Хейлир
Первый в Риме
11
Первый в Риме.
Автор Хейлир
http://heylir.livejournal.com/
"Меньше чем через год мы восстановим флот. И тогда вы сможете выбрать какой угодно корабль, сэр." Райкер посмотрел в восхищённые глаза Шелби, потом оглянулся на Пикара - по его лицу, с которого ещё не сняли закрывающие шрамы пластинки, ничего нельзя было понять - и, усмехнувшись, ответил, обращаясь к своему бывшему первому офицеру: "Всех так интересует моя работа. При всём уважении, коммандер... сэр..." он кивнул капитану, "моя карьера - это моё дело. И ничьё больше."
Наверное, эти слова замечательно подошли бы сейчас. Но Райкер не мог этого сказать. Он мог так ответить Пикару, под началом которого три года прослужил первым офицером... и который совсем недавно из лучших побуждений уговаривал его уйти капитаном на другой корабль. Даже Шелби, которая с самого начала нацелилась на его место, постоянно с ним пререкалась... и которую он всё-таки сделал тогда своим первым офицером. Но не этому улыбчивому штабисту с холодными глазами, перед встречей наверняка просмотревшему его досье.
И у Райкера не было никакого желания говорить о том, как он, больше всего на свете хотевший стать капитаном звездолёта, вместо командования "Дрейком" пошёл первым офицером на "Энтерпрайз". А капитаном "Дрейка" стал его друг по Академии Пол Райс, вскоре погибший вместе со всем кораблём у планеты Минос.
Или как, через полтора года службы на "Энтерпрайзе", когда ему предложили " Aries ", Пикар, с которым он пришёл посоветоваться, обрисовал стоящий перед ним выбор... и под конец, прижав палец к губам, добавил: "Знаете, возможность держать в руках вожжи ничто не заменит". И почему, подумав, он всё-таки предпочёл остаться на "Энтерпрайзе".
Или как, ещё через полтора года, ему предложили "Мельбурн", и капитан, наверняка с подачи адмирала Хансена... нет, не приказывал, но убеждал его согласиться, говоря, что он готов, что Звёздному Флоту нужны хорошие капитаны... и закончил словами: "Знаешь, 'Энтерпрайз' проживёт и без тебя". И как он, мучаясь сомнениями и пытаясь понять, что же держит его здесь, тем не менее не поверил словам капитана. И, как выяснилось, правильно сделал.
А потом было... то, что было. И "Мельбурн", красавец "Мельбурн", от которого остались только медленно дрейфующие обломки... как и от его 38-ми братьев и сестёр.
И лишь слегка потрёпанный "Энтерпрайз", теперь проходящий ремонт у Земли. Многие члены экипажа получили увольнительную на планету, и даже капитан, двадцать лет не бравший отпуск, отправился в родную деревню. Райкер, наверное, тоже мог бы посетить родные места - справились бы и без него. Но он остался на корабле - "за главного".
В этом было что-то приятное... как в детстве, когда отец отлучался куда-нибудь, а он оставался дома один, совсем как "большой". Мальчишество, конечно... а он-то думал, что всё детское в нём, как и все его сомнения, колебания и неуверенность в себе остались там, позади... в другой жизни, отрезанной от этой горящей полосой тех нескольких дней.
Но несмотря ни на что, ему было хорошо. Ему нравилось неспешно бродить по кораблю, наблюдая, как восстанавливается нормальная работа, разрешать рутинные вопросы, приглядывать за отбытием и прибытием персонала, встречать гостей... например, родителей Уорфа. Для того новость об их прибытии оказалось полнейшим сюрпризом, и, разумеется, Райкеру пришлось слушать о том, что "семья не может навещать клингона на службе" и всё в том же духе. Спорить он не стал, помня о своей службе на клингонском корабле и об одном состоявшемся там разговоре - только напомнил, что это не клингонский корабль. Конечно, у Уорфа была и другая причина - именно та, по которой его родители особенно хотели его видеть. Если бы родители Райкера тоже навещали его в трудные минуты... Но мать он почти не помнил, а отец... он сразу после всего этого прислал сыну коротенькую записку - "Уильям! Рад, что ты не подкачал. Твой отец." Райкер сохранил эту записку.
Но когда прибыли родители Уорфа, Райкер понял, что у него были не только клингонские причины не желать их приезда. Они обошли всю открытую для посетителей часть корабля, рассказывая всем желающим истории из жизни Уорфа, а его отец к тому же сообщал всем и каждому, что дома у него есть все схемы "Энтерпрайза".
Так что, когда сегодня с утра они зашли к нему, первое, о чём он подумал, было:
- Вы хотите осмотреть отсеки, где идёт ремонт?
- А можно? - тут же загорелся Сергей Роженко.
- Серёжа... - с мягким укором заметила его жена.
- Да, да, - опомнился Сергей. - Мы пришли не за этим. Мы хотим спросить вас... о нашем сыне.
- Уорф много нам рассказывал о вас, - добавила Елена. - Мы знаем, что вы... его друг.
- Хочется надеяться, что да, - серьёзно ответил Райкер. - Но что вы хотели от меня узнать?
- Мы не всё поняли, - начал отец Уорфа, - что произошло на его родной планете, но мы видим, что он очень... Как, по-вашему, он это воспринял?
Райкер не сразу нашёлся с ответом.
- Конечно, это было для Уорфа страшным ударом, - Уилл старался подобрать нужные слова, - он так стремится стать настоящим клингоном... Но клингон не должен показывать определённых чувств, и он... Вам лучше спросить капитана, - неожиданно заключил Райкер, но тут же вспомнил, - когда он вернётся. Он был с вашим сыном тогда, и лучше сумеет рассказать.
- Мы знаем, - кивнула Елена, - но, - она слегка замялась, - не хотим его беспокоить.
Райкеру показалось, что он понял.
- Капитан не так страшен, каким кажется на первый взгляд, - улыбнулся он.
- Мы знаем, - повторила она, - но... Уорф написал нам... о том, что случилось недавно... Думаем, вашему капитану сейчас не до нас. Что обременять его нашими семейными делами?
Райкер ничего не ответил. Он привык к тому, что на "Энтерпрайзе" все знали всё про всех, но родители Уорфа... Странно, он даже мысленно не мог назвать их *приёмными* родителями.
- Что бы ни испытывал Уорф тогда - и сейчас - он держит себя в руках, - заметил он. - А, скажем, перед десятой годовщиной Поры Восхождения он вёл себя по-другому... Вы знаете, как он проходил этот ритуал? При этом меня тоже не было, но Уэсли, Джорди и Дейта...
- Да, мы знаем, - закивала Елена, - Серёжа говорил об этом с Джорди... а вам тогда предложили свой корабль...
- И Уорф хотел пойти к вам, - добавил Сергей, - он писал нам...
- А вы знаете, что... - Райкера уже подхватила волна.
Разговор не кончился, пока он не пересказал всё, что мог, в мельчайших подробностях, вплоть до сценариев боевых программ, которые они с Уорфом пробовали в голодеке, а супруги Роженко не исчерпали запас воспоминаний о детстве и юности Уорфа.
Когда же Райкер наконец попрощался с родителями Уорфа, спустя некоторое время, которое он просидел, ничего не делая и улыбаясь самому себе, раздался звук вызова на связь, и на экране появился человек в форме Звёздного Флота. Он представился, отрекомендовавшись служащим штаба, и сказал, что им нужно обсудить нечто связанное с недавними событиями. Райкер лично считал, что всё уже давно переговорено, но тем не менее любезно предложил ему подняться на корабль. Тот, помявшись, пробормотал что-то о "нейтральной территории". Удивлённый Райкер согласился сам телепортироваться на Землю, в районе Сан-Франциско.
И вот теперь они сидели за столиком под полотняным тентом, защищающим от яркого солнца. Райкер взял себе апельсиновый сок, а его собеседник не стал брать ничего.
После недолгого вступления, практически повторяющего те слова Шелби, штабист в лоб спросил, собирается ли коммандер Райкер брать корабль, когда представится такая возможность. И коммандер Райкер сейчас подыскивал подходящие слова, думая, вспоминая... Наконец он выбрал наиболее нейтральный вариант:
- Лучше спросите меня через год. - Равенство званий избавляло их обоих от необходимости прибавлять "сэр". - За это время многое может измениться.
- Например, Звёздный Флот могут разгромить ещё раз? - улыбнулся штабист, но наткнувшись на взгляд Райкера, быстро добавил: - Я шучу, разумеется.
Разумеется... но эта шутка сказала Райкеру о его собеседнике больше, чем любое, самое подробное, досье. Для тех, кто служил на кораблях Звёздного Флота, все "штабные" без исключения делились на две категории. В первую входили "наши парни" (без различия возраста, пола и расовой принадлежности). О них обычно отзывались так - "его бы я взял к себе на корабль", "я охотно бы служил с ним" или "я пошёл бы на его корабль", в зависимости от того, кто и о ком говорил. Многие (не все) "наши парни" раньше действительно служили на эвездолётах, но после - по той или иной причине - перевелись в штаб. Хотя среди "переведённых" были и те, кто принадлежал ко второй категории - включающей всех, не вошедших в первую. Этих "всех" называли по-разному - начиная от "белоручек" с "кабинетными героями" и заканчивая "штабными крысами". За глаза, конечно, и предварительно убедившись, что рядом не стоит начальство.
Шуточка насчёт разгромленного Звёздного Флота автоматически перевела штабиста во вторую категорию - ни один "наш парень" не стал бы так шутить... особенно учитывая, что с битвы при 359-й Волка не прошло и месяца. Очевидно, он всё же что-то понял, потому что сменил тон на серьёзный:
- Я не имел в виду ничего неуважительного. Никто выше меня не может ценить мужество и беспримерный героизм, с которым защитники отечества на дальних рубежах...
Райкеру свело скулы, будто он откусил здоровый кусок лимона. Он ничего не имел против высоких речей, хотя и предпочёл бы, чтоб они выражались не столь затрёпанными словами. Но всему своё место и время... такая речь была бы уместной в обращении Президента Федерации или на торжественном открытии памятника погибшим. А здесь, сейчас, произносимая этим хлыщом и обращённая к нему, она казалась невыносимо фальшивой. Если у Райкера и оставались на его счёт какие-то сомнения, то теперь всё стало ясно.
- И мне невыносимо горько видеть, как подвиг спасителей человечества не получает должного признания, - всё разливался соловьём тот. Это что-то новенькое.
