M'Ress
Джим Кирк и три звезднофлотца
Фандом: Star Trek 2009 + "Три мушкетера"
Название: Джим Кирк и три звезднофлотца
Автор: M ' Ress
Жанр: кроссовер, юмор, приключения
Канон: безбожно нарушен
Дисклеймер: смиренно отрекаюсь от всех прав и надеюсь, что гневные призраки Роденберри и Дюма не будут являться мне по ночам.
ГОЛОВА МАККОЯ, ТОРПЕДА СКОТТА И ПЛАТОК СПОКА
В одно прекрасное утро, в звёздную дату 2258.6, молодой человек по имени Джеймс Т. Кирк, кадет-третьекурсник Академии Звёздного Флота, мчался, как угорелый, по переходам космического корабля "Энтерпрайз".
У него имелась веская причина для спешки. Часы показывали двадцать пять минут одиннадцатого, а капитан Пайк приказал прибыть к нему с докладом ровно в десять тридцать. Поскольку это была первая официальная встреча кадета и его будущего командира, Джим Кирк горел желанием показать себя с лучшей стороны и, разумеется, никак не мог позволить себе опоздать.
Кирк вихрем промчался по двенадцатой палубе, проскочил два цеха, нырнул в люк и лихо съехал по аварийной лестнице.
К несчастью, он упустил из виду, что лестница ведёт в коридор, где в это время суток находится много людей, и что во время скоростного спуска надо смотреть под ноги. В результате каблук его флотского ботинка самым прискорбным образом столкнулся с темноволосой макушкой человека, проходившего внизу. Офицер лязгнул зубами и крепко выругался.
– Простите меня... – выпалил Кирк, мельком взглянув на пострадавшего и убедившись, что не причинил ему большого ущерба, – простите меня, но я спешу.
Не успел он нырнуть за угол, как крепкая рука ухватила его за воротник рубашки и остановила на ходу.
– Ах, ты спешишь, парень? – воскликнул офицер, злой, как чёрт. – И под этим предлогом наскакиваешь на меня, говоришь «простите» и считаешь дело исчерпанным? Не совсем так, сынок. Не вообразил ли ты, что если капитан Пайк вчера устроил нам нагоняй, то это дает тебе право обращаться с нами пренебрежительно? Ошибаешься, сынок. Ты не капитан Пайк.
– Слушайте, док, – отвечал Кирк, узнав корабельного врача Маккоя, – я сделал это нечаянно, и, сделав это нечаянно, я сказал: «Простите меня». По-моему, этого достаточно. А сейчас я повторяю вам, что я спешу, очень спешу. Поэтому прошу вас: отпустите меня, не задерживайте.
– Кадет, – сказал Маккой, выпуская из рук воротник, – вы невежа. Сразу видно, что вы фермер, а не астронавт.
Кирк уже успел шагнуть вниз через три ступеньки, но слова Маккоя заставили его остановиться.
– Чёрт побери, сэр! – проговорил он. – Хоть я и вырос в Айове, но не вам учить меня хорошим манерам, предупреждаю вас.
– Кто знает! – сказал Маккой.
– Ах, если б я не так спешил, – воскликнул Кирк, – и если б я не опаздывал на встречу с капитаном...
– Так вот, мистер Торопыга, я очень надеюсь, что вы не опоздаете на встречу со мной.
– Где именно, не угодно ли сказать?
– Внизу, на планете. Там в горах есть славное плато, где нам никто не помешает.
– В котором часу?
– В двенадцать ноль-ноль.
– В двенадцать ноль-ноль? Хорошо, буду на месте.
– Я оставлю координаты для транспортировки. Постарайтесь не заставить меня ждать. В четверть первого я вам уши на ходу отстрелю.
– Отлично, – крикнул Кирк, – явлюсь без десяти двенадцать!
И он пустился бежать как одержимый, все еще надеясь успеть вовремя и избежать капитанского гнева.
Но у выхода из инженерного отсека он увидел оружейного техника Монтгомери Скотта, беседовавшего с главным инженером. Предметом их разговора являлась фотонная торпеда собственной разработки, о которой Скотт вчера рассказывал капитану. Между собеседниками и стапелями, служившими подпорками для корпуса новой торпеды, оставалось свободное пространство, через которое мог проскользнуть один человек. Кирку показалось, что этого пространства достаточно, и он бросился напрямик, надеясь как стрела пронестись между ними. Но он не принял в расчёт проводов, что оплетали разноцветной паутиной весь отсек. Зацепившись ногой за один из кабелей, кадет полетел на пол, сшибая заодно стапеля с торпедой, стопку запасных листов обшивки и некстати подвернувшийся столик с инструментами.
Зажмурившись от ужаса и слыша грохот раскатившегося по полу оборудования и проклятия, которыми осыпал его инженер, Кирк, как слепой, барахтался среди ужасного хаоса деталей и проводов, пытаясь отползти от упавшей торпеды. Он больше всего опасался, что боеголовка уже заряжена и может вот-вот взорваться. Но, робко приоткрыв глаза, он увидел, что крышка корпуса отлетела при падении и вся начинка торпеды оказалась у него прямо перед носом.
