сторон: двое говорили на стандартном языке, двое – на традиционных земных языках, а еще двое – на двух разных диалектах одного и того же внеземного языка.

Наконец доктор добрался до условного места. Над головой переливалась красочная неоновая реклама. Надпись на ней чередовалась на двенадцати различных языках Земли и внеземных миров.

Доктор озадаченно почесал подбородок, обезображенный многосуточной колючей щетиной: что-то он должен был сделать, что-то такое, о чем его просил Джим. Наконец он вспомнил: Кирк просил побриться и втереть в кожу лица побольше мази против ращения волос. Вскоре доктор вспомнил и вещи поважнее бритья.

«К чему все это? – спросил себя Маккой. – Еще есть время вернуться, пойти в ближайший госпиталь, во всем признаться и потребовать больничного ареста, пока все не закончилось буйным помешательством». Он засунул руки в карманы, но они оказались абсолютно пусты. В них не было самого главного – транквилизаторов. Доктор пожал плечами, решив, что от них все равно не так много толка.

Вскоре Маккой нырнул в ближайшую таверну. Веселые звуки, сигаретный дым и призывные запахи жареного мяса вскружили ему голову. Он пошатнулся и, чтобы не свалиться без чувств, ухватился за руку какой-то женщины.

Вздрогнув, незнакомка сверкнула очами, но тут же беззаботно рассмеялась.

– Дорогой, похоже, ты не терял здесь времени даром, – произнесла она сквозь смех.

Придя в себя, Маккой рассмотрел свою спасительницу. Тяжелые вьющиеся волосы ниспадали на ее плечи. Женщина была одета в черные кожаные брюки и пиджак – одежду, особенно любимую вольными курьерами и сотрудниками бюро путешествий. Пиджак был свободного покроя и застегивался на единственную пуговицу. Гладкая смуглая кожа незнакомки показалась доктору просто восхитительной. Венцом красоты были голубые, чуть насмешливые и довольно пытливые глаза.

Маккой уставился на прекрасную незнакомку, не зная, что сказать. Ему очень не хотелось с ней расставаться. Но, кроме извинений и ничего не значащего обмена любезностями, в голову ничего не приходило.

– Я… я в порядке, – заверил Маккой, пытаясь устоять на ногах и сохранить достоинство.

– В самом деле? – усмехнулась незнакомка, поддерживая незадачливого кавалера за локоть.

– Да, – попытался рассеять ее последние сомнения Маккой. – Да, большое спасибо.

– Ну и прекрасно.

Подарив лучезарную улыбку, незнакомка удалилась.

Придя в себя окончательно, Маккой вздохнул и направился к стойке бара. Неожиданно в полумраке перед самым его лицом просвистел маленький самолетик. Доктор испуганно отпрянул назад, едва не потеряв равновесия. Следом, озаряемый всполохами, бортового оружия, пролетел еще один самолетик.

Маккой попал в самое сердце голограммы. Рядом, громко смеясь и наседая на руль, резвились двое юнцов. Именно они запустили в голографическое небо голографические самолеты середины двадцатого столетия. Подававшись мальчишескому веселью, Маккой задрал голову и стал наблюдать за воздушным боем. Самолетики были не больше его ладони и являлись точными копиями древних предшественников.

Неожиданно оба самолета спикировали прямо на доктора – «Фокке-Вульф» исчез за пазухой его рубашки, а «Альбатрос» нырнул куда-то в брючину. Вскоре бой продолжился за спиной Маккоя. Доктор вновь испытал странное чувство – будто тело принадлежит не ему, а кому-то еще.

Полумрак бара освещался всполохами, которые изрыгали дерущиеся самолеты. В конце концов победила историческая правда: «Фокке-Вульф» был повержен и, свалившись на пол, изверг на месте падения голографический фонтан огня и дыма. «Альбатрос» же, взмыв под потолок, закружился в победном танце.

– Так его! – торжественно вскричал один из юнцов.

– Ладно, ладно. Счет «3:5».

– Продолжаем пари?

Мальчики были совершенно одинаково одеты небрежно и вызывающе. Выглядели они тоже совершенно одинаково. «Словно близнецы», – отметил Маккой.

Натешившись вместе с юнцами, доктор вспомнил о цели своего визита. Он довольно быстро сориентировался в полумраке, заметив, что никогда раньше его глаза так быстро не привыкали к такому освещению. Однако нужного человека найти не удалось. Расстроившись, Маккой оккупировал незанятую кабинку в самом углу бара и принялся терпеливо ждать.

Сквозь сплошной гул послышались чьи-то приближающиеся шаги. Маккой повернул голову. Перед ним стояла женщина.

– Давно мы не виделись, док, – улыбнулась Кендра, старая знакомая Маккоя.

– Да… – протянул доктор. – Да… Сколько лет прошло… – и он сменил тему:

– Интересно, кто хотел меня увидеть?

– Я, – улыбнувшись, произнесла Кендра. – Ну, так и будешь сидеть? Что тебе принести?

– Альтаирскую воду. Специально газированную воду из подземных источников.

Кендра широко открыла в изумлении глаза.

– Но это не твоя обычная отрава…

– Заказывать и выпивать в барах всякую отраву совершенно нелогично, – заявил Маккой.

Его удивило, что работница такого специфического заведения назвала алкоголь отравой. Хотя он был согласен, что это действительно яд, даже несмотря на свои восстановительные свойства.

А потом, что он такого сказал? Ну, заказал минеральную воду. Может, посетителю не хочется напиваться… После смерти Спока Маккой стал с отвращением относиться к алкогольным напиткам. «Вот оно, – подумал он, – настоящее помешательство… И говорить начал сам с собой. Хотя что в этом странного? Я всегда говорил с собой, это помогало мне думать. И ничего страшного здесь нет, просто облекаю свои мысли в слова».

Маккой заметил, что Кендра смотрит на него как-то странно.

– Я что-то не то сказал?

– Да нет, – бросила женщина и убежала за водой.

Только Кендра ушла, как Маккой сзади опять услышал шаги. Приблизился какой-то незнакомый мужчина.

– Привет! Добро пожаловать на родную планету.

– Кто вы? – удивился Маккой.

– О, извини. Новичок я здесь. А тебя все знают, ты – Маккой с «Энтерпрайза».

– Вы ставите меня в неловкое положение, сэр. А вы, собственно…

– Не важно имя мне. Ты ищешь меня. Получил послание. Корабль есть, ждет уже.

– Хорошо. Сколько? И как скоро он может взлететь?

– Как скоро? Сейчас. Сколько? Смотря куда.

– Ну, скажем, в сектор Мутара.

– О, Мутара запрещенный. Взять разрешение много денег стоит.

– Да к черту всякие разрешения! Никто не даст разрешения! – закричал Маккой, но вскоре понял, что перегибает палку, и заговорил тише, оглядываясь по сторонам:

– Кто же даст разрешение на полет в закрытый сектор? Послушайте, называйте цену, деньги у меня есть.

– Ты называй точное место, я называй деньги. В другом случае сделка нет.

– Ладно. Это Регул, а точнее, Регул-Один, мир «Генезиса».

– «Генезис»! – воскликнул незнакомец.

– Да, да, «Генезис»! – вновь сорвался Маккой. – Как можно притворяться глухим с такими чуткими ушами?!

Доктор поймал себя на мысли, что часто любил повторять эту фразу в адрес Спока.

– Регул-Один не разрешен. Запрещен планета.

– Послушайте же меня, любезнейший! – поднявшись из-за стола, Маккой схватил собеседника за воротник. – Регул-Один, может, и «запрещен планета», но я-то, черт побери…

Незнакомец больно сжал руку доктора, не дав ему договорить. Маккой попытался освободиться, но не тут-то было. Взбешенный, он гневно посмотрел на собеседника. Перед ним сидел довольно цивильный, с невзрачной внешностью человек, на лице которого играла нехорошая улыбочка. Под рукавами его пиджака надулись мускулы, и только сейчас Маккой понял, в объятия какого здоровенного детины он попал.

– Сэр, – тихо произнес незнакомец, – прошу прощения, но вы напрасно так повышаете голос. Не думаю, что вам хочется обсуждать подобные вопросы на людях.

– Как хочу, так и говорю. А вы кто такой? – Незнакомец попытался оторвать руки Маккоя от воротника, послышался треск рвущейся материи.

Доктор почувствовал боль в руках.

– Может, вас отправить домой, док?

– С какой стати я должен идти домой, ты, идиот? – Маккой уже не следил за своей речью:

– Если бы я так скучал по дому, то какого черта я стал бы нанимать корабль? – он зло посмотрел на собеседника, начиная принимать его за сумасшедшего. – И откуда, черт возьми, вы знаете мое имя?

Незнакомец понизил голос до уровня конфиденциальности.

– Федеральная служба безопасности, сэр.

«Вот оно как… агент…» – пронеслось в голове у Маккоя.

К столику подошла Кендра. Подавшись назад и отпустив чужой воротник, доктор попытался высвободить свои руки. Началась короткая возня. Случайно, освободив одну руку, Маккой ударил ею по подносу, который держала Кендра. Принесенная и разлитая в бокалы альтаирская вода тут же оказалась на лице и плечах агента.

Вскочив с места, он стал вытирать лицо. Слегка смущенная инцидентом, Кендра попятилась к соседнему столику.

– Вы… вы невменяемый! – выпалил федеральный агент, все еще вытираясь.

Все посетители бара повернули головы в сторону потасовщиков, некоторые вскочили со своих мест. Маккой демонстративно направился к выходу, но агент решительно схватил его за руку и, заглядывая в глаза, с какой-то надеждой в голосе произнес:

– Мы не закончили наш отдых, доктор. Пойдемте со мной, мы прекрасно проведем время с вином и женщинами. Пожалуйста, пойдемте.

Вырвав руку и не попрощавшись, Маккой решительно направился к выходу из бара.

Глава 8

Пригнувшись, Саавик упрямо шла по таинственным полузасыпанным следам. Пурга больно хлестала ее по лицу; мерзли щеки. Видимость упала до расстояния вытянутой руки. Сквозь завывания вьюги путники едва слышали писк трикодера Дэвида, который словно говорил: «Вы на правильном пути».

О возвращении назад не могло быть и речи. Отступать было не в характере Саавик. Не помышлял о возвращении и Дэвид. Энтузиазм и желание ни в чем не уступить женщине гнали его навстречу неизведанному. Саавик шла чуть впереди, заслоняя своего спутника от ветра. Обнаружение невредимого и распечатанного гроба, тайна исчезновения тела вулканца – все это придавало особую значимость и пикантность их путешествию.

Обоих путников захлестнули эмоции. Саавик считала излишнюю эмоциональность очень опасной и, кроме того; вредной и нелогичной: открытость ментальных каналов мешала ей чувствовать Спока, правильно оценивать ситуацию и принимать верные решения. Что бы ни случилось, что бы они ни нашли на непредсказуемой планете – необходимо держать эмоции под контролем. Только теперь Саавик в полной мере стало понятно, почему вулканцы так долго и упрямо учатся подавлять свои чувства. Все это не что иное, как самозащита от боли, физической и душевной. Саавик дрожала от холода и напряжения, но упрямо двигалась вперед сквозь сплошную снежную пелену. Следы вели вверх по холму, и каждый новый шаг давался с гораздо большим трудом, чем прежде. Постепенно сугробы уплотнялись, покрываясь настом, а через несколько километров сменились многометровым слоем хрупкого льда.

Частые попискивания трикодера слились в сплошной пронзительный сигнал, перекрывающий даже шум ветра. Саавик остановилась и рукой подала Дэвиду знак выключить прибор. Сквозь вой ветра и хруст льда под ногами она уловила чье-то едва слышное испуганное похныкивание. Вновь появился наст, а затем и сугробы, в которых тонули ноги путников.

Странные следы стали петлять по снегу самым причудливым образом. Саавик решила, что они принадлежат какому-то зверьку, созданному еще первой экспедицией. Видимо, зверек ранен или чем-то сильно напуган. На всякий случай Саавик сняла с предохранителя свой фазер.

Неожиданно путники натолкнулись на нагромождение припорошенных снегом огромных серых камней. Вокруг, насколько можно было бросить взор, простиралось заснеженное поле. Пурга не утихала. Саавик и Дэвид обошли один из валунов и увидели естественное углубление, на дне которого, дрожа от холода, плакал мальчик. Ребенок был почти голый. Завидев землян, он испуганно сверкнул глазами и быстро заполз в боковую нишу. Саавик заметила, что у ребенка изранена нога.

Дэвид от удивления открыл рот. Часто моргая, он переводил взгляд то на мальчика, то на свою спутницу.

– Похоже, твои друзья решили оставить здесь еще и гуманоидов, – удивленно произнесла Саавик.

– Да нет, – пожал плечами Дэвид. – Вроде бы никто не был склонен к таким шуткам, хотя технически это осуществимо. Мы как-то обсуждали этот вопрос и решили не оставлять здесь существ с искусственным Интеллектом. Во-первых, это неэтично, а, во-вторых, могла бы нарушиться чистота эксперимента. Мы же хотели, чтобы мир «Генезиса» начался с нуля, чтобы дальнейшие формы жизни, в том числе и разумные, появились естественным путем. Насколько я помню, тогда никто даже не спорил.

– Дэвид, но доказательство перед твоими глазами, – с укоризной в голосе заметила Саавик.

Лейтенант засунула фазер в кобуру, расстегнула боковой карман и извлекла оттуда погребальный саван Спока. Двигаясь крайне осторожно, она спустилась по отлогому склону в углубление.

– Но я действительно не знаю, откуда он взялся, – бросил Дэвид.

На мгновение Саавик обернулась и окинула своего спутника холодным взглядом. Подобравшись к мальчику, она набросила на его плечи саван. Ребенок не сопротивлялся, лишь сильнее прижался к стене и, как маленький зверек, загнанный в угол, трусливо поглядывал на спасительницу хищными глазками. Ветер трепал его длинные черные волосы, ниспадающие до плеч. От холода гладкая кожа ребенка покрылась бледными пятнами; руки и пальцы не разгибались. Еще немного – и мальчик погиб бы от холода. Присев на корточки, Саавик провела ладонью по его щеке. Ребенок еще больше вжался в стену, продолжая таращить на женщину злобные черные глазки.

По всей видимости, мальчик был вулканцем. Как и почему он очутился здесь – для Саавик было полнейшей загадкой, не менее потрясающей, чем таинственное исчезновение тела Спока. Ветер стал стихать, но было по-прежнему очень холодно. Саавик решила забрать мальчика. Осторожно, чтобы не напугать ребенка, она обняла его и стала нежно гладить по волосам и лицу. Движения ее были плавными и уверенными.

– Я Саавик, – сказала он по-вулкански. – Ты можешь говорить?

Вместо ответа мальчик сильнее закутался в плотный черный саван. От ребенка не исходило никакой энергии, никаких ментальных волн, никаких вибраций. Его душа была кристально чиста.

– Наверное, это излучение «Генезиса», – предположил Дэвид. – Под действие прибора попали неведомо как оказавшиеся на планете клетки мальчика. Других объяснений я не вижу. Такое вполне возможно, если хотя бы одну его клеточку или волос, или кусочек ногтя чудом занесло на Регул-Один как раз в тот момент, когда тут вовсю работал «Генезис». А может, прибор регенерировал клетки Спока?

Осторожным движением, чтобы не испугать ребенка, Саавик достала коммуникатор.

– «Гриссом»! «Гриссом»! Говорит Саавик. Дайте, пожалуйста, капитана Эстебана.

– Эстебан слушает! Говорите!

– Мы нашли источник биосигналов. Это ребенок, вулканец, предположительно восьми-десяти земных лет.

Наступила длительная пауза, пока, наконец, Эстебан не пришел в себя от такой новости.

– Ребенок?! Но это… черт знает что! Невозможно! Как он туда попал?

– По мнению доктора Маркуса, эффект «Генезиса» восстановил или мистера Спока из его клеток, или произошла регенерация каких-то других клеток, чудом занесенных из космоса. Но вероятность второго мне представляется ничтожной.

Капитан Эстебан разволновался так, что даже через переговорное устройство было слышно его прерывистое дыхание. Из коммуникатора также донеслись изумленные возгласы окружавших Эстебана офицеров.

– Да… Саавик… – капитан стал приходить в себя. Чувствовалось, что он осторожно подбирал слова, чтобы ненароком не обидеть своих коллег на Регуле. С его уст вот-вот были готовы сорваться слова типа «сумасшедшие» или «помешанные». – Саавик… что же вы… намерены предпринять дальше?

– Мы просим разрешения немедленно возвратиться на борт.

Эстебан задумался. Вполне могло быть так, что какой-то сбой в «Генезисе» породил на планете мощные галлюциногены, вызывающие у людей самые разнообразные видения. Не исключено, что Дэвид и Саавик сейчас находились во власти галлюцинаций. Хотя… может, действительно экспедиция натолкнулась на что-то экстраординарное…

– Саавик, а не показывают ли приборы слишком сильное… э-э-э… радиоактивное излучение?

– Не выше естественного фона, сэр, – после некоторой паузы ответила Саавик.

– Да… Но все равно я должен связаться со Звездным флотом и получить инструкции.

– Я уверена, что там одобрят наше решение, сэр.

– Тем не менее… давайте действовать по Уставу. Оставайтесь на связи.

Эстебан повернулся к связистам и отдал короткие распоряжения.

Послышался далекий голос оператора:

– Вызывается Командование Звездного Флота на субкосмической частоте девяносто восемь и восемь. Говорит научный корабль «Гриссом». Пожалуйста, ответьте.

После короткой паузы вновь раздался голос оператора, на этот раз очень взволнованный:

– Сэр, сильные помехи. Какой-то бешеный всплеск энергии.

– В каком направлении?

– Сзади, в кормовой четверти.

– Вывести кормовую четверть на экран! На большом экране появилось изображение звездного космического пространства. Вдруг Эстебан увидел маленькую точку, быстро увеличивающуюся в размерах. Вскоре точка превратилась в цветастое переливающееся пятно, которое заняло почти четверть экрана. Корабль!..

А внизу, на Регуле-Один, стуча зубами от холода и нетерпения, ждали своей участи Дэвид и Саавик. Мальчик, сжавшись в комочек и закутавшись в саван, прикрыл глаза.

– Эй, не спи.

Саавик мягко потрясла ребенка за плечо, но все было напрасно: мальчик продолжал дремать.

– Пока Эстебан обзвонит все начальство, мы замерзнем здесь, как мухи, – проворчал Дэвид. – Давай-ка выбираться из этого холодильника.

Саавик кивнула, и Дэвид быстро спустился в яму. Вдвоем они кое-как вытащили мальчика на поверхность и с трудом поставили его на ноги. Было решено следовать в более гостеприимный район, откуда можно было бы спорить с Эстебаном, не опасаясь за свое самочувствие и состояние мальчика.

Едва Саавик собралась спрятать коммуникатор, как раздался назойливый зуммер.

– О, Боже! – послышался вопль Эстебана. Однако капитан обращался не к Дэвиду и Саавик. – Полная боевая тревога! Включить защитный экран!

– Капитан, что случилось? – встревожилась Саавик.

– Нас атакуют! Оставайтесь готовыми к… – Пронзительный голос Эстебана потонул в помехах.

– Капитан! Капитан Эстебан! Ответьте! – Помехи слились в единый тревожный вой.

* * *

Стоя на мостике, капитан Круг угрюмо наблюдал за гибелью объятого пламенем научного корабля федератов. На главном экране было отчетливо видно, как на фоне звездного неба у самого края планеты зловещим цветком полыхает очередная жертва клингонского крейсера.

Круг, вне себя от злости, подскочил к одному из офицеров.

– Я же приказал тебе, – прохрипел он на самом грубом жаргоне, – только в двигатели!

– К сожалению, произошла ошибка… – испуганно прошептал бледный, как мел, офицер.

– Мне они нужны были живыми, – зло процедил Круг.

Почувствовав настроение хозяина, грозно зарычал Варригул.

Круг подозвал Мальтца и распорядился:

– Дай ему шанс спасти свою честь. – Мальтц подошел к едва живому провинившемуся офицеру и вытащил из ножен длинный блестящий ритуальный нож.

– Мой повелитель… пожалуйста… не надо… – взмолился несчастный. – Это была… просто ошибка…

Мальтц протянул нож офицеру и предложил ему уйти из жизни добровольно, спасая свою честь. Все офицеры на мостике, оцепенев от ужаса, наблюдали за жуткой картиной.

Неожиданно провинившийся сорвался, с места и бросился к ногам капитана.

– Нет, мой повелитель! – зарыдал офицер. – Сжальтесь! Я всего лишь ошибся! Я больше никогда…

Он не успел договорить – Круг выхватил фазер и несколькими зарядами сжег провинившегося офицера. Мостик наполнился дымом и запахом горелого мяса.

– Животное… – выругался Круг.

Радостно зачавкал Варригул, потираясь мордой о ноги хозяина. Мальтц вложил нож в чехол, удовлетворенный тем, что священное лезвие не запачкалось кровью труса.

– Мой повелитель, – обратился Торг, – разрешите мне сказать…

Круг резко повернулся в сторону говорившего офицера, с его лица еще не сошла злая гримаса, В руках капитана угрожающе поблескивал фазер.

– Скажи что-нибудь не то, и ты сгоришь вслед за этим мерзавцем!

– Я только хотел доложить, мой повелитель, что мы перехватили разговоры с планетой. Скорее всего, это те самые ученые, которых вы ищите. Сейчас мы выведем всю информацию на экран.

Вскоре изображение гибнущего «Гриссома» сменилось увеличенным схематическим обозначением одного из районов Регула-Один, где мелькали три яркие точки, окрашенные в разные цвета. Биосигналы указывали на представителей различных рас. Один из находящихся на планете – несомненно, человек, двое других – или клингоны, или ромуланцы. Участь человека Круг решил сразу же, а вот двое остальных… Очевидно, это предатели своих народов и действуют с федератами заодно. Как еще они могли попасть на незаселенную планету? Круг решил, что не пощадит и их.

– Очень хорошо, – похвалил он Торга; на лице офицера появилась довольная улыбка. – Очень хорошо.

На экране продолжали мигать три разноцветные точки.

* * *

Маленький вулканец испуганно прижался к Саавик, совершенно не понимая, чем так озабочены его спасители. Саавик то и дело останавливалась и, стараясь перекричать завывания ветра, пыталась выйти на связь с кораблем.

– «Гриссом», ответьте! Это Саавик! Ответьте! – Аварийный канал также отвечал гробовым молчанием, лишь наполняясь временами помехами. Поняв тщетность своих усилий, лейтенант выключила коммуникатор.

– Саавик, как ты думаешь, что с ними произошло?

– Скорее всего, атака оказалась для «Гриссома» роковой.

Саавик с симпатией вспомнила о Фреде, глезивере, к которому она за короткое время прониклась искренним уважением. Фред так тепло относился к ней… И теперь его уже нет.

– Неужели «Гриссом» погиб? – сам себя спрашивал Дэвид.

Он поднял глаза к небу, будто надеялся увидеть останки корабля. Саавик спрятала переговорное устройство в самый дальний карман: теперь прибор стал абсолютно бесполезной вещью.

Мальчик едва тащился, постоянно спотыкаясь и падая. Саавик взяла его на руки и почувствовала дрожь в маленьком тельце. Ледяная корка под ногами чередовалась с глубокими сугробами. Иногда путники ощущали легкое землетрясение, и тогда мальчик начинал испуганно кричать. Его крики и плач прекращались только тогда, когда земля переставала дрожать.

Впереди простиралось бескрайнее снежное поле.

Лед больше не попадался, и путники постоянно Проваливались в рыхлый глубокий снег.

Дэвид начал терять терпение и уверенность.

– Саавик, неужели мы навсегда останемся здесь? – чуть не хныкал он.

– Логика подсказывает мне, что так оно и есть, – очень спокойно ответила Саавик, удобнее располагая ребенка на руках.

– Как ты можешь рассуждать о логике в такое время? – возмутился Дэвид. – Нам во что бы то ни стало нужно покинуть эту планету!

– Сначала мы должны выбраться из этих сугробов, – заметила Саавик. – Не думаю, что от холода умирать приятнее, чем от голода.

Зловещий каламбур Саавик никак не воодушевил Дэвида.

– Нам нужно покинуть Регул, – твердил он, чуть не плача от безысходности.

– Это будет трудно сделать, – невозмутимо ответила Саавик.