- О чём вы говорите? - не выдержав, прервал его Райкер.
- Не о чём, а о ком, - улыбнулся штабист, словно обрадовавшись, что его перебили. - О вас, разумеется. И об официальной версии недавних событий, в которой ваш вклад в победу отходит на второй план. В результате чего главным героем вместо вас стал кто-то другой.
Райкер посмотрел на стакан с соком, помешал в нём соломинкой. Льдинки коротко звякнули об стенки.
- Разумеется, - продолжал штабной дальше, - это было сделано из понятных соображений... и, конечно, всем нам известна истинная картина, но тем не менее это отдаёт неблагодарностью, которая...
Райкер поднял стакан к губам, отпил немного и осторожно поставил его на стол. Это всё равно что разговаривать с инопланетянином, подумал он. Говорить с ференги о бескорыстии, с клингоном - о милосердии, с ромулянином - о честности, с кью - о правах других разумных существ... Нет, дело не в том, что они не поймут - буквально *не поймут*, мы не настолько отличны друг от друга... но что они подумают о столь невписывающейся в их мировосприятие концепции и тех, кто ею руководствуется? Сочтут их достойными презрения, жалости, негодования, ненависти? Но то инопланетяне, это естественно... а сидящий перед ним был человеком. Должен был быть человеком. И что-то объяснять ему было хуже чем бессмысленно - противно. И Райкер ответил, коротко и по существу:
- У меня нет никаких претензий.
- Разумеется, - штабист снова улыбался. - Ваши чувства делают вам честь. Ваша скромность, отсутствие ложного честолюбия... мы не должны думать, что это связано с вашим постоянным... до недавнего времени, конечно... пребыванием на вторых ролях.
Райкер повертел стакан в ладонях - стекло приятно холодило руки. Он уже слышал это от Шелби. "Вы засиделись в тени великого человека... Если не умеете принимать решения, уступите тому, кто умеет." Несколько недель назад... а, кажется, прошли века. Он повзрослел. И сейчас ему было совершенно всё равно, что о нём думают другие - кем бы они ни были. И меньше всего его заботило мнение этого улыбчивого хлыща. А тот, видя, что Райкер не собирается отвечать, вкрадчиво продолжал:
- С другой стороны... учитывая, что вы трижды отказывались от предложенных вам кораблей, можно предположить, что вы из тех, кто предпочитает быть вторым в Риме, а не первым в деревне. Не так ли?
"Первым"... За те три года, что он служил с капитаном, предпочитающим обращаться к своему первому офицеру в соответствии со старой морской традицией Земли, это слово стало для него не столько порядковым числительным, сколько вторым именем. Именем, которым его называл только один человек.
Один? В ушах Райкера снова зазвучал получеловеческий, полуметаллический голос: "Плохая стратегия, Первый. Пикар никогда бы так не поступил." Плохая стратегия, *Первый*... Чёрт! Зачем вспоминать? Для чего? Всё прошло, всё закончилось... и не надо больше об этом думать.
Думай об этом странном человеке и о том, чего он от тебя хочет. Думай о том, что ему ответить.
- Я предпочитаю быть первым в Риме, - проговорил Райкер. Он и сам не знал, отделывается ли шуткой или говорит правду. Наверное, это всё-таки была правда, как и несколько лет назад... только не изменился ли у этой правды смысл?
- Такого ответа я и ждал от вас! - с жаром начал штабист, и Райкер пожалел, что сказал это. - Именно поэтому я хочу задать вам ещё один вопрос, ради которого, собственно, я и начал этот разговор. Если вам предложат корабль не через год, а прямо сейчас - и не просто корабль, а самый лучший - вы согласитесь?
- Прямо сейчас? - удивлённо переспросил тот. - Самый лучший? И какой же? - В его тоне послышалась снисходительная нотка человека, прекрасно знающего, *какой* корабль самый лучший.
Собеседник заговорщицки улыбнулся и даже слегка понизил голос:
- "Энтерпрайз", разумеется. "Энтерпрайз NCC 1701- D ". - Теперь он улыбался, словно добрый дядюшка, подаривший любимому племяннику на день рождения что-то совершенно сногсшибательное.
- У него уже есть капитан, - холодно, медленно и чётко ответил Райкер. Под внешним спокойствием его голоса притаилась скрытая угроза, которую было бы глупо недооценивать.
Улыбка штабиста несколько потускнела, а тон сделался вежливо-осмотрительным:
- В свете недавних событий было бы уместней сказать не "уже", а "ещё". Инцидент при 359-й Волка, - он сделал вид, что не заметил реакции Райкера на употребление этого эвфемизма из так называемого "штабного жаргона", - в котором капитан "Энтерпрайза" сражался на стороне врага, и который повлек за собой столь многочисленные человеческие жертвы, не мог не повлиять на...
- Капитан был оправдан, - делая длинные паузы после каждого слова, сквозь зубы процедил Райкер.
- Разумеется. - Штабист успокаивающе улыбнулся. - Но, как человеку, знакомому с определёнными обстоятельствами, мне понятна подоплёка этого решения. У Жан-Люка Пикара много друзей в верхних эшелонах Флота... хотя, конечно, после этого печального инцидента их число несколько уменьшилось - в физическом смысле. Кроме того, его уважают не только в Федерации, но и вне её. Обвинить такого человека в измене значило бы вызвать весьма значительный негативный резонанс. И, потом, надо было думать о том, как представить происшедшее в глазах широкой общественности... Это политика - и больше ничего.
Политика... Райкер подумал о бесчестии Уорфа. На Кроносе тоже была политика... но там из-за неё осудили невиновного. А здесь?
- Вы думаете, отстранить от командования *официально признанного невиновным*, - Райкер произнёс три последние слова с нажимом, - и без объяснения причин, будет куда лучше?
- Кто говорит об отстранении? - светски улыбнулся штабной. - Во всяком случае не я. Наоборот, речь идёт о повышении в звании и продвижении по службе - заслуженной награде за перенесённые страдания. Сделать Жан-Люка Пикара адмиралом и назначить... комендантом Академии, например. Насколько я помню, два года назад ему уже предлагали этот пост?
"Предлагали... и когда он сообщил об этом мне, я, как последний дурак, бросился его поздравлять... пока по выражению лица не понял, что тот вовсе не в восторге. И очень смутился от мысли, что Пикар мог подумать, будто я обрадовался из-за... Да нет, вряд ли... но всё-таки - почему я с ходу решил, что он согласился? Потому что считал, будто для этой должности он подходит больше, чем для командования звездолётом? Бред. Или работа подсознания? Вот только психоанализа мне сейчас и не хватало."
- Капитан отказался, - нажимая на слово "капитан", сухо проговорил Райкер.
- Да, конечно, - охотно подтвердил штабист, - но, может быть, сейчас ответ будет другим? После всего того, что ему довелось пережить... - Он подпустил в голос сочувствия.
Райкер сделал ещё глоток. Сок показался неожиданно горьким.
- Предложите, тогда и узнаете, - коротко заметил он, хотя не сомневался в том, каким будет ответ. - Я не понимаю одного - почему вы говорите об этом *со мной*? - Этот вязкий разговор начал его утомлять. - Обратитесь к капитану.
Штабист как-то робко улыбнулся:
- Видите ли, - медленно начал он, - в этом деле есть ещё один аспект - медицинский, так сказать. Мы не в состоянии предвидеть всех последствий такого насилия над человеческим сознанием, тем более, что сталкиваемся с подобным впервые. Проявляя заботу о пострадавших, мы не должны забывать и о долге перед Звёздным Флотом. Разумно ли оставлять капитаном флагмана человека, знания и опыт которого враг использовал в своих целях? Кто знает, чем это может обернуться...
- Капитан полностью оправился - как физически, так и душевно, - решительно заявил Райкер. - И никаких потенциально опасных последствий быть не должно. Я знаю, я неоднократно беседовал с его врачом и... советником.
- Вы хотели сказать "психиатром", - в улыбке штабиста проскользнул зловещий оттенок, тут же сменившийся сочувствием и пониманием. - Давайте смотреть правде в глаза. Ваш капитан никогда не оправится от того, что с ним случилось. Но, несмотря ни на что, Жан-Люк Пикар - человек долга, так ведь?
- Да. - "Ты, скотина, даже и представить себе не можешь, насколько," - мысленно добавил Райкер.
- И если убедить его, что в своём нынешнем состоянии он представляет угрозу для Звёздного Флота, капитан сам согласится оставить нынешний пост, без всяких отставок по состоянию здоровья или по каким-нибудь другим причинам.
- Но это неправда, - твёрдо произнёс Райкер.
Штабной умиротворяюще улыбнулся:
- Правда - понятие относительное. Каждый выбирает из набора возможных правд ту, что ему более удобна. Подумайте, коммандер, не сменить ли вам вашу правду.
Райкер не стал возражать - только без толку слова тратить:
- Чем же ваша правда удобна для вас?
Штабист помолчал, потом доверительно улыбнулся:
- Видите ли, каждое действие вызывает противодействие. - По его тону можно было подумать, что он излагает только что сделанное им великое открытие. - Раньше я сказал, что у Жан-Люка Пикара много друзей в верхах... а это означает, что у него немало и... недоброжелателей. Тех, кто предпочёл бы видеть на посту капитана флагмана более... ортодоксального человека.
- И они остановили свой выбор на мне? - скептически уточнил Райкер.
- Те, кого я представляю, - медленно проговорил штабист, разглядывая свои ногти, - сочли, что человек, которому они помогут осуществить мечту его жизни, соответствующим образом проявит свою благодарность. И, естественно, вы были наиболее подходящей кандидатурой. Определённое содействие...
- Чего вы от меня хотите? - грубо перебил его Райкер. - Чтобы я уговорил капитана уйти?
- Отчасти, - согласился штабист. - Вы могли бы повлиять на него в нужном направлении. Но, кроме того, необходимо нейтрализовать возможное противодействие. Как вы сами сказали, его доктор и советник считают, что противопоказаний к дальнейшей службе у Пикара нет. Они могут помешать нам убедить его в обратном.
- И что же здесь могу сделать я?