Увы, как это часто случается в жизни, внешность грозного оружия мало соответствовала его содержанию. Вместо блоков системы наведения и прочей хитроумной электроники в чёрном сигароподобном корпусе скрывались подозрительного вида витые трубки из прозрачного алюминия. Как истинный сын Каледонии, Скотти отчаянно страдал без любимого виски и, не имея возможности добыть его на борту звездолёта, употребил выданные главным инженером детали и материалы на создание самогонного аппарата.
– Дьявол! – завопил Скотти, одной рукой вытаскивая кадета из кучи металлического хлама, а другой пытаясь водрузить крышку обратно. – С ума ты спятил, что носишься сломя голову?
– Простите, – проговорил Кирк, выпутываясь из проводов, – но я очень спешу. Я опаздываю к капитану на доклад...
– Глаза ты, что ли, забываешь дома, когда бежишь к начальству? – орал Скотти.
– Нет, – с обидой произнес Кирк, – нет, и мои глаза позволяют мне даже видеть то, чего не видят другие.
Понял ли Скотт или не понял, но он дал полную волю своему гневу.
– Парень, – прорычал он, – имей в виду: если будешь задевать офицеров, дело для тебя кончится трёпкой!
– Трёпкой? – переспросил Кирк. – Не сильно ли сказано?
– Не нарывайся, парень. Я стреляю из фазера без промаха!
– Да уж наверное! Как говорится, торпеда - дура, фазер - молодец.
И юноша, в восторге от своей озорной шутки, двинулся дальше по коридору, хохоча во все горло.
Скотти в дикой ярости сделал движение, намереваясь броситься на обидчика.
– Потом, сэр, потом! – крикнул ему Кирк. – Когда вы закончите с тяжёлым вооружением!
– Значит, в тринадцать ноль-ноль, на планете, на восточном берегу океана!
– Прекрасно, в тринадцать ноль-ноль! – ответил Кирк, заворачивая за угол.
Но, увы! - время было упущено. Когда Кирк влетел в кабинет капитана, неумолимый хронометр показывал десять часов тридцать шесть минут. Кристофер Пайк смерил взъерошенного, запыхавшегося кадета хмурым взглядом, яснее слов выражавшим его мнение о безответственных юнцах, которые начинают первый день службы с опоздания. Сгорая от стыда и досады, Кирк срывающимся голосом доложил о прибытии и выслушал в ответ краткую, но суровую нотацию.
От капитана он возвращался в самом дурном расположении духа, размышляя о происшедших событиях. Их было много, и все они оказались неблагоприятными. Было всего одиннадцать часов утра, а это утро успело уже принести ему немилость Пайка, который ценил пунктуальность и не прощал небрежности при исполнении служебных обязанностей.
Кроме того, он нарвался на два поединка с людьми, способными убить трех Кирков каждый, – одним словом, с двумя офицерами Звёздного Флота, то есть с существами, перед которыми он благоговел так глубоко, что в сердце своем ставил их выше всех людей.
Положение было невесёлое. Уныло шагая по коридору, он мысленно бранил себя за свои ошибки:
«Какой я неуклюжий грубиян! Бедный доктор Маккой! После вчерашнего выговора он наверняка пропустил с горя стаканчик-другой, со всеми последствиями. Я по себе знаю, как трещит голова с похмелья, а если ещё какой-нибудь баран стукнет по ней... Приходится только удивляться, что он не прикончил меня на месте. Что же касается Скотта... о, что касается Скотта – ей-богу, тут дело забавнее!..»
И молодой человек, вопреки своим мрачным мыслям, не мог удержаться от смеха, поглядывая все же при этом по сторонам – не покажется ли такой беспричинный одинокий смех кому-нибудь обидным.
«Что касается Скотта, то тут дело забавнее. Но я все же глупец. Разве можно так носиться по инженерному отсеку и крушить всё направо и налево? Он бы простил меня... конечно, простил, если б я не пристал к нему с этой проклятой торпедой. Я, правда, только намекнул, но как ловко намекнул! Чёртов я кадет – буду острить даже в аду на сковороде... Джимми, малыш, – продолжал он, обращаясь к самому себе с вполне понятным дружелюбием, – если ты уцелеешь, что маловероятно, нужно впредь быть образцово учтивым. Отныне все должны восхищаться тобой и ставить тебя в пример. Быть вежливым и предупредительным не значит ещё быть трусом. Погляди только на Спока! Спок – сама вежливость, олицетворенное миролюбие. А разве может прийти кому-нибудь в голову назвать Спока трусом? Разумеется, нет! И отныне я во всем буду брать пример с него... А, вот как раз и он сам!»
Кирк, все время продолжая разговаривать с самим собой, поравнялся с научным отделом и тут увидел Спока, который, остановившись у дверей лаборатории, беседовал с двумя лейтенантами. Кирк, весь во власти своих планов – стать образцом учтивости и вежливости, приблизился к старшим офицерам и откозырял со всем возможным почтением. Спок слегка поклонился, но без улыбки. Все трое при этом сразу прервали разговор.
Кирк был не так глуп, чтобы не заметить, что он лишний. Но он не был еще достаточно искушён в манерах Звёздного Флота, чтобы найти выход из неудобного положения, в каком оказывается человек, подошедший к людям, мало ему знакомым, и вмешавшийся в разговор, его не касающийся. Он тщетно искал способа, не теряя достоинства, убраться отсюда, как вдруг заметил, что Спок уронил платок и, должно быть по рассеянности, наступил на него ногой. Кирку показалось, что он нашёл случай загладить свою неловкость. Наклонившись, он с самым любезным видом вытащил платок из-под ноги офицера, как крепко тот ни наступал на него.