Она уже выбилась из сил. Ноги постоянно тонули в чистом белом снегу. Двигаться вперед помогало лишь сознание того, что рано или поздно сугробы закончатся.

– Почему бы тебе не попробовать позвать кого-нибудь на помощь? – не отставал Дэвид.

Саавик остановилась и взглянула на спутника. Дэвид явно паниковал. А все ее вулканское сознание подсказывало, что паника в такой ситуации недопустима. Саавик понимала, что коммуникатор не поможет: во всей округе «Гриссом» был единственным кораблем федерации, а он молчит. Если бы «Гриссом» был жив, то он непременно ответил бы на запросы.

Поведение Дэвида сильно расстроило Саавик. В таком состоянии он плохой помощник. Испуг от малоутешительной перспективы навсегда остаться на неприспособленной для жизни планете, кажется, овладел всем его существом. Саавик поразило и то, что Дэвид сейчас переживал только за свою собственную судьбу и не думал об экипаже «Гриссома».

– Кажется, я уже достаточно накричалась в коммуникатор, – с укоризной в голосе произнесла она.

Дэвид печально посмотрел на Саавик, вздохнул и больше не надоедал ей с просьбами позвать кого-нибудь на помощь.

Заснеженное поле кончилось быстрее, чем предполагали путники. Снежные языки далеко вдавались в песчаные дюны, заканчиваясь слякотью и грязью. Кое-где текли ручейки. Повеяло желанным теплом.

Саавик выбрала ровное, усыпанное гладкими теплыми камнями место и опустила ребенка на землю. Мальчик перестал дрожать и даже, как показалось Дэвиду, улыбнулся. Волосы путников стали влажными от растаявшего снега. От теплых солнечных лучей и усталости клонило ко сну. Саавик поправила на мальчике одеяние и села рядом. Около нее устроился Дэвид. Поджав колени к подбородку, он положил на них руки и уткнулся в них лицом.

– Дэвид, – нежно окликнула Саавик. Ответа не последовало.

– Дэвид, я вижу, нам пора поговорить серьезно. – Саавик положила руку на плечо своего спутника, надеясь, что этот жест хоть как-то успокоит молодого Маркуса. Земное и вулканское боролось в ней, как лед и пламя. Не будучи ни настоящей вулканкой, ни настоящим человеком, Саавик иногда самым странным образом проявляла свои чувства: безудержные приступы нежности у нее могли смениться чрезвычайной сдержанностью и даже сухостью. Так произошло и в этот раз.

– Дэвид, ты ведь не очень надеешься на эту планету, правда? По большому счету, тебе глубоко наплевать на то, что здесь происходит.

Дэвид поднял голову.

– Нет, не совсем так.

– Ты боишься остаться на планете, которую сам же создал.

– Я и думать не хочу, что такое может случиться!

– А ведь ты даже ничему не удивился. Ничему, что мы здесь нашли, – продолжала укорять Саавик.

– Да ерунда все это! – горячился Дэвид. Саавик продолжала наступать:

– Тебя, кажется, не очень-то жаловали твои друзья по первой экспедиции?

– Я… я не очень-то хотел иметь с, ними дело, – запальчиво заявил Дэвид.

– И, конечно, виноваты они?

– А что? – оправдывался Маркус. – Я обыкновенный биохимик, чего мои коллеги, гении физики, не хотели признавать. Если Мэдисон и Марч думали, что их творение никогда снова не распадется на протоматерию, то…

– Протоматерию?! – воскликнула Саавик. – Дэвид, ты хочешь сказать, что целая, единожды созданная система может оказаться нестабильной и непредсказуемой?

– Этого пока не случилось. Может, никогда и не случится. Но раз удалась реакция синтеза, то вполне можно создать чудовищную цепную реакцию распада даже такой системы, как Регул – Регул-Один.

– О чем ты говоришь?!

– Первую цепную реакцию деления провели на Земле. Помнишь? Я имею в виду примитивную атомную бомбу.

– Да. Я знаю из учебников.

– Люди тогда еще не знали, что сверхмощный взрыв может затронуть весь водород в атмосфере и недрах Земли. А спровоцированная цепная реакция во всем планетарном водороде и в более тяжелых элементах привела бы к гибели всей планеты.

– Но никто никогда до этого не додумался.

– Ну, и слава Богу. Хотя кто знает…

– Я рада, что ты отвлекся от мрачных мыслей.

– Черта с два, Саавик! Я всегда был сторонником того, чтобы работы по «Генезису» не засекречивали от всего мира. Но, кажется, я ошибался… В мире еще очень много зла. Теперь мне страшно от мысли, что «Генезис» может стать сверхоружием в нечистоплотных руках. Конечно, есть только один шанс на миллион, что какой-нибудь полоумный поймет, как заставить «Генезис» работать не на созидание, а на разрушение. Но такой шанс есть. Если бы мы не проворонили прибор, то не боялись бы теперь за судьбы человечества, и никакой Хан нам не был бы страшен.

Саавик знала, что, не будь «Генезиса», не произошли бы роковые события последних недель. Корабль «Уверенный» никогда бы не посетил планету, на которой коротали время Хан Синг и его люди. Хану никогда не достался бы корабль, и он не смог бы осуществить акт возмездия. Ученые на космической лаборатории остались бы живы, а «Энтерпрайз» не испытал бы столь сильной и вероломной атаки со стороны Хана. Шотландия не потеряла бы своего сына, Питера Престона. «Генезис» никогда не превратился бы в оружие, а мистеру Споку не пришлось бы приносить себя в жертву, чтобы спасти корабль и своих товарищей.

Саавик стало грустно и больно. Теперь уже «Генезис» никогда никого не осчастливит, и никогда не будет создана новая планета для глезиверов. В руках Хана прибор теперь способен сеять только смерть и разрушения. Дай Бог, чтобы мерзавец не открыл все тайны «Генезиса»…

Саавик вздохнула и тихо произнесла:

– Тогда не ушел бы от нас мистер Спок… Пусть этот ребенок – действительно маленький Спок, существо с полным набором генов вулканца, но мальчику не хватает ума взрослого Спока, его опыта и индивидуальности. И все равно это потрясающе! Спок никуда не исчез, он здесь! Это ли не чудо?!

Саавик вскочила на ноги и сверху вниз взглянула на Дэвида. В душе юноши вновь поднялась тревога. На время расслабившись и забывшись, он опять запаниковал.

– Когда ты научишься держать себя в руках? Ведь ты уже мужчина. Посмотри на себя. Жаль, что у меня нет зеркальца, – стыдила Саавик юношу.

Дэвид высоко поднял голову, сжал кулаки и решительно выпрямился. Саавик надеялась, что ее слова дошли до разума молодого человека.

Разомлев на солнце, на теплых камнях посапывал во сне маленький вулканец – чей-то будущий учитель.

* * *

Леонард Маккой, прикрыв лицо руками, лежал на узкой и колючей койке в тюремной камере. Пол камеры был покрыт грязным и рваным линолеумом, свет выключался где-то в коридоре. Двери в камеру были всегда открыты, но силовое поле отбрасывало Маккоя каждый раз, когда он пытался переступить порог, причем с каждой новой попыткой невидимый барьер отбрасывал доктора сильнее и ожесточеннее. Но для тюремной камеры все-таки здесь было не очень-то и плохо.

Маккой уже успокоился и взял себя в руки, даже без помощи транквилизаторов, в которых ему отказали. После того, как он несколько часов подряд ходил взад и вперед по камере, успев изучить каждую щербинку и каждую надпись на стенах, после того, как стало ясно, что бежать отсюда невозможно, у доктора пропало всякое желание повторить путешествие в сектор Мутара. «Интересно, почему?» – спрашивал он сам себя, пока не забылся тяжелым сном.

– Доктор, к вам гость, – разбудил Маккоя скрипучий голос надзирателя.

Маккой вскочил, не поняв сразу, в каком помещении он находится и как сюда попал.

– Попрошу побыстрее, – продолжал скрипучий голос. – Его вот-вот отправят в федеральный сумасшедший дом.

Маккой скосил глаза и увидел охранника и Джеймса Кирка, стоящих перед силовым полем. Кирк печально качал головой.

– Да… мой бедный друг, – произнес он. – Я уже наслышан о твоем поведении.

«Сумасшедший дом, – дошло до Маккоя. – Нет уж, дудки. Я знаю свои права: никто не может перевести меня отсюда без моего на то согласия».

Однако никто не спрашивал его согласия и перед тем, как бросить в тюрьму. История с «Генезисом» не просто напугала руководство Федерации и Звездного флота, но и привела его к настоящей панике.

Маккою стало интересно, что случилось бы, если бы Кирк привел сюда адвоката. Допустила бы администрация этой тюрьмы такое?

– Только две минуты, – объявил охранник. Две минуты… Этого мало, чтобы успеть сказать Джиму все, что нужно: что требуется адвокат и что он, Маккой, не намерен слишком долго гостить в этой тюрьме.

Силовое поле на мгновение стало видимым, а затем исчезло. Маккой едва удержался от желания без оглядки бежать из заточения, пока свободен путь. Его пыл остудила грозная фигура широкоплечего вооруженного охранника, маячившая в коридоре.

Кирк прошел к самой кровати доктора и опустился перед ним на колени. Вновь включилось защитное поле.

– Джим… – произнес Маккой.

– Т-с-с… – Кирк поднес к губам палец, а затем поднял руку в вулканском приветствии. – Сколько пальцев, видишь?

– Ты пришел, чтобы повеселить меня?

– Ладно, – весело ответил Кирк. – Я вижу, ты не потерял чувства юмора.

– Черта с два, – как можно мрачнее проворчал Маккой.

Кирк вытащил из своего кармана маленький баллончик с иглой на конце.

– Что это? – нахмурился Маккой.

– Лексорин.

– Лексорин?! Какого черта?!

– Ты страдаешь от вулканского воздействия на твое подсознание.

– Спок?..

– Да, он.

– Значит, этот зеленокровный умник, сукин сын… Все это его предсмертные проделки…

– Дай-ка руку. С этой штукой ты играючи перенесешь путешествие в сектор Мутара, – Кирк повертел, словно дразня, перед лицом доктора баллончик. – Ну что, я тебя убедил?

– Дай сюда, – Маккой схватил баллончик и спрятал его в рукав. – Ну, адмирал, ты превзошел самого себя.

* * *

Перед тюремными дверями Хикару Зулу остановился, поправил взъерошенные осенним ветром волосы и заправил в брюки рубашку. Глубоко вздохнув, он толкнул двери и очутился у лифта. Через несколько секунд Зулу уже был на шестом этаже в тюремной приемной.

За казенным столом два охранника играли в карты. Неожиданный визитер вызвал у них настороженное удивление.

– Где адмирал Кирк? – смело начал Зулу. Один из охранников окинул незваного гостя оценивающим взглядом и неохотно ответил:

– Он с заключенным. А вам-то что?

– Вызовите его. Его срочно желает видеть адмирал Морроу.

Охранник раздраженно фыркнул и обменялся взглядом со своим напарником. Чуть подумав, он положил карты на стол, взял электронные ключи и исчез за дверью, ведущей в тюремный коридор. Оставшийся охранник с нескрываемой неприязнью посмотрел на Зулу, затем перевернул карты партнера и через секунду-другую вернул их в исходное положение. Закончив свое бесчестное дело, он одарил невольного свидетеля презрительной ухмылкой.

Зулу совершенно спокойно отнесся к мошенничеству надзирателя, будто сталкивался с этим каждый день. Охранник положил на стол свои карты и громко зевнул.

– Что, не сладко на службе? – попытался прервать неловкое молчание Зулу.

– Попридержи язык, дохляк, – грубо ответил охранник.

Зулу нахмурился: роль мелкого посыльного его явно тяготила.

– Этот человек болен! Вы только посмотрите на него! – послышался из тюремного коридора приглушенный голос Кирка.

Охранник поднялся из-за стола. Решив отвлечь его каким-нибудь вопросом, Зулу сделал шаг вперед.

Неожиданно раздался сигнальный звонок. Охранник угрюмо досмотрел на дверь и включил переговорное устройство. Зулу сосредоточенно замер в ожидании развязки: эти минуты были решающими для успеха всей операции, и малейший сбой мог привести к провалу плана.

–… Визитер сейчас уходит. Встречай его… Что?.. Да, это действительно адмирал… как там его… Кирк.

Внезапно из коммуникатора и коридора одновременно раздались глухие звуки ударов, какой-то возни и чей-то крик. Охранник насторожился.

– Откуда я, черт возьми, знал, что это адмирал? Его ждет какой-то посыльный, – послышался чей-то голос из коридора.

Выключив переговорное устройство, охранник направился к выходу из приемной. Неожиданно перед самым его носом открылась дверь, и на пороге появился адмирал Кирк, прикрывающий собой доктора Маккоя.

– Что, черт возьми, происходит? – встревожился надзиратель.

Неслышно подкравшийся сзади Зулу толкнул его в плечо. Охранник резко обернулся.

– Я, кажется, уже говорил тебе… – с угрозой произнес он и попытался ударить нахального гостя кулаком в лицо.

Зулу молниеносно увернулся от удара, неуловимым движением схватил вытянутую руку противника и скрутил ее на излом. Вскрикнув от боли, охранник опустился на пол. Зулу подождал, пока он придет в себя и поднимется, а затем провел еще один, не очень любимый им самим прием, в результате которого надзиратель со всего маха врезался головой в стену.

На лице Кирка появилась одобрительная ухмылка. Зулу же хмуро посмотрел на поверженного противника и недовольно покачал головой: прием получился грязноватым.

Повернувшись к адмиралу, он скомандовал:

– На запасную лестницу! Живо! Сейчас сюда сбежится вся охрана!

Не проронив ни слова, Кирк и Маккой поспешили к боковой двери: Зулу на мгновение задержался у пульта управления. Вскоре вся тюремная приемная наполнилась запахом горящих проводов, процессоров и полупроводников.

У самой двери Зулу еще раз остановился и посмотрел на надзирателя, лежащего на полу без сознания.

– Напрасно ты обозвал меня дохляком, – сердито бросил он на прощание и выскочил из приемной.

Вскоре Зулу догнал своих товарищей.

– Как дела, доктор?

– Со мной все в порядке, – решительно ответил Маккой.

Доктор действительно выглядел гораздо лучше, чем раньше, видимо, подействовал лексорин – лекарство, предложенное Сарэком.

Кирк включил коммуникатор и прижал его к губам.

– «Второй», это «первый». «Кобаяши-Мару» распустил все паруса и готов плыть к неизведанным мирам. Как поняли?

Из переговорного устройства раздался голос Чехова:

– Сообщение принято. Я извещу всех. – Кирк убрал коммуникатор.

– Вы хотите взять меня в неизведанные страны? – свобода опьянила доктора Маккоя.

– А зачем же тогда друзья? – вопросом ответил Кирк.

* * *

На борту «Эксельсиора» Монтгомери Скотт ждал появления турболифта. В глубине своего кармана он нащупал маленький, с заостренными краями полупроводник. Как он попал в карман, не помнил и сам Скотти.

Двери лифта открылись, и оттуда вышел полковник Стайлс. От неожиданности Скотти отпрянул назад: встреча с кем бы то ни было не входила в его планы. Придя в себя, он первым поприветствовал офицера: Стайлс был равным по званию, но выше по должности. «Начальник, черт побери, – сердито подумал Скотт. – Отнял корабль у Зулу и доволен».

– А, мистер Скотт… Коротаете здесь ночь?

– Да, сэр, что-то вроде этого, – с фальшивой улыбкой на лице ответил Скотт.

– Мне тоже приходится. Не знаю, удастся ли поспать: завтра постараемся побить все рекорды «Энтерпрайза» в скорости.

– Постараемся. Доброй ночи, сэр, – процедил Скотти сквозь зубы и быстро нырнул в кабину турболифта.

Когда двери закрылись, он смачно выругался. Уставившись на панель управления, бортинженер подумал, что Зулу все-таки был прав, восторгаясь технической оснасткой «Эксельсиора».

За время пребывания на этом корабле Скотт не раз вел заочный спор со своим товарищем и в конце концов согласился с мнением Зулу, что «Эксельсиор» – действительно чудо инженерной мысли. Сначала он считал, что корабль слишком громоздок и чересчур нашпигован технологическими излишествами, но вскоре признал, что все системы «Эксельсиора» работают удивительно слаженно. Корабль был настолько легким в управлении и обслуживании, что видавшему виды инженеру показалось, что в нем нет ни одного слабого места.

– Уровень, пожалуйста, – раздался металлический компьютерный голос.

Искусственный тембр компьютеров – пожалуй, единственный изъян на «Эксельсиоре», отмеченный Скотти.

– Транспортный отсек, – распорядился инженер.

– Спасибо, – принял к сведению компьютер.

– Пошел! – в сердцах скомандовал Скотти. – Только полегче, полегче!

* * *

С трудом одолев крутой, почти отвесный склон, Саавик и Дэвид оказались на удобной площадке, с которой они намеревались обозревать местность в надежде увидеть кого-нибудь, оставшегося в живых их экипажа «Гриссома». Дэвид был уверен, что хоть кому-то, несмотря ни на что, удалось спастись и выжить. Саавик считала это невероятным, но решила не перечить юноше, и когда перед ними выросла высокая гора, она молча взяла на руки мальчика и стала подниматься вверх.

– Ты, наверное, уже сходишь с ума? – неожиданно спросил Дэвид.

Саавик ничего не ответила, а шагов через двадцать заметила:

– Если бы я дала волю своим худшим чертам характера, то давно уже пришла бы в ярость.

– Да? Это я должен прийти в ярость, – заявил Дэвид. – Нечего было подвергать меня и себя опасности. Я молчал, потому что…

– Нужно было говорить.

– Я знаю, что если бы я сказал, то потерял бы в твоем лице лучшего друга.

Добравшись до наиболее удобного места на заросшей тенистыми деревьями площадке, Саавик опустила мальчика на землю и взглянула на Дэвида.

– Ты никогда не потеряешь во мне друга.

– Да? Но после всего, что произошло, ты должна меня возненавидеть.

– Я просто сержусь, – прямо и откровенно призналась Саавик. – Если я правильно поняла, то злость и ненависть – совершенно разные чувства. И потом, я думаю, невозможно ненавидеть человека, которого любишь.

– Саавик… – Дэвид крепко сжал ладони женщины.

– Возможно, мне недоступно чувство любви в его человеческом понимании, но раз у тебя нет точных определений на этот счет, то я вольна называть мое чувство к тебе как угодно.

Саавик с нежностью заглянула Дэвиду в глаза и прижалась к его груди, сразу почувствовав крепкие и страстные объятия. Поддавшись нахлынувшим чувствам, она поцеловала юношу. Дэвид покраснел от смущения и влечения к этой, такой дорогой ему, женщине.

– Мы должны идти. Не оставаться же нам здесь, – тихо заметила Саавик и подошла к мальчику.

Внезапно ее внимание привлек странный звук.

– Дэвид, посмотри-ка вон туда, – Саавик указала в сторону подножия горы.

Там, далеко внизу, все было покрыто неизвестно откуда взявшимся льдом, который медленно приближался к горе. Упираясь в большие крепкие валуны, он крошился и трещал, издавая ужасные звуки. Постепенно все пустынное пространство внизу оказалось скованным многометровым панцирем льда.

* * *

Скотт, к своему неудовольствию, материализовался почти в полной темноте. Привыкнув к мраку, он различил недалеко от себя мужскую фигуру.

– Чехов? – удивился Скотти.

– Добро пожаловать домой, мистер Скотт, – поприветствовал Павел. – Или, как говорят у нас в России, здравствуйте, товарищ.

– Хватит вашей русской тарабарщины, Павел, – улыбнулся Скотт. – Как вы попали на борт?

– Ну… Я нашел способ… – таинственно прошептал Чехов.

– Что за способ? – не отставал Скотти.

– Да тут у одного рабочего оказался хороший характер. Славный малый – за символическую плату закрыл глаза на мое появление. А я не зевал…

– Ладно, – Скотт остался доволен ответом. – Попробуем вдохнуть жизнь в нашу старую посудину.

В темноте он с трудом различал пульт управления транспортного отсека «Энтерпрайза», за которым орудовал Чехов.

– Как ваше настроение перед путешествием, Скотти?

– Нормально, Павел, – ответил Скотт. – Давайте приступать.

* * *

Ниота Ухура была назначена на станцию всего четыре дня назад, но уже вошла в курс дела. Проверяющие сразу заметили, что заботливая женская рука коснулась даже внутреннего убранства станции.

В десять часов вечера Ухура доложила старшему дежурному:

– Роджер, на связи станция «Старый город». У нас все в порядке.

После доклада она проверила пульт управления одним из наземных транспортаторов, который был не на самом лучшем счету во флоте. Предстоящая ночь обещала быть тихой и спокойной – график не предусматривал никаких отправлений и приемов. Внезапно Ухура почувствовала на себе пристальный взгляд молодого лейтенанта Гейзенберга, который развалился в кресле, по-хозяйски закинув ноги на стол.

– Вы удивляете меня, полковник, – прервал тишину лейтенант.

– Что вы имеете в виду?

– У вас за плечами двадцать два года службы, вы уже ветеран. Почему вы попросились на самую худшую станцию в городе? Ведь это же настоящее захолустье.

– Ну что вы, лейтенант. Здесь так тихо и спокойно, именно о такой службе я давно и мечтала.

– Если вы мечтаете о покое, значит, ваша карьера клонится к закату.

Ухура приподняла бровь, но ничего не ответила на столь безапелляционное и довольно опрометчивое высказывание лейтенанта.

– А я, – откровенничал Гейзенберг, – только и жду какого-нибудь вызова от судьбы, какого-нибудь приключения, настоящего дела.

– Вы же знаете, о чем говорят вокруг. Будьте осторожны, а то действительно влипните в какое-нибудь серьезное дело, – предупредила Ухура.

– Да ведь именно этого я и хочу!

Ухура молча взглянула на часы и вздохнула: назойливого лейтенанта не удалось выпроводить домой и теперь, видимо, придется провести с ним все ночное дежурство.

Неожиданно открылась входная дверь, и в помещение ввалились адмирал Кирк, доктор Маккой и полковник Зулу. Не проронив ни слова, вся троица направилась прямо к транспортной платформе. При появлении нежданных гостей Гейзенберг опустил ноги и подобострастно выпрямился в кресле.

Ухура обратила внимание на упрямое выражение лица Кирка: видимо, адмирал принял какое-то твердое решение и собирается во что бы то ни стало его выполнить. Маккой выглядел очень изможденным.

Из троих вошедших лишь Зулу сразу же заметил Ухуру и подарил ей свою лучезарную белозубую улыбку.

– Джентльмены, – с сарказмом в голосе обратилась Ниота, – между прочим, добрый вечер.

– Добрый вечер, полковник, – озабоченно бросил Кирк. – Все готово?

– Да, адмирал, – ответила Ухура и жестом пригласила всех троих подняться на платформу.

Услышав звание Кирка, Гейзенберг на мгновение замер от удивления, а затем прошептал Ухуре:

– Полковник, да ведь это же один из самых знаменитых офицеров Звездного Флота… Адмирал Кирк… Боже мой…

– Да, это именно он, – спокойно ответила Ухура, усаживаясь за пульт управления.

– Но почему они здесь? Не было ни приказов, ни шифровок…

– Все правильно, – согласилась Ухура. Нахмурившись, Гейзенберг следил за манипуляциями дежурного оператора.

– Вы набрали код «Энтерпрайза»? – тревожно спросил лейтенант.

– И здесь вы угадали. Вы сегодня просто провидец какой-то.

– Но «Энтерпрайз» опечатан! Нам запрещено транспортировать кого бы то ни было на его борт!

– Неужели?

– Да. Вы нарушаете Устав и все инструкции! Мы не имеем права перемещать людей на опечатанный корабль, даже адмиралов!

Ухуру несколько беспокоил молодой лейтенант. В своей чистоте и искренности он был опасен, и дело могло принять нежелательный оборот.

– Что же вы собираетесь делать? – недоумевал Гейзенберг. – Неужели пойдете на нарушение?

– Я делаю то, что считаю нужным. А вам не мешало бы посидеть в туалете.

– В туалете?.. – лейтенант несколько смутился. – Вы что, потеряли всякое чувство реальности?

– Иногда бывает трудно понять, – философски заметила Ухура, – где заканчивается реальность и начинаются фантазии.