- Вы могли бы, на правах старого знакомого, поговорить с советником Трой и убедить её не мешать вам. Тем более, что это только в её интересах. - Штабист улыбнулся несколько двусмысленной улыбкой. - Объясните, что так будет лучше для всех, в том числе и для самого Пикара. Что же до доктора Крашер... у неё есть личные причины его не любить... на них можно сыграть - очень деликатно, конечно. В крайнем случае, мы можем отстранить Пикара по состоянию здоровья официально, согласно заключению независимых экспертов, а свидетельства советника Трой и доктора Крашер дискредитировать как лицеприятные... но нам бы не хотелось прибегать к этому. Полагаю, вы разделяете наши чувства - куда лучше уладить всё конфиденциально, без лишнего шума. Вы поможете нам, мы поможем вам, и в результате все только выиграют. Что вы скажете на это? - улыбнулся он вежливой выжидательной улыбкой.
И Райкер сказал. Он набрал в лёгкие воздуха, перегнулся через стол и на чистейшем клингонском, прямо в лицо штабного, прорычал ругательство, пару раз слышанное им от Уорфа во время тренировок в голодеке. Затем - на случай, если эта штабная крыса не знает клингонского - выдал перевод на Стандартный язык Федерации - перевод, несколько вольный по части содержания, но отлично передающий эмоциональный посыл оригинала. Потом вздёрнул подбородок, резко встал со стула, чуть его не опрокинув, и пошёл прочь, даже не оглянувшись.
- Учтите, - вслед ему презрительно крикнул штабной, - если вы собираетесь доложить о нашем разговоре наверх, я всё буду отрицать, а доказательств у вас нет! В крайнем случае скажу, что хотел вас проверить!
Райкер остановился, вздернул подбородок ещё выше (почти горизонтально), прикоснулся к коммуникатору и произнёс: "'Энтерпрайз', одного на борт".
Последней его мыслью, прежде чем луч телепортатора разделил его на атомы, было: "А настоящий клингон на моём месте согласился бы... Но я ведь не клингон."
Первый в Риме (продолжение).
Прошло несколько часов после этого разговора. Райкер с Дианой Трой сидел за столиком в Тен-Форварде. Диана дотронулась до его руки и мягко спросила: "Что с тобой? Ты плохо спал?"
О том, что после случившегося несколько недель назад капитана постоянно мучили кошмары, и он жестоко страдал от недосыпания, знал весь корабль. Старшим офицерам об этом сообщили доктор Крашер и советник Трой, подчинённым - их начальство, гражданским - родные и друзья. Сообщили вместе со строгим наказом ни в коем случае не беспокоить капитана, а обращаться к непосредственному начальству, или в крайнем случае - к первому офицеру. А тот уже, если решал, что это необходимо, обращался к капитану - предварительно удостоверившись, что тот не спит.
Конечно, в обычное время Райкер себе этого не позволил бы, но сейчас, во время ремонта, никаких экстренных случаев, требующих капитанского вмешательства, не предвиделось. В конце концов Райкер обнаглел настолько, что переключил на себя все внешние вызовы капитана, кроме секретных - правда, только в "ночное" время.
И когда какому-то штабному адмиралу, чьё местное время, очевидно, не совпадало с корабельным, посреди ночи понадобилось уточнить какую-то деталь тех событий - будто им мало было сотни-другой письменных рапортов и полусотни устных - Райкер прямо заявил, что капитан спит, и пусть адмирал перезвонит днём.
Он почти ожидал выговора за нарушение субординации или прямого приказа, но адмирал лишь сухо ответил, что так и сделает. То ли понял, то ли сказались недавние заслуги Райкера. Он так и не узнал, позвонил адмирал капитану ещё раз или нет. По крайней мере, если и позвонил, то не рассказал про первого офицера-цербера, иначе капитан бы непременно поговорил об этом с Райкером.
Так или иначе, к тому времени, как капитан отправился на Землю, кошмары, по словам Дианы, уже перестали его мучить. И об этом опять-таки знала вся команда. Но того, что первому офицеру после тех событий тоже часто снились дурные сны, знала только советник... нет, его имзади. От неё он не мог скрыть ничего - даже своих кошмаров, в которых неизменно фигурировал Борг, почти всегда - Локьютус, нередко - ассимилируемая Земля, и пару раз - "Энтерпрайз", по его приказу идущий на таран куба Борга. К счастью, в последнем случае он обычно просыпался при первом же ударе. А проснувшись от кошмара, принимал снотворное и засыпал снова, а на следующий день всё свободное время проводил в спортзале или голодеке, изводя себя физическими нагрузками. К вечеру измученное тело брало верх, и он спал как бревно - без всяких снов. Этот самолично им изобретённый метод действовал безотказно, и в последнее время его - также, как и капитана - отпустили кошмары. И он испытывал странное удовлетворение от мысли, что никто, кроме Дианы, не знал об его дурных снах.
Но о том разговоре он не хотел рассказывать даже ей.
- Да, плохой сон, - ответил он, не слишком уклоняясь от истины. Но, конечно, она почувствовала и это уклонение - и он мысленно передал ей: "Я не хочу сейчас об этом говорить". Потом спросил:
- Тебя тоже что-то беспокоит?
- Отчего ты так решил? - она улыбнулась ему такой знакомой, тёплой улыбкой.
- Ты заказала два мороженых вместо одного, - Райкер кивнул на стоявшие перед ней запотевшие вазочки, из которых выглядывали круглые тёмно-коричневые бока.
- Может, мне просто захотелось полакомиться?
Райкер покачал головой. Другой ничего не смог бы разглядеть за этой аристократической сдержанностью, неизбежным атрибутом её работы, иногда принимаемой не знающими её за высокомерие. Но он-то видел - по самым неприметным признакам - что она встревожена, и очень сильно.
- О ком ты беспокоишься? - "О ком", а не "из-за чего".
Диана прикрыла глаза - не потому, что ей это было нужно, а чтобы он сделал то же самое.
Райкер опустил веки, и в его сознании возник образ того, о ком волновалась Диана. Не внешний портрет, а именно образ, передающий внутреннюю сущность человека, а также его физическое и эмоциональное состояние.
Когда они были молоды - моложе, чем сейчас - и молода была их любовь, Диана порой, в самые нежные минуты, посылала ему его же собственный образ, и он видел себя глазами любимого человека - лучшим, чем на самом деле, и всё-таки таким, как есть. В ответ он мысленно рисовал её образ, и она видела себя его глазами, такими же небеспристрастными, как её собственные.
А иногда, в шуточных размолвках, она посылала ему совсем другой образ - скорее карикатуру, чем портрет - и всё-таки легко узнаваемый. Он, напрягая всю свою волю, пытался усилием мысли вытолкнуть этот образ из сознания, но ничего не выходило. Тогда он представлял себе похожую карикатуру на неё с мысленной подписью "это ты". Но Диана, улыбаясь, изменяла этот рисунок, делая из ведьмы прекрасную фею. "Вот это я", мысленно добавляла она. Райкер сердился, но чаще всего дело заканчивалось смехом.
Однако сейчас это был не его и не её образ. Это был кто-то, кого они оба знали и любили. Райкер сразу узнал его, несмотря на внутреннее эмоциональное напряжение и "фон" её чувств, смазывавшие картину.
- Чего ты боишься? - спросил он, и только когда Диана шевельнула губами, понял, что задал вопрос "молча".
- Я боюсь, что он не вернётся, - вслух ответила она.
- Что?!! - голос Райкера внезапно сел почти до шёпота, но эмоциональный всплеск вышел неслабый.
- Нет, нет, Уилл... я не об этом, - быстро поправилась она. - Я не имела в виду, что он уйдёт... совсем. Я только боюсь, что он не вернётся на "Энтерпрайз".
Странно, он не почувствовал ничего - потому что не поверил. И не просто не поверил - даже не задумался, поверить или нет. А ведь о другом задумался... Сумасшедший дом.
- Он говорил с тобой об этом? - Райкер был готов к тому, что Диана откажется это обсуждать, но она лишь покачала головой.
- Нет. Именно это меня и беспокоит. Если бы он принял решение с открытыми глазами - дело другое, но он... Может быть, мне это только кажется, но, по-моему, он отправился на Землю, потому что хочет убежать.
- От "Энтерпрайза"? - уточнил Райкер.
- От самого себя... А "Энтерпрайз" - бОльшая часть его теперешней жизни. Здесь всё напоминает ему о случившемся... даже я и ты.
Райкер сглотнул. Он никому об этом не говорил, но... в первые дни после этого ему неприятно было смотреть на капитана. Нет, не то чтобы неприятно, но... ему невольно вспоминалось то, что случилось, и... Это казалось ему предательством, но он ничего не мог сделать. К счастью, вскоре это прошло само собой.
Что же должен был испытывать сам капитан?
- Я думаю, - продолжала Диана, - он сам не сознает, что движит им, и если он поймёт это внезапно... когда рядом не будет никого из нас... С другой стороны, может быть, так будет лучше... для него, я хочу сказать.
Райкер резко опустил голову. Лучше для него... лучше для всех... так, кажется, говорил тот штабист? Но сейчас это сказала Диана, не он... и Райкер позволил себе то, чего не позволял тогда - позволил себе представить, как это могло бы быть.
Он - капитан "Энтерпрайза"... имзади - его советник, Дейта - первый офицер... И прости-прощай, самоличное участие в опасных высадках... если капитану Жан-Люку Пикару иногда удавалось уговорить первого офицера Уильяма Райкера, то капитану Уильяму Райкеру вряд ли удастся уговорить первого офицера Дейту. Или можно взять к себе в первые офицеры Шелби... Дейта не обидится.
И больше не придётся рваться надвое... А капитан... то есть адмирал Пикар будет управлять Академией, или займётся чем-нибудь не менее интересным - своей любимой археологией, например. Что в этом плохого?
Но почему же эта картина возможного будущего не радует его? Неужели из-за одного улыбчивого подлеца, который будет весьма доволен таким поворотом дел?
Нет, этого не будет. Никогда. Капитан не бросит их. Капитан не... предаст их? Предаст? При чём тут предательство?
- Я не верю в это, - громким голосом человека, пытающегося убедить самого себя, сказал он Диане. - И давай поговорим о чём-нибудь о другом, - уже тише попросил он. - К тебе не заходили родители Уорфа? - другим, обыденным тоном о первом попавшемся поинтересовался он.
Диана понимающе улыбнулась, взяла ложечку и начала подбирать ею уже растаявшее по краям мороженое.
- Конечно, заходили, - она поднесла ложечку ко рту, вылила её содержимое на язык и закрыла глаза, смакуя вкус шоколада. Открыла глаза и снова начала собирать мороженое с краёв. - Спрашивали о своём сыне.
- И что ты им сказала? - Райкеру делалось всё легче.