– Вот ваш платок, сэр, – произнес он с чрезвычайной учтивостью, – вам, вероятно, жаль было бы его потерять.
Платок был действительно покрыт красивой вышивкой, и в одном углу его выделялись инициалы Н. У. Спок явственно позеленел и скорее выхватил, чем взял платок из рук кадета.
– Так, так, – воскликнул один из офицеров, – теперь наш скрытный мистер Спок не станет уверять, что у него исключительно рабочие отношения с лейтенантом Ухурой, раз эта милашка была столь любезна, что одолжила ему свой платок!
Спок бросил на Кирка один из тех взглядов, которые ясно дают понять человеку, что он нажил себе смертельного врага, но тут же перешёл к обычному для него ровному тону.
– Вы заблуждаетесь, джентльмены, – произнёс он. – Этот платок не принадлежит мне. Как вам должно быть известно, вулканцы не болеют насморком.
– В самом деле, – поспешно заметил Джим, – я не видел, чтобы платок выпал из кармана мистера Спока. Мистер Спок наступил на него ногой – вот я и подумал, что платок принадлежит ему.
– Вы ошиблись, – холодно произнес Спок, словно не замечая желания Кирка загладить свою вину. – Кстати, – продолжал он, обращаясь к офицеру, узнавшему монограмму на платке, – насколько мне известно, лейтенант, вы сами питаете сильную эмоциональную привязанность к мисс Ухуре, так что... логично предположить, что платок выпал из вашего кармана.
– Нет, честное слово! – воскликнул лейтенант.
– Вы утверждаете, что платок принадлежит мне, а я – что он принадлежит вам, и одно из этих утверждений, очевидно, ложно. Я вижу лишь один приемлемый компромисс в данной ситуации.
– Какой же?
– Вернуть платок мисс Ухуре как законной владелице.
– Великолепно! – закричали оба его собеседника. – Соломонов суд! Мистер Спок, вы в самом деле воплощённая мудрость!
Они расхохотались, и всё дело, как ясно всякому, на том и кончилось. Через несколько минут разговор оборвался, и собеседники расстались. Земляне зашагали в одну сторону, вулканец – в другую.
«Вот подходящее время, чтобы помириться с ним», – подумал Кирк, который в продолжение всего этого разговора стоял в стороне. И, подчиняясь доброму порыву, он поспешил догнать Спока, который шёл, не обращая больше на него внимания.
– Коммандер, – произнес Кирк, нагоняя офицера, – надеюсь, вы извините меня...
– Кадет, – прервал его Спок, – разрешите вам заметить, что в этом деле вы проявили удручающий недостаток такта и элементарного здравого смысла.
– Как, сэр! – воскликнул Джим. – Вы можете предположить...
– Я предполагаю, кадет, что вы не глупы, несмотря на отсутствие опыта, и вам следовало догадаться, что я не наступил бы на платок без веской логической причины.
– Коммандер, вы напрасно стараетесь меня унизить, – произнес Кирк, в котором задорный нрав начинал уже брать верх над мирными намерениями. – Я действительно неопытен, но даже сознание своей неопытности не заставит меня извиняться дважды за одну и ту же ошибку.
– Кадет, я сказал это вовсе не из желания искать с вами ссоры. Я вулканец - следовательно, из всех путей разрешения конфликта я предпочитаю мирный. Но ситуация нестандартна. Ваше безответственное поведение нанесло ущерб интересам третьего лица.
- Наше безответственное поведение! - воскликнул Кирк.
– Как могли вы подать мне этот платок?
– Как могли вы обронить этот платок?
– Я уже сказал, кадет, и повторяю, что платок этот выпал не из моего кармана.
– Значит, сэр, вы солгали дважды, ибо я сам видел, как он выпал именно из вашего кармана.
– Кадет, вы забываетесь и вынуждаете меня преподать вам урок служебной дисциплины.
– А я отправлю вас назад в ваш вулканский монастырь! Ну что, посадите меня на гауптвахту или ответите, как подобает офицеру?
Глаза Спока холодно блеснули.
- Согласно Уставу я обязан взять вас под арест. Однако, как вы справедливо заметили, офицер Звёздного Флота должен следовать правилам Звёздного Флота, в том числе и... неофициальным. В четырнадцать ноль-ноль мы встретимся на совещании в кабинете капитана Пайка. Там я укажу вам подходящее место для разрешения нашего конфликта.
И с тем Спок удалился к турболифту, ведущему на мостик, а Джим, видя, что уже довольно поздно, зашагал в транспортный отсек.
У Кирка на "Энтерпрайзе" ещё не было ни одного знакомого. Поэтому он на поединок с Маккоем отправился без секунданта, решив удовольствоваться секундантами противника. Впрочем, он заранее твердо решил принести доброму доктору все допустимые извинения, не проявляя при этом, разумеется, слабости. Он решил это, опасаясь тяжёлых последствий, которые может иметь подобная дуэль, когда человек с хорошей боевой подготовкой, полный сил и молодости, дерется с противником старшего возраста и вполне мирного ремесла. Если он окажется побеждённым – противник будет торжествовать вдвойне; если же победителем будет он – его обвинят в вероломстве, скажут, что успех достался ему слишком легко.