Она вытащила из кармана маленький блестящий фазер и направила его на Гейзенберга. В душе Ухура надеялась, что лейтенанту не придет в голову провоцировать ее на самое страшное, но в данной ситуации могло случиться все, что угодно.

«Не дури, – просила она мысленно. – Ты же хороший, симпатичный паренек. Не позволь юношескому максимализму довести себя до смерти».

Гейзенберг не отрывал взгляда от фазера.

– Вы хотели приключений? – без всякой иронии спросила Ухура. – Пожалуйста. Есть какие-нибудь вопросы?

Лейтенант отрицательно покачал головой.

– Молодец, – похвалила Ухура. – А теперь – в туалет!

Гейзенберг подчинился на удивление быстро. Ухура схватила связку ключей, нашла нужный и заперла туалет на два оборота, после чего деловым тоном произнесла:

– Лейтенант, мне очень жаль, но придется немного там посидеть.

– Я рад, что вы не подвели, Ниота, – облегченно вздохнул Кирк. – Пойдемте с нами. Транспортатор на автоматическом режиме? Давайте сюда, к нам.

Ухура покачала головой:

– Нет, адмирал.

Прошло несколько мгновений, прежде чем до Кирка дошел ответ. На его лице появилось выражение крайнего удивления.

– Нет? – спросил он. – Почему? Почему, Ниота?

– Я думаю, адмирал… вы в полной мере владеете… стандартной лексикой…

От изумления Кирк не находил слов.

– Кто-то должен остаться здесь, на станции, и помешать другим кораблям пуститься за вами в погоню.

– А разве этого нельзя сделать с борта «Энтерпрайза»?

– Нет, нельзя. Вернее, можно, но гораздо эффективнее будет, если я отсюда создам помехи, которые не позволят быстро привести в готовность сторожевые корабли. Адмирал, для споров нет времени! Приготовьтесь к транспортации!

– А как же… – Кирк жестом показал в сторону туалета.

– Не беспокойтесь за этого искателя приключений. Он славный парнишка. Я не причиню ему никакого вреда. Счастливого пути, мои друзья! – Кирк, Маккой и Зулу прощально кивнули. Ухура нажала красную кнопку, и транспортация началась.

Глава 9

Когда Кирк, Зулу и Маккой материализовались на «Энтерпрайз», Гейзенберг стал громко стучать в дверь туалета. Игнорируя бунт арестанта, Ухура настроилась на канал связи между космопортом и штаб-квартирой Звездного Флота. Она надеялась, что к тому времени, когда руководство во всем разберется и забьет тревогу, «Энтерпрайз» уже преодолеет половину пути к Регулу. Если ничто не помешает Кирку вывести корабль из гавани, он выполнит свою миссию. Должен выполнить…

* * *

Кирк, Маккой и Зулу материализовались на мостике «Энтерпрайза», где их уже ждали товарищи. За навигационным пультом, подняв в приветствии руку, сидел Чехов. Капитанское кресло занимал Скотт. Все системы корабля находились в состоянии полной готовности.

Увидев прибывших товарищей, бортинженер обратился к Кирку:

– Как и обещано, все готово к вашему приходу, сэр. Все системы исправны и ждут лишь вашей команды. Корабль в полном порядке, сейчас им может управлять даже шимпанзе с двумя стажерами.

– Спасибо, Скотт. Ваш намек на шимпанзе понял, – рассмеялся Кирк и, подойдя к другим офицерам, объявил:

– Друзья мои! Я никого не принуждаю идти в эту миссию. В ней заинтересованы лишь я и мистер Маккой. Остальные, если пожелают, могут быть свободны.

На мостике воцарилась тишина. Управление «Энтерпрайзом», такой грозной и сложной машиной, неподвластно, как выразился Скотт, шимпанзе и двум стажерам, и все прекрасно об этом знали.

Зулу молча спустился вниз по ступеням и занял свое привычное место рулевого. Вчера он уже принял твердое решение и теперь не собирался от него отказываться.

– Адмирал, мы теряем драгоценное время, – напомнил Чехов.

– Курс прежний, сэр? – спросил Зулу, вводя в компьютер координаты сектора Мутара.

Кирк посмотрел на Чехова, затем на Зулу и перевел взгляд на Скотта.

– Мистер Скотт…

– Хорошо, если бы вы, адмирал, наконец, отдали команду, – нетерпеливо перебил Скотта.

– Все решено, господа, – твердо сказал Кирк и улыбнулся. – Дай Бог, чтобы ветер наполнил наши паруса. По рабочим местам, джентльмены!

Скотт освободил капитанское кресло, которое сразу же занял Кирк.

– Приготовиться к старту! – раздалась привычная команда адмирала.

Зулу сосредоточил свое внимание на данных, показывающих самочувствие импульсных двигателей. Конечно, они не очень-то были обласканы заботой Скотта и сейчас довольно неохотно отзывались на приказы рулевого. А впереди ждал долгий и нелегкий путь…

Задрожав всем своим огромным корпусом, «Энтерпрайз» медленно отошел от причала, направляясь к выходу из ангара, а затем и к стартовой площадке.

– Задействовать автономные системы! – распорядился Кирк. – Четверть импульса!

Потихоньку двигатели входили в свой привычный ритм.

Вскоре «Энтерпрайз» оставил позади себя «Эксельсиор». Зулу мельком взглянул на свою несостоявшуюся мечту и постарался выбросить из головы горькие мысли.

Настроившись на рабочий канал связи, беглецы прослушивали буквально все разговоры между обслуживающим персоналом космопорта. Ночная смена только что заступила на вахту, и пока еще никто: ни рабочие, ни сторожа, ни старший дежурный по доку – не заподозрил неладного.

Время шло. «Энтерпрайз» уже подруливал к огромным закрытым воротам гавани, когда по внутреннему каналу связи, как нарастающий ком, зазвучали тревожные голоса. Вскоре о странном, внезапно ожившем корабле стало известно и Командованию Звездного Флота. На космопорт посыпались грозные приказы сверху. Руководство требовало во что бы то ни стало задержать «Энтерпрайз».

Совершенно неожиданно череду тревожных голосов прервало выступление известного комика: конечно же, это проделки Ухуры. Все, за что бы она ни взялась, сдабривалось доброй порцией юмора. Взволнованные голоса всполошенных, поднятых с постелей людей прерывались смешными репликами комика, что делало эту стадию погони довольно несуразной.

– Подходим к главным воротам дока! – сообщил Зулу.

– Мы сможем их проскочить? – взволновался Маккой, стоя на самом верхнем уровне мостика.

– Успокойся, Боунз, – посоветовал ему Кирк.

– Сэр, – обратился к адмиралу Чехов, – на аварийном канале инспектор Морроу. Он приказывает нам остановиться.

– Павел, не отвечайте и держите курс! Многие в гавани еще не поняли сути происходящего.

– Билл, что у вас там за тревога в ангаре? – сквозь громкие аплодисменты концертного зала пробился чей-то голос.

– Билл, кто эти парни? – интересовался кто-то еще, видимо, более осведомленный.

Ухура не смогла предотвратить лишь одного: побег начинался на глазах многих работников ночной смены гавани.

– Адмирал! – вдруг встревожился Чехов. – На «Эксельсиоре» заработали двигатели!

Зулу включил кормовой экран, на котором было видно, как «Эксельсиор» стал медленно выходить из ангара.

– Черт! – выругался Маккой. – Они еще могут поймать нас!

– Сэр, до ворот тридцать секунд хода! – доложил Зулу и переключил экран на передний обзор.

«Энтерпрайз» приближался к огромным двустворчатым воротам ангара.

– Вперед! Вперед! Прямо на ворота! – скомандовал Кирк. – Мистер Скотт! Дайте по воротам залп из фазеров! Только не перегните палку!

– Сэр, но…

– Делайте, что я сказал! – Кирк был тверд, как скала.

– Есть, сэр!

Вскоре засверкали голубоватые лучи фазеров, разрезая массивные ворота во многих местах. Металл горел и корежился. «Энтерпрайз» довершил дело: своим гигантским телом он протаранил последнее препятствие и вырвался на простор – стартовое поле космопорта.

– Полный импульс!

Взревели двигатели. Вздрогнув, «Энтерпрайз» оторвался от земли и, ускоряясь, взлетел почти вертикально вверх. В иллюминаторы было видно, как внизу, вокруг игрушечных домиков – зданий ангаров и технических служб порта, – сновали маленькие фигурки людей.

Вскоре доложили, что поднялся в воздух и «Эксельсиор». Ухура сделала все возможное, чтобы предотвратить погоню других кораблей за «Энтерпрайзом», но остановить «Эксельсиор» она не могла. Этот корабль был единственным, который сразу же устремился за беглецами в погоню.

– «Эксельсиор» в четырех километрах от нас, сэр! – доложил Чехов, – Мистер Скотт, – обратился Кирк, – теперь вся надежда на вас.

– Кирк! – сквозь помехи и развлекательные программы прорвался голос капитана Стайлса. – Опомнитесь! Вы же потеряете капитанское кресло!

В ответ адмирал лишь громко выругался, а Зулу стиснул зубы. В громкоговорителях раздалась команда капитана Стайлса зарядить фазеры – на «Эксельсиоре» готовились к самым крайним мерам.

– Мистер Зулу! Скорость света! – скомандовал Кирк.

– Есть скорость света!

Корабль собрался с силами и подошел к условному барьеру. Передатчики «Эксельсиора» были переключены на субкосмическую частоту.

– Не выйдет, Кирк! – не унимался Стайлс. – Мы вернем вас назад или уничтожим еще до Юпитера! Можете пока резвиться, но ваши минуты сочтены!

Земля давно превратилась в бело-голубой теннисный мячик, около которого, как на привязи, маячил извечный спутник планеты – Луна, похожая на желтый кусочек сыра.

На экране, настроенном на кормовой обзор, яркой точкой белел назойливый «Эксельсиор». Постепенно белая точка краснела и теряла свой блеск. Это значило, что корабль-преследователь все больше и больше отставал от корабля-беглеца. Вскоре кормовые сенсоры показали, что хваленые двигатели «Эксельсиора» поочередно вышли из строя, не выдержав гонки со стареньким «Энтерпрайзом».

На мостике все облегченно вздохнули. Путь к сектору Мутара был полностью свободен.

– Пусть подрейфуют в космосе. Им полезно, – ухмыльнулся Зулу, еще недавно восхищавшийся суперкораблем, надеждой и гордостью Звездного Флота.

* * *

Перехватив крики капитана Стайлса о помощи, Ухура тут же заблокировала основной и аварийные каналы связи «Эксельсиора». «Значит, говоришь, что завладел кораблем Хикару? – со злорадством подумала она. – Посиди-ка да попарься в своей консервной банке, дружок».

– Полковник, выпустите меня отсюда! – вновь закричал и забарабанил по двери Гейзенберг.

Ухура пока не обращала ни малейшего внимания на крики молодого лейтенанта, но сейчас испугалась, что на шум прибежит какой-нибудь патруль или, того хуже, кто-нибудь из начальства.

– Гейзенберг! – закричала она. – Заткнитесь!

– Выпустите меня! Что там, черт возьми, происходит?

– Если вы сейчас же не угомонитесь, то мне придется успокоить вас фазером! – пригрозила Ухура.

Препираясь с лейтенантом, она продолжала вредить в эфире. Вскоре в игру против нее включился какой-то инженер Звездного флота. Ухура по-прежнему контролировала связь, создавала помехи, но помешать погоне за «Энтерпрайзом» все-таки не смогла: ожили аварийные частоты, и несколько кораблей приготовились подняться в воздух. Сама Ухура не сомневалась, что уже утром окажется в тюрьме, если не сможет ничего придумать.

– Полковник, – неожиданно спокойно произнес Гейзенберг в щель между косяком и дверью, – что все-таки происходит? Может, вам помочь?

Ухура не удостоила лейтенанта ответом: ей было не до него.

– Полковник, вы только скажите мне…

Голос лейтенанта был довольно искренним, но Ухура еще не знала Гейзенберга до конца, не знала, на что он способен, поэтому снова промолчала, тем более что ей пока не требовалась чья-либо помощь.

Лейтенант искал треволнений? Пожалуйста… Чем не приключение? Сиди в туалете и жди своей участи. Ухура вполне могла бы выпустить лейтенанта. Но она боялась, что Гейзенбергу потом придется жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. «Нет, пусть сидит», – решила Ухура. Это лучшее, что она могла для него сделать. Лейтенант еще молод, впереди перед ним слава и карьера. А этот эпизод… Гейзенберг, сможет оправдаться перед начальством, ведь под прицелом фазера он не смог бы предотвратить бегство Кирка и его команды. «В конце концов, – подумала Ухура, – пусть утешится тем, что его слова о закате моей карьеры оказались пророческими. А трибунал мальчику не грозит…»

Ухура сделала для беглецов все, что смогла. Вскоре она перевела транспортатор на автоматический режим. Конечно, специалисты вычислят ее местом положение по координатам, оставленным на пульте управления. Но к тому времени надеялась, что это уже будет неважно.

– Гейзенберг! – окликнула она.

– Что? – раздался из туалета юношеский голос.

– Очень скоро кто-нибудь освободит вас из заточения. Простите, что я так поступила, но у меня не было другого выхода. Думаю, что вы когда-нибудь поймете и оправдаете мои действия.

– Да, конечно.

Ухура взошла на транспортную платформу и дематериализовалась.

* * *

Стоя за спиной Зулу, Скотти смотрел на главный экран, где среди неисчислимых звезд растворялся, а затем и вовсе исчез из вида незадачливый «Эксельсиор».

– Ваш корабль остался целым и невредимым, слава Богу, – заметил Скотт, обращаясь к рулевому.

– Мистер Зулу и сам это видит, – улыбнувшись, вмешался Кирк. – Будем надеяться, что в его лице вы не нажили себе врага, Скотти.

– Скотти здесь ни при чем: в новых технологиях на первых порах всегда очень много изъянов, – благодушно ответил Зулу.

– Вот, доктор, – бортинженер вынул руку из кармана и протянул Маккою маленькую серую пластинку. – Это сувенир. Дарю на память.

Маккой принял подарок и повертел его в руках, не имея ни малейшего представления о предназначении пластинки.

– Я выдрал эту деталь из главного компьютера «Эксельсиора», – пояснил Скотти. – На мое счастье, мне было разрешено бродить по кораблю, где заблагорассудится.

– Так вот кто расправился с «Эксельсиором»! – залился смехом Маккой.

Кирк откинулся в кресле, оглядел своих друзей и заявил:

– Вы здорово поработали сегодня, джентльмены. Я буду хлопотать перед руководством о вашем дальнейшем продвижении по службе. Надеюсь, Звездный Флот пойдет навстречу…

–… И повысит нас до должности заключенных рудокопов где-нибудь на каторжных копях Антареса, – продолжил мысль адмирала Чехов.

– Полный вперед, Хикару. Нас ждет «Генезис».

* * *

Ухура никогда прежде не бывала в вулканском посольстве – большом красивом здании, расположенном на самом берегу океана. Полная луна чуть серебрила спокойную океанскую гладь.

Ухура материализовалась прямо напротив резиденции вулканского посла. Придя в себя и оглядевшись, она подошла к воротам здания, задумчиво постояла перед ярким фонарем и нажала на кнопку.

– Да, – на видеомониторе, прикрепленном прямо на воротах, появилось изображение ночного привратника.

Сверху на Ухуру нацелилось сразу несколько видеокамер.

– Я хотела бы поговорить с послом Сарэком, – сообщила она.

– Посол уже никого не принимает. Вы можете записаться и прийти в приемные часы завтра.

– Но это очень важно, – настаивала Ухура.

– По какому вы делу?

– По личному, – ответила Ухура, почему-то вспомнив, каким скрытным был Спок, когда дело касалось его биографии и личной жизни.

– Посол занят, – после некоторой паузы сообщил привратник. – Я не стану беспокоить его до тех пор, пока вы не назовете свое имя и не изложите в подробностях свое дело.

– Я полковник Ухура с корабля Звездного Флота «Энтерпрайз». Можете сообщить послу Сарэку, что мое дело касается… «Генезиса».

– Подождите, – бесстрастно ответил привратник.

Ухуре казалось, что минуты тянутся бесконечно долго. Стало заметно прохладнее. В почти полной тишине, едва нарушаемой рокотом океана, она вслушивалась и всматривалась в окрестное пространство, где в любую секунду могли появиться снопы искр – свидетельство появления погони. Не выдержав, Ухура снова нажала на кнопку.

– Мы же настоятельно просили вас подождать, – несколько раздраженно напомнил привратник.

– Скоро я должна буду, наверное, уйти, – сказала Ухура. – Если я не успею увидеть посла Сарэка, то оставлю ему сообщение. Но я предпочла бы поговорить с ним с глазу на глаз. Я не отниму у посла слишком много времени!

– Пожалуйста, попридержите свои эмоции, – попросил привратник.

В раздражении и нетерпении Ухура едва не пнула ногой массивные ворота, ведущие в сад резиденции, но в последний момент сдержалась, справедливо считая, что этот порыв не принесет никакой пользы.

Раздался знакомый шуршащий звук: кто-то вот-вот должен материализоваться совсем рядом, напротив резиденции посла. Ухура отбежала в сторону и спряталась за каменной колонной, надеясь хотя бы на короткое время стать невидимой для преследователей. Однако никто не материализовался: очевидно, произошел какой-то сбой.

Воспользовавшись моментом, Ухура подбежала к воротам и несколько раз нажала на кнопку звонка.

– Мы настоятельно просим вас подождать, – как заведенный, бесстрастно повторил голос.

– Вы впустите меня или нет? – Ухура потеряла всякое терпение. – Пожалуйста, передайте послу Сарэку, что…

Она не успела договорить, как створки ворот медленно разъехались в стороны. До здания резиденции вела дорога длиной не менее ста метров.

Едва ступив на территорию посольства, Ухура услышала за спиной разговоры материализовавшихся преследователей. Никогда в жизни она не бежала стометровку так быстро, как в эту ночь, и все-таки у самых дверей резиденции погоня ее настигла.

Один из офицеров службы безопасности, женщина, схватила Ухуру и негромко потребовала:

– Идемте с нами, полковник. И вообще будет лучше, если вы не наделаете глупостей.

– Я пойду с вами, если вы дадите мне десять минут, чтобы поговорить с послом Сарэком.

Офицер красноречиво покачала головой:

– Простите меня, но это невозможно. Мы не имеем права нарушать требования Устава.

Женщина довела беглянку уже до середины дороги, когда Ухура неожиданно спросила:

– А в инструкциях ничего не говорится о вторжении на суверенную территорию дружественной державы?

Офицер не успела ответить; на дорожке, по обочинам которой росли жасмин и розы, появилась фигура посла. Сарэк, в официальном костюме и высоком черном цилиндре, приблизился легким неслышным шагом. В его глубоко посаженных глазах горел огонек тревоги и любопытства. На лице посла лежал отпечаток усталости. Ухура решила, что Сарэк не спал с того момента, когда получил известие о смерти сына.

Офицер службы безопасности смутилась, подумав о возможном международном скандале. Нацепив на лицо самую подобострастную маску, на какую была способна, она принялась объяснять послу:

– Все случилось не по нашей воле, сэр. У нескольких человек из команды «Энтерпрайза» обнаружились… как бы это сказать… сильные нарушения в психике. Мы намерены вернуть их для лечения. Я была бы признательна, если бы вы позволили нам препроводить полковника в госпиталь.

– Полковник Ухура попросила политического убежища, и я не могу сразу отказать ей, не разобравшись во всех обстоятельствах. А вас я попросил бы покинуть территорию суверенного государства.

Офицер смутилась еще больше, но не отступила.

– Вы действительно попросили убежища? – спросила она у Ухуры. – Разве федерация указала вам на дверь? Нам, видимо, придется серьезно заняться этим делом. Задумайтесь, полковник, что вы творите. Мы дадим вам десять минут, как вы просили, но надеемся, что вы благоразумно проследуете за нами.

– Нет, – твердо сказала Ухура. – Я остаюсь здесь.

Офицер службы безопасности глубоко вздохнула и обратилась к Сарэку:

– Мое правительство немедленно свяжется с вами по официальным каналам с требованием выдачи беглого полковника.

– Это дело вашего правительства. Честь имею.

Сухо откланявшись, офицер увела свою группу с территории резиденции. Вскоре за ними закрылись ворота.

– Благодарю вас, сэр, – произнесла Ухура, не в силах справиться с сильной дрожью в теле. – Я пришла, чтобы сказать вам…

– Пройдемте в дом, полковник, – пригласил посол. – Незачем стоять на холоде и сырости. Думаю, что вы неспроста рискуете своей свободой.

* * *

Чтобы не вымотать себя долгим путешествием, Круг материализовался недалеко от источника биосигналов. Следом за ним появился тихо повизгивающий и дрожащий от волнения Варригул. Животное было приучено к тому, чтобы в случае опасности молча броситься на врага, не поднимая излишнего шума. Капитан уже осматривал местность, когда за спиной появилось еще двое клингонов.

Место приземления показалось Кругу довольно приветливым. Из черной, плодородной земли вверх тянулись огромные деревья с мясистыми листьями. В бесцветном небе нещадно палило солнце.

Круг настроил трикодер и медленно обвел им вокруг себя. Прибор показал присутствие массивного металлического предмета, до которого было не более пятидесяти шагов. Вокруг предмета трикодер зафиксировал каких-то низкоорганизованных существ.

Круг, расчищая заросли, шел впереди. Рядом с ним семенил Варригул. А сзади, постоянно осматриваясь по сторонам, капитана сопровождали два сержанта.

Неожиданно задрожала земля. Послышался зловещий, тревожный вой. С деревьев, едва не придавив опешивших клингонов, упали несколько тяжелых листьев.

Круг замер, вслушиваясь во внезапно ожившую тишину. Землетрясение постепенно усиливалось, и вдруг воздух прорезал чей-то долгий пронзительный крик. Никогда прежде Кругу не приходилось слышать чего-либо подобного.

Капитан оглянулся на испуганных подчиненных и двинулся вперед. Варригул притих, но не отставал ни на шаг. Внезапно животное остановилось и тихо заскулило. Клингоны замедлили шаги. Густые заросли сменились низким кустарником, за которым виднелось свободное, залитое солнцем пространство. Там, нарушая первобытный пейзаж, совершенно инородным телом лежал контейнер федератов. У основания цилиндра копошились небольшие, покрытые блестящей чешуей, существа, похожие на чудовищ из клингонского эпоса «Нгараккани». Почувствовав присутствие врагов, юркие твари с беспокойным шипением поползли в многочисленные укрытия.

Один из сержантов громко выругался. Круг ухмыльнулся, приказал Варригулу оставаться на месте, а сам бросился к контейнеру, где шипело и извивалось самое большое чудовище. При виде клингона оно угрожающе подняло голову и резко кинулось вперед. Голова похожего на мокрицу животного оказалась на уровне плеч капитана.

Не колеблясь, Круг смело схватил «мокрицу» за горло и поднял над собой. Как огромный червь, животное обвило своим телом руку пришельца; несколько других существ опутали его ноги. Капитан не обращал на мерзких тварей ни малейшего внимания, как, впрочем, и на своих компаньонов, с ужасом взиравших на необычную картину. Словно герой из «Нгараккани», он театрально боролся с монстрами, чтобы в конце концов их победить перед лицом своих подчиненных.

Неожиданно существо отпустило руку капитана и в то же мгновение обхватило своим хлыстообразным хвостом его шею. Круг стал задыхаться. Свободной рукой он попытался освободиться, но чудовищная «мокрица» оказалась на удивление сильной.

Круг почувствовал, как острая чешуя все глубже впивается в горло. Дышать стало практически невозможно, в глазах потемнело Круг стал терять сознание, но инстинкт самосохранения придал ему силы.

С отчаянием обреченного Круг обеими руками сжал скользкое тело чудовища. Послышался хруст хрящей. Животное стало судорожно извиваться и, издав предсмертное змеиное шипение, беспомощно повисло в руках пришельца.

Одержав победу, Круг со всего маха швырнул поверженное животное на землю и приказал Варригулу его съесть. Подчиненные клингоны стояли на месте, как вкопанные.

Оправившись от борьбы, Круг достал свой коммуникатор.

– Торг! Я не нашел пока ничего существенного и поэтому продолжаю поиски.