- Что таким сыном мог бы гордиться любой родитель. - Глоток мороженого. - Отважный, сильный, красивый... - Ещё глоток. - Настоящий мужчина. - Немного загадочная улыбка.
- Пытаешься заставить меня ревновать? - улыбнулся в ответ Райкер.
- Почему бы и нет? - она вонзила ложечку в вязкую шоколадную массу.
- Ведь ревность - пережиток прошлого, - притворно нахмурился Уилл.
- Не для всех, - улыбка Дианы, подносящей ко рту полную мороженого ложку, стала немного другой - так она улыбалась только ему.
Их дальнейший разговор не имел никакого отношения ни к лейтенанту Уорфу, ни к капитану Пикару, ни к кому-либо другому, кроме них двоих.
Всё следующее утро Райкер составлял отчёт о ходе восстановительных работ, сидя в кабинете капитана, за его столом. Он и раньше не очень любил тут сидеть - из-за не слишком приятных воспоминаний, но теперь, после того разговора, это было ещё менее приятно. Однако сейчас он замещал капитана, и его место было здесь, несмотря ни на что.
Он уже почти закончил отчёт, когда в дверь позвонили. Он сказал "Войдите", гадая, кому он мог понадобиться и зачем. Какая-то очередная загвоздка, которую невозможно разрешить без вмешательства свыше? Или, может быть, это Диана? Или родители Уорфа - но они, кажется, уже отбыли...
Дверь открылась, и в кабинет вошёл... капитан. От неожиданности Райкер не сразу нашёл, что сказать.
За несколько секунд он осознал три вещи. Что капитан вернулся на несколько дней раньше, чем собирался. Что хоть, судя по сумке на плече, капитан ещё не заходил в свою каюту, на нём не гражданская одежда, в которой он уходил с корабля, а форма Звёздного Флота. И самое главное - капитан улыбался. Не так, как улыбается страдающий от непрестанной боли человек - вымученной улыбкой, которая должна убедить всех - и в первую очередь самого себя - что с ним всё в порядке. И не дежурной широкой улыбкой, которая открывает напоказ зубы, но наглухо закрывает душу.
Это была еле приметная, но явственная улыбка человека, вернувшегося домой.
Все три слагаемых мгновенно сложились в мозгу Райкера в очевидную сумму. Их с Дианой страхи были напрасны. И на миг ему показалось, будто всё случившееся недавно, все эти прошедшие недели были только дурным сном. А теперь всё снова будет хорошо.
Он негромко проговорил: "Капитан..." и сделал шаг вперёд, только сейчас поняв, что уже вышел из-за стола. Ему хотелось сказать что-нибудь вроде: "Мы не ждали вас так рано", как-то подсказать, что он знает... Но тут же понял - не надо. Он просто подошёл к Пикару и, обернувшись, приглашающим жестом указал на стол, будто сдавая временно занимаемый пост вернувшемуся командиру.
- Всё ли в порядке на вверенном вам корабле, Первый? - нарочито официальным тоном спросил капитан.
- Так точно, сэр! - в тон капитану ответил Райкер, вытянувшись по стойке "смирно". - Теперь - в полном. - Это непрошенное "теперь" вырвалось у него само собой, и он испугался, что капитан сейчас потребует объяснений.
Но тот только пристально посмотрел ему в глаза, словно пытаясь прочесть в них ответ на незаданный вопрос. Потом положил руку ему на плечо и легонько сжал.
- Рад слышать это, Первый, - тихо сказал он. Райкеру показалось, что капитан хотел что-то добавить, но передумал. Снял руку с плеча, придержал сумку. Улыбнулся пошире:
- Теперь, зная, что всё в порядке, можно и пойти к себе. Увидимся позже, Первый.
Он вышел из кабинета, а Райкер, выждав достаточное, по его мнению, время для того, чтобы капитан успел дойти до своей каюты, помчался... нет, не помчался, а поспешил - насколько может спешить, не теряя своего достоинства, первый офицер - к советнику Диане Трой, сообщить ей радостную новость и рассказать *обо всём*.
Некоторое время спустя Райкер набрал нужную комбинацию для видеофона, и на экране появился Роберт ДеСото, его бывший капитан.
- Рад видеть тебя, Уилл, - он широко улыбался, но совсем не так, как тот. - Я уже давно сам собирался тебе позвонить - поздравить и поблагодарить.
- Поблагодарить? За что? - не понял Райкер.
- За то, что сделал бессмертным моё имя. - Роберт развёл руками. - Теперь я знаю, что напишут в моём некрологе: "На его корабле некоторое время жил и работал знаменитый Уильям Томас Райкер, Герой Федерации, кавалер ордена 'За спасение Земли' и.."
Подбородок Райкера сам по себе, без всякого участия хозяина, дёрнулся вверх. Уилл вовсе не хотел обижать своего бывшего капитана и тут же его опустил. Но Роберт уже понял и совсем другим тоном спросил:
- Награду-то получил?
- Да. - И не он один. Комплект из пяти таких орденов вручили пяти старшим офицерам "Энтерпрайза". Правда, перед церемонией капитан попросил разрешения не брать свою награду, а оставить её в штабе - официально отказаться от награды, разумеется, было невозможно. И ему, наверное, разрешили бы, если б первый офицер не заявил, что в таком случае он просит сделать то же самое с его наградой, а через секунду - у Шелби ещё не успел открыться рот от удивления - с тем же заявлением выступили Дейта и Уорф. Капитан уже хотел что-то возразить, но не стал. Просто произнёс: "Беру свою просьбу назад", и больше об этом не было сказано ни слова.
Но Райкер не стал рассказывать об этом Роберту, только полушутливо заметил:
- А с некрологом лучше не спешить.
- Ну, это не от нас зависит, - беспечно отмахнулся ДеСото и уже серьёзней добавил: - Хотя, если б я сам распоряжался своим кораблём, думаю, дело б кончилось именно этим. Но, к счастью или к несчастью, мы тогда были в другом месте.
- Это б всё равно ничего не изменило, - заметил Райкер.
- Да, пожалуй... - согласился Роберт. - Как там Жан-Люк? - Постороннему наблюдателю могло показаться, что он просто сменил тему разговора, но Райкер прекрасно видел логическую связь.
- Нормально, - ничего не значащим словом ответил он. - Насколько это возможно... Он только что вернулся из отпуска. Хотите с ним поговорить?
- Не надо, - покачал головой Роберт. - Думаю, ему сейчас не до меня. Я, собственно, потому и не звонил - беспокоить не хотел, а не поговорить неловко...
- Именно из-за него я звоню, - приступил к делу Райкер. - Вы не знаете в штабе Звёздного Флота человека, которому бы капитан Пикар мог бы безоговорочно доверять? Желательно его личного друга.
- Адмирал Грегори Квинн, - не задумываясь, ответил ДеСото.
Райкер невольно поморщился, вспомнив, как этот самый адмирал, находящийся под контролем паразита, швырял его по комнате из угла в угол. Но думал он не столько об этом, сколько о той проверке по его приказу, учинённой коммандером Реммиком. Ну конечно... теперь он понял, кого ему напоминал тот штабист - не постоянной улыбкой, а этими холодными глазами... Райкер осадил мысль на полном скаку. О мёртвых плохо не говорят... и не думают, если возможно. Не суждено бедняге было служить на борту "Энтерпрайза", как он того хотел.
Ладно, пусть будет адмирал Квинн.
- А вы знаете его лично?
- Конечно, - откликнулся Роберт. - Именно он познакомил меня с Жан-Люком.
- Не могли бы вы связаться с ним и попросить его вызвать меня... по секретному каналу? Это срочно.
- Для тебя - всё, что угодно, Уилл, - в голосе ДеСото звучало лёгкоё любопытство.
- Я всё объясню, сэр... потом, - пообещал Райкер.
- Что ж, до связи, Уилл. И удачи тебе. - Роберт отключил связь.
Райкер провёл ладонью по уставшим глазам и откинулся в кресле. Впереди был короткий, но важный разговор с адмиралом Квинном. И организованное тем успешное негласное расследование, о котором так и не узнает капитан Пикар.
А потом... снова в путь, снова обычные дела, радости и печали, встречи и разлуки, победы и поражения... Маленький инопланетянин, сделавший для Райкера реальностью его мечту о будущем. В которой Райкер был капитаном "Энтерпрайза", Дейта - его первым офицером, Пикар - адмиралом, а Диана работала вместе с бывшим капитаном... Где у Райкера был сын по имени Жан-Люк...
Новый капитан Эдвард Джелико, заменивший Пикара, потому что того, втайне от экипажа, отправили с особым заданием к кардассианцам. Отстранивший в конце концов Райкера от должности, а потом пришедший к нему с просьбой. И Пикар, спасённый из плена - не совсем невредимым, но живым. И страшный разнос, устроенный только оправившимся и прочитавшим отчёты Джелико капитаном всему своему экипажу - в первую очередь, конечно, первому офицеру...
Известие о нелепой гибели капитана в трактирной перестрелке. Назначенная прощальная церемония, на которую не пошел произносить речь Райкер, отправившись искать убийцу. И вместо этого нашедший живого капитана...
Увиденное капитаном будущее, в котором Райкер 20 лет командовал "Энтерпрайзом", и в котором он ни слова не сказал Уорфу после смерти Дианы. И рассказ капитана об этом будущем - чтобы его можно было предотвратить...
Разрушенный мостик "Энтерпрайза" и слова Райкера: "Говорите за себя, сэр. Я собираюсь жить вечно. Я ведь мечтал занять это кресло"...
Их с Дианой свадьба, и речь шафера, переходящая от напыщенной важности к развязной шутливости. Он никогда не видел капитана таким... И ясно понимал, как он пытается быть весёлым - ради них. "Серьёзно, Уилл, Диана... Ещё есть время передумать". Их сихронное "нет"...
И прощание. "Для меня было честью, служить с вами, сэр." "Это вы оказали мне честь... капитан." И опустевший мостик нового "Энтерпрайза", опустевший на ещё одного... человека. Того, кто должен был занять место Райкера. Того, кто никогда не позволил бы своему капитану участвовать в опасных высадках...
И "Титан", хороший корабль, отличный корабль... *Его* корабль. Не "Энтерпрайз".
Но всё это будет потом. А сейчас первый офицер звездолёта "Энтерпрайз- D " Уильям Т. Райкер сидит и ждёт, когда по засекреченному каналу связи его вызовет адмирал Квинн.