Когда Кирк транспортировался по указанным координатам, склянки пробили полдень. Маккой ожидал его всего пять минут – следовательно, Кирк был безукоризненно точен и самый строгий судья в законах дуэли не имел бы повода упрекнуть его.
Место, назначенное для поединка, представляло собой более или менее ровную площадку посреди живописного, но практически лишённого растительности плоскогорья. Маккой сидел на камне и ожидал противника, как всегда хмурый и полный желчного недовольства. Он подпирал рукой больную голову и, как видно, всё ещё маялся с похмелья.
– Кадет, – сказал Маккой, – я связался с двумя офицерами и пригласил их быть моими секундантами. Но они еще не пришли. Я удивляюсь их опозданию: это не входит в их привычки.
– У меня секундантов нет, – произнес Кирк. – Я только вчера прибыл на "Энтерпрайз", и у меня нет здесь ни одного знакомого, кроме капитана Пайка. Он знал моего отца и рекомендовал меня в Академию Звёздного Флота.
Маккой на мгновение задумался.
– Ты знаком только с капитаном Пайком? – спросил он.
– Да, сэр, я знаком только с ним.
– Вот так история! – проговорил Маккой, обращаясь столько же к самому себе, как и к своему собеседнику. – Но как же мне с тобой драться, в таком случае? Я доктор, а не детоубийца.
– Пусть это вас не смущает, сэр, – вежливо, но с достоинством ответил Кирк. - Мой возраст и моё служебное положение не мешают мне быть метким стрелком. Это не бахвальство, а предупреждение.
– А ты парень не промах, – сказал Маккой, приветливо кивнув Кирку. – Сынок, если мы не поубиваем друг друга, то, сдаётся мне, станем друзьями... А, вот и мои секунданты!
Действительно, над краем плато в мерцании транспортного луча возникла коренастая фигура Скотта.
– Как? – воскликнул Кирк. – Ваш первый секундант – мистер Скотт?
– Да. Это вам почему-нибудь неприятно?
– Нет-нет!
– А вот и второй.
И Кирк увидел, как рядом со Скоттом материализуется коммандер Спок.
– Как? – воскликнул он тоном, выражавшим еще большее удивление, чем в первый раз. – Ваш второй секундант – мистер Спок?
– Разумеется, я позвал старших офицеров. Неужели ты думал, что я приглашу в свидетели дуэли каких-нибудь необстрелянных молокососов?
Скотти в это время, подойдя ближе, движением руки приветствовал Маккоя, затем, обернувшись, замер от удивления, как только узнал Кирка.
– Та-ак... – протянул он. – Что это значит?
– Я дерусь с этим кадетом, – сказал Маккой, указывая на Кирка рукой и тем же движением как бы приветствуя его.
– Но и я тоже дерусь именно с ним, – заявил Скотт.
– Только в тринадцать ноль-ноль, – успокоительно заметил Кирк.
– Но я тоже дерусь с этим кадетом, – объявил Спок, в свою очередь приблизившись к ним.
– Только в четырнадцать ноль-ноль, – все так же спокойно сказал Кирк.
– Очаровательно, – сказал Спок. - По какому поводу вы дерётесь с ним, доктор Маккой?
– Право, затрудняюсь ответить, – сказал Маккой. – Он больно стукнул меня по голове. А ты, Скотти?
– А я дерусь просто потому, что дерусь, – покраснев, ответил Скотти.
Маккой, от которого ничто не могло ускользнуть, заметил весёлую ухмылку, скользнувшую по губам кадета.
– Мы поспорили по одному инженерному вопросу, – сказал молодой человек.
– А вы, Спок?
– Неразрешимое противоречие в философских принципах, – сказал Спок, делая знак Кирку, чтобы тот скрыл истинную причину дуэли.
Кадет улыбнулся, как Чеширский кот.
– Неужели? – переспросил доктор.
– Да, одно изречение Сурака, по поводу которого мы не сошлись во мнениях, – сказал Кирк.
«Он, бесспорно, умен», – подумал Маккой.
– А теперь, джентльмены, когда все вы собрались здесь, – произнес Кирк, – разрешите мне принести вам извинения.
При слове «извинения» лицо Маккоя затуманилось, по губам Скотта скользнула пренебрежительная усмешка, Спок же отрицательно покачал головой.
– Вы не поняли меня, – сказал Кирк, подняв голову. Луч солнца, коснувшись в эту минуту его головы, оттенил красивые и смелые черты его лица. – Я просил у вас извинения на тот случай, если не буду иметь возможности дать удовлетворение всем троим. Ведь доктор Маккой имеет право первым убить меня, и это может лишить меня возможности уплатить свой долг чести вам, мистер Скотт; обязательство же, выданное вам, мистер Спок, превращается почти в ничто. А теперь, джентльмены, повторяю еще раз: прошу простить меня, но только за это... Ну что, поехали?
С этими словами кадет смело выхватил фазер.
Кровь ударила ему в голову. В эту минуту он готов был перестрелять к чёртовой матери всех офицеров Звёздного Флота, а не только Маккоя, Скотти и Спока.
– К твоим услугам, парень, – проговорил Маккой, становясь у черты.
– Я ждал только вашего слова, – ответил Кирк, отмеряя положенное число шагов.