* * *

Дэвид с несчастным видом сидел на теплом камне. Вокруг простирался созданный им мир, красивый и странный, мир, который то ли деградировал, то ли принимал самые дикие формы. Казалось, что растения зашли здесь в какую-то свою тупиковую стадию. Не было никаких признаков того, что флора и фауна на Регуле-Один когда-нибудь разовьются до высших форм.

Но Дэвида беспокоило не это – в конце концов, пригодную для жизни экосистему всегда можно переделать по образу и подобию наиболее гостеприимных миров. Тревожило Дэвида другое: эволюционные процессы на планете не пройдут и половины своего пути, когда неуправляемые геологические процессы разорвут творение землян на части, внутриатомные связи ослабнут и то, что когда-то было Туманностью Мутара, а затем системой Регул – Регул-Один, превратится в первородное газообразное облако – бесструктурную плазму, протоматерию.

Солнце клонилось к горизонту Приближалась ночь. Окрестный ландшафт дарил последние краски. С востока наступали сумерки. Добрались они и до опушки, где лежал контейнер Спока. Огромные папоротниковые деревья сменили свой цвет с зеленого на серый.

Еще днем Саавик и Дэвид нашли удобное место, откуда можно было увидеть все вокруг, но признаков какой-либо разумной жизни они не заметили. Молчали и трикодеры. Впрочем, приборы были все-таки маломощными и не самыми чувствительными, поэтому путники не теряли надежды. Никто не тревожил их и по коммуникатору, да это было и не удивительно – если даже кто-то спасся с борта погибающего «Гриссома», он не станет выдавать свое присутствие на планете кровожадным агрессорам. Но Саавик в спасение кого-либо из команды корабля не верила. Молчал и аварийный канал.

Ночь быстро опускалась на планету. Вся равнина внизу оказалась во власти тьмы, и теперь уже нельзя было разглядеть никого ни друзей, ни врагов. В темноте не был виден даже ледяной панцирь, покрывший пустыню и подобравшийся к самому подножию холма, на котором разместились путники.

Поднявшись с нагретого камня, Дэвид направился к вершине холма. Сучковатые черные деревья, обнажив свои кривые корни, затрудняли ходьбу Склоны холма усыпали огромные, не правильной формы валуны.

Вскоре молодой ученый добрался до малозаметного входа в пещеру, обнаруженную случайно еще днем. Внутри пещеры, как и за ее пределами, царствовала тьма.

– Саавик… – шепотом окликнул Дэвид. В свете включенного фонаря он увидел направленный на него фазер.

– Твои шаги… Я не узнала твои шаги, – извинилась Саавик и отложила фазер в сторону. – Это место не самое удобное для отдыха.

Захныкал маленький вулканец. Он лежал на постели из папоротниковых листьев и смотрел на каменную стену пещеры. По всей видимости, мальчик плакал от усталости и голода. Саавик склонилась над ребенком, поправила на нем свою куртку и что-то произнесла на вулканском языке.

– Почему ты разговариваешь с ним по-вулкански? – спросил Дэвид.

– Я знаю, что это нелогично, – пожала плечами Саавик. – Знаю, что он не понимает. Но он не понял бы и любой другой язык. А вулканский… это первый язык, которому научил меня Спок.

Дэвид взглянул на маленького вулканца и задумчиво произнес:

– И все-таки трудно представить, что это Спок.

– Он лишь часть Спока, – уточнила Саавик, – его физическая плоть, без разума и опыта. Вполне возможно, что со временем он превратится в такую же личность, как и Спок. Но это может произойти лишь по прошествии многих лет, после такой же усердной учебы и постижения жизни, какую прошел Спок. Если вспомнить, то я ведь тоже была маленькой оборванкой, рывшейся в отбросах и неспособной связать двух слов.

Дэвид обнял Саавик за плечи и ощутил дрожь ее тела.

– Тебе холодно? – встревожился он.

– Я предпочитаю не замечать холода, – ответила Саавик, не обратив внимания на объятия.

Внезапно громко вскрикнул мальчик. Дэвид с опаской посмотрел на сырые своды пещеры, состоящие из десятков тонн скальной породы. Легкое землетрясение, последовавшее за криком ребенка, не тронуло стены и своды, но вселило в души путников страх и неуверенность.

Саавик выскользнула из объятий Дэвида, поправила на мальчике черный саван и свою куртку и нежно произнесла:

– Не бойся. Спи.

Дэвид настроил трикодер и еще раз просканировал все вокруг. Результаты оказались неутешительными.

– Планета постепенно стареет, – сообщил молодой ученый.

– И Спок вместе с ней, – добавила Саавик. Дэвид взглянул на спутницу, затем подошел к мальчику и всмотрелся в его лицо.

– Боже мой… – в ужасе прошептал он. Всего лишь час назад вулканец походил на восьми-десятилетнего мальчика. Теперь же ему на вид было не менее четырнадцати лет.

– Ребенок и планета абсолютно взаимосвязаны, – объяснила Саавик.

Она посмотрела на Дэвида так, словно хотела услышать от него аргументированное опровержение. Однако Маркус не нашел ничего, что могло бы хоть частично успокоить встревоженную Саавик.

– Волны «Генезиса» живут в нем и планете. Они тикают, как часы… или часовая бомба. И мальчик, и планета всецело под властью «Генезиса». Как только наступит критическая минута…

– Но как скоро? – спросила Саавик. Она подумала о том, что если им суждено умереть, то пусть уж это случится как можно раньше. Но сдаваться Саавик не собиралась. Она лихорадочно соображала, как спасти планету, ребенка, Дэвида и себя.

– Дни… А может быть, и часы, – неуверенно ответил Маркус. – Саавик, это хаотичная и неупорядоченная система. Когда именно энергия «Генезиса» достигнет критической величины и произойдет распад вещества до протоматерии, предсказать нельзя, – Дэвид огляделся вокруг, а затем едва слышно, почти шепотом, произнес:

– Извини.

Саавик кивнула и, вздохнув, сказала:

– Сильнее всего это отразится на маленьком Споке. Скоро, очень скоро в нем закипит вулканская кровь.

– Не понимаю, при чем тут кровь? – «Очевидно, я не говорила ему о „пон фарр“", – спохватилась Саавик. Логично ли было загружать Дэвида информацией, которая никогда не понадобится? Ни один ученый еще не смог найти способа освободить вулканских мужчин от потери эмоционального и физического контроля над собой каждые семь лет их жизни. Такие критические дни и, называются „пон фарр“. В это время состояние вулканца похоже на предсмертную агонию, кризис, настоящий внутренний апокалипсис.

Внезапный писк трикодера освободил Саавик от необходимости вдаваться в подробности вулканской физиологии.

– Кто это? – встревожился Дэвид. – Они направляются в нашу сторону.

Саавик нахмурилась: был лишь один шанс из тысячи, что сигналы идут от спасшихся членов команды «Гриссома». В сердца путников закралась тревога. Неужели сюда идут те, кто уничтожил корабль федератов? Неужели они обнаружили сигналы разумной жизни, идущие с необитаемой планеты? Хотя… У Саавик мелькнула мысль, что пленение может дать мизерные шансы выжить, тогда как робинзонада на обреченной планете – верная смерть.

– Я встречу их, – Саавик встала и взяла фазер.

– Нет! – оборвал женщину Дэвид. – Я сам. Дай мне фазер.

Саавик не хотела отпускать юношу в столь опасную разведку, но ей не хотелось и оставлять Дэвида с мальчиком. Поколебавшись несколько секунд, она решила отпустить его. Тем более, что чувство долга и мужского достоинства все равно не позволят Дэвиду усидеть на месте.

Саавик протянула юноше свой фазер. Дэвид коснулся ее руки, взял оружие и исчез в темноте…

Опять закричал маленький вулканец. Его громкие крики соединились с протяжным подземным воем. Началось землетрясение…

Глава 10

Хотя простые снаркиГлупее кофеварки,Хочу по правде я сказать,Что вы их вспомните опять;Не раз, не два, не три, не пять,А много раз по двадцать пять!

Акила и Тэрренс любовно провели пальцами по шершавой поверхности свитка, как по дорогой сердцу фотографии. Кэрол улыбнулась, счастливая от того, что хоть как-то утешила родителей, в одночасье потерявших своих детей. Она поняла, что теперь не избежать разговора о Венсе.

– Я любила вашего сына, – призналась Кэрол. – Не знаю, говорил ли он вам…

– Конечно, – кивнула Акила. – Мы ждали вас в отпуск следующей весной, надеялись, что вы приедете с Венсом и со своим сыном…

– Я бы непременно приехала. Венс так много рассказывал о вас… Он был необыкновенным человеком… – Кэрол не смогла продолжить; в горле словно комок застрял, на глаза навернулись непрошеные слезы.

– Кэрол, что у вас там случилось? – тихо спросил Тэрренс. – Мы никогда не думали, что Венс будет участвовать в каком-то военном проекте.

– Не военном! – воскликнула Кэрол. – Уверяю вас, не военном! Проект с самого начала планировался как совершенно мирный!

Кэрол подробно, без всякой лжи и утайки, рассказала о «Генезисе», о героической гибели их родного и приемного сыновей. Ее рассказ полностью опровергал официальную версию, что орбитальная лаборатория была захвачена из-за чьей-то халатности.

Родители Венса, держа друг друга за руки, внимательно слушали гостью. Закончив рассказ, Кэрол встала.

– Я должна идти, простите. Мне бы хотелось приехать сюда следующей весной, если позволите… – Поднялась с места и Акила.

– Ну что вы, дорогая. Куда вы сейчас пойдете? Обратный путь очень долгий, а на дворе уже почти ночь.

Да, обратный путь долог. Порт-Орчэрд – старинное историческое место. Гражданским станциям запрещено транспортировать сюда кого бы то ни было, и добраться в городок можно только либо прибрежным паромом, либо автомобилем.

– И не выдумывайте, – поддержал супругу Тэрренс. – Мы уже решили, что вы останетесь у нас.

Кэрол согласилась, но не потому, что обратный путь долог. Она была благодарна Акиле и Тэрренсу за одно это предложение, за то, что они хорошо к ней отнеслись, за то, что эти два милых человека напомнили Венса – мужчину, которого она горячо любила.

* * *

Саавик проснулась от неясной тревоги, не понимая, как ей вообще удалось заснуть. Она встала и подошла к выходу из пещеры. По покрытой ночным мраком равнине то там, то здесь, как глаза привидений, мерцали огоньки. Саавик догадалась, что это биолюминесценция. Земляне называют это явление «болотными, или кладбищенскими, огоньками», а ромуланцы – «глазами дьявольских собак».

Саавик стояла на скальном выступе чуть ниже входа в пещеру и вслушивалась в темноту. Ничто не нарушало тишину. Казалось, что планета позволила себе короткую передышку между конвульсиями, а мальчик впервые за много часов заснул крепким безмятежным сном.

Запищал трикодер, напомнив Саавик о Дэвиде. Компаньона не было уже долгое время, и она решила выяснить его местоположение и убедиться, что он жив и здоров.

– Дэвид, – включив переговорное устройство, тихо произнесла Саавик. – Отзовись, Дэвид.

Из коммуникатора доносились только помехи. Саавик тут же выключила прибор, боясь, что излишнее беспокойство лишь повредит делу.

Неожиданно из пещеры донесся приглушенный стон. Через мгновение задрожали склоны холма. С вершины покатились камни, невидимые в темноте и потому особенно опасные. Под их ударами трещали и скрипели деревья.

В два прыжка Саавик оказалась под сводами пещеры. Включив фонарь, она направила луч на мальчика. Он, прижавшись к стене, громко стонал. Сброшенная куртка обнажила крепкие, напряженные мускулы.

Землетрясение закончилось так же внезапно, как и началось.

– Спок, – позвала Саавик.

Вулканец вздрогнул и взглянул на женщину. Он вновь изменился. От прежнего ребенка ничего не осталось, теперь на Саавик смотрел двадцатилетний юноша – Спок, ее учитель. Сомнений больше не было – этот молодой вулканец и есть Спок, пусть несколько моложе прежнего, но все-таки Спок.

Юноша продолжал дрожать, тщетно пытаясь овладеть своими мыслями и телом.

«Бедолага, ничего не выйдет», – почему-то решила Саавик и, склонившись над Споком, по-вулкански произнесла:

– Это и называется «пон фарр». – Молодой вулканец не понял слов, но тон и ласковая интонация несколько успокоили его.

– Веришь ли ты мне, мой учитель, мой друг? Я знаю, что ты – это не прежний ты, но я помогу тебе всем, что в моих силах, потому что ты – плоть и кровь Спока, – тихо прошептала Саавик.

Пещеру вновь наполнили звуки беспокойного и частого дыхания вулканца, эхом отразившись от сводов и стен. Саавик опустилась на колени, неуверенная, что чем-то сможет облегчить боль и страдания юноши, ведь теперь ничто не связывало их – ни духовно, ни физически.

От тела Спока исходил жар, ощущаемый даже на расстоянии. Еще было время, неизвестно сколько, но было…

Перед Саавик лежало существо неопытное, необразованное, немое, но существо разумное. Женщина взяла правую руку вулканца, а своей левой рукой дотронулась до его виска – «телепатическое кольцо», прием, которому ее очень давно научил Спок. Лихорадка вулканца пошла на убыль.

Свободной рукой Спок осторожно коснулся щеки своей спасительницы, пальцем повторил изгиб ее брови и остановился на виске. На Саавик смотрели теплые, умные, живые глаза вулканца, ее учителя.

* * *

«Энтерпрайз» сбавил скорость и перешел световой барьер, отчего главный экран покрылся мелкой рябью. Искусственная звезда со своей единственной планетой встретили землян на уже привычном месте, там, где совсем недавно находилась Туманность Мутара.

– Перешли световой барьер, – сообщил Зулу. – Входим в сектор Мутара. Приближаемся к Регулу.

– Что же все-таки с «Гриссомом», мистер Чехов? – недоумевал Кирк.

– Все еще не отвечают, сэр.

На какие только ухищрения не шел Зулу: усиливал яркость экрана, разрешающую способность, добавлял увеличение, переключал резервную энергию корабля на сенсоры – все было тщетно. От «Гриссома» не осталось и следа.

– Боунз, – нетерпеливо обратился Кирк к доктору, – ты можешь заняться биосканированием?

Маккой захлопотал за научным терминалом Спока, но вскоре развел руками:

– Думаю, что ты переоценил мои возможности, Джим.

– Ничего, Боунз, – Кирк подозвал Чехова. – Может, вы попробуете, Павел?

– Есть, адмирал, – откликнулся Чехов и сменил за терминалом Маккоя.

– Опять я всем мешаю, – отчаялся доктор.

– Ничего, твое время скоро придет, – успокоил его Кирк. – Мистер Зулу, дайте полный импульс!

– Есть полный импульс!

– Никаких признаков «Гриссома», адмирал, – доложил Чехов. – Никаких признаков его существования.

– Ладно, мистер Чехов, продолжайте сканирование, – распорядился Кирк и подошел к Маккою. – Ты в порядке, Боунз?

– Не знаю, Джим, – ответил доктор. – Его… опять нет. Иногда я чувствую Спока так, будто могу поговорить с ним. Но потом он куда-то ускользает. Отсутствует, витает где-то все дольше и дольше, а когда возвращается… мои ощущения становятся с каждым разом все слабее.

Кирк нахмурился. Маккой не стал говорить, что вместе с исчезновением невидимой связи со Споком ослабевает все его тело, куда-то уходят силы. Впрочем, Кирку и так было ясно, что доктор с каждой минутой все больше чахнет.

– Не отпускай Спока, Боунз, – попросил он. – Держи и себя в руках. Мы уже почти на месте.

* * *

Саавик погладила спутавшиеся волосы Спока. Лихорадка и жар покинули, наконец, вулканца, и он забылся беспокойным сном. Саавик тяжело вздохнула: ей очень хотелось помочь Споку. Какое мучение полностью зависеть от конвульсий и судорог планеты!

Саавик опять вздохнула. Кажется, она сделала все, что было в ее силах.

Дэвид… Почему так долго нет Дэвида? Он уже давно должен был возвратиться. Саавик достала коммуникатор, но, подумав секунду, убрала его. Будет лучше, если она найдет Дэвида без помощи переговорного устройства. К чему выдавать свое присутствие и тратить энергию? Пока Спок спит, его можно ненадолго оставить. С этими мыслями Саавик направилась к выходу из пещеры.

Внезапно послышался какой-то шум… Кажется, шаги… В этом чуждом мире многие звуки теряют свой смысл, и порой бывает трудно определить не только направление, но и первопричину, породившую тот или иной шум. Нигде и никогда еще Саавик не встречалась с подобным явлением. Дай Бог, чтобы это был Дэвид. На всякий случай Саавик выключила фонарь и прижалась к стене. Шаги приближались, и через мгновение вход в пещеру закрыла собой большая темная фигура. В руках неизвестный держал необычной формы сенсор. Клингон… Только у них имелись такие приборы.

Пока клингон привыкал к кромешной темноте, Саавик, стараясь неслышно ступать по камням, подобралась к незваному гостю. Она надеялась вырваться из пещеры и отвлечь клингона от спящего Спока, но не смогла…

Клингон, выронив от неожиданности сенсор, все-таки успел наброситься на Саавик и схватить ее за горло. Послышались какие-то ругательства на одном из диалектов клингонского языка. Собрав все силы, Саавик попыталась оторвать от своего горла руки врага, но силы были слишком неравны. Необходимо что-нибудь предпринять: открытая борьба, без сомнений, закончится победой клингона.

Когда-то в Академии, на лекциях по анатомии и физиологии, Саавик узнала, что на теле у клингонов есть особые уязвимые места, совершенно отсутствующие у землян, вулканцев и ромуланцев. Те давние уроки не прошли даром…

Задыхаясь и почти потеряв сознание, Саавик изо всех оставшихся сил нанесла удар сбоку в нижнюю челюсть врага, в ту самую особую точку… От удара клингон отпрянул назад и медленно осел, потеряв координацию и самоконтроль.

Саавик перевела дыхание, но через несколько секунд в пещеру ввалились еще двое клингонов. Не обратив на женщину никакого внимания, они направились к тому месту, где лежал Спок, и навели на него оружие. Крики, возгласы, звуки шагов и возня разбудили молодого вулканца. Сконфуженный и изумленный, он сидел в постели из папоротниковых листьев и непонимающе смотрел на непрошенных гостей.

В свете зажженных фонарей Саавик разглядела самоуверенные усмешки на лицах клингонов и прислушалась к их разговору. Вскоре ей стало ясно, что клингоны собираются держать Спока в качестве заложника. Выбора не было. Понимая бессмысленность борьбы с вооруженными врагами, Саавик подняла руки вверх и сдалась, надеясь хотя бы таким образом отвести угрозу от Спока.

Зашевелился, оправившись от шока, главный клингон. Поднявшись на ноги и зарычав от ярости, он бросился на Саавик. От первого же удара она стукнулась затылком о стену и потеряла сознание.

Очнулась Саавик уже на склоне холма. Открыв глаза, она увидела ненавистных клингонов и Спока.

Над Регулом-Один занималась утренняя заря, окрасившая деревья в угнетающий бордовый цвет. За ночь толстые сучковатые деревья покрылись десятками тысяч молодых колючих побегов, которые мешали теперь клингонам и их пленникам продвигаться. Побеги, словно на сильном ветру, беспокойно клонились к земле, однако воздух был неподвижен. Казалось, тревога и беспокойство вселились даже в камни.

Саавик с трудом раздирала колючие побеги; ее волосы спутались, форменная рубашка порвалась. Сзади, укутанный лишь в один черный саван, плелся Спок. Споткнувшись о торчащий корень дерева, Саавик на секунду остановилась, но тут же получила ощутимый толчок в спину. Стиснув зубы, она двинулась дальше.

Впереди показался длинный скалистый выступ, на самом краю которого, дрожа от утреннего холода, сидел Дэвид. Пленника охраняло странное собакообразное существо.

Саавик и Споку было разрешено отдохнуть. Клингонский офицер подошел к животному-охраннику, ласково потрепал его за ухом и что-то тихо произнес. Саавик посмотрела на Дэвида и встретилась с его безжизненным взглядом. Очевидно, клингоны застали юношу врасплох, причем настолько быстро, что он даже не успел воспользоваться фазером.

Офицер подошел к самому краю выступа и по-хозяйски осмотрел окрестности. Саавик в бессильно ярости сжала кулаки, но не сделала ни единого движения: оказать сейчас сопротивление – значит погубить и Дэвида, и Спока.

– Ну! – недовольно воскликнул офицер на общепринятом клингонском наречии. – Я проделал долгий путь, чтобы завладеть «Генезисом»… И что же я вижу?

Дэвид не отрывал взгляда от Саавик. Под его правым глазом расплылся огромный синяк, с разбитых губ сочилась кровь, царапины и ссадины не оставили на его теле живого места. Саавик захотелось кинуться на клингонов с кулаками, но разум и самоконтроль удержали ее от опрометчивого шага.

– И что же я нашел? – повторил офицер, словно развивая какую-то свою мысль. – Трех невоспитанных ублюдков. Ладно, этого можно было ожидать от землянина, но вы-то двое?.. – клингон посмотрел на Саавик, затем на Спока и громко рассмеялся:

– И это знаменитая вулканская сдержанность?!

Собаковидное существо заскулило, вторя смеху хозяина.

Саавик медленно встала, взглянула на клингона и холодно произнесла:

– Мы единственные выжившие из всей экспедиции. Через несколько часов планета разрушится. Я вынуждена признать, что эксперимент по «Генезису» провалился.

– Провалился?! – клингон засмеялся еще громче, видимо, найдя в последних словах пленницы что-то смешное. – Это самая могущественная сила, которая была когда-либо создана! И вы говорите, что нас ждет поражение?!

Офицер сделал шаг в сторону Саавик, и она только сейчас разглядела, насколько он высок и широкоплеч.

– Что же вы тогда считаете успехом? – продолжал клингон. – Вы расскажете мне все секреты «Генезиса»!

– Но я знаю очень мало, – спокойно ответила Саавик.

– Тогда мы заставим вас вспомнить! – недобро сверкнул глазами клингон.

Саавик знала, что бесполезно ждать от клингонов милосердия и благородства, но она привыкла отвечать за свои слова. «Генезис» унес жизни шестерых наблюдателей, потребовал восемнадцатимесячной работы целой орбитальной лаборатории, и Саавик, даже если бы и была причастна к экспедиции, никогда не сказала бы, как реанимировать «Генезис».

К офицеру подбежал клингонский сержант с включенным коммуникатором.

– Я приказал не мешать мне! – заорал главный клингон – Сэр! – раздался голос из переговорного устройства. – Приближается корабль федератов!

Саавик и Дэвид переглянулись, в их глазах засветилась надежда. Заметив это, клингон жестко усмехнулся.

– Сейчас же транспортируйте меня на корабль! – приказал он в коммуникатор и обратился к двум своим подчиненным:

– А вы не сводите с пленников глаз!

Вскоре старший клингон и его свирепое животное исчезли в россыпи искр.

Появившись на борту своего корабля, Круг сразу направился к капитанскому мостику, где его уже ждал Торг. Поприветствовав хозяина, адъютант жестом указал на главный экран.

– Полная боевая готовность! – скомандовал Круг.

Все засуетились в военных приготовлениях, а капитан, сложив руки на груди, наблюдал за приближением межзвездного корабля федератов. Эта картина вызвала у Круга лишь улыбку: корабль будет очередной жертвой, как и трое заложников на планете.

Не переставая улыбаться, Круг почесал за ухом преданного Варригула. Животное, чувствуя настроение хозяина, радостно повизгивало.

* * *

Поиски «Гриссома» оказались безрезультатными. «Может, они просто закончили свою работу и взяли курс к Земле? – поминутно спрашивал себя Кирк. – При сверхсветовой скорости „Гриссом“ мог запросто исчезнуть со всех сканеров. Скорее всего, Дэвид уже попивает кофе с Саавик в каком-нибудь земном баре или со смехом обсуждает с матерью живейшую новость: странную миссию своего отца на ворованном корабле». Кирк усмехнулся и устало потер глаза.

– Сэр… – раздался голос Чехова.

– Что еще?

– Клянусь, здесь что-то произошло, сэр, – русский уставился на приборы. – Но… может быть, мне просто все кажется…

– Что вам кажется, Павел?

– Похоже… Обнаружено небольшое судно патрульного класса…

– Может, «Гриссом»? – высказал предположение Кирк и попытался сам вызвать на связь пропавший корабль:

– «Гриссом»! «Гриссом»! Ответьте, «Гриссом»!