Первый в Риме.
Автор Хейлир
http://heylir.livejournal.com/
"Меньше чем через год мы восстановим флот. И тогда вы сможете выбрать какой угодно корабль, сэр." Райкер посмотрел в восхищённые глаза Шелби, потом оглянулся на Пикара - по его лицу, с которого ещё не сняли закрывающие шрамы пластинки, ничего нельзя было понять - и, усмехнувшись, ответил, обращаясь к своему бывшему первому офицеру: "Всех так интересует моя работа. При всём уважении, коммандер... сэр..." он кивнул капитану, "моя карьера - это моё дело. И ничьё больше."
Наверное, эти слова замечательно подошли бы сейчас. Но Райкер не мог этого сказать. Он мог так ответить Пикару, под началом которого три года прослужил первым офицером... и который совсем недавно из лучших побуждений уговаривал его уйти капитаном на другой корабль. Даже Шелби, которая с самого начала нацелилась на его место, постоянно с ним пререкалась... и которую он всё-таки сделал тогда своим первым офицером. Но не этому улыбчивому штабисту с холодными глазами, перед встречей наверняка просмотревшему его досье.
И у Райкера не было никакого желания говорить о том, как он, больше всего на свете хотевший стать капитаном звездолёта, вместо командования "Дрейком" пошёл первым офицером на "Энтерпрайз". А капитаном "Дрейка" стал его друг по Академии Пол Райс, вскоре погибший вместе со всем кораблём у планеты Минос.
Или как, через полтора года службы на "Энтерпрайзе", когда ему предложили " Aries ", Пикар, с которым он пришёл посоветоваться, обрисовал стоящий перед ним выбор... и под конец, прижав палец к губам, добавил: "Знаете, возможность держать в руках вожжи ничто не заменит". И почему, подумав, он всё-таки предпочёл остаться на "Энтерпрайзе".
Или как, ещё через полтора года, ему предложили "Мельбурн", и капитан, наверняка с подачи адмирала Хансена... нет, не приказывал, но убеждал его согласиться, говоря, что он готов, что Звёздному Флоту нужны хорошие капитаны... и закончил словами: "Знаешь, 'Энтерпрайз' проживёт и без тебя". И как он, мучаясь сомнениями и пытаясь понять, что же держит его здесь, тем не менее не поверил словам капитана. И, как выяснилось, правильно сделал.
А потом было... то, что было. И "Мельбурн", красавец "Мельбурн", от которого остались только медленно дрейфующие обломки... как и от его 38-ми братьев и сестёр.
И лишь слегка потрёпанный "Энтерпрайз", теперь проходящий ремонт у Земли. Многие члены экипажа получили увольнительную на планету, и даже капитан, двадцать лет не бравший отпуск, отправился в родную деревню. Райкер, наверное, тоже мог бы посетить родные места - справились бы и без него. Но он остался на корабле - "за главного".
В этом было что-то приятное... как в детстве, когда отец отлучался куда-нибудь, а он оставался дома один, совсем как "большой". Мальчишество, конечно... а он-то думал, что всё детское в нём, как и все его сомнения, колебания и неуверенность в себе остались там, позади... в другой жизни, отрезанной от этой горящей полосой тех нескольких дней.
Но несмотря ни на что, ему было хорошо. Ему нравилось неспешно бродить по кораблю, наблюдая, как восстанавливается нормальная работа, разрешать рутинные вопросы, приглядывать за отбытием и прибытием персонала, встречать гостей... например, родителей Уорфа. Для того новость об их прибытии оказалось полнейшим сюрпризом, и, разумеется, Райкеру пришлось слушать о том, что "семья не может навещать клингона на службе" и всё в том же духе. Спорить он не стал, помня о своей службе на клингонском корабле и об одном состоявшемся там разговоре - только напомнил, что это не клингонский корабль. Конечно, у Уорфа была и другая причина - именно та, по которой его родители особенно хотели его видеть. Если бы родители Райкера тоже навещали его в трудные минуты... Но мать он почти не помнил, а отец... он сразу после всего этого прислал сыну коротенькую записку - "Уильям! Рад, что ты не подкачал. Твой отец." Райкер сохранил эту записку.
Но когда прибыли родители Уорфа, Райкер понял, что у него были не только клингонские причины не желать их приезда. Они обошли всю открытую для посетителей часть корабля, рассказывая всем желающим истории из жизни Уорфа, а его отец к тому же сообщал всем и каждому, что дома у него есть все схемы "Энтерпрайза".
Так что, когда сегодня с утра они зашли к нему, первое, о чём он подумал, было:
- Вы хотите осмотреть отсеки, где идёт ремонт?
- А можно? - тут же загорелся Сергей Роженко.
- Серёжа... - с мягким укором заметила его жена.
- Да, да, - опомнился Сергей. - Мы пришли не за этим. Мы хотим спросить вас... о нашем сыне.
- Уорф много нам рассказывал о вас, - добавила Елена. - Мы знаем, что вы... его друг.
- Хочется надеяться, что да, - серьёзно ответил Райкер. - Но что вы хотели от меня узнать?
- Мы не всё поняли, - начал отец Уорфа, - что произошло на его родной планете, но мы видим, что он очень... Как, по-вашему, он это воспринял?
Райкер не сразу нашёлся с ответом.
- Конечно, это было для Уорфа страшным ударом, - Уилл старался подобрать нужные слова, - он так стремится стать настоящим клингоном... Но клингон не должен показывать определённых чувств, и он... Вам лучше спросить капитана, - неожиданно заключил Райкер, но тут же вспомнил, - когда он вернётся. Он был с вашим сыном тогда, и лучше сумеет рассказать.
- Мы знаем, - кивнула Елена, - но, - она слегка замялась, - не хотим его беспокоить.
Райкеру показалось, что он понял.
- Капитан не так страшен, каким кажется на первый взгляд, - улыбнулся он.
- Мы знаем, - повторила она, - но... Уорф написал нам... о том, что случилось недавно... Думаем, вашему капитану сейчас не до нас. Что обременять его нашими семейными делами?
Райкер ничего не ответил. Он привык к тому, что на "Энтерпрайзе" все знали всё про всех, но родители Уорфа... Странно, он даже мысленно не мог назвать их *приёмными* родителями.
- Что бы ни испытывал Уорф тогда - и сейчас - он держит себя в руках, - заметил он. - А, скажем, перед десятой годовщиной Поры Восхождения он вёл себя по-другому... Вы знаете, как он проходил этот ритуал? При этом меня тоже не было, но Уэсли, Джорди и Дейта...
- Да, мы знаем, - закивала Елена, - Серёжа говорил об этом с Джорди... а вам тогда предложили свой корабль...
- И Уорф хотел пойти к вам, - добавил Сергей, - он писал нам...
- А вы знаете, что... - Райкера уже подхватила волна.
Разговор не кончился, пока он не пересказал всё, что мог, в мельчайших подробностях, вплоть до сценариев боевых программ, которые они с Уорфом пробовали в голодеке, а супруги Роженко не исчерпали запас воспоминаний о детстве и юности Уорфа.
Когда же Райкер наконец попрощался с родителями Уорфа, спустя некоторое время, которое он просидел, ничего не делая и улыбаясь самому себе, раздался звук вызова на связь, и на экране появился человек в форме Звёздного Флота. Он представился, отрекомендовавшись служащим штаба, и сказал, что им нужно обсудить нечто связанное с недавними событиями. Райкер лично считал, что всё уже давно переговорено, но тем не менее любезно предложил ему подняться на корабль. Тот, помявшись, пробормотал что-то о "нейтральной территории". Удивлённый Райкер согласился сам телепортироваться на Землю, в районе Сан-Франциско.
И вот теперь они сидели за столиком под полотняным тентом, защищающим от яркого солнца. Райкер взял себе апельсиновый сок, а его собеседник не стал брать ничего.
После недолгого вступления, практически повторяющего те слова Шелби, штабист в лоб спросил, собирается ли коммандер Райкер брать корабль, когда представится такая возможность. И коммандер Райкер сейчас подыскивал подходящие слова, думая, вспоминая... Наконец он выбрал наиболее нейтральный вариант:
- Лучше спросите меня через год. - Равенство званий избавляло их обоих от необходимости прибавлять "сэр". - За это время многое может измениться.
- Например, Звёздный Флот могут разгромить ещё раз? - улыбнулся штабист, но наткнувшись на взгляд Райкера, быстро добавил: - Я шучу, разумеется.
Разумеется... но эта шутка сказала Райкеру о его собеседнике больше, чем любое, самое подробное, досье. Для тех, кто служил на кораблях Звёздного Флота, все "штабные" без исключения делились на две категории. В первую входили "наши парни" (без различия возраста, пола и расовой принадлежности). О них обычно отзывались так - "его бы я взял к себе на корабль", "я охотно бы служил с ним" или "я пошёл бы на его корабль", в зависимости от того, кто и о ком говорил. Многие (не все) "наши парни" раньше действительно служили на эвездолётах, но после - по той или иной причине - перевелись в штаб. Хотя среди "переведённых" были и те, кто принадлежал ко второй категории - включающей всех, не вошедших в первую. Этих "всех" называли по-разному - начиная от "белоручек" с "кабинетными героями" и заканчивая "штабными крысами". За глаза, конечно, и предварительно убедившись, что рядом не стоит начальство.
Шуточка насчёт разгромленного Звёздного Флота автоматически перевела штабиста во вторую категорию - ни один "наш парень" не стал бы так шутить... особенно учитывая, что с битвы при 359-й Волка не прошло и месяца. Очевидно, он всё же что-то понял, потому что сменил тон на серьёзный:
- Я не имел в виду ничего неуважительного. Никто выше меня не может ценить мужество и беспримерный героизм, с которым защитники отечества на дальних рубежах...
Райкеру свело скулы, будто он откусил здоровый кусок лимона. Он ничего не имел против высоких речей, хотя и предпочёл бы, чтоб они выражались не столь затрёпанными словами. Но всему своё место и время... такая речь была бы уместной в обращении Президента Федерации или на торжественном открытии памятника погибшим. А здесь, сейчас, произносимая этим хлыщом и обращённая к нему, она казалась невыносимо фальшивой. Если у Райкера и оставались на его счёт какие-то сомнения, то теперь всё стало ясно.
- И мне невыносимо горько видеть, как подвиг спасителей человечества не получает должного признания, - всё разливался соловьём тот. Это что-то новенькое.