Но не успели они поднять оружие, как снова раздался звон транспортного луча, и на краю площадки появились пять рослых темнокожих солдат, вооружённых до зубов.
– Это клингоны! – вскричал Скотт.
- Ложись! - скомандовал Спок, и все четверо бросились на землю и залегли среди огромных камней, в изобилии покрывавших плато. Шум, донёсшийся с другой стороны, свидетельствовал, что противники также поспешили найти себе укрытие. Никто не пожелал искушать судьбу, подставляясь под вражеский выстрел.
Над плато воцарилась настороженная тишина.
– Эй! – крикнул наконец командир клингонов, бывалый воин по имени Кор. – Эй, федералы! Что вы делаете в нашей Нейтральной зоне?
– И вам доброго утречка, – сказал Маккой с досадой: он терпеть не мог клингонов. – Что касается Нейтральной зоны, то вы ошиблись на пару парсеков. Мы на своей территории.
– Ложь! – взревел Кор. – Вы нарушили договор о перемирии! Сдавайтесь, или мы вас уничтожим!
– Их пятеро, – вполголоса заметил Маккой, – а нас только трое. Нам придётся бежать, как последним трусам, или умереть на месте, ибо объявляю вам: я не сдамся им в плен живым.
Маккой, Скотт и Спок обменялись быстрыми взглядами и пододвинулись друг к другу. Этой минуты было достаточно для Кирка: он решился. Произошло одно из тех событий, которые определяют судьбу человека. Ему предстояло рискнуть головой - или потерять последнюю возможность завоевать уважение и дружбу этих людей. И к чести его мы должны сказать: он ни на секунду не заколебался.
– Джентльмены, – сказал он, обращаясь к Маккою и его друзьям, – разрешите мне поправить вас. Вы сказали, что вас трое, а мне кажется, что нас четверо.
– Но вы не офицер, – возразил Скотт.
– Это правда, – согласился Кирк, – я ещё не ношу офицерских нашивок, но всё же я из Звёздного Флота. Я чувствую это и готов сражаться за Звёздный Флот и Федерацию.
Спок протянул ему коммуникатор
– Вы ещё не приносили присягу и не обязаны рисковать жизнью ради чести мундира, – сказал он. - Возвращайтесь на корабль, кадет. Это приказ.
Кирк не двинулся с места.
- Вы правы, коммандер, - твёрдо сказал он. - Я ещё не приносил присягу, и поэтому не обязан подчиняться вашим приказам.
– Ты в самом деле славный малый, – сказал Маккой, пожимая ему руку. – Как тебя зовут, сынок?
– Джеймс Тиберий Кирк, сэр.
– Маккой, Скотт, Спок и Кирк, – подытожил Маккой. - Дело будет жарким!
– Ну что, земляне, – насмешливо осведомился Кор, – сдаётесь вы, наконец?
– Мы сошлись на том, что конфликт придётся решить насильственным путём, – произнес Спок, щелчком сдвигая предохранитель фазера.
– Вот как... вы сопротивляетесь! – воскликнул Кор.
– Во имя Сурака! Разве это не логично?
И все девять бойцов принялись обстреливать друг друга с яростью, не исключавшей, впрочем, известной обдуманности действий.
Маккой бился с неким Колотом, отпрыском знатного клингонского дома, на долю Скотта выпал Канг, тогда как Спок очутился лицом к лицу с двумя противниками.
Что же касается Кирка, то его противником оказался сам Кор.
Сердце юного кадета билось столь сильно, что готово было разорвать ему грудь. Видит бог, не от страха – он и тени страха не испытывал, – а от возбуждения. Он быстро вошёл во вкус этой смертельной игры, стреляя и ускользая от выстрелов, припадая к земле и переползая между камнями, двадцать раз меняя тактику и местоположение.
Эта перестрелка в конце концов вывела Кора из терпения. Разъярённый тем, что ему не удается справиться с каким-то жалким землянином, он взбесился и начал мазать напропалую, тщетно расходуя заряд дизраптора. Угадав его слабое место, Кирк дождался, пока ослеплённый яростью Кор окончательно потеряет осторожность. Когда же рослый клингон наконец высунулся из укрытия, Кирк ловко пригнулся, уклонился от луча и выстрелил в ответ. Кор рухнул как подкошенный.
Освободившись от своего противника, Кирк быстрым и тревожным взглядом окинул поле битвы.
Спок успел уже покончить с одним из своих противников, но второй прижал его плотным огнём, не давая поднять головы. Все же положение Спока было благоприятно, и он мог ещё отстреливаться.
Канг и Скотт азартно палили друг в друга. Скотту слегка обожгло предплечье, Кангу – бедро. Ни та, ни другая рана не угрожала жизни, и оба они с еще большим ожесточением продолжали изощряться в меткости.
Маккой, задетый вскользь выстрелом Колота, чертыхался сквозь зубы, но не прекращал огня. Отступать ему было некуда; камень, служивший ему укрытием, оплавился с двух сторон и вот-вот должен был рассыпаться.
Кирк замешкался, не зная, кому больше нужна его помощь, но вдруг уловил взгляд Маккоя. Этот взгляд был вполне красноречив. Маккой скорее откусил бы себе язык, чем позвал на помощь. Но взглянуть он мог и взглядом мог попросить о поддержке. Кирк понял и, ползком пробравшись между камней, сбоку обрушился на Колота:
– Сюда, плосколобый! Я тебе гребешки-то подровняю!