– Странно… На сканерах ничего нет, – удивленно пробормотал Чехов.

– Включите сканер с самой высокой разрешающей способностью, мистер Чехов! Зулу, выведите изображение на экран!

Чехов включил самый мощный сканер, однако на экране не появилось ничего, кроме бесчисленных далеких и близких звезд.

* * *

Стоя на мостике своего корабля, капитан Круг вслушивался в тревожный голос адмирала федератов:

– «Гриссом», ответьте! Адмирал Кирк вызывает капитана Эстебана! Лейтенант Саавик, доктор Маркус, ответьте!

– Значит, Кирк, – проворчал Круг. – Адмирал Джеймс Кирк и его «Энтерпрайз»… Если я разобью этого легендарного героя Федерации да еще вернусь не с пустыми руками, а с секретами «Генезиса»…

– Мы замаскированы и прозрачны для их сканеров! – сообщил Торг. – Они движутся на полном импульсе! Расстояние – пять тысяч!

– Хорошо, – довольно ответил Круг, почесывая блестящую чешуйчатую спину Варригула. – Этого звездного часа я давно ждал.

– Расстояние – три тысячи! – объявил Мальтц. – Две тысячи!

– Всю энергию корабля переключить на фазеры и торпеды! – приказал Круг. – Огонь только по моей команде!

Новый офицер-стрелок поднял голову и в ожидании команды уставился на капитана.

– Смотри на цель, ублюдок! – прорычал Круг. – Мне они нужны живыми, понятно?

– Понятно, мой повелитель!

– Расстояние – тысяча!

– Подождите! – приказал Круг, глядя на внушительных размеров корабль, занявший почти весь экран. – Подпустим еще ближе…

* * *

Кирк озабоченно рассматривал тусклое туманное пятнышко, появившееся на главном экране.

– Вон там какое-то искажение, – прокомментировал он. – Какое-то мерцающее пятно.

– Да, сэр, – кивнул Зулу. – С нашим приближением оно увеличивается в размерах.

– Что это может быть, мистер Зулу?

– Думаю, какая-то форма энергии, сэр.

– Достаточная для того, чтобы упрятать целый корабль… Не правда ли?

– Это же и есть тот замаскированный патрульный корабль!

– Полная боевая тревога! – быстро скомандовал Кирк.

– Есть, сэр!

Кирк предположил, что сейчас на борт неизвестного корабля кто-то транспортируется, поэтому маскировка на мгновение исчезла и сканеры Чехова смогли зафиксировать небольшой патрульный корабль.

– Мистер Чехов, вы прекрасно сработали!

– Это все мои сканеры! – гордо ответил Чехов, польщенный похвалой. – Спасибо, адмирал!

Ослабло освещение; зловеще и тревожно завыла сирена.

– Мистер Скотт, переключите всю энергию корабля на систему вооружения!

– Есть, сэр!

К Кирку подошел Маккой.

– Но сработают ли наши системы наведения фазеров?

– Если я не ошибаюсь, то перед тем, как открыть огонь, на том корабле уберут маскировку.

– Дай Бог, чтобы ты никогда не ошибался, Джим. – Кирк старался не думать о том, что значит обнаружение вместо «Гриссома» какого-то другого судна, намерения которого не совсем понятны, но поведение которого никак нельзя назвать дружелюбным. Зачем окутывать себя туманом, если ты пришел с миром?

– Мистер Скотт! Приготовить две фотонные ракеты! Целиться в самый, центр объекта!

– Есть, сэр!

«Энтерпрайз» подходил все ближе и ближе к странному пятнышку, похожему на бесхвостую комету. Вот облако уже совсем близко…

– Клингонский корабль, сэр! – воскликнул Зулу.

Вражеское судно, опутавшее полупрозрачной паутиной почти весь главный экран «Энтерпрайза», начало принимать свои реальные очертания.

– Торпеды готовы!

– Огонь, мистер Скотт!

Две торпеды прочертили ярко-голубые линии в направлении клингонского корабля. Через мгновение от вражеского судна отделился яркий фрагмент, моментально исчезнувший в бездне космоса. Корабль клингонов затрясло, как в лихорадке.

– Прекрасно, Скотти! – зааплодировал Кирк.

– Такие два удара хлыстом остановят любого мустанга! – витиевато прокомментировал польщенный Скотт.

– Мистер Чехов, включить энергозащиту! – распорядился Кирк.

– Есть, сэр! – отозвался русский и кинулся к специальному пульту; через несколько секунд раздался его тревожный голос:

– Сэр, энергозащита неуправляема!

– Как же так, Скотти? – негодующе спросил Кирк у бортинженера.

В сердцах выругавшись, Скотт склонился над своим терминалом и вскоре удрученно произнес:

– Автоматическая система перегружена. Я не предполагал, что нам придется ввязываться в бой.

* * *

Едкий дым наполнил полутемный мостик клингонского крейсера. Задыхаясь, Круг споткнулся обо что-то мягкое и упал на колени. Это «что-то» было теплым и неподвижным. Варригул…

Существо, которое Круг нашел еще детенышем, умирало на мостике погибающего корабля. Сердце беспощадного капитана сжалось от боли. Не обращая внимания на царящий вокруг хаос, Круг нежно погладил колючее тело своего единственного друга. Преданное животное несколько раз вздрогнуло в предсмертных конвульсиях, обреченно взвизгнуло, в последний раз взглянуло на хозяина и навсегда затихло.

– Сэр, маскировка полностью выведена из строя! – сквозь общий гвалт и суматоху донесся пронзительный крик Торга.

– Не имеет значения! – заорал Круг. – Нам теперь незачем прятаться от этого федерального мясника! Всю оставшуюся энергию переключить на маневровые двигатели!

– Есть, мой повелитель!

Освещение почти погасло: вся энергия ушла на вспомогательные двигатели. Тем не менее это возымело свое действие – положение корабля стабилизировалось.

– Включить боковой двигатель!

Совершив маневр, корабль клингонов развернулся в направлении «Энтерпрайза».

– Зарядить энергией уцелевшее вооружение!

* * *

Джеймс Кирк хладнокровно наблюдал, как клингонский корабль, потрепанный, но не сдавшийся, упрямо готовился к нападению.

– Выставить защиту, Скотта!

– Да не могу я этого сделать, черт возьми!

– Тогда готовьте новые торпеды! – Хладнокровие и самоуверенность адмирала и подчиненных сослужило плохую службу – вражеский корабль первым нанес удар. Для маневра у «Энтерпрайза» не было ни времени, ни достаточной энергии, и одна из неприятельских торпед угодила точно в цель, нарушив основное энергоснабжение корабля федератов.

На мостике «Энтерпрайза» погасло все освещение. От удара корабль качнуло, и Кирк, не сумев удержать равновесия; упал на пол и больно зацепился плечом за какой-то выступ.

– Включите аварийное питание! – не обращая внимания на боль, распорядился капитан.

Приказание было выполнено, и вскоре на мостике зажглись несколько ламп. Подоспевший Маккой помог адмиралу подняться на ноги, – Со мной все в порядке, Боунз. Подготовьтесь-ка лучше к ответному огню. Мистер Скотт, вы перевели энергию к фазерным батареям?

– Нет, сэр, тут…

– Что там еще?! – не выдержал Кирк.

– Они вывели из строя всю эту дурацкую автоматику «Энтерпрайза», – ударив кулаком по пульту, зло произнес Скотта. – Мы теперь ничем не можем управлять!

– Мистер Зулу!

Красноречивый беспомощный жест Зулу и хмурый взгляд Чехова лишили адмирала последних сил; в полном отчаянии он опустился в свое кресло.

– Что ж, значит, мы сейчас, как утки на прицеле у охотника…

* * *

На мостике клингонского судна с нескрываемой радостью наблюдали, как огромный корабль федератов, совершенно беспомощный, ожидал своего приговора.

– Пошла аварийная энергия, – сообщил Торг. – Сорок процентов… Пятьдесят… Мой повелитель, мы уже сейчас можем нанести новый удар.

– Почему федераты нас не прикончили? – недоумевал Круг, уже смирившийся с мыслью о полном унижении. – Они вооружены гораздо лучше нас, на корабле четыреста членов экипажа… Чего они ждут?

– Возможно, просто хотят взять нас живыми.

– Кирк должен знать, что я живым не сдамся.

– Мой повелитель! – обратился к Кругу Мальтц. – Командир неприятелей вышел с нами на связь!

– Что?! – какое-то сверхъестественное чутье и инстинкт самосохранения подсказали Кругу, что не надо спешить, с еще одним залпом. – Дайте изображение Кирка в объеме! А ты, Торг, внимательно следи за выражением его лица!

Над мостиком появилось трехмерное изображение головы Кирка.

– Я адмирал Джеймс Т. Кирк, капитан «Энтерпрайза», корабля федерации.

– Знаем, – усмехнулся Круг. – Собственной персоной.

– Ваше появление в этом районе является нарушением договоренности между Федерацией и Клингонской империей и будет расцениваться как акт войны. Мы даем вам ровно две минуты для полной капитуляции всего экипажа, иначе мы уничтожим ваше судно. Предупредительный залп уже был.

Круг внимательно выслушал ультиматум, но с ответом торопиться не стал. Ему многое было непонятно. Кирк не был ни трусом, ни глупцом. Он не мог не знать, что клингонские офицеры не сдаются. Что же все это значит? Круг был в полном недоумении. Может, Кирк пытается спровоцировать еще одну атаку, чтобы оправдать в своих глазах полное уничтожение противника? Или же у него просто нелады с вооружением? А может, за этим стоит что-то другое? Но что именно?

– Кирк что-то скрывает, – после некоторого раздумья заявил своим офицерам Круг. – Думаю что все его слова – всего лишь бравада.

Торг внимательно смотрел на капитана, пытаясь понять ход его мыслей.

– Почему вы так думаете, мой повелитель?

– Я доверяю своей интуиции, – охотно ответил Круг и включил коммуникатор, – Адмирал Кирк! Не надо читать мне лекций о нарушении договора! Разработкой сверхсовременных вооружений Федерация поставила себя в один ряд с самыми отъявленными галактическими разбойниками! Это не я буду сдаваться! Это вы поднимите вверх свои грязные лапы! – Круг сделал долгую паузу, чтобы на «Энтерпрайзе» лучше вникли в его слова. – На этой планете я взял в заложники трех ваших молодцов, которые, я не сомневаюсь, занимались вашим сверхоружием! Если вы не сдадитесь, я их немедленно уничтожу, а затем начну распиливать на кусочки ваш корабль!

Дослушав зарвавшегося клингона, Кирк возмущенно поднялся с кресла.

– Да как вы смеете! Кто говорит со мной?

– Это совершенно неважно, адмирал! Важно, что ваши ублюдки в моих руках! – захохотал Круг. – Если желаете, вы можете услышать их!

На Регуле-Один трое несчастных пленников через коммуникатор вслушивались в звуки батальной сцены, а затем в переговоры между Кирком и Кругом. Появление в этом месте «Энтерпрайза» обрадовало, но и несказанно удивило Саавик и Дэвида. Еще больше их поразила беспомощность Кирка, его неспособность поставить наглых клингонов на место. Разве жалкий клингонский крейсер – противник для такого гиганта, как «Энтерпрайз»?

Саавик пришла к выводу, что Кирк вернулся на Регул, не закончив ремонт корабля. Видимо, его позвал на помощь капитан Эстебан. Саавик обреченно посмотрела на Спока, казавшегося особенно бледным на фоне своего черного одеяния, а затем перевела взгляд на Дэвида. К ее изумлению, лицо юноши выражало спокойную уверенность в чудо. Надежда Дэвида передалась и Саавик.

По коммуникатору капитан клингонов отдал какое-то распоряжение, и сержант, посовещавшись со своим напарником, приказал пленникам подняться на ноги. Дэвид и Саавик встали сразу, а со Споком пришлось повозиться. Лицо вулканца, бледное, почти прозрачное, выражало бесконечную боль. Агонизирующая планета, каким-то образом связанная с возродившимся Споком, каждым свои колебанием причиняла ему невыносимые страдания.

Неожиданно сержант приставил свой коммуникатор к лицу Саавик. Намерение его было очевидным: ей надо говорить. Но что именно? Саавик пришлось решать сложную дилемму: либо успокоить адмирала сообщением, что его сын жив надеется вернуться на борт «Энтерпрайза», либо молчать, тем самым опрокидывая все расчеты клингонов.

Сержант заметил колебания пленницы и мгновенно заломил ее руку за спину, рассчитывая на крик, но Саавик не проронила ни слова. Побледнев и стиснув зубы, она нашла в себе силы твердо взглянуть в глаза врагу. Клингон усмехнулся и, сжав ее пальцы, стал выворачивать кисти рук. Саавик по-прежнему не теряла вулканского самообладания. Озадаченно посмотрев на пленницу, клингон отпустил ее руку, повернулся к Дэвиду и со всей силы ударил его в лицо. Юноша вскрикнул.

Саавик не смогла бы вынести его истязаний, поэтому, тяжело вздохнув, она нехотя произнесла в переговорное устройство:

– Адмирал, это лейтенант Саавик.

– Саавик… – раздался взволнованный голос Кирка. – А Дэвид… Он с вами?

– Да, со мной. И еще кое-кто… Один вулканский ученый, с которым вы знакомы.

– Этот вулканец… Он жив?

– Это не совсем он, – уточнила Саавик. – Но он жив. Он очень быстро стареет, как и вся эта нестабильная планета.

Не дожидаясь ответа Кирка, сержант вырвал из рук Саавик коммуникатор и передал его в руки Дэвида.

– Сэр, это Дэвид.

– Дэвид… – облегченно прошептал Кирк. – Извини, что я опоздал.

– Ничего. Мне следовало знать, что ты рано или поздно появишься. А эта планета действительно нестабильна. Похоже, она через считанные часы убьет сама себя и вернется к первичной материи.

– Дэвид… – в шоке произнес Кирк. – В чем мы ошиблись?

– Это я ошибся, – спокойно признался Дэвид. Воцарилось долгое молчание. Саавик решила, что сеанс связи прерван, но Кирк вновь заговорил:

– Дэвид, я ничего не понимаю.

– Прошу прощения, сэр, но причины настолько сложные, что, думаю, не стоит вдаваться в подробности прямо сейчас. Сейчас главное – поставить клингонов на место. «Генезис» приказал долго жить. Я не верю, что клингоны решатся на наше убийство…

Сержант выхватил коммуникатор из рук Дэвида.

– Дэвид!.. – кричал Кирк.

– Адмирал! – воскликнул юноша, но сильный удар в челюсть заставил его замолчать.

Саавик хотелось помочь Дэвиду, но она понимала, что силы слишком неравны.

Пленникам разрешили дослушать переговоры между капитаном Кругом и адмиралом Кирком.

– Ваш молодой друг ошибается, адмирал, – уверял Круг сдавленным и злым голосом. – Я знал, что говорил. Чтобы доказать серьезность своих намерений, я прикажу убить одного из заложников.

– Подождите! – закричал Кирк. – Дайте мне несколько секунд…

Не слушая адмирала, Круг отдал сержанту приказ на каком-то диалекте клингонского языка. Саавик не поняла сказанных слов, но ей были ясны кровавые намерения клингонов.

Получив приказ, сержант мутным взглядом обвел Спока, Дэвида и Саавик. У него в памяти еще сохранилась сцена на мостике, когда капитан дал возможность провинившемуся офицеру спасти свою честь. Еще больше сержанта потрясли трусость и малодушие офицера. Саавик внушала ему уважение, и именно ей сержант решил дать возможность с честью уйти из жизни. Он извлек из ножен сверкающий на солнце острый клинок и, подняв его над головой, торжественно протянул пленнице.

Саавик прекрасно поняла, что от нее требуется. Поняла она и смысл этого необычного убийства. Но надо ли следовать обычаям и ритуалам совершенно чуждого народа? Ум и сердце подсказывали Саавик, что близится развязка. Взгляды и пленников, и клингонов были прикованы сейчас только к клинку.

Саавик протянула руки, чтобы принять священный нож. Казалось, что в эти мгновения все забыли о существовании друг друга. Сейчас Саавик могла выхватить нож и начать размахивать им перед клингонами. Вполне возможно, что короткое замешательство врагов дало бы ее товарищам шанс на спасение. Но как велик этот шанс?

Саавик ощутила прилив неукротимой решимости. Злость на клингонов, годами копошившаяся в ее душе, искала выхода. Саавик не отрывала взгляда от острого, отточенного до совершенства ножа, сверкающего на фоне регуланского неба. Медленно она потянулась к рукояти.

– Нет! – вдруг закричал Дэвид и, воспользовавшись секундной растерянностью Саавик, бросился между ней и сержантом.

Все дальнейшее произошло в одно мгновение: зарычав от ярости, клингон всадил кинжал в грудь юноши.

– Дэвид… – вырвалось у Саавик, до конца еще не осознавшей весь ужас происшедшего.

Издав тихий стон, юноша медленно опустился на землю. Саавик бросилась к Дэвиду и попыталась вытащить нож, но специальные зазубрины на конце клинка при малейшем движении причиняли раненому невыносимую боль. Стоя на коленях перед юношей. Саавик произвела над его раной несколько пассов рукой, чтобы заставить кровь свернуться как можно быстрее.

Если было бы время, она попыталась бы слиться с подсознанием Дэвида, придала бы ему силу и способность управлять организмом. Если бы было время, она сделала бы все, чтобы спасти юноше жизнь. Если бы было время…

– Дэвид, постарайся успокоиться, – как заклинание, произнесла Саавик.

Широко раскрытыми от боли глазами Дэвид смотрел в высокое регуланское небо; из его груди вырывались тихие, приглушенные стоны.

Саавик повернулась к клингонам.

– Помогите же! Без него вам никогда не понять, как устроен «Генезис»!

Клингоны ответили на ее призыв непонимающими взглядами.

Внезапно Дэвид посмотрел на Саавик и, собрав остатки сил, протянул к ее щеке свою холодеющую руку.

– Я люблю тебя, – прошептал он чуть слышно. – Жаль, что… – Дэвид перевел дыхание. – Жаль, что мы так и не увидели драконов Венса…

– Любимый мой… – прошептала в ответ Саавик и поцеловала умирающего юношу.

Клинтоны с трудом оттащили ее от тела Дэвида. Внезапно Саавик охватила безумная ярость. Вывернувшись из сильных рук, она схватила ближайшего клингона за горло. Завязалась отчаянная схватка. На Саавик посыпались удары, но она с остервенением обреченного продолжала душить истязателя. Даже внезапный луч фазера, обжегший Саавик спину, не помог. Еще раз сверкнул луч-убийца. Запахло тлеющей тканью и горелым мясом.

Саавик показалось, что на нее вылили ведро расплавленного олова, и, теряя сознание, она распласталась на негостеприимной регуланской земле.

Глава 11

Джеймс Кирк, побледнев, вскочил с капитанского кресла. В его ушах еще звучали голоса близких, дорогих людей, которым угрожает смертельная опасность. До боли впившись пальцами рук в подлокотники кресла адмирал с отвращением смотрел на экран, где в усмешке застыло ненавистное лицо клингона.

– Капитан! – закричал Кирк.

– Меня зовут Круг. Вы должны знать имя того, кто уложил вас на обе лопатки, адмирал.

– Круг, один из ваших заложников – невооруженное гражданское лицо, другие же – участники научной экспедиции! Научной! Понимаете, Круг?!

– Научной? – усмехнулся клингон. – Ваш невооруженный гражданский и все эти участники экспедиции разработали самое смертоносное оружие во Вселенной. И после этого вы пытаетесь убедить меня в ваших миролюбивых намерениях…

– Круг, не делайте того, о чем потом будете жалеть!

– Вы, кажется, не поняли, адмирал Кирк. Чтобы вы не сомневались в моей решимости, я приведу доказательства. Не в моей привычке менять свои приказы.

Отвернувшись от экрана, Круг отдал кому-то короткое распоряжение. Вскоре послышались чьи-то крики и шум борьбы.

– Дэвид! – отчаянно закричал Кирк. – Саавик! Адмирал ничего не мог разобрать, но он не сомневался, что доносящиеся звуки свидетельствуют о начале экзекуции. Послышался треск радиопомех – влияние разрядов фазеров.

Адмирал беспомощно опустился в кресло. В голове круговертью проносились различные мысли. У Кирка появилось страстное желание любым путем транспортироваться на планету.

Внезапно звуки, доносившиеся с Регула-Один, прекратились. Кирк с ненавистью взглянул на главный экран.

С лица Круга не сходила ядовитая торжествующая ухмылка.

– Мне кажется, я преподал вам хороший урок, адмирал, – с издевкой процедил клингон и вновь отдал какие-то распоряжения.

– Саавик… Дэвид… – надеялся на чудо Кирк.

– Адмирал… – послышался с планеты голос Саавик.

Даже когда лейтенант бывала зла – а Кирку не раз доводилось ее видеть в возбужденном состоянии, – ее голос звучал холодно и отстранение. Сейчас же в нем слышались печаль и отчаяние.

– Адмирал, Дэвида… – голос Саавик дрогнул. – Дэвида больше, нет…

Кирк бросился к экрану, словно мог задушить клингона голыми руками.

– Круг! Подлый мерзавец! Ты убил… моего сына! – Клингон усмехнулся и на мгновение закрыл глаза. Когда он вновь посмотрел с экрана на адмирала, его взгляд был торжествующим.

– Не забывайте, Кирк, что у меня еще двое ваших выкормышей. Кажется, вы страшно желаете и их смерти? Вы можете ее приблизить, если хотите. Я же, со своей стороны, постараюсь сделать их смерть менее мучительной, – усмехнулся Круг и вдруг зарычал:

– Сдавайте свой корабль, адмирал!

– Хорошо, черт побери! – закричал в ответ Кирк, а затем более спокойно добавил:

– Ладно. Дайте мне минуту, чтобы проинформировать команду.

Круг величественно поднял руку в знак удовлетворения, однако голос его оставался напряженным:

– Даю вам две минуты, адмирал Кирк. Вам и вашему экипажу.

Изображение клингона стало нечетким, а через секунду исчезло совсем. Вместо него на экране появился край планеты, прозрачная голубоватая полоса атмосферы и безбрежный космос, усеянный мириадами звезд. На этом фоне зловеще покачивался клингонский крейсер.

– Джим, – раздался голос Маккоя. Доктор уже давно тряс Кирка за плечо, пытаясь вытащить друга из прострации. – Джим.

Выбравшись из глубокой задумчивости, Кирк уставился на доктора, совершенно не понимая, чего от него хотят, почему он должен подчиниться чьей-то злой воле. Адмирал прекрасно знал, что сдача корабля неминуемо приведет к гибели всех его друзей. Если Круг получит доступ к информации по «Генезису», то обязательно выйдет на Кэрол Маркус. Несмотря на свою наглость и самоуверенность, он, конечно, не настолько глуп, чтобы напрямую угрожать доктору Маркус. Однако нельзя не считаться с тем, что на бескрайних просторах Федерации сплели свои сети клингонские шпионы, диверсанты и убийцы.

– Мистер Зулу, – наконец, заговорил Кирк. – Сколько личного состава на корабле капитана Круга?

– Что-то около… – Зулу одолевали различные мысли, и ему с трудом удалось сосредоточиться на вопросе адмирала. – Думаю, около двенадцати членов экипажа.

– И несколько на планете… – задумчиво заметил Кирк. Он взглянул на своего рулевого, который рисковал не только карьерой, но даже жизнью ради друзей. – Клянусь вам, Зулу, что наша песенка еще не спета.

– И никогда не будет, – поддержал рулевой. Кирк кивнул и стал отдавать распоряжения:

– Зулу, Маккой, вы пойдете в транспортный отсек. Скотт и Чехов останутся со мной. Предстоит славная работенка, – затем Кирк включил переговорное устройство и отчеканил:

– Говорит «Энтерпрайз»! Будьте готовы транспортироваться на наш корабль по моему сигналу!

– Только без шуток, – угрожающе Предупредил Круг. – У вас еще есть минута.

– Какие шутки? – искренне удивился Кирк. – Мы уже подготовились к встрече с вами. Конец связи.

Кирк, Чехов и Скотт подошли к главному научному терминалу и вышли на прямую акустическую и оптическую связь с бортовым компьютером.