- О чём вы говорите? - не выдержав, прервал его Райкер.
- Не о чём, а о ком, - улыбнулся штабист, словно обрадовавшись, что его перебили. - О вас, разумеется. И об официальной версии недавних событий, в которой ваш вклад в победу отходит на второй план. В результате чего главным героем вместо вас стал кто-то другой.
Райкер посмотрел на стакан с соком, помешал в нём соломинкой. Льдинки коротко звякнули об стенки.
- Разумеется, - продолжал штабной дальше, - это было сделано из понятных соображений... и, конечно, всем нам известна истинная картина, но тем не менее это отдаёт неблагодарностью, которая...
Райкер поднял стакан к губам, отпил немного и осторожно поставил его на стол. Это всё равно что разговаривать с инопланетянином, подумал он. Говорить с ференги о бескорыстии, с клингоном - о милосердии, с ромулянином - о честности, с кью - о правах других разумных существ... Нет, дело не в том, что они не поймут - буквально *не поймут*, мы не настолько отличны друг от друга... но что они подумают о столь невписывающейся в их мировосприятие концепции и тех, кто ею руководствуется? Сочтут их достойными презрения, жалости, негодования, ненависти? Но то инопланетяне, это естественно... а сидящий перед ним был человеком. Должен был быть человеком. И что-то объяснять ему было хуже чем бессмысленно - противно. И Райкер ответил, коротко и по существу:
- У меня нет никаких претензий.
- Разумеется, - штабист снова улыбался. - Ваши чувства делают вам честь. Ваша скромность, отсутствие ложного честолюбия... мы не должны думать, что это связано с вашим постоянным... до недавнего времени, конечно... пребыванием на вторых ролях.
Райкер повертел стакан в ладонях - стекло приятно холодило руки. Он уже слышал это от Шелби. "Вы засиделись в тени великого человека... Если не умеете принимать решения, уступите тому, кто умеет." Несколько недель назад... а, кажется, прошли века. Он повзрослел. И сейчас ему было совершенно всё равно, что о нём думают другие - кем бы они ни были. И меньше всего его заботило мнение этого улыбчивого хлыща. А тот, видя, что Райкер не собирается отвечать, вкрадчиво продолжал:
- С другой стороны... учитывая, что вы трижды отказывались от предложенных вам кораблей, можно предположить, что вы из тех, кто предпочитает быть вторым в Риме, а не первым в деревне. Не так ли?
"Первым"... За те три года, что он служил с капитаном, предпочитающим обращаться к своему первому офицеру в соответствии со старой морской традицией Земли, это слово стало для него не столько порядковым числительным, сколько вторым именем. Именем, которым его называл только один человек.
Один? В ушах Райкера снова зазвучал получеловеческий, полуметаллический голос: "Плохая стратегия, Первый. Пикар никогда бы так не поступил." Плохая стратегия, *Первый*... Чёрт! Зачем вспоминать? Для чего? Всё прошло, всё закончилось... и не надо больше об этом думать.
Думай об этом странном человеке и о том, чего он от тебя хочет. Думай о том, что ему ответить.
- Я предпочитаю быть первым в Риме, - проговорил Райкер. Он и сам не знал, отделывается ли шуткой или говорит правду. Наверное, это всё-таки была правда, как и несколько лет назад... только не изменился ли у этой правды смысл?
- Такого ответа я и ждал от вас! - с жаром начал штабист, и Райкер пожалел, что сказал это. - Именно поэтому я хочу задать вам ещё один вопрос, ради которого, собственно, я и начал этот разговор. Если вам предложат корабль не через год, а прямо сейчас - и не просто корабль, а самый лучший - вы согласитесь?
- Прямо сейчас? - удивлённо переспросил тот. - Самый лучший? И какой же? - В его тоне послышалась снисходительная нотка человека, прекрасно знающего, *какой* корабль самый лучший.
Собеседник заговорщицки улыбнулся и даже слегка понизил голос:
- "Энтерпрайз", разумеется. "Энтерпрайз NCC 1701- D ". - Теперь он улыбался, словно добрый дядюшка, подаривший любимому племяннику на день рождения что-то совершенно сногсшибательное.
- У него уже есть капитан, - холодно, медленно и чётко ответил Райкер. Под внешним спокойствием его голоса притаилась скрытая угроза, которую было бы глупо недооценивать.
Улыбка штабиста несколько потускнела, а тон сделался вежливо-осмотрительным:
- В свете недавних событий было бы уместней сказать не "уже", а "ещё". Инцидент при 359-й Волка, - он сделал вид, что не заметил реакции Райкера на употребление этого эвфемизма из так называемого "штабного жаргона", - в котором капитан "Энтерпрайза" сражался на стороне врага, и который повлек за собой столь многочисленные человеческие жертвы, не мог не повлиять на...
- Капитан был оправдан, - делая длинные паузы после каждого слова, сквозь зубы процедил Райкер.
- Разумеется. - Штабист успокаивающе улыбнулся. - Но, как человеку, знакомому с определёнными обстоятельствами, мне понятна подоплёка этого решения. У Жан-Люка Пикара много друзей в верхних эшелонах Флота... хотя, конечно, после этого печального инцидента их число несколько уменьшилось - в физическом смысле. Кроме того, его уважают не только в Федерации, но и вне её. Обвинить такого человека в измене значило бы вызвать весьма значительный негативный резонанс. И, потом, надо было думать о том, как представить происшедшее в глазах широкой общественности... Это политика - и больше ничего.
Политика... Райкер подумал о бесчестии Уорфа. На Кроносе тоже была политика... но там из-за неё осудили невиновного. А здесь?
- Вы думаете, отстранить от командования *официально признанного невиновным*, - Райкер произнёс три последние слова с нажимом, - и без объяснения причин, будет куда лучше?
- Кто говорит об отстранении? - светски улыбнулся штабной. - Во всяком случае не я. Наоборот, речь идёт о повышении в звании и продвижении по службе - заслуженной награде за перенесённые страдания. Сделать Жан-Люка Пикара адмиралом и назначить... комендантом Академии, например. Насколько я помню, два года назад ему уже предлагали этот пост?
"Предлагали... и когда он сообщил об этом мне, я, как последний дурак, бросился его поздравлять... пока по выражению лица не понял, что тот вовсе не в восторге. И очень смутился от мысли, что Пикар мог подумать, будто я обрадовался из-за... Да нет, вряд ли... но всё-таки - почему я с ходу решил, что он согласился? Потому что считал, будто для этой должности он подходит больше, чем для командования звездолётом? Бред. Или работа подсознания? Вот только психоанализа мне сейчас и не хватало."
- Капитан отказался, - нажимая на слово "капитан", сухо проговорил Райкер.
- Да, конечно, - охотно подтвердил штабист, - но, может быть, сейчас ответ будет другим? После всего того, что ему довелось пережить... - Он подпустил в голос сочувствия.
Райкер сделал ещё глоток. Сок показался неожиданно горьким.
- Предложите, тогда и узнаете, - коротко заметил он, хотя не сомневался в том, каким будет ответ. - Я не понимаю одного - почему вы говорите об этом *со мной*? - Этот вязкий разговор начал его утомлять. - Обратитесь к капитану.
Штабист как-то робко улыбнулся:
- Видите ли, - медленно начал он, - в этом деле есть ещё один аспект - медицинский, так сказать. Мы не в состоянии предвидеть всех последствий такого насилия над человеческим сознанием, тем более, что сталкиваемся с подобным впервые. Проявляя заботу о пострадавших, мы не должны забывать и о долге перед Звёздным Флотом. Разумно ли оставлять капитаном флагмана человека, знания и опыт которого враг использовал в своих целях? Кто знает, чем это может обернуться...
- Капитан полностью оправился - как физически, так и душевно, - решительно заявил Райкер. - И никаких потенциально опасных последствий быть не должно. Я знаю, я неоднократно беседовал с его врачом и... советником.
- Вы хотели сказать "психиатром", - в улыбке штабиста проскользнул зловещий оттенок, тут же сменившийся сочувствием и пониманием. - Давайте смотреть правде в глаза. Ваш капитан никогда не оправится от того, что с ним случилось. Но, несмотря ни на что, Жан-Люк Пикар - человек долга, так ведь?
- Да. - "Ты, скотина, даже и представить себе не можешь, насколько," - мысленно добавил Райкер.
- И если убедить его, что в своём нынешнем состоянии он представляет угрозу для Звёздного Флота, капитан сам согласится оставить нынешний пост, без всяких отставок по состоянию здоровья или по каким-нибудь другим причинам.
- Но это неправда, - твёрдо произнёс Райкер.
Штабной умиротворяюще улыбнулся:
- Правда - понятие относительное. Каждый выбирает из набора возможных правд ту, что ему более удобна. Подумайте, коммандер, не сменить ли вам вашу правду.
Райкер не стал возражать - только без толку слова тратить:
- Чем же ваша правда удобна для вас?
Штабист помолчал, потом доверительно улыбнулся:
- Видите ли, каждое действие вызывает противодействие. - По его тону можно было подумать, что он излагает только что сделанное им великое открытие. - Раньше я сказал, что у Жан-Люка Пикара много друзей в верхах... а это означает, что у него немало и... недоброжелателей. Тех, кто предпочёл бы видеть на посту капитана флагмана более... ортодоксального человека.
- И они остановили свой выбор на мне? - скептически уточнил Райкер.
- Те, кого я представляю, - медленно проговорил штабист, разглядывая свои ногти, - сочли, что человек, которому они помогут осуществить мечту его жизни, соответствующим образом проявит свою благодарность. И, естественно, вы были наиболее подходящей кандидатурой. Определённое содействие...
- Чего вы от меня хотите? - грубо перебил его Райкер. - Чтобы я уговорил капитана уйти?
- Отчасти, - согласился штабист. - Вы могли бы повлиять на него в нужном направлении. Но, кроме того, необходимо нейтрализовать возможное противодействие. Как вы сами сказали, его доктор и советник считают, что противопоказаний к дальнейшей службе у Пикара нет. Они могут помешать нам убедить его в обратном.
- И что же здесь могу сделать я?