Колот обернулся. Помощь подоспела вовремя. Маккой, которого поддерживало только его непоколебимое упрямство, вытянулся на земле, пытаясь отдышаться.
– Проклятие! – крикнул он. – Только не испаряй его сразу, малыш, он ещё пригодится мне для вскрытия. Обезоружь его, выбей дизраптор... Вот так... Отлично! Отлично!
Это восклицание вырвалось у Маккоя, когда он увидел, как дизраптор Колота отлетел на двадцать шагов. Кирк и Колот одновременно бросились за ним: один – чтобы вернуть его себе, другой – чтобы завладеть им. Кирк, более проворный, добежал первый и ногой отбросил оружие прочь.
Колот бросился к клингону, которого убил Спок, схватил его дизраптор и собирался рассчитаться с Кирком, но в запале позабыл про Маккоя, успевшего за эти короткие мгновения перевести дух. Привстав из-за валуна, доктор срезал клингона точным выстрелом в шею.
В это же самое время Спок приставил фазер к голове поверженного им противника, вынудив его признать себя побеждённым.
Оставались Скотт и Канг. Скотти дурачился, спрашивая у Канга, который, по его мнению, может быть час, и поздравляя его с будущим присоединением Клинжая и Кроноса к Объединённой Федерации Планет. Но все его насмешки не вели ни к чему: Канг был один из тех прославленных клингонских воинов, которые падают только мертвыми.
Между тем пора было кончать. В любой момент к клингонам могло явиться подкрепление. Маккой, Спок и Кирк окружили Канга, предлагая ему сдаться. Один против всех, раненный в бедро, Канг все же отказался. Но Кор, приподнявшись на локте, крикнул ему, чтобы он сдавался.
– Раз ты приказываешь, дело другое, – сказал Канг. – Ты мой капитан, и я должен повиноваться.
И, отбросив оружие, он поднялся из укрытия, скрестив на груди руки и презрительно глядя на землян с высоты своего гигантского роста.
Мужество всегда вызывает уважение, даже если это мужество врага. Офицеры отсалютовали смелому клингону и убрали фазеры. С помощью Канга, единственного из клингонов оставшегося на ногах, они отнесли к месту транспортации Кора, Колота и того из противников Спока, который был только ранен. Четвёртый клингон, как мы уже говорили, был убит. Затем Спок связался с "Энтерпрайзом", и спустя несколько минут все оказались на борту, где побеждённых ожидала медицинская помощь, а победителей - серьёзный разговор с капитаном Пайком.
Из транспортного отсека они шли, держась под руки и занимая всю ширину коридора, заговаривая со всеми встречавшимися им членами экипажа, так что в конце концов это стало похоже на триумфальное шествие. Кирк был в упоении. Он шагал между Маккоем и Скоттом, сердечно обнимая их.
– Ладно, до ваших званий мне пока далеко, как пешком до Луны, – произнес он на пороге капитанского кабинета, обращаясь к своим новым друзьям. – Но, по-моему, сегодня я заработал нашивки энсина, не так ли?
МЕДИТАЦИЯ СПОКА
На входе в посольство Вулкана Кирка встретило первое препятствие в виде молоденькой остроухой секретарши. В строгом белом платье, с высокой причёской из гладких чёрных волос, она восседала за стойкой с видом весталки, охраняющей вход в священный храм от недостойных. Кирк подумал, что она была бы очень мила, если бы только улыбнулась, - но, увы, проще было вырастить розовый сад в раскалённых каньонах Меркурия, чем вызвать улыбку на лице вулканской красотки.
- Прошу прощения, мэм, - сказал Кирк, преодолевая невольную робость, ибо он почувствовал себя школьником, представшим перед строгой учительницей. - Не скажете ли вы мне, где я могу найти Спока?
- Если вы имеете в виду Спока, сына Сарека, сына Сконна...
- Да, да!
- ...то в настоящий момент он не может вас принять, - ледяным тоном закончила вулканка.
- Почему? Неужели он болен?
- Нет, - отрезала женщина.
- Или у него свидание?
Остроухая мегера смерила Кирка таким взглядом, что юноша прикусил язык.
- Разумеется, нет, - процедила она. - Сын Сарека готовится к прохождению ритуала Колинар, и сейчас у него важная беседа с мастерами Гол. Вы по-прежнему настаиваете на посещении?
- Да, - собравшись с духом, ответил Кирк.
- Направо и вверх по лестнице, третий этаж, номер пять, - отчеканила грозная привратница и отвернулась к монитору, более не удостоив Кирка ни секундой внимания.
Кирк проследовал указанным маршрутом и, отыскав нужную дверь, нажал на кнопку звонка.
- Войдите, - произнёс в ответ знакомый голос.
Дверь отворилась, и Кирк вошёл в комнату.
Спок в широком чёрном одеянии, расшитом белыми завитушками вулканского письма, сидел за продолговатым столом, заваленным древними бумажными свитками; по правую его руку сидел худощавый остроухий мужчина с седыми волосами и суровыми чёрными глазами, а по левую – такая же седая и строгая женщина. Обоим было лет по триста на вид. Занавески были плотно задернуты, три свечи, зажжённые на изящной подставке, разливали вокруг мягкий свет, настраивая на созерцательный лад.