– Компьютер! – обратился капитан к «мозгу» корабля, как к живому существу. – Говорит адмирал Джеймс Т. Кирк. Требую открыть секретные файлы!

Кирк боялся, что Звездный Флот уже заблокировал самые важные отделы памяти бортового компьютера «Энтерпрайза». К счастью, компьютер подал первые признаки жизни, отозвавшись хаотичным рисунком на экране монитора. Видимо, никому из руководства не пришла в голову мысль, что адмиралу Кирку понадобятся секретные файлы.

– Идентификация подтверждена, – бесстрастно произнес компьютер.

Кирк глубоко вздохнул и выпалил:

– Уничтожить первую программу! Код: один – один-А…

Произнося сложный замысловатый код, адмирал чувствовал на себе изумленный взгляд Скотти.

Но раз уж решение принято и всем угрожает смертельная опасность, надо действовать решительно и не рассуждая, не обращая внимания на чьи бы то ни было протесты.

Когда Кирк замолчал, к компьютеру подошел Чехов. Выражение его лица было не менее решительно.

– Компьютер, – медленно начал он, – это Павел Андреевич Чехов, подполковник из научной службы. Приказываю уничтожить вторую программу. Код: один – один-А…

Дорого было каждое мгновение, а секунды, казалось, тянутся неимоверно долго. Кирк чувствовал, как его лоб покрывается холодной испариной; нервы напряглись до предела. Каждая секунда промедления приближала трагический конец, но компьютер не поторопишь, не припугнешь и не обругаешь. Компьютер – это всего лишь машина, машина с человеческим голосом и разумом одного-единственного человека, машина без страха смерти. Компьютер – машина, и корабль – машина…

– Мистер Скотт, ваша очередь, – спокойно произнес Кирк.

– Но, адмирал!.. – запротестовал бортинженер.

– Мистер Скотт, это приказ. – Бортинженер нехотя подставил лицо под око компьютера – оптический сканер.

– Я Монтгомери Скотт, полковник инженерной службы.

– Идентификация подтверждена.

– Уничтожить третью программу. Код: один-В – два-В – три-В…

– Все программы найдены и открыты для уничтожения. Назовите последний код.

Кирку показалось, что в голосе компьютера появились нотки грусти. Да, именно грусти. Что это: ощущение или реальность? Бывало, Спок и Кирк не раз до хрипоты спорили, обсуждая разницу между этими извечными философскими категориями, но так и не пришли к согласию.

– Код: ноль – ноль-А – ноль-В…

Компьютер мгновенно отреагировал:

– Код принят. Начинаю отсчет времени. Через минуту все программы будут уничтожены. Шестьдесят секунд, пятьдесят девять, пятьдесят восемь, пятьдесят семь…

– Пора уходить, – устало произнес Джеймс Кирк.

* * *

Торг, внимательно слушая последние распоряжения капитана Круга, каждой клеточкой своего тела чувствовал на себе взгляды всей команды. Было видно, что адъютант далеко не в восторге от такого доверия хозяина. А если на корабле федератов засада? Если все это специально разыгранный спектакль? Если это ловушка?

Торг не хотел бесславной смерти, но и ослушаться капитана Круга не смел. «Конечно, – думал он, – на месте хозяина я поступил бы точно так же. Зачем подставлять под вражеские фазеры свою драгоценную шкуру, когда можно послать какого-нибудь болвана? Но почему, почему выбор пал именно на меня? А если я приведу Кирка и брошу его к ногам Круга, то…»

– Мой повелитель, но они наверняка превосходят нас по численности, – все-таки осмелился возразить Торг. – Даже один бунтовщик в их рядах создаст нам много проблем.

К удивлению офицеров, Круг отнесся к возражению своего адъютанта довольно благодушно.

– Не забывайте, Торг, что мы клингоны! Когда примете из рук врагов их корабль, я перенесу туда свой флаг, и мы вытравим из их памяти всякие воспоминания о «Генезисе»!

– Да, мой повелитель, – обреченно вздохнул Торг и обвел взглядом офицеров на мостике.

– Отправляйтесь в транспортный отсек! – уверенно приказал Круг, не сомневаясь в успехе.

Никто из офицеров не произнес ни слова, никто не пожелал удачи. Торг чувствовал себя так, будто готовился взойти на эшафот.

По пути к транспортатору, в коридоре корабля, Торг и несколько сопровождающих его офицеров слышали дальнейшие переговоры между Кругом и Кирком, доносившиеся из громкоговорителей.

– Кирк, ваше время вышло!

– Говорит Кирк. Мы уже приготовили транспортатор. Добро пожаловать на борт «Энтерпрайза».

Торг молча вел свою группу по мрачным коридорам корабля. Вот и транспортный отсек…

– Побыстрее, Торг! – торопил из громкоговорителей голос Круга.

– Мы готовы, мой повелитель, – отозвался Торг и сжал рукоять бластера – оружия, которому он во время боевых действий отдавал предпочтение перед фазером. – Сейчас…

Луч транспортатора закружил распавшиеся на элементарные частицы тела Торга и офицеров в энергетическом вихре и перенес на борт «Энтерпрайза». Придя в сознание, клингоны не увидели никаких бунтовщиков. Транспортный отсек был пуст.

Гробовую тишину нарушал лишь доносившийся из громкоговорителей какой-то голос, который отсчитывал бортовое время. Торг нахмурился: ему показалась странной эта традиция землян. Неужели федераты так ревностно следят за временем?

– Сорок одна секунда, сорок секунд…

Торг и его группа осторожно, опасаясь внезапного вражеского нападения, сошли с транспортной платформы. По-прежнему все было тихо. Неслышно ступая, клингоны выбрались из транспортного отсека и, озираясь по сторонам, направились в сторону мостика. Кроме странного отсчета времени, не было заметно никаких признаков жизни.

– Двадцать две секунды, двадцать одна секунда…

До командного отсека клингоны добрались очень быстро. На мостике тоже торжествовали тишина и запустение. Обуреваемый дурными предчувствиями, Торг включил коммуникатор.

– Это ловушка, – сказал кто-то из группы, его страх передался другим.

Свирепым взглядом Торг заставил замолчать паникера и спокойно произнес в переговорное устройство:

– Мой повелитель, их корабль кажется абсолютно вымершим.

– Не может быть! – не поверил Круг. – Они просто спрятались!

– Возможно, мой повелитель. На капитанском мостике мы застали только говорящий компьютер. Это единственное, что подает здесь признаки жизни.

– Что?! Дайте мне послушать!

Торг поднес коммуникатор к терминалу компьютера «Энтерпрайза», и Круг услышал мерный отсчет времени:

– Пять секунд, четыре секунды…

Круг мгновенно все понял.

– Транспортный отсек! – закричал он. – Мальтц! Сейчас же захватить Торга лучом! – Торгом и его группой овладел ужас.

– Две секунды, одна секунда… – бесстрастно отсчитывал компьютер.

Торг уже ощутил прикосновение луча.

– Ноль…

Из коммуникатора продолжали доноситься крики капитана клингонов, но было уже слишком поздно.

* * *

Саавик лежала на холодной каменистой земле. Горела спина, превратившаяся в один огромный ожог. Водянистые пузыри появились даже на плечах и руках – местах, которых не коснулись лучи клингонского фазера.

Молодой вулканец с любопытством и недоумением поглядывал на свою недавнюю спасительницу. И телом, и лицом он походил на Спока, но в его глазах не было ни капли сострадания и участия.

В нескольких шагах лежало окровавленное тело Дэвида, из растерзанной груди которого торчал ритуальный клингонский кинжал.

Превозмогая боль, Саавик попыталась встать на ноги. Наконец, ей это удалось. Не обращая внимания на предупреждающий тон клингонского сержанта, она направилась к телу Дэвида. Второй охранник, возмущенный презрением к своему товарищу, ударом в лицо повалил пленницу на землю. Усилием воли Саавик заставила себя опять встать, но тут же последовал еще один удар в челюсть.

Какое-то время Саавик неподвижно лежала на земле, ощущая всем телом клокотание подземной стихии, а затем, стиснув до боли зубы, все-таки умудрилась подняться и в третий раз. Клингон сжал кулак, приготовившись к новому удару, но совершенно неожиданно его схватил за руку сержант.

Саавик подползла к Дэвиду и встала перед ним на колени.

– Дэвид… Мой милый Дэвид… – горько прошептала она, не в силах скрыть слез. – Ты был взбалмошным ребенком… Но мне с тобой было легко и свободно… Теперь ты ушел, и мне будет недоставать твоего тепла…

Совсем недавно Саавик оплакивала смерть Питера и Спока, и вот опять она хоронит дорогого ей человека. Но тела Питера и Спока покоились в тепле и уюте родного корабля. А здесь, на Регуле-Один, нельзя было даже поручиться за то, что тело Дэвида не станет объектом мерзкого надругательства со стороны клингонских варваров.

Саавик подняла глаза к сумеречному, темнеющему небу: если «Энтерпрайз» сейчас находится на своей обычной рабочей орбите, то она непременно отыщет яркую точку, медленно плывущую среди ранних звезд.

«Боже мой… – думала Саавик. – Как все в одночасье, разрушилось… Не стало любимого человека, вот-вот погибнет искусственная планета, загнан в угол адмирал Кирк… Помощи ждать неоткуда…» С отчаянием обреченного она всматривалась в регуланское небо и сквозь пелену слез все-таки заметила крохотную звездочку, робко пробирающуюся сквозь мириады других звезд. Саавик не сомневалась, что это был «Энтерпрайз».

* * *

Луч транспортатора перенес Кирка, Зулу, Чехова, Скотта и Маккоя на Регул-Один. Слава Богу, все обошлось. Опасения, что клингоны, попав на «Энтерпрайз», узнают координаты десантирования по показаниям приборов в транспортном отсеке, не оправдались.

Оглядевшись вокруг, земляне были поражены окружившими их могучими диковинными деревьями, верхушки которых, казалось, упирались в небо. Ветви деревьев переплетались между собой, отчего лес выглядел густым и непроходимым.

Кирк взял направление в сторону ближайших зарослей, где он и его спутники могли бы чувствовать себя в относительной безопасности. Но при первых же шагах по регуланским джунглям в волосы и одежду путников впились многочисленные колючки. Незаметные, они, однако, доставляли жгучую боль; горели руки и плечи.

Кирк остановился и озадаченно посмотрел на своих спутников. Никто из них не предполагал после комфорта «Энтерпрайза» встретить подобное препятствие.

В небе зажглись последние, самые робкие звезды, и на планету опустилось черное покрывало ночи. Система Регула состояла из звезды и одной-единственной планеты. Создатели не предусмотрели для Регула-Один традиционной луны, поэтому ночи здесь, всегда безлунные, были особенно темными, и горе путнику, оказавшемуся на планете без фонаря и карты.

Неожиданно земляне заметили в небе звезду, бочком пробирающуюся сквозь тысячи других светил, холодных и далеких. Блуждающая звезда на глазах меняла свой цвет, превратившись сначала из серебристой в золотую, а затем, совершенно внезапно – в яркую голубовато-белую точку. Через несколько секунд звезда увеличилась до размеров приличного блюдца и ускорила свой бег.

Кирк зачарованно смотрел на небо, не в силах оторвать взгляда от фантастической по красоте картины. В его глазах отразились отблески уходящего в небытие корабля, с которым были связаны лучшие годы.

«Энтерпрайз» быстро сходил со своей орбиты. Никогда ему уже больше не обжечь свои бока о жаркие лучи незнакомых звезд, никогда больше не возвратиться ему в родной земной док, приветливо мигающий огнями.

Вскоре притяжение Регула-Один захватило корабль в свои крепкие объятия и превратило его в горящий болид. Заискрившись, «Энтерпрайз» ворвался в плотные слои атмосферы и огненным вихрем помчался навстречу вечности. В считанные секунды все было кончено. Осветив небо феерическим светом, «Энтерпрайз» навсегда исчез в бескрайних просторах космоса.

Над головами Кирка и его друзей остались лишь неподвижные звезды.

– Боже мой, Боунз! – отчаянно воскликнул адмирал. – Что я наделал?!

– Ты сделал все правильно, – твердо произнес Маккой. – Как и всегда, ты нашел даже в смертельном колпаке маленькую щелочку для жизни, – доктор дотронулся до плеча Кирка и добавил:

– Если бы «Энтерпрайз» был разумным существом, он понял бы и простил нас. Ты слышишь меня, Джим?

Кирк нашел в темноте глаза друга, нераздельно связанные с его судьбой, как и «Энтерпрайз». В глазах адмирала еще отражался свет погибающего корабля, еще не отпустила его чарующая картина, главным виновником которой был он сам. Но жизнь продолжалась. Кирк глубоко вздохнул и тряхнул головой, стараясь отогнать мрачные мысли. Сейчас не лучшее время оплакивать потерю даже родного дома.

Трикодер, который Зулу нес в руках, давно уже подавал сигналы. Наконец, рулевому удалось обратить на прибор внимание адмирала.

– Сэр, если верить трикодеру, то ядро планеты крайне нестабильно. Показания прибора меняются, как в калейдоскопе.

Кирк, понимая всю серьезность неожиданной угрозы, нахмурился.

– А есть ли на планете признаки жизни?

– Да. Очень близко.

– Тогда в дорогу, друзья.

Кирк первым ринулся в непролазные дебри, увлекая за собой товарищей. На колючки больше никто не обращал внимания: все понимали, что это далеко не последнее препятствие на планете.

* * *

Голографическое изображение адмирала и мостика «Энтерпрайза», еще совсем недавно висевшее над головами клингонов, давно сменилось яркими всполохами. Давно уже никто не отвечал на ультимативные выпады Круга, а капитан клингонов продолжал сидеть, уставившись в одну точку, не в силах даже пошевелить рукой: такого поражения, такого унижения он не испытывал никогда. Огромный вражеский корабль, а вместе с ним и победа, которая, казалось бы, уже находилась в его руках, развеялись, как дым.

На другом конце крейсера, в транспортном отсеке, не мог найти себе места и Мальтц. Он сделал все, что от него зависело, как приказал капитан, он направил луч транспортатора на группу, успел даже захватить их энергией, но… Не хватило какой-то секунды-другой. Что теперь будет? Какую экзекуцию придумает Круг?

– Мой повелитель, – наконец, связался Мальтц с мостиком. – Каковы дальнейшие приказания?

«Дальнейшие приказания… – думал Круг. – Да есть ли у меня теперь право вообще отдавать какие-либо приказания? Я недооценил его, это жалкое человеческое существо. Я просчитался, недопонял, недодумал, просто не догадался. Кирк сделал то, что на его месте сделал бы любой уважающий себя офицер…»

– Он уничтожил себя и своих ублюдков, – вслух произнес Круг.

– Мой повелитель, можно мне… – Капитан не слушал своего адъютанта. «Если бы я знал, что один из его заложников – сто сын… Что мне мешало допросить этого плаксивого выродка? – говорил себе Круг. – Так глупо все получилось. Со смертью сына адмиралу уже нечего было терять…»

– Но у нас еще двое заложников, мой повелитель, – напомнил Мальтц, словно читая мысли хозяина. Адъютант догадывался о своей участи, вернее, был уверен в скором знакомстве с ритуальным кинжалом, но в душе все еще надеялся на чудо. – Возможно, мы заставим их говорить, и тогда вся информация по…

– Они бесполезны! – грубо оборвал Круг. – Мне нужен был Кирк, а не эти третьесортные тупицы! Теперь адмирал ускользнул, из моих рук!

– Но наша миссия не провалилась, мой повелитель, – впервые в жизни Мальтц пустился в диспут со своим хозяином. – У нас в руках двое заложников, которым, я уверен, что-то известно о «Генезисе». Возможно, они знают какие-то подробности и тайны. Своим малодушным самоубийством Кирк отдал их в наше распоряжение, и мы…

Круг не дослушал.

– Наша миссия закончена. Я потерпел крах. Землянин оказался хитрее меня, клингона, – глаза капитана устремились в пустоту. – Это… мой… позор…

* * *

Внезапно яркая небесная точка превратилась в пятно и ускорила свой бег. Вскоре то, что было «Энтерпрайзом», быстро промчалось по небосклону вечерним метеором, оставив после себя слабый исчезающий след.

Сдавленный крик Саавик эхом разнесся по окрестным холмам: судьба отняла у нее всех дорогих ей людей. Клингоны видели падение метеора, но ни о чем не догадались.

Внезапно застонал Спок, очевидно чувствуя предсмертную агонию беспокойной планеты. Пришла в движение земля. Где-то в ее глубине, в подземном царстве, кто-то вторил рыданиям вулканца. Начавшийся подземный гул не утихал ни на минуту. Все вокруг дышало предчувствием катастрофы.

За лесом поднялся невообразимый шум, словно гул сотен пушек слился в единую канонаду. Саавик поднялась во весь рост и увидела, как равнина раскололась надвое. Одна половина, волнуясь, как море, стала наползать на другую. Ночной небосвод прорезали тысячи молний. Запахло озоном.

Планета умирала. Клингоны, забыв о пленниках, уставились на апокалипсическую сцену. Их возгласы и короткие реплики говорили об объявшем их страхе. Землетрясение усиливалось. Временами Саавик с трудом удавалось устоять на ногах. Клингоны суетливо оглядывались по сторонам, пытаясь найти безопасное место, где они могли бы спрятаться от стихии. Но такого места на этой проклятой планете, казалось, не было.

Кругом падали вырванные с корнем деревья. Поднявшийся ветер ломал сучья и в клочья рвал развесистые листья. От всполохов и молний стало светло, как днем.

Охранники в ужасе жались друг к другу. Спок не прекращал стонать, ужасно страдая от разбушевавшейся стихии. Саавик нагнулась и в последний раз дотронулась до золотистых кудрей Дэвида. Она ничего сейчас не могла для него сделать, не в силах была уберечь его от надвигавшейся опасности, Саавик хотелось хотя бы побыть с Дэвидом до утренней зари, но в этом расколовшемся мире уже никогда не будет рассветов.

Лейтенант выпрямила обгоревшую спину и медленно направилась прочь, не имея ни малейшего представления о том, куда идет. За спиной сержант что-то кричал в коммуникатор. Саавик не могла, да и не пыталась разобрать его слова. Из коммуникатора доносился лишь треск радиопомех. Вероятно, покончивший с собой «Энтерпрайз» унес в пучину небытия и клингонский крейсер. Если это так, то взбесившаяся планета станет для непримиримых врагов братской могилой.

Шагов через десять Саавик остановилась и вернулась к Споку. Его тщедушное тело содрогалось от конвульсий; от боли и ужаса вулканец ногтями впился в каменистую землю.

Склонившись над Споком, Саавик заговорила с ним по-вулкански и еще раз попыталась слиться с его разумом, чтобы принять на себя часть этой мучительной боли. За грохотом стихии она не услышала, как сзади подошел один из охранников. Резким движением клингон отшвырнул пленницу в сторону.

– Нет! – закричала Саавик, упав на холодные пляшущие камни. – Не смейте прикасаться к нему!

Не обращая внимания на крики пленницы, охранник вцепился в локоть лежащего ничком Спока и попытался перевернуть вулканца лицом вверх. Совершенно неожиданно Спок вскочил на ноги и с такой силой отшвырнул клингона, что тот проделал в воздухе весьма сложный пируэт и, ударившись о принесенную ветром корягу, вскричал от боли, задергался в конвульсиях, а затем затих. Сержант выхватил фазер. Увидя это, Саавик вскочила на ноги и прокричала Споку:

– Остановись! Остановись, иначе он сожжет тебя!

Вулканец закрыл лицо руками и громко зарыдал. Он вновь повзрослел. За каких-то несколько минут он вновь прибавил в возрасте. С опаской поглядывая на клингона, Саавик подошла к вулканцу и стала его успокаивать.

С фазером наперевес к ним приблизился сержант.

В его глазах застыли ужас и страх перед происходящим. Чувствовалось, что он был в сильной растерянности. Оставшись один на один с заложниками, без внешней помощи, клингон становился их товарищем по несчастью. Видимо, он уже осознал, что разделит судьбу ненавистных ему федератов. Продолжая обнимать Спока, Саавик повернула голову и облегченно вздохнула, увидев, что сержант опустил оружие, видимо, за полной его ненадобностью.

Каждый толчок подземной стихии вызывал у Спока новые приступы лихорадки и плача. Сжав руками голову, он издал душераздирающий крик.

Этот нечеловеческий вопль сквозь раскаты грома и подземный гул услышал Кирк. Адмирал не сомневался, что крик принадлежит живому существу. Ускорив шаг, он углубился в еще более густые заросли, покрывавшие крутые склоны холма. При небесном свечении огромные деревья, ожившие под порывами ураганного ветра, были похожи на мистические растения с картин Иеронима Босха.

Следом за адмиралом бежал Зулу, за ним – Чехов. Маккой же, отстав на большое расстояние, замыкал всю группу. Из-за сильно ионизированного воздуха и многочисленных препятствий землян мучила одышка, а разбушевавшаяся стихия наводила страх.

Наконец Кирк вышел из леса и при свете всполохов увидел Саавик, стоявшую на ровном выступе. Лейтенант кого-то поддерживала, а рядом с ней с фазером в руках находился клингон.

– Не двигаться! – приказал Кирк.

Вскрикнув от страха и изумления, клингон инстинктивно навел на адмирала оружие, но тут же был сражен лучом из фазера землян. Издав последний предсмертный стон, клингон распластался на регуланской земле.

Переступив через убитого, Кирк подбежал к Саавик, не отпускающей из своих объятий какого-то рыдающего молодого человека.

– Боунз! – поторопил доктора Кирк. Подоспевшие Зуду и Чехов взяли вулканца под руки и, расстелив на земле сброшенную с себя верхнюю одежду, бережно его уложили.

Взглянув наметанным взглядом на раны и ожоги Саавик, Маккой пришел в неописуемый ужас. Руки и плечи храброй женщины были покрыты водянистыми пузырями, а ее спина, превратившаяся в кровавое месиво, ввергла доктора в самый настоящий шок.

– Сэр… – прошептала Саавик и, пошатнувшись, уткнулась лицом в грудь адмирала.

– Ничего, Саавик, – успокаивал Кирк, придерживая ее под локти: адмирал не решался на объятия, боясь дотронуться до ее израненной спины. – Ничего, все будет хорошо.

– Я пыталась… – всхлипывала Саавик. – Я пыталась спасти вашего сына…

Кирк оглянулся. Шагах в десяти, недалеко от огромного валуна, лежал его сын. Оставив Саавик с товарищами, адмирал направился к Дэвиду.

Если бы не окровавленная грудь и не торчащий из нее длинный кинжал, можно было бы подумать, что Дэвид просто заснул, спрятавшись за камень, чтобы спастись от ветра. Но он был мертв…

Кирк медленно опустился перед сыном на колени.

– Дэвид… Мой бедный мальчик…

Адмирал долго сидел, раскачиваясь перед телом, как на молитве. Ветер гнал обрывки листьев и сучьев, посыпая ими бледное, мальчишески припухлое лицо юноши.

Именно на этой планете Дэвид Маркус начал свою самостоятельную жизнь и здесь же; по иронии судьбы, ее и закончил. Жаль, что на Регуле-Один не будет весны – Дэвид так ее любил…

Глава 12

Боясь разрыдаться, Кирк закрыл глаза. Неожиданно за спиной послышались чьи-то шаги. Адмирал обернулся, В двух шагах от него, склонив голову, стояла Саавик.

– Что случилось? – сдавленным, тихим голосов спросил Кирк.

– Он… он отдал свою жизнь за всех нас, – не взглянув на Кирка, Саавик пошла прочь. Неожиданно она остановилась и бросила взгляд на Дэвида. – Он погиб из-за меня…

– Джим! – раздался голос Маккоя. Адмирал быстро вскочил на ноги. В зове доктора было что-то символическое, и Кирк остро почувствовал это. Вся душа адмирала протестовала против смерти и безрассудства. Жизнь, только жизнь! И Кирк сделал первый интуитивный шаг к жизни. Потеря сына не остановит бег времени. Все люди смертны. Когда-нибудь умрет и он, Кирк. Люди – всего лишь песчинки в бескрайнем океане вечности. А Дэвид… Его жизнь будет памятником, путеводной звездой, ведущей сквозь буреломы невзгод и несчастий.

Маккой склонился над телом молодого вулканца, которого Саавик так неистово берегла и лелеяла. Кирк опустился перед незнакомцем на колени и в свете небесного зарева рассмотрел его лицо.