- Вы могли бы, на правах старого знакомого, поговорить с советником Трой и убедить её не мешать вам. Тем более, что это только в её интересах. - Штабист улыбнулся несколько двусмысленной улыбкой. - Объясните, что так будет лучше для всех, в том числе и для самого Пикара. Что же до доктора Крашер... у неё есть личные причины его не любить... на них можно сыграть - очень деликатно, конечно. В крайнем случае, мы можем отстранить Пикара по состоянию здоровья официально, согласно заключению независимых экспертов, а свидетельства советника Трой и доктора Крашер дискредитировать как лицеприятные... но нам бы не хотелось прибегать к этому. Полагаю, вы разделяете наши чувства - куда лучше уладить всё конфиденциально, без лишнего шума. Вы поможете нам, мы поможем вам, и в результате все только выиграют. Что вы скажете на это? - улыбнулся он вежливой выжидательной улыбкой.
И Райкер сказал. Он набрал в лёгкие воздуха, перегнулся через стол и на чистейшем клингонском, прямо в лицо штабного, прорычал ругательство, пару раз слышанное им от Уорфа во время тренировок в голодеке. Затем - на случай, если эта штабная крыса не знает клингонского - выдал перевод на Стандартный язык Федерации - перевод, несколько вольный по части содержания, но отлично передающий эмоциональный посыл оригинала. Потом вздёрнул подбородок, резко встал со стула, чуть его не опрокинув, и пошёл прочь, даже не оглянувшись.
- Учтите, - вслед ему презрительно крикнул штабной, - если вы собираетесь доложить о нашем разговоре наверх, я всё буду отрицать, а доказательств у вас нет! В крайнем случае скажу, что хотел вас проверить!
Райкер остановился, вздернул подбородок ещё выше (почти горизонтально), прикоснулся к коммуникатору и произнёс: "'Энтерпрайз', одного на борт".
Последней его мыслью, прежде чем луч телепортатора разделил его на атомы, было: "А настоящий клингон на моём месте согласился бы... Но я ведь не клингон."
Первый в Риме (продолжение).
Прошло несколько часов после этого разговора. Райкер с Дианой Трой сидел за столиком в Тен-Форварде. Диана дотронулась до его руки и мягко спросила: "Что с тобой? Ты плохо спал?"
О том, что после случившегося несколько недель назад капитана постоянно мучили кошмары, и он жестоко страдал от недосыпания, знал весь корабль. Старшим офицерам об этом сообщили доктор Крашер и советник Трой, подчинённым - их начальство, гражданским - родные и друзья. Сообщили вместе со строгим наказом ни в коем случае не беспокоить капитана, а обращаться к непосредственному начальству, или в крайнем случае - к первому офицеру. А тот уже, если решал, что это необходимо, обращался к капитану - предварительно удостоверившись, что тот не спит.
Конечно, в обычное время Райкер себе этого не позволил бы, но сейчас, во время ремонта, никаких экстренных случаев, требующих капитанского вмешательства, не предвиделось. В конце концов Райкер обнаглел настолько, что переключил на себя все внешние вызовы капитана, кроме секретных - правда, только в "ночное" время.
И когда какому-то штабному адмиралу, чьё местное время, очевидно, не совпадало с корабельным, посреди ночи понадобилось уточнить какую-то деталь тех событий - будто им мало было сотни-другой письменных рапортов и полусотни устных - Райкер прямо заявил, что капитан спит, и пусть адмирал перезвонит днём.
Он почти ожидал выговора за нарушение субординации или прямого приказа, но адмирал лишь сухо ответил, что так и сделает. То ли понял, то ли сказались недавние заслуги Райкера. Он так и не узнал, позвонил адмирал капитану ещё раз или нет. По крайней мере, если и позвонил, то не рассказал про первого офицера-цербера, иначе капитан бы непременно поговорил об этом с Райкером.
Так или иначе, к тому времени, как капитан отправился на Землю, кошмары, по словам Дианы, уже перестали его мучить. И об этом опять-таки знала вся команда. Но того, что первому офицеру после тех событий тоже часто снились дурные сны, знала только советник... нет, его имзади. От неё он не мог скрыть ничего - даже своих кошмаров, в которых неизменно фигурировал Борг, почти всегда - Локьютус, нередко - ассимилируемая Земля, и пару раз - "Энтерпрайз", по его приказу идущий на таран куба Борга. К счастью, в последнем случае он обычно просыпался при первом же ударе. А проснувшись от кошмара, принимал снотворное и засыпал снова, а на следующий день всё свободное время проводил в спортзале или голодеке, изводя себя физическими нагрузками. К вечеру измученное тело брало верх, и он спал как бревно - без всяких снов. Этот самолично им изобретённый метод действовал безотказно, и в последнее время его - также, как и капитана - отпустили кошмары. И он испытывал странное удовлетворение от мысли, что никто, кроме Дианы, не знал об его дурных снах.
Но о том разговоре он не хотел рассказывать даже ей.
- Да, плохой сон, - ответил он, не слишком уклоняясь от истины. Но, конечно, она почувствовала и это уклонение - и он мысленно передал ей: "Я не хочу сейчас об этом говорить". Потом спросил:
- Тебя тоже что-то беспокоит?
- Отчего ты так решил? - она улыбнулась ему такой знакомой, тёплой улыбкой.
- Ты заказала два мороженых вместо одного, - Райкер кивнул на стоявшие перед ней запотевшие вазочки, из которых выглядывали круглые тёмно-коричневые бока.
- Может, мне просто захотелось полакомиться?
Райкер покачал головой. Другой ничего не смог бы разглядеть за этой аристократической сдержанностью, неизбежным атрибутом её работы, иногда принимаемой не знающими её за высокомерие. Но он-то видел - по самым неприметным признакам - что она встревожена, и очень сильно.
- О ком ты беспокоишься? - "О ком", а не "из-за чего".
Диана прикрыла глаза - не потому, что ей это было нужно, а чтобы он сделал то же самое.
Райкер опустил веки, и в его сознании возник образ того, о ком волновалась Диана. Не внешний портрет, а именно образ, передающий внутреннюю сущность человека, а также его физическое и эмоциональное состояние.
Когда они были молоды - моложе, чем сейчас - и молода была их любовь, Диана порой, в самые нежные минуты, посылала ему его же собственный образ, и он видел себя глазами любимого человека - лучшим, чем на самом деле, и всё-таки таким, как есть. В ответ он мысленно рисовал её образ, и она видела себя его глазами, такими же небеспристрастными, как её собственные.
А иногда, в шуточных размолвках, она посылала ему совсем другой образ - скорее карикатуру, чем портрет - и всё-таки легко узнаваемый. Он, напрягая всю свою волю, пытался усилием мысли вытолкнуть этот образ из сознания, но ничего не выходило. Тогда он представлял себе похожую карикатуру на неё с мысленной подписью "это ты". Но Диана, улыбаясь, изменяла этот рисунок, делая из ведьмы прекрасную фею. "Вот это я", мысленно добавляла она. Райкер сердился, но чаще всего дело заканчивалось смехом.
Однако сейчас это был не его и не её образ. Это был кто-то, кого они оба знали и любили. Райкер сразу узнал его, несмотря на внутреннее эмоциональное напряжение и "фон" её чувств, смазывавшие картину.
- Чего ты боишься? - спросил он, и только когда Диана шевельнула губами, понял, что задал вопрос "молча".
- Я боюсь, что он не вернётся, - вслух ответила она.
- Что?!! - голос Райкера внезапно сел почти до шёпота, но эмоциональный всплеск вышел неслабый.
- Нет, нет, Уилл... я не об этом, - быстро поправилась она. - Я не имела в виду, что он уйдёт... совсем. Я только боюсь, что он не вернётся на "Энтерпрайз".
Странно, он не почувствовал ничего - потому что не поверил. И не просто не поверил - даже не задумался, поверить или нет. А ведь о другом задумался... Сумасшедший дом.
- Он говорил с тобой об этом? - Райкер был готов к тому, что Диана откажется это обсуждать, но она лишь покачала головой.
- Нет. Именно это меня и беспокоит. Если бы он принял решение с открытыми глазами - дело другое, но он... Может быть, мне это только кажется, но, по-моему, он отправился на Землю, потому что хочет убежать.
- От "Энтерпрайза"? - уточнил Райкер.
- От самого себя... А "Энтерпрайз" - бОльшая часть его теперешней жизни. Здесь всё напоминает ему о случившемся... даже я и ты.
Райкер сглотнул. Он никому об этом не говорил, но... в первые дни после этого ему неприятно было смотреть на капитана. Нет, не то чтобы неприятно, но... ему невольно вспоминалось то, что случилось, и... Это казалось ему предательством, но он ничего не мог сделать. К счастью, вскоре это прошло само собой.
Что же должен был испытывать сам капитан?
- Я думаю, - продолжала Диана, - он сам не сознает, что движит им, и если он поймёт это внезапно... когда рядом не будет никого из нас... С другой стороны, может быть, так будет лучше... для него, я хочу сказать.
Райкер резко опустил голову. Лучше для него... лучше для всех... так, кажется, говорил тот штабист? Но сейчас это сказала Диана, не он... и Райкер позволил себе то, чего не позволял тогда - позволил себе представить, как это могло бы быть.
Он - капитан "Энтерпрайза"... имзади - его советник, Дейта - первый офицер... И прости-прощай, самоличное участие в опасных высадках... если капитану Жан-Люку Пикару иногда удавалось уговорить первого офицера Уильяма Райкера, то капитану Уильяму Райкеру вряд ли удастся уговорить первого офицера Дейту. Или можно взять к себе в первые офицеры Шелби... Дейта не обидится.
И больше не придётся рваться надвое... А капитан... то есть адмирал Пикар будет управлять Академией, или займётся чем-нибудь не менее интересным - своей любимой археологией, например. Что в этом плохого?
Но почему же эта картина возможного будущего не радует его? Неужели из-за одного улыбчивого подлеца, который будет весьма доволен таким поворотом дел?
Нет, этого не будет. Никогда. Капитан не бросит их. Капитан не... предаст их? Предаст? При чём тут предательство?
- Я не верю в это, - громким голосом человека, пытающегося убедить самого себя, сказал он Диане. - И давай поговорим о чём-нибудь о другом, - уже тише попросил он. - К тебе не заходили родители Уорфа? - другим, обыденным тоном о первом попавшемся поинтересовался он.
Диана понимающе улыбнулась, взяла ложечку и начала подбирать ею уже растаявшее по краям мороженое.
- Конечно, заходили, - она поднесла ложечку ко рту, вылила её содержимое на язык и закрыла глаза, смакуя вкус шоколада. Открыла глаза и снова начала собирать мороженое с краёв. - Спрашивали о своём сыне.
- И что ты им сказала? - Райкеру делалось всё легче.