Спок поднял голову и узнал своего друга, но ни удивления, ни радости не отразилось на его спокойном лице.
– Добрый день, мистер Кирк, – сказал Спок. – Какое дело привело вас сюда?
- Дело? - переспросил Джим. - Никакого дела нет, я просто хотел увидеться с вами.
- Вот пример того, как разум, ведомый эмоциями, растрачивает время и силы на бесцельную и бесполезную деятельность, - сказал мужчина глуховатым невыразительным голосом. Он произнёс это без тени иронии или насмешки, и Кирк вместо того, чтобы оскорбиться, растерялся.
- Досточтимый Сепек, мастер святилища Гол, и досточтимая Т'Гин, жрица храма Селейя, - представил Спок своих собеседников.
- Очень приятно, - выдавил Кирк. - Что касается моего приезда, то я всего лишь хотел убедиться, что вы в добром здравии, друг мой. Вы так внезапно исчезли после нашего возвращения... и, потом, ваше письмо руководству Академии с просьбой об отставке... В свете последних событий это серьёзно обеспокоило меня.
- Для беспокойства нет оснований: я вполне здоров. Я покинул общество единственно для того, чтобы уделить больше времени размышлениям, философским беседам и медитации.
– Медитация! Так вы целыми днями сидите здесь и медитируете?
– Разумеется, – ответил старший вулканец. – Углублённое изучение медитативных практик необходимо для подготовки к прохождению первой ступени Колинар.
– Колинар! – закричал Кирк, не поверивший тому, что ему сказала привратница. – Колинар!
И, остолбенев от изумления, он обвел взглядом сидевших перед ним вулканцев.
- Итак... - продолжал мастер Сепек, откидываясь на спинку кресла и складывая пальцы "домиком", - итак, согласно восьмому постулату Сурака... - и он выдал зубодробительную шипяще-звонкую вулканскую фразу.
Спок бросил взгляд в сторону Кирка и увидел, что его друг зевает с опасностью вывихнуть челюсти.
– Давайте говорить на стандарте, учитель, – сказал он мастеру, – мистер Кирк сумеет тогда лучше оценить нашу беседу.
– Да, – подтвердил Джим, – у меня сломался транслейтор, и вся эта древняя вулканская мудрость ускользает от моего понимания.
- Хорошо, - сказал мастер. - Восьмой постулат Сурака гласит: "Изгони все эмоции, которые ускоряют энтропию, будь то любовь или ненависть". Посмотрим, что можно извлечь из этого тезиса. Любая эмоция есть проявление внутреннего хаоса, как энтропия есть проявление хаоса внешнего. Противоположность хаосу есть порядок. Укротить внутренний хаос путём упорядочивания мыслей - значит, полностью изгнать эмоции и заменить их гармонией чистого разума. Такова идя Колинар в упрощённом виде.
Кирк содрогнулся.
- Разумеется, - начал Спок, - эмоции, как любой неуправляемый процесс, несут в себе элемент непредсказуемости и беспорядка. Однако здесь имеется некоторый парадокс. Хаос есть разрушение, порядок есть созидание. Общаясь с землянами, я обнаружил, что их созидательная деятельность часто направляется эмоциональными побуждениями. Поэтому я задаюсь логичным вопросом: можно ли считать эмоции априорно хаотическим явлением, если их действие носит в том числе и созидательный характер?
- Опасное заблуждение, - сказала жрица. - Попытка придать эмоциям видимость целесообразности ведёт не к спокойствию, а к новым эмоциям. Только устремив помыслы к логике, обрящешь истинную логику.
- Ты сам видишь, - поддержал её мастер, - голос энтропии ещё силён в тебе. Ты впитал слишком много земного за последние годы, и это заставляет меня сомневаться в твоей готовности принять Колинар.
– Сомнения безосновательны. Я отвечаю за себя.
– Самонадеянность- это тоже эмоция.
– Я знаю себя, учитель. Моё решение объективно.
– В таком случае продолжай тренировку, – сказала жрица. – Тебе предстоит долгий труд.
– Да, – добавил мастер. – Упорядочивай свои мысли, как велит Сурак, учись познавать причину и следствие, чтобы они направляли тебя к желаемой цели.
«Поскорей бы чума забрала тебя вместе с твоим Сураком!» – подумал Кирк, чьё терпение иссякало с угрожающей скоростью.
– Живи долго и процветай, Спок, – сказала жрица.
Её спутник слегка кивнул в знак прощания. Оба старших вулканца встали и направились к двери.
Оставшись одни, друзья несколько минут хранили неловкое молчание; однако кому-нибудь надо было прервать его, и Кирк заговорил первым.
– Спок, - попросил он, - скажите мне, что вы пошутили.
– Вы знаете, что я никогда не шучу, - ответил Спок. - Тем более в таких важных вопросах.
– Так вы решительно отрекаетесь от Флота? Что скажут наши друзья, что скажет капитан Пайк? Они сочтут вас за дезертира, предупреждаю вас об этом.
– Если я и дезертир, то как раз по отношению к Вулкану, брошенному мною в минуту эмоциональной слабости. Вы ведь знаете, что я попал в Академию Звёздного Флота случайно.
– Нет, я ничего об этом не знаю.
– Вам неизвестно, каким образом я, единственный из вулканцев, оказался в рядах военной организации?
– Совершенно неизвестно.
– Я родился на Вулкане и был воспитан как вулканец - в традициях логики, отказа от насилия и полного контроля над страстями. Это было нелегко - в детстве у меня было несколько эмоциональных срывов из-за моего земного наследства. Другие дети дразнили и провоцировали меня - не из жестокости, а из интереса; моя агрессивная реакция разжигала в них любопытство. Однако мудрость отца и терпение матери помогли мне преодолеть все трудности и подчинить свои эмоции. Лишённый полноценного общения со сверстниками, я приложил все силы к постижению знаний и достиг значительных успехов.
Как лучший ученик школы, я был направлен в Вулканскую Академию Наук и в назначенный день предстал перед научным советом. Председатель совета объявил мне, что я принят, и отметил, что я проявил выдающиеся способности, несмотря на некий изъян. Он сказал это в качестве похвалы, но я усмотрел в этом порицание.
"Вы не могли бы пояснить, - спросил я, - о каком изъяне вы упомянули?"
"О вашей земной матери, разумеется", - ответил он.
Я всё же наполовину землянин, и мой самоконтроль - как вы знаете по собственному опыту, Джим, - далёк от совершенства, когда речь идёт о моей матери. Председатель не имел намерения оскорбить меня, и всё же я испытал глубокое возмущение, которое не счёл нужным подавлять. Я объявил членам совета и министрам, что отказываюсь от предлагаемого места по собственному желанию, чего ещё не делал ни один вулканец со дня основания Академии. В присутствии самых заслуженных граждан Вулкана, среди которых был и мой отец, столь вопиющее нарушение логики было равносильно бунту.
– Браво! – произнес Кирк.
– После такого демарша для меня не было пути назад, – продолжал Спок. – Я оставил дом и семью и отправился на Землю, в Академию Звёздного Флота. Обширные познания, приобретенные мной на Вулкане, позволили мне сразу поступить на второй курс; через три года я получил звание энсина и назначение на звездолёт под командованием капитана Пайка. Я участвовал в нескольких миссиях, заслужил награды и повышения, потом вернулся в Академию инструктором... Дальнейшее вам известно. Вы сами понимаете, что сейчас, после трагедии, постигшей мою планету, для меня наступило время вернуться к учению предков.
– Итак, вы навсегда отказываетесь от своей земной половины, это решено окончательно и бесповоротно?
– Навсегда. Сегодня вы еще мой друг, но после отрешения от эмоций вы перестанете существовать для меня. Любая привязанность – это препятствие на пути приобщения к истинной логике, и ничего больше.
– Чёрт возьми! Как грустно все, что вы говорите!
– Нелогично сожалеть о том, что неизбежно. Я вулканец по рождению и по воспитанию, мой долг - следовать вулканскому пути и вулканской философии.
Кирк улыбнулся и ничего не ответил.
– И тем не менее, – продолжал Спок, – пока я еще на Земле, мне хотелось бы поговорить с вами о вас, о наших друзьях.
– А мне, – ответил Кирк, – хотелось бы поговорить с вами о вас самих, но вы уже так далеки от всего. Любовь для вас - не более чем низменная эмоция, дружба - обуза на пути к совершенству, мир – прибежище энтропии...
– Это аксиома, – сказал со вздохом Спок.
– Ну что ж, - печально промолвил Кирк, вынимая электронный планшет, - давайте оставим этот разговор и сотрём письмо, которое, по всей вероятности, лишний раз доказывает пагубную сущность необузданных земных страстей.
– Какое письмо? – с живостью спросил Спок.
– Письмо, которое мне передала для вас одна наша общая знакомая.
– О ком вы говорите?
– Подумать только! Кажется, я случайно отформатировал его... – лукаво сказал Джим, делая вид, что ищет письмо. – Счастье еще, что мир всё равно не избегнет энтропии, что земляне, и особенно землянки, – дурная компания для будущего адепта Колинар, и что любовь не имеет никакой власти над приверженцами истинной логики...
– Мистер Кирк, – угрожающе сказал Спок, – вы испытываете моё терпение!
– Наконец-то, вот оно! – сказал Кирк.
И он открыл файл с письмом.
Спок схватил планшет и прочитал или, вернее, проглотил текст; его лицо просияло.
– По-видимому, наша общая знакомая отыскала новый перевод Сурака, – небрежно произнес посланец.
- Она пишет, что любит меня, - ошеломлённо сказал Спок.
- Боже мой! - со смехом воскликнул Кирк, не в силах больше сдерживаться. - Разумеется, любит! Неужели вы могли сомневаться в этом?
Спок неопределённо развёл руками.
- Я не был полностью уверен. Она никогда не говорила об этом прямо...
- Но ведь намекала?
- Да, но это слишком неоднозначно. И, потом, намёки не могут служить основанием для логического вывода...
- Бревно, - печально сказал Джим. - Древесина вулканская, натуральная. При чём здесь логика, если девушка сама тебе на шею вешается? Какие тебе ещё нужны основания? А ты знаешь, как она плакала, когда ты уехал без единого объяснения?
Спок сцепил пальцы и ничего не сказал. Кирк вздохнул.
- Бери планшет, - сказал он. - Бери и пиши письмо