– Боунз!.. – вырвалось у адмирала через несколько мгновений.

– Боже мой! – по-русски воскликнул Чехов. Он тоже рассмотрел черты молодого вулканца.

Все годы, который Джеймс Кирк знал Спока, тот не менялся. Он старел, если так можно выразиться, гораздо медленнее, чем земляне. Кирк знал, что никогда не доживет до тех лет, когда Спок станет дряхлым и беспомощным. Вулканец был свеж и бодр даже и самые критические моменты своей жизни. Его биологический возраст, судя по результатам различных медицинских исследований, был куда меньше паспортного.

Вулканец, лежащий в забытьи перед Кирком, как две капли воды был похож на Спока. Несомненно, он – плоть от плоти гениального вулканца. Пусть это была даже его внешняя оболочка, но это Спок, именно Спок. Живой Спок.

Кирк едва сдержался от дикого хохота. Его изумлению не было предела. В голове роились, обгоняя друг друга, тысячи вопросов. «Всевышний! – мысленно воскликнул Кирк. – Наш Спок жив! И это не выдумки Саавик и Дэвида! Но как это отразится на бедном Маккое?»

– Боунз… – позвал адмирал доктора. Маккой взглянул на Кирка.

– Спок стареет; и стареет очень быстро.

– А его интеллект?

Маккой бросил взгляд на трикодер и покачал головой.

– Прибор показывает, что у него разум новорожденного или, по крайней мере, младенца грудного возраста. Сейчас Спок представляет собой чистый лист бумаги. Похоже, Джим, что все его «шарики и ролики» теперь у меня.

– Можем ли мы для него что-нибудь сделать? – Маккой пожал плечами. Кирк посмотрел на Саавик.

– Только одну вещь, сэр, – ответила лейтенант. – Мы должны увезти Спока с этой планеты. Он каким-то образом к ней привязан. Спок стареет с той же скоростью, что и Регул-Один.

Молодой вулканец, укрытый черным саваном, громко застонал. Подземная стихия после некоторого затишья ожила с новой силой.

Саавик опустилась перед вулканцем на колени.

– А если Спока оставить здесь? – спросил адмирал.

– Тогда он умрет, – не задумываясь, ответила Саавик.

Кирк не отрывал взгляда от вулканца. Он понимал, что надо что-то срочно предпринимать. Но что? Адмирал видел лишь одну возможность поправить положение. Окинув взглядом своих товарищей, он включил коммуникатор.

– Капитан Круг, с вами говорит адмирал Джеймс Т. Кирк. Я жив и нахожусь сейчас на поверхности планеты, – адмирал замолчал, раздумывая над последующими словами. Круг не отвечал, а в коммуникаторе раздавались лишь помехи, вызванные разрядами молний. – Знаю, что это явится сюрпризом для вас, но мой корабль стал жертвой несчастного случая. Я сожалею о гибели ваших подчиненных.

В ответ из переговорного устройства донеслись новые звуки помех. Стихия не унималась. По-прежнему дрожала земля, и совершенно безоблачное небо разрезали длинные молнии.

Кирк стал терять терпение. Он до боли сжал в руках коммуникаторе и прокричал:

– Капитан! Я хочу, чтобы вы знали: мне известен секрет «Генезиса»! Но вы должны поднять нас к себе на борт! Вы слышите меня?!

Даже если бы капитан клингонов и ответил, Кирк не услышал бы ровным счетом ничего: голос клингона не смог бы прорваться через вакханалию радиопомех. Гудела и стонала земля; подземные толчки, как мячики, подбрасывали гигантские валуны. Сплошное зарево на небе уходило далеко за горизонт. Планета, как огромное животное, корчилось в предсмертной агонии.

Кирк отложил в сторону коммуникатор, поднялся на ноги и присоединился к своей команде, теперь уже обреченной. Он не знал, что скажет товарищам.

Спок лежал ничком, обхватив руками голову. Зулу, Скотт, Чехов и Маккой не сводили глаз с агонизирующего вместе с планетой вулканца.

Кирк пребывал в полной растерянности. В голову не приходила ни одна мало-мальски разумная идея. Нужно было действовать; надо было хотя бы что-то сказать людям, поддержать их перед лицом неминуемой гибели. Но что сказать? Какие слова подобрать?

– Всем бросить оружие! – неожиданно прозвучал приказ на клингонском языке.

За спинами землян стоял капитан Круг. Он подождал, пока все фазеры окажутся на земле, а затем отдал новую команду:

– Всем построиться в одну линию! Всем, кроме Кирка!

Круг жестом показал место, где должны были собраться земляне. Маккой, Зулу, Чехов и Скотт неохотно, но подчинились приказанию, и только Саавик осталась там, где была – у тела рыдающего вулканца. Кирк услышал, как Круг тяжело и звучно набрал в свои легкие воздух.

– Идите, лейтенант, – попросил адмирал. Он боялся, что Саавик предпримет какие-нибудь опрометчивые действия.

Лейтенант поднялась на ноги, взглянула на адмирала и присоединилась к остальным.

Круг включил коммуникатор.

– Мальтц! – пытался он перекричать треск в эфире. – Пленники находятся в месте с первоначальными координатами! Будьте готовы к моим указаниям!

Кирк шагнул навстречу клингону – Круг тут же нацелил свой фазер на адмирала.

– Вам следовало бы забрать и вулканца, – спокойно заметил Кирк.

– Нет.

– Но почему?

– Потому что вы этого хотите, – отрезал Круг. Не спуская глаз с Кирка, клингон собрал все фазеры федератов, сложил их в одном месте и снова включил коммуникатор. Кирк не разобрал слов Круга, но понял, что речь идет о транспортации.

Вскоре энергия захватила четырех землян, стоящих в сторонке.

– Нет! – успела крикнуть Саавик, но в то же мгновение, охваченная россыпью искр, и она исчезла из вида.

На планете остались Кирк, Круг и Спок. Недалеко от них задышал огромный холм и после коротких конвульсий раскололся надвое, как спелый арбуз. Из разлома вырвался фонтан лавы и огня. Феерическую картину усиливал жуткий треск разламывающейся коры. Трещина побежала вниз по склону холма и добралась до маленькой равнинной речушки. Вода устремилась в разлом, и тотчас же оттуда вырвались клубы густого горячего пара.

Клингон приблизился к Кирку.

– «Генезис»! – пытался он перекричать предсмертные звуки умирающей планеты. – Я хочу знать о «Генезисе»!

– Поднимите вулканца на борт, и мы поговорим с вами!

– Расскажите мне все, тогда это вам зачтется!

– Вы дурак, капитан! – набросился Кирк. – Посмотрите вокруг себя! Этот мир погибает в страшных мучениях!

– Да! – неожиданно рассмеялся Круг. – Захватывающая картина, не правда ли?

Кирк осуждающе взглянул клингону в глаза.

– Если мы не поможем друг другу, мы умрем вместе!

– Ну и замечательно! – веселился Круг. – Все идет так, как надо!

С ужасным воем под ногами непримиримых врагов вздыбилась земля. Круг не удержался и, упав, выронил из рук свой фазер. Фазер покатился по склону холма и, блеснув несколько раз, бесследно исчез в жаркой пучине гигантского разлома. Кирк бросился к клингону.

Завязалась схватка. Вцепившись друг в друга, они перекатывались по острым камням. На какое-то мгновение Круг одержал верх и вскочил на ноги. Но через несколько секунд Кирк, как разъяренная дикая кошка, бросился на врага и вновь повалил его на землю. Схватка продолжалась с переменным успехом. Враги били и душили друг друга. В один из моментов показалось, что верх берет молодость и сила клингонского капитана: Круг со всей силы швырнул Кирка о каменную стену. Потеряв сознание, адмирал сполз вниз, а клингон издал радостный, победный клич.

Пнув неподвижного адмирала, Круг усмехнулся и отправился на поиски какой-нибудь тропки, по которой он мог бы спуститься вниз. Он подошел к краю площадки и уже занес ногу над каменным выступом, одним из многих, образовавших естественную лестницу, но пришедший в себя Кирк догнал противника и, схватив его за шиворот, втянул на площадку.

Схватка разгорелась с новой силой. Вновь по камням перекатывались сцепившиеся тела. Заклятые враги, вскрикивая и задыхаясь, из последних сил били друг друга, пытаясь склонить чашу весов в свою сторону.

Развязка наступила довольно скоро: пропустив сильный удар в лицо, клингон отлетел к краю площадки и не свалился вниз, лишь успев уцепиться за край каменного выступа. Подошедший Кирк увидел ужасную картину; прямо над пропастью, над чавкающей магмой, вырывавшейся из разлома, беспомощно висел Круг.

– Выполните все наши условия, и я подам вам руку, – предложил адмирал.

В ответ Круг лишь хищно улыбнулся. На лице клингона не было ни тени страха. Затихшие было подземные толчки повторились с новой силой, и клингону все труднее и труднее было удерживаться от падения в смертельную пропасть.

Кирк нагнулся над противником и протянул руку.

– В последний раз предлагаю свою помощь! Выполнение всех наших условий в обмен на спасение!

Круг больше не улыбался. Снизу, из-за выступа, на адмирала глядела пара колючих ненавидящих глаз.

Тряхнуло еще раз, и выступ, за который держался клингон, отломился от площадки и полетел вниз, в кипящую и булькающую магму. Окрестные холмы отразили последний предсмертный крик упрямого капитана.

Постояв над могилой врага несколько секунд, Кирк включил свой коммуникатор и, глубоко вздохнув, приказал, подражая низкому хрипловатому голосу Круга, транспортировать на борт крейсера всех оставшихся в живых на планете.

Адмирал не надеялся на успех своей выдумки, однако на корабле поверили трюку. Вскоре Кирк почувствовал на себе объятия невидимой энергии, уносящей его в черноту.

* * *

Саавик и все ее товарищи, за исключением Кирка и Спока, материализовались на борту вражеского крейсера, где их уже ожидал Мальтц. Он был явно удивлен отсутствием Круга, но бдительности не терял, готовый пустить в ход фазер при малейшем подозрительном, на его взгляд, движении землян. Озадаченный явным численным перевесом врагов, хотя и безоружных, Мальтц медлил, не зная, что предпринять.

Замешательством и нерешительностью клингона решила воспользоваться Саавик. Она поприветствовала офицера на общепринятом клингонском языке, а затем перешла на высокопарный диалект, чем еще больше смутила офицера: он никак не ожидал, что враги изъясняются с ним на языке, принятом в великосветских салонах Клингонской империи. Саавик же надеялась, что посредством такого высокого стиля ей удастся убедить офицера в дружбе и мире и вызволить с планеты Кирка и Спока.

– Вы – наш достойный соперник, – перешла Саавик к делу, стараясь говорить как можно более мягким тоном. – И я думаю, что мы все оказались в очень непростой ситуации. Вы один, а нас пятеро, – заметила Саавик, не отрывая взгляда от клингонского фазера. – Скоро вся система Регула превратится в облако протоматерии, и если мы не спасем наших друзей, для транспортации которых не хватило энергии, мы все, в том числе и вы, погибнем.

– Заткнитесь! – резко бросил клингон на чистом земном языке. – Почему вы говорите со мной в такой манере?

Саавик изумилась:

– Я не думала, что вы знаете наш язык!

Клингон усмехнулся:

– Разумеется, я знаю ваш варварский язык. Мы же не можем недооценивать своих врагов. А вот вы напрасно говорите со мной на кумбуранском диалекте, ведь я все-таки румайинец. Хотя где вам знать разницу.

– Может быть, – согласилась Саавик. – Но у меня не было намерения обидеть вас.

– И вы, конечно, верите клеветническим наветам, что Кумбурания подмяла под себя мой Румайим?

– О, простите. Я признаю, что проявила непростительное незнание реальных фактов, – притворно оправдывалась Саавик. Во время учебы в Академии ей говорили, что клингонский, который она изучает, – единственный общепринятый вариант языка во всей Империи. – В Федерации мы стараемся говорить на одном языке, чтобы между собой могли договориться все ее граждане.

– Узурпаторы! – в сердцах обвинил офицер. – Душители многообразия, – он выругался на непонятном Саавик наречии, а затем пустился в долгое утомительное объяснение того, что в Клингонской империи многие кланы и группы противостоят друг другу и что его клан, несомненно, самый лучший.

– Но сейчас важнее подумать о планете под нами, – осторожно, боясь навлечь на себя и товарищей гнев врага, прервала клингона Саавик. – Очень скоро, она сожрет сама себя. Пойдите на мостик и посмотрите. Мы должны быть вместе ради нашего же с вами спасения.

– Но я верен приказам.

– Приказам капитана, который не подозревает о нашей общей участи? Капитана, который, возможно, уже мертв? Раз уж вы так цените многообразие, мой достойный противник… Скоро от многообразия Регула не останется и следа. Через считанные часы планета превратится в гомогенное облако.

Офицер задумчиво взглянул на Саавик, но ничего не ответил. Неожиданно затрещало переговорное устройство. «Час от часу не легче, – подумала Саавик. – Неужели клингон не один? Наверное, это Круг».

Голос, раздавшийся в коммуникаторе, заставил Саавик вздрогнуть. Теперь сомнений не осталось – это Круг. Саавик повернулась к Зулу и увидела, что рулевой едва сдерживает себя от решительных действий. Глаза его пылали огнем. Без сомнения, он готов был, улучив удобный момент, наброситься на клингона.

Офицер долго молчал, о чем-то раздумывая. Наконец, опустив оружие, он подошел к пульту управления транспортатором. Земляне не могли поверить своим глазам; клингон потерял всякую бдительность и даже демонстративно отвернулся от своих врагов. Такого момента упускать было нельзя.

* * *

Последнее, что видел Джеймс Кирк на Регуле-Один, – тело сына, присыпанное веточками и багряными листьями и освещенное огнями пылающего мира, который так много для него значил.

Через мгновение этот мир исчез, как предутренний сон, а вокруг Кирка появились непривычные очертания чужого транспортного отсека. За пультом управления сидел в окружении землян клингонский офицер.

– Где капитан Круг? – первым делом спросил клингон, но ответа не дождался.

На транспортную платформу поспешили Зулу и Чехов. Они бережно взяли под руки Спока и помогли ему спуститься с платформы.

– Где мой капитан? – повторил вопрос клингонский офицер.

– Его больше нет, – наконец ответил Кирк. – Он погиб. Его поглотила планета.

От близости Спока Маккою стало плохо, и он в полуобморочном состоянии опустился на жесткую скамью. Кирк и Скотти склонились над доктором.

– Кто здесь еще? – спросил адмирал.

– Только один он, сэр, – ответил Скотт. Кирк взглянул на Мальтца.

– Вы должны помочь нам, иначе мы все погибаем.

– Я недостоин жизни!

Ответ клингона озадачил Кирка. Растерявшись, адмирал долго молчал, а затем сообразил:

– Хорошо. Я вас лично сам убью. Но позже. А сейчас мы должны выбраться отсюда. Через час здесь будет настоящее пекло.

Вскоре все: и земляне, и клингон – добрались до мостика. Интерьер командного отсека, терминалы и рабочие места – все было ново и непривычно. Прошло немало времени, прежде чем удалось выяснить предназначение каждого прибора и каждой кнопки управления.

Необходимо было спешить. Приборы показывали, что через несколько минут Регул станет новой звездой. Распадающаяся планета, увлекая за собой клингонский крейсер, по спирали падала на свое солнце.

– Ну, ребята! – воскликнул Кирк. – Покажем все, на что мы способны!

– Вы разобрались в этой системе? – спросил Чехов у Скотти, указывая на пульт управления двигателями.

– Черта с два! – выругался Скотти. – Никак не пойму, где у них тут кнопка ввода антиматерии!

– Наверное, эта, – показал Чехов и повернулся в сторону Мальтца, который сидел в углу отсека под бдительным оком Саавик и предпочитал ни во что не вмешиваться.

Скотти неуверенно потянул какой-то рычаг на себя, нажал на пару кнопок и глубоко вздохнул:

– Если здесь нет ничего принципиально нового, то все мои действия правильны…

По телу корабля пробежала мелкая дрожь. Завыли ожившие вспомогательные двигатели, а вскоре подал признаки жизни и маршевый двигатель.

Земляне заволновались.

– Если верить приборам, сэр, – доложил Зулу, – то мы набрали полную мощность.

– Давай, Зулу!

Корабль медленно сошел с орбиты Регула-Один, а затем, набирая ускорение, стал удаляться от погибающей звездной системы.

На мостике было тихо, как в осеннем лесу. Не было слышно ни разговоров, ни приказаний. Люди, которые хорошо и давно знали друг друга, молча выполняли свои привычные обязанности.

Отойдя от Регула на приличное расстояние, которое Зулу посчитал безопасным, крейсер чуть замедлил в целях экономии свой бег. Включили главный экран, на котором появилось изображение покинутой системы.

Планета настойчиво приближалась к своему солнцу. Огненные языки Регула уже лизали обреченную планету. Через несколько секунд звезда полностью поглотила свой единственный спутник. Регул-Один – порождение «Генезиса» – прекратил свое существование.

– Прощай, Дэвид, – прошептал Кирк. На глазах изумленных землян звездный диск стал увеличиваться в размерах, пока не превратился в тонкое яркое спиралевидное облачко протоплазмы.

– Когда-нибудь это облако породит новый мир, – заметила Саавик. – Протоматерия превратится в нормальную плазму, а затем сконденсируется в звезду и околозвездную пыль, которая даст жизнь новым планетам. Не испытывая влияния волн «Генезиса», система будет стабильной. В конце концов на планете появится твердая кора, сформируются океаны, а солнечная радиация и внутреннее тепло спровоцируют химические реакции, венцом которых будет жизнь. Пройдет время, и жизнь эволюционирует так, как этого хотели Дэвид и его товарищи.

– Пройдут миллионы лет… – произнес Кирк.

– Нет, адмирал, миллиарды.

– Я рад, что вы находите некоторую прелесть в таких чудовищных сроках, – съязвил Кирк. Диалог адмирала и лейтенанта прервал Зулу:

– Мы вышли из гравитационного поля системы Регула и можем теперь свободно совершать любой маневр.

– Курс на Вулкан! – скомандовал Кирк, с удовольствием входя в привычную роль. – А вы, Чехов, разместите где-нибудь нашего пленника.

– Есть сэр!

– Подождите! – сердито закричал адъютант Круга. – Вы говорили, что убьете меня!

– Я солгал, – спокойно ответил Кирк и жестом приказал Чехову увести клингона с мостика.

* * *

После быстрого и успешного знакомства с навигационной системой клингонского крейсера Зулу проложил самый короткий и экономичный курс на Вулкан. Саавик же разобралась с системой связи и теперь довольно уверенно наводила контакт со Звездным Флотом.

– На связи федеральный научный корабль «Гриссом»! Говорит лейтенант Саавик! Ответьте, пожалуйста!

– Говорит Звездный флот! – на удивление быстро ответили с Земли. – Мы уже несколько дней пытаемся выйти с вами на связь. Грузовое судно только что подобрало спасательную капсулу с двумя выжившими из команды торгового корабля. Они уверяют, что подверглись налету какого-то клингонского крейсера, который орудует в ваших местах.

– Похоже, они говорят правду, – сказала Саавик. – Мы тоже встретились с клингонским кораблем.

– С вами все в порядке?

– Сожалею, но не совсем. Мы подвергаемся серьезной опасности, и просим вашей помощи.

– Пожалуйста, лейтенант. Что от нас требуется?

– Обеспечьте нам доступ в базу данных центрального компьютера Звездного Флота и разошлите сообщение всем кораблям на пути от сектора Мутара до Вулкана.

– Хорошо. Мы свяжемся с руководством и запросим для вас коды доступа в базу данных, – после небольшой паузы, во время которой бортовой компьютер крейсера связался с компьютером Звездного Флота, голос оператора стал более тревожным и подозрительным. – Кстати, лейтенант, зачем вам вдруг понадобилась база данных и какого черта вы летите на Вулкан?

– Пожалуйста, оставайтесь на связи, – вместо ответа попросила Саавик. Она решила не затягивать время. Через несколько минут бортовой компьютер уже выудит из компьютера Звездного Флота все, что нужно.

Неожиданно в эфир прорвался новый голос:

– Лейтенант Саавик? Это говорит адмирал Морроу! Что у вас происходит? Дайте мне капитана Эстебана!

– Сожалею, сэр, но это невозможно, – ответила Саавик.

– Почему? – было слышно, как Морроу выругался. – Вы видели «Энтерпрайз»?

– «Энтерпрайз» вне досягаемости наших сканеров, сэр, – Саавик стало нестерпимо стыдно за свою ложь. Все ее вулканское воспитание протестовало проnив обмана.

– Какое сообщение вы требуете разослать? – спросил Морроу.

– Сообщите, что к Вулкану движется клингонский крейсер. – С земли донеслись тревожные возгласы. – Но у корабля нет враждебных намерений. Более того, им управляет команда из нескольких землян. Оружие на крейсере разряжено, защита не выставлена. Нам надо обязательно добраться до Вулкана. Еще раз убедительно прошу, передайте всем, что у корабля нет враждебных намерений.

– Клингонский крейсер?! Лейтенант а где же «Гриссом»? Что у вас все-таки происходит?

– Конец связи, – Саавик отключила канал.

– Прекрасно, лейтенант, – похвалил ее Кирк. Адмирал прекрасно знал, что выйди на связь он или кто-нибудь из сбежавших с ним офицеров «Энтерпрайза», то навстречу крейсеру немедленно выслали бы несколько кораблей-перехватчиков, которые не позволили бы добраться до Вулкана. Саавик же никто из руководства пока не знал, хотя ее имя, без сомнения, фигурировало где-нибудь в файлах центрального компьютера Звездного Флота.

Лучезарно улыбаясь, поблагодарил Саавик и Зулу: теперь у него была вся навигационная и другая необходимая информация.

– Расчетное время подлета к Вулкану прежнее, – сообщил рулевой.

В стороне пронеслось несколько федеральных кораблей, но они не обратили ни малейшего внимания на клингонский крейсер.

Кирк повернулся к Саавик:

– Лейтенант, свяжитесь, пожалуйста, с Сарэком и передайте, что с нами Маккой и Спок. Скажите ему, что Спок жив, и попросите Сарэка подготовить необходимый ритуал.

– Да, сэр, но…

– Что такое, лейтенант?

– Не знаю, возможно ли это.

– Я не понимаю.

– Этот ритуал предполагает, что сознание Спока не останется в храме Кладезя Мудрости, а снова вернется в его тело.

– Но ведь Спок жив! Почему нельзя вернуть ему сознание?

– Потому что очень уж необычны обстоятельства. Процедура, которую вы предлагаете, называется «фал тор пан», или «отказ». Такого случая, как со Споком, не было уже, по крайней мере, тысячу лет, и никто не может сказать, увенчается ли успехом наша затея. Уверяю вас, сэр, что вулканские старцы даже слушать нас не захотят.

– А если они все-таки попытаются? Что произойдет со Споком?

Саавик покачала головой, – В лучшем случае он останется таким, какой есть сейчас.

Нахмурившись, Кирк долгое время молчал, а затем быстро направился к выходу с мостика.

* * *

Спок тихо лежал на убогой кушетке в маленьком медицинском отсеке крейсера. Рядом с ним находились Чехов и Маккой.

В отсек вошел Кирк.

– Как он? – тревожно спросил адмирал.

– Пульс слишком редкий для вулканца, – констатировал доктор.

Затем Маккой нашел сканер клингонской конструкции, довольно несовершенный, и провел им над телом Спока. Ничего не добившись, он запросил трикодер. Вскоре Чехов принес необходимый прибор.

После нового обследования оказалось, что Спок перестал стареть. Очевидно, это случилось сразу же после того, как вулканца увезли на порядочное расстояние от системы Регула. Но теперь Спок находился в глубокой коме.

– Спок, – тихо произнес Маккой. – Я сделал все, что мог. Теперь ты помоги мне. Ради Бога, научи меня, что делать дальше, – на глаза доктора навернулись слезы. – Никогда не думал, что скажу тебе такое. Но я… Раньше я не слушал тебя, зеленокровный подкольщик, а теперь не могу перенести еще раз твой уход…

Маккой закрыл лицо руками и зарыдал. Кирк успокаивающе положил одну руку на плечо доктора, а другую на лоб молодого вулканца и твердо пообещал:

– Клянусь, я верну вас обоих к жизни.