- Что таким сыном мог бы гордиться любой родитель. - Глоток мороженого. - Отважный, сильный, красивый... - Ещё глоток. - Настоящий мужчина. - Немного загадочная улыбка.
- Пытаешься заставить меня ревновать? - улыбнулся в ответ Райкер.
- Почему бы и нет? - она вонзила ложечку в вязкую шоколадную массу.
- Ведь ревность - пережиток прошлого, - притворно нахмурился Уилл.
- Не для всех, - улыбка Дианы, подносящей ко рту полную мороженого ложку, стала немного другой - так она улыбалась только ему.
Их дальнейший разговор не имел никакого отношения ни к лейтенанту Уорфу, ни к капитану Пикару, ни к кому-либо другому, кроме них двоих.
Всё следующее утро Райкер составлял отчёт о ходе восстановительных работ, сидя в кабинете капитана, за его столом. Он и раньше не очень любил тут сидеть - из-за не слишком приятных воспоминаний, но теперь, после того разговора, это было ещё менее приятно. Однако сейчас он замещал капитана, и его место было здесь, несмотря ни на что.
Он уже почти закончил отчёт, когда в дверь позвонили. Он сказал "Войдите", гадая, кому он мог понадобиться и зачем. Какая-то очередная загвоздка, которую невозможно разрешить без вмешательства свыше? Или, может быть, это Диана? Или родители Уорфа - но они, кажется, уже отбыли...
Дверь открылась, и в кабинет вошёл... капитан. От неожиданности Райкер не сразу нашёл, что сказать.
За несколько секунд он осознал три вещи. Что капитан вернулся на несколько дней раньше, чем собирался. Что хоть, судя по сумке на плече, капитан ещё не заходил в свою каюту, на нём не гражданская одежда, в которой он уходил с корабля, а форма Звёздного Флота. И самое главное - капитан улыбался. Не так, как улыбается страдающий от непрестанной боли человек - вымученной улыбкой, которая должна убедить всех - и в первую очередь самого себя - что с ним всё в порядке. И не дежурной широкой улыбкой, которая открывает напоказ зубы, но наглухо закрывает душу.
Это была еле приметная, но явственная улыбка человека, вернувшегося домой.
Все три слагаемых мгновенно сложились в мозгу Райкера в очевидную сумму. Их с Дианой страхи были напрасны. И на миг ему показалось, будто всё случившееся недавно, все эти прошедшие недели были только дурным сном. А теперь всё снова будет хорошо.
Он негромко проговорил: "Капитан..." и сделал шаг вперёд, только сейчас поняв, что уже вышел из-за стола. Ему хотелось сказать что-нибудь вроде: "Мы не ждали вас так рано", как-то подсказать, что он знает... Но тут же понял - не надо. Он просто подошёл к Пикару и, обернувшись, приглашающим жестом указал на стол, будто сдавая временно занимаемый пост вернувшемуся командиру.
- Всё ли в порядке на вверенном вам корабле, Первый? - нарочито официальным тоном спросил капитан.
- Так точно, сэр! - в тон капитану ответил Райкер, вытянувшись по стойке "смирно". - Теперь - в полном. - Это непрошенное "теперь" вырвалось у него само собой, и он испугался, что капитан сейчас потребует объяснений.
Но тот только пристально посмотрел ему в глаза, словно пытаясь прочесть в них ответ на незаданный вопрос. Потом положил руку ему на плечо и легонько сжал.
- Рад слышать это, Первый, - тихо сказал он. Райкеру показалось, что капитан хотел что-то добавить, но передумал. Снял руку с плеча, придержал сумку. Улыбнулся пошире:
- Теперь, зная, что всё в порядке, можно и пойти к себе. Увидимся позже, Первый.
Он вышел из кабинета, а Райкер, выждав достаточное, по его мнению, время для того, чтобы капитан успел дойти до своей каюты, помчался... нет, не помчался, а поспешил - насколько может спешить, не теряя своего достоинства, первый офицер - к советнику Диане Трой, сообщить ей радостную новость и рассказать *обо всём*.
Некоторое время спустя Райкер набрал нужную комбинацию для видеофона, и на экране появился Роберт ДеСото, его бывший капитан.
- Рад видеть тебя, Уилл, - он широко улыбался, но совсем не так, как тот. - Я уже давно сам собирался тебе позвонить - поздравить и поблагодарить.
- Поблагодарить? За что? - не понял Райкер.
- За то, что сделал бессмертным моё имя. - Роберт развёл руками. - Теперь я знаю, что напишут в моём некрологе: "На его корабле некоторое время жил и работал знаменитый Уильям Томас Райкер, Герой Федерации, кавалер ордена 'За спасение Земли' и.."
Подбородок Райкера сам по себе, без всякого участия хозяина, дёрнулся вверх. Уилл вовсе не хотел обижать своего бывшего капитана и тут же его опустил. Но Роберт уже понял и совсем другим тоном спросил:
- Награду-то получил?
- Да. - И не он один. Комплект из пяти таких орденов вручили пяти старшим офицерам "Энтерпрайза". Правда, перед церемонией капитан попросил разрешения не брать свою награду, а оставить её в штабе - официально отказаться от награды, разумеется, было невозможно. И ему, наверное, разрешили бы, если б первый офицер не заявил, что в таком случае он просит сделать то же самое с его наградой, а через секунду - у Шелби ещё не успел открыться рот от удивления - с тем же заявлением выступили Дейта и Уорф. Капитан уже хотел что-то возразить, но не стал. Просто произнёс: "Беру свою просьбу назад", и больше об этом не было сказано ни слова.
Но Райкер не стал рассказывать об этом Роберту, только полушутливо заметил:
- А с некрологом лучше не спешить.
- Ну, это не от нас зависит, - беспечно отмахнулся ДеСото и уже серьёзней добавил: - Хотя, если б я сам распоряжался своим кораблём, думаю, дело б кончилось именно этим. Но, к счастью или к несчастью, мы тогда были в другом месте.
- Это б всё равно ничего не изменило, - заметил Райкер.
- Да, пожалуй... - согласился Роберт. - Как там Жан-Люк? - Постороннему наблюдателю могло показаться, что он просто сменил тему разговора, но Райкер прекрасно видел логическую связь.
- Нормально, - ничего не значащим словом ответил он. - Насколько это возможно... Он только что вернулся из отпуска. Хотите с ним поговорить?
- Не надо, - покачал головой Роберт. - Думаю, ему сейчас не до меня. Я, собственно, потому и не звонил - беспокоить не хотел, а не поговорить неловко...
- Именно из-за него я звоню, - приступил к делу Райкер. - Вы не знаете в штабе Звёздного Флота человека, которому бы капитан Пикар мог бы безоговорочно доверять? Желательно его личного друга.
- Адмирал Грегори Квинн, - не задумываясь, ответил ДеСото.
Райкер невольно поморщился, вспомнив, как этот самый адмирал, находящийся под контролем паразита, швырял его по комнате из угла в угол. Но думал он не столько об этом, сколько о той проверке по его приказу, учинённой коммандером Реммиком. Ну конечно... теперь он понял, кого ему напоминал тот штабист - не постоянной улыбкой, а этими холодными глазами... Райкер осадил мысль на полном скаку. О мёртвых плохо не говорят... и не думают, если возможно. Не суждено бедняге было служить на борту "Энтерпрайза", как он того хотел.
Ладно, пусть будет адмирал Квинн.
- А вы знаете его лично?
- Конечно, - откликнулся Роберт. - Именно он познакомил меня с Жан-Люком.
- Не могли бы вы связаться с ним и попросить его вызвать меня... по секретному каналу? Это срочно.
- Для тебя - всё, что угодно, Уилл, - в голосе ДеСото звучало лёгкоё любопытство.
- Я всё объясню, сэр... потом, - пообещал Райкер.
- Что ж, до связи, Уилл. И удачи тебе. - Роберт отключил связь.
Райкер провёл ладонью по уставшим глазам и откинулся в кресле. Впереди был короткий, но важный разговор с адмиралом Квинном. И организованное тем успешное негласное расследование, о котором так и не узнает капитан Пикар.
А потом... снова в путь, снова обычные дела, радости и печали, встречи и разлуки, победы и поражения... Маленький инопланетянин, сделавший для Райкера реальностью его мечту о будущем. В которой Райкер был капитаном "Энтерпрайза", Дейта - его первым офицером, Пикар - адмиралом, а Диана работала вместе с бывшим капитаном... Где у Райкера был сын по имени Жан-Люк...
Новый капитан Эдвард Джелико, заменивший Пикара, потому что того, втайне от экипажа, отправили с особым заданием к кардассианцам. Отстранивший в конце концов Райкера от должности, а потом пришедший к нему с просьбой. И Пикар, спасённый из плена - не совсем невредимым, но живым. И страшный разнос, устроенный только оправившимся и прочитавшим отчёты Джелико капитаном всему своему экипажу - в первую очередь, конечно, первому офицеру...
Известие о нелепой гибели капитана в трактирной перестрелке. Назначенная прощальная церемония, на которую не пошел произносить речь Райкер, отправившись искать убийцу. И вместо этого нашедший живого капитана...
Увиденное капитаном будущее, в котором Райкер 20 лет командовал "Энтерпрайзом", и в котором он ни слова не сказал Уорфу после смерти Дианы. И рассказ капитана об этом будущем - чтобы его можно было предотвратить...
Разрушенный мостик "Энтерпрайза" и слова Райкера: "Говорите за себя, сэр. Я собираюсь жить вечно. Я ведь мечтал занять это кресло"...
Их с Дианой свадьба, и речь шафера, переходящая от напыщенной важности к развязной шутливости. Он никогда не видел капитана таким... И ясно понимал, как он пытается быть весёлым - ради них. "Серьёзно, Уилл, Диана... Ещё есть время передумать". Их сихронное "нет"...
И прощание. "Для меня было честью, служить с вами, сэр." "Это вы оказали мне честь... капитан." И опустевший мостик нового "Энтерпрайза", опустевший на ещё одного... человека. Того, кто должен был занять место Райкера. Того, кто никогда не позволил бы своему капитану участвовать в опасных высадках...
И "Титан", хороший корабль, отличный корабль... *Его* корабль. Не "Энтерпрайз".
Но всё это будет потом. А сейчас первый офицер звездолёта "Энтерпрайз- D " Уильям Т. Райкер сидит и ждёт, когда по засекреченному каналу связи его вызовет адмирал Квинн.
Оставить комментарий