Глава 13

На главном экране клингонского крейсера застыло изображение Вулкана – довольно пустынной и малонаселенной планеты с ограниченными природными ресурсами, но безграничной в проявлениях духа и интеллектуального совершенства ее обитателей.

Саавик, грустно смотрела на экран. Она жалела, что не может назвать эту планету своим домом, что знакома с непростительно малым числом вулканцев, что никогда не будет частичкой их общества. Саавик подозревала, что никогда не заслужит этого права, несмотря на все свои успехи в постижении вулканской философии и психологии.

– Вот вы и дома, лейтенант.

– Простите, не поняла вас, адмирал, – удивленно вскинула брови Саавик.

– Так ведь Вулкан, – Кирк кивнул в сторону экрана.

– Но Вулкан никогда не был моим домом. Я даже никогда здесь не была.

– Да?! – искренне удивился Кирк. – Вы так любите все вулканское… Я считал, что если вы не родились здесь, то, по крайней мере, часто здесь бывали.

– Меня никто никогда сюда не приглашал, сэр, – призналась Саавик, стараясь скрыть свое волнение.

Но от Кирка эмоций утаить не удалось.

– Думаю, что сейчас мы здесь будем желанными гостями, – мягко произнес он.

– Входим в зону слежения вулканских радаров, – сообщил Зулу.

– Спасибо, мистер Зулу. Саавик, направьте послание Сарэку. Сообщите, что мы приближаемся.

Распоряжение Кирка было выполнено, и вся команда затаила дыхание в ожидании ответа.

– Говорит группа спасения! – донеслось вскоре с Вулкана. Кирк радостно вздрогнул: он узнал голос Ухуры. Ниота цела и невредима, к тому же на свободе! Это была первая приятная новость, которую услышали земляне за все время своей последней миссии. – На связи полковник Ухура. Разрешаем посадку у горы Селейя. Посол Сарэк ждет вас, – после некоторой паузы, словно спохватившись, Ухура добавила:

– Добро пожаловать, дорогие мои! Мы так вас ждали!

* * *

Крейсер вздрогнул и выпустил два огромных треугольных крыла, чем стал напоминать гигантскую бабочку. Никогда не управлявший такими кораблями Зулу к концу миссии стал чувствовать его, как свое тело. В душе рулевой даже несколько преклонялся перед клингонскими инженерами и конструкторами, настолько совершенны были некоторые узлы и агрегаты крейсера. Как это было непохоже на его первые впечатления, когда он хотел даже отказаться от управления кораблем, и лишь врожденная гордость заставила его промолчать.

Интересно, что сделают с кораблем потом? Зулу предположил, что его потребует Звездный Флот. Крейсер разберут и по частям отправят на Землю для детального изучения и анализа. «А для меня это последняя миссия», – почему-то решил Зулу.

– Переходите на ручное управление, мистер Зулу! – отдал распоряжение Кирк.

– Уже давно перешел, сэр, – улыбнулся Зулу. Он не сажал корабли такого размера и типа со студенческих лет, поэтому с самого начала был особенно предусмотрителен и осторожен. – Скоро контакт! Включаю двигатели с обратной тягой!

Поднявшаяся пыль закрыла все подножие святой горы Селейя. До последней секунды корабль послушно отзывался на управление. Не подвел он и при посадке. Коснувшись поверхности, крейсер покачнулся и вскоре остановился на пыльной вулканской земле.

Съехал и опустился на дорогу выдвижной трап.

Открылся входной люк. Земляне на несколько секунд остановились у порога, всматриваясь в красноватые сумеречные тона вулканского пейзажа, а затем направились вниз по крутому трапу. – Спока несли на носилках.

Вдали, подсвеченный прощальными лучами вулканского солнца, был виден храм. По обеим сторонам дороги, ведущей к храму, стояли толпы вулканцев, молчаливых и любопытных. На высоких столбах, идущих вдоль дороги, как телеграфные столбы, горели разноцветные факелы.

– Боже мой… – не переставал удивляться Кирк.

Адмирал ничего не смыслил в вулканской философии, поэтому характер и традиции этого необыкновенного народа казались ему малопонятными и странными.

– Почему они нас так встречают? – спросил Кирк у Саавик. – Или они никогда не видели посадку космического корабля?

Саавик ничего не ответила. Зажигались все новые факелы. Солнце уже спряталось за горизонт, но у подножия святой горы было светло, как днем.

Совершенно неожиданно откуда-то из встречающей толпы вынырнула Ухура. Приблизившись к Кирку, она сухо и официально доложила:

– Сарэк ожидает вас, адмирал… – не договорив, Ухура бросилась в объятия Кирка. Глаза старых друзей заблестели от слез.

Путь предстоял неблизкий. Поприветствовав всех своих коллег, Ухура ухватилась за носилки со Споком, которые надо было нести до самой вершины горы, где находился загадочный храм.

Откуда-то с горы полились странные торжественные звуки музыки. Вулканцы, стоящие вдоль дороги до самого хрома, не произносили ни единого слова, храня абсолютное молчание.

У Кирка стало сводить икроножные мышцы, очень хотелось спать. Но, превозмогая усталость, адмирал упрямо продолжал восхождение.

Внезапно из толпы выскочила какая-то девчушка. Поравнявшись с носилками Спока, он заглянула ему в лицо, отсалютовала в вулканском приветствии и воскликнула:

– Долгой жизни тебе и процветания, Спок!

Затем девочка так же быстро исчезла в толпе. Сарэк ожидал гостей на крыльце храма в окружении нескольких телохранителей, шести старейшин и какой-то высокой грузной женщины. Когда земляне подошли к храму, он стал спускаться по ступеням им навстречу. Кирк остановился, вскинув в приветствии руку и не зная, что делать дальше.

Постепенно музыка стихла. Спустившись вниз, Сарэк по вулканской традиции положил руки адмиралу на плечи, а затем прикоснулся ладонями к его щекам. Кирк же нетерпеливо поглядывал на Маккоя, которому от столь утомительного путешествия стало совсем плохо.

После приветственного ритуала Сарэк отошел на несколько шагов назад и кивнул старейшинам.

Получив сигнал, те быстро подошли к землянам. Грузная женщина молча взяла Спока на руки и понесла его на крыльцо. За ней последовал и Сарэк.

Из храма вышли еще несколько женщин. Они протянули вперед руки, куда положили больного Спока. Так, на вытянутых руках, вулканца внесли в храм.

Кирк и его друзья стали подниматься по ступеням. Достигнув верхней площадки, они зашли за массивные каменные колонны и остановились у края круглого невысокого подиума. Заработал какой-то механизм, и подиум слегка накренился таким образом, что его дальний конец приподнялся. Верховная вулканская жрица Т'Лар молча приняла тело Спока из рук женщин. Те тотчас же завели тихую монотонную сакральную песню.

Сарэк повернулся к Кирку и попросил:

– Останьтесь, пожалуйста, здесь.

Вновь зазвучала тихая музыка. Жрица осторожно положила Спока на гранитный подиум-алтарь и взглянула на Сарэка.

– Сарэк, – почти шепотом обратилась Т'Лар, – сын Скона, сына Солкара. Тело твоего сына еще живо. Каким будет твое желание?

– Я прошу у вас, о верховная жрица, исполнить священный ритуал «фол тор пан».

– То, что ты просишь, не совершалось нами уже много веков. Успех этого ритуала нам известен лишь по мифам и легендам. Твоя просьба невыполнима.

– Простите меня, Т'Лар, – устало выдохнул Сарэк, – моя логика слаба там, где дело касается моего сына.

Т'Лар медленно повела очами, взглянув на каждого из землян. На Кирке она задержала взгляд, и адмирал почувствовал на себе чудовищную энергию, исходящую из глаз жрицы.

– Кому из вас Спок передал свою душу? – спросила Т'Лар и испытующе посмотрела на Маккоя: она знала ответ на свой вопрос.

Сарэк кивнул доктору, а тот уставился на жрицу, не в силах вымолвить ни слова.

– Боунз… – прошептал Кирк, словно подталкивая друга к ответу.

– Я… – неуверенно произнес доктор. – Леонард Маккой, сын Дэвида и Элеоноры.

– Маккой, сын Дэвида и Элеоноры.

То ли от взгляда жрицы, то ли от важности момента по телу доктора пробежала мелкая дрожь.

– Я думаю, что не зная наших обрядов и нашей философии, ты, Маккой, не полностью отдаешь себе отчет в том, чего просит от нас уважаемый Сарэк. Тело его сына живо. Получив твое согласие, мы воспользуемся всем нашим умением и властью, чтобы возвратить в тело Спока дух – то, что находится сейчас в твоем распоряжении. Но, Маккой… – Т'Лар сделала паузу и торжественно оглядела всех участников ритуала. Кирк увидел, что на лбу доктора проступили капельки пота. – … Мы должны предупредить тебя, что ты подвергаешься такой же опасности, как и Спок, – по телу Кирка побежали мурашки. – Ты сам должен сделать выбор, – закончила Т'Лар.

Жрица замолчала, передавая таким образом слово Маккою.

– Я выбираю опасность, – уверенно произнес доктор и, повернувшись к Кирку, шепотом пробурчал:

– Нашла время спрашивать о выборе…

– Держись. Боунз, – адмирал крепко сжал плечо друга, прекрасно зная, что выбор, о котором говорила жрица, был небогатым – выбор между сумасшествием и риском смерти.

– Подведите его! – приказала Т'Лар.

Сарэк взял Маккоя под руку и подвел к алтарю. Разряд молнии в совершенно безоблачном небе осветил верховную жрицу. Маккой одиночестве стоял перед алтарем и ждал. Перед ним, завернутый в пурпурные священные одежды, лежал Спок. За алтарем, вознеся руки к небу, стояла верховная жрица. Тишину нарушала лишь легкая музыка, монотонное пение жриц да шум вечернего бриза.

– Все может быть сделано! Все будет сделано! Свидетели тому – наше солнце и звезды! – раздался сильный голос верховной жрицы.

Т'Лар обогнула алтарь, подошла к чуть живому от страха и усталости Маккою и приложила к его виску два пальца. Прикосновение жрицы было сродни огню. Маккою показалось, что на виске останется сильный ожог. Воля Т'Лар подавила сознание доктора. Голос, молчаливый и вездесущий, наполнил все его существо, каждую клеточку и каждый нерв. Маккою показалось, что он начинает потихоньку сходить с ума.

– Волю! Напряги всю свою волю! – командовал неслышный голос где-то внутри доктора. – Дай выход первородным эмоциям!

Через мгновение громкий голос жрицы превратился в один сплошной протяжный вой, и Маккой, упав перед алтарем, дико и истошно закричал.

* * *

Построенный высоко на склонах священной горы Селейя храм последователей древнего вулканского учения пережил много поколений. Его лабиринты, залы и галереи врезались глубоко в скальную породу священной горы и хранили в себе бессчетное число тайн. Говорили, что на каких-то участках лабиринты смыкаются в единое кольцо, и горе тогда заблудшему любопытствующему, паломнику или злоумышленнику. Говорили также, что только одному жрецу удалось пройти все лабиринты, и на это он потратил несколько месяцев своей жизни, а после того, как выбрался наружу, дал зарок никогда больше не повторять таких «подвигов».

Аманда Грейсон, студентка, прибывшая сюда на стажировку с Земли, не знала ни одного смельчака, который осмелился бы пройти по лабиринту храма.

Большинство дальних темных галерей и залов были давно уже заброшены. Даже самые аскетичные и правоверные вулканцы предпочитали многотысячные службы на свежем воздухе, под горячими лучами большого красного солнца. Из храма открывался прекрасный вид на ровную равнину, простирающуюся на многие мили вокруг горы.

Аманда вышла на балкон и оказалась в объятиях ночного ветерка. Положив руки на каменный парапет, она ощутила тепло, накопленное камнем в течение жаркого дня.

У храма не было ярко выраженного фасада, и колонны с балконами, украшенными резьбой, выходили на все три стороны; четвертая же упиралась в крутой склон священной горы Селейя. Довольно часто равнина у подножия горы была пустынной. Лишь изредка можно было увидеть группы паломников, бредущих к священному храму. И совсем уж редко большой пустырь у подножия наполнялся бесчисленными толпами вулканцев. Такое случалось лишь во время больших религиозных праздников.

Иногда вулканцы привозили сюда своих умерших родственников; иногда усопших привозили близкие друзья, связанные с умершими интеллектуальными и духовными узами. Студенты – послушники храма – помогали жрецам выполнять священный ритуал, призванный отделить душу усопшего от его тела, после чего само тело предавалось огню, а душа переселялась в храм Кладезя Мудрости.

Сегодня же огромная молчаливая толпа заполонила не только подножие священной горы, но и ее крутые склоны. От тысяч зажженных факелов рябило в глазах. Аманде с балкона не было видно всех подробностей ритуала, но она знала, каким будет каждый эпизод священного действа. Мысленно она была со Споком, своим сыном, которому всецело принадлежало ее сердце.

В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, вошли. Это была Т'Мей, молодая вулканка, которой еще не присвоили звания адепт. Аманда же получила это звание совсем недавно, «за усердное изучение и успехи в постижении древней вулканской философии», как было записано в свидетельстве.

Т'Мей прошла через келью и остановилась у входа на балкон.

– Аманда…

– Да, дитя мое.

– Вам что-то нужно?

– Нет, моя дорогая, – Аманда вздохнула. – Мне не надо ничего, кроме того, чтобы изредка исполняли мои желания.

– Я не могу вам в этом помочь, – призналась Т'Мей.

– Знаю, – печально улыбнулась Аманда. – Проходи и постой рядом.

Обворожительная, с золотистыми волосами, ниспадающими до талии, Т'Мей грациозно прошла на балкон.

– Я знаю, что одно из ваших желаний – быть там, – Т'Мей жестом показала вниз, где начался ритуал.

– Да, – кивнула Аманда. – Никогда не думала, что доживу до тех дней, когда мой собственный сын станет объектом древней науки. Мне и в дурном сне такое не снилось. Но как, право, жаль, что меня там нет. Мой маленький Спок сейчас находится между смертью и беспамятством, а я даже не могу помочь ему…

От отчаяния Аманда стукнула кулаком по парапету. Она довольно долго прожила на Вулкане, с тех пор, как вышла замуж за Сарэка, но так и не научилась настоящим вулканским манерам, хотя посвятила себя постижению древней философии.

Аманда только после смерти сына впервые с начала изучения вулканской психологии оценила и даже позавидовала знаменитому вулканскому хладнокровию. Все дни прошедшие со дня получения известия о гибели Спока, ее психика и здоровье подвергались самым страшным испытаниям, какие только могут выпасть на долю матери: сначала горечь от потери сына, затем известие, что найдено его тело, живое, но душа потеряна, а теперь еще и опасный эксперимент, затеянный мужем, который мог привести к безвозвратной гибели сына.

Аманда видела, что нелегко было и Сарэку. «Хладнокровен он по-вулкански или нет, но все эти дни он испытывал те же чувства, что и я», – думала женщина, всматриваясь в далекие фигурки участников ритуала.

Т'Мей, облокотившись на парапет, задумчиво смотрела вниз.

– Как бы и мне хотелось быть сейчас там, – неожиданно призналась она. – Вряд ли такое удивительное стечение обстоятельств произойдет еще раз при наших жизнях.

– Этого не случится даже в ближайшее тысячелетие, – сухо заметила Аманда. – Но я хочу быть там, потому что я – мать Спока, а не в силу уникальных исторических причин.

– Ваше желание нелепо, – запальчиво заявила Т'Мей. – Студент-адепт, близкий родственник субекта, не может присутствовать или даже наблюдать за тем, как субъекту возвращают его душу.

– Да, – согласилась Аманда. – Душа – слишком хрупка и ранима…

По крайней мере, уже тысячу лет никто не вселял в бренное тело душу. Наоборот, студенты-адепты помогали отделять одно от другого. Для этого между адептом и умершим вулканцем устанавливалась тесная духовная связь, которая исчезала сразу же после того, как душу помещали в храм Кладезя Мудрости. Если же адепт и умерший принадлежали к одной и той же семье, то возникшие ментальные связи вызывали такой резонанс и такие вибрации, что адепт погибал. Произошло немало трагических случаев, прежде чем жрецы во всем разобрались и запретили родственникам умерших участвовать в обрядах.

Но многое оставалось непонятным. Как, каким образом родственные узы могли конкретно влиять на результаты таинства, было загадкой и по сей день.

Трагическое, а затем вдохновляющее послание Джеймса Кирка породило много вопросов, ответы на которые не могли дать в течение веков самые знаменитые вулканские философы и медиумы.

Аманда с самого начала знала, что ее отстранят от участия в ритуале. Умом она понимала, что ее просто избавляют от ненужного риска, но душой она не могла принять категоричного решения Высшего Совета жрецов.

– Жаль, что вы не смогли принять участия в таком захватывающем эксперименте, – произнесла Т'Мей спокойно, будто речь шла о наблюдении за воздействием искусственной гравитации на живых существ.

– Пойми же, моя девочка, что для меня это не просто ритуал! Речь идет о жизни и смерти моего ребенка! Прости, ты еще слишком молода… – в сердцах произнесла Аманда. Кровь кипела в ней, как масло на сковородке. Она перешла на земной язык, потому что для выражения сильных чувств в вулканском языке не было подходящих слов. – Черт возьми! Клянусь, с этой минуты я никогда не притронусь к учебникам по древней философии!

– Аманда, – Т'Мей была в недоумении, – причем тут учебники? Не понимаю…

– Да если бы я не была студентом-адептом, я бы не подверглась опасности, присутствуя на ритуале, и сейчас могла бы находиться внизу, с моим сыном!

Аманда заплакала, громко проклиная свою беспомощность и несовершенство мира. Т'Мей молча стояла рядом, не в силах постигнуть всю глубину материнского горя, страданий, надежд и любви.

* * *

Джеймс Кирк смертельно устал, замерз и проголодался. Ему пришлось провести всю холодную вулканскую ночь под открытым небом у храма.

Хотелось спать, но адмирал мужественно боролся с липкими объятиями сна. Неужели в эту ночь он потеряет двух своих самых близких друзей, которые так много для него значат? Он уже потерял Дэвида, а ему не дали даже связаться с Кэрол, чтобы сообщить ей о страшном горе. Вернее, ему не мешали это сделать, но дали ясно понять, что если он покинет храм до окончания ритуала, то может уже не возвращаться. Для вулканцев такие строгости и ночные бдения были обычными делами. Кирку же эти намеки показались издевательством, но он остался.

Адмирал позавидовал Скотти, который, свернувшись калачиком прямо на холодной земле и обняв, как подушку, какой-то камень, мирно посапывал.

Чехов сидел, поджав ноги и уронив голову на колени. Ухура спала, подстелив под себя какое-то тряпье, а Саавик ждала рассвета. Она сидела в позе «лотоса», сложив руки на коленях, и немигающим взглядом смотрела на звезды. Недалеко, полузакрыв глаза, на коленях в позе «сэй-цза» стоял Зулу.

Кирк ходил между спящими, размахивая руками и подпрыгивая от холода. К утру камни покрылись белым прозрачным инеем. Не в силах справиться с усталостью, адмирал присел на валун и закрыл глаза. Веки тотчас налились свинцом. Боясь заснуть, Кирк широко открыл глаза и посмотрел на небо, усыпанное крупными вулканскими звездами.

Постепенно утих пронизывающий предутренний ветер. Рассвело, а еще через десять минут из-за горизонта выплыл багряный диск местного солнца.

Где-то в храме ударили в гонг. Кирк вскочил на ноги. Из храма вынесли паланкин, в котором, прикрыв глаза, восседала верховная жрица. Было видно, что ритуал измучил Т'Лар и отнял у нее все силы. Она даже не шевелилась. Паланкин медленно пронесли мимо Кирка и остальных землян.

Следом из огромных каменных дверей появился Маккой. Его поддерживал Сарэк. Прищурившись от утренних солнечных лучей, доктор шагнул на крыльцо. За ним степенно вышли жрицы и жрецы в длинных сакральных одеяниях. Их лица были совершенно бесстрастны и походили на бледные восковые маски.

У Кирка екнуло сердце. «Боже праведный… – прошептал он. – Что же случилось за ночь?..»

Процессию, появившуюся в дверях, замыкала одинокая фигура в белоснежном просторном одеянии с огромным капюшоном.

Саавик вскочила на ноги. Затаив дыхание, она уставилась на неуклюжую фигуру в белом, то и дело наступающую на фалды собственного балахона.

Процессия поравнялась с землянами, и Сарэк передал им Маккоя.

– Леонард… – вырвалось у Кирка.

– Все в порядке, – усмехнулся Маккой и шепотом уточнил:

– Я в порядке, Джим.

Подошедший Зулу крепко обнял доктора, почти повалив его на себя.

Мимо, беспрестанно путаясь в одеждах, прошествовала таинственная фигура. Под капюшоном нельзя было разглядеть лица, но Кирк сразу узнал эту осанку, эту походку. Саавик бросилась было к загадочной фигуре, но адмирал решительно ее остановил. Лейтенант нехотя подчинилась…

– Что… со Споком? – наконец спросил Кирк у Сарэка.

Посол вздохнул.

– Не знаю. Только время покажет. Кирк, я благодарю вас. То, что вы сделали, не поддается… – Сарэк не договорил: на его глаза навернулись слезы.

– Я сделал то, что обязан был сделать, – твердо произнес Кирк.

– Но какой ценой? – напомнил Сарэк. – Ценой жизни вашего сына, вашего корабля.

– Если бы я сидел дома сложа руки, я потерял бы свою душу, – философски заметил адмирал.

Сарэк молча кивнул и отошел к таинственной фигуре в белом. Красное солнце Вулкана быстро нагревало воздух и землю. Поднявшийся ветер трепал фалды одеяния загадочной фигуры.

Кирк, стоя в окружении друзей, не сводил глаз с белоснежных одежд. «Живи долго! – мысленно напутствовал он. – Живи долго и процветай!»

Словно услышав напутствие, фигура повернулась к землянам. Навстречу шагнул и Кирк. Один из жрецов бросился к загадочной фигуре, но Сарэк остановил его.

Подойдя к адмиралу, таинственный незнакомец медленно откинул капюшон. Это лицо нельзя было не узнать. На Кирка смотрели умные, живые и такие знакомые глаза.

Спок медленно обвел взглядом всех своих друзей: Зулу, Ухуру, Маккоя, Чехова, Скотта, Саавик и снова Кирка.

Не сводя глаз с адмирала, Спок тихо произнес:

– Я вас знаю, не правда ли?

– Да, – ответил Кирк. – А я вас.

Внизу, в долине, ветер гнал клубы красноватой пыли. Стало довольно жарко.

– Отец сказал, что вы были моим другом и теперь, пришли, за мной.

– Вы сделали бы ради меня то же самое, – ответил Кирк, судорожно выискивая в памяти эпизоды, которые помогли бы Споку вспомнить прошлое.

– Почему вы так поступили? – спросил Спок.

– Потому что… – Кирк запнулся, не в силах освободиться от целого роя различных мыслей. – Потому что потребности и желания одного бывают важней потребностей и желаний всех.

Спок смотрел на адмирала, пытаясь что-то вспомнить. Поняв тщетность своих усилий, он смущенно направился к отцу и другим вулканцам. «Не надо было удерживать Саавик, – подумал Кирк. – Может быть, ей удалось бы напомнить несчастному Споку о его прежней жизни и подобрать ключик к его сердцу и памяти. А я… Что я могу ему сказать? Какие слова были бы самыми точными?»

Через несколько шагов Спок остановился и посмотрел в ясную безоблачную высь.

– Я был… – вдруг произнес он, – ., и навсегда останусь… вашим другом…

Услышав эти слова, Кирк бросился к вулканцу.

– Да, да… – прошептал он. – Конечно, Спок.

– А корабль… – вулканец повернулся к адмиралу. – Корабль вне опасности?

– Вы спасли наш корабль, Спок! Вы спасли всех нас! Разве вы не помните?

Спок долго молчал, а затем приподнял одну бровь и внимательно посмотрел на адмирала.

– Джим, – тихо прошептал он. – Ведь вас так зовут?

– Да! Джим! – радостно воскликнул Кирк и торжествующе оглядел своих друзей.

Земляне с криками и возгласами окружили Спока. Никто из них не знал, что произойдет с ними в будущем. Но сейчас… Сейчас они опять были все вместе!

Copyright © TsPok & SilverWind

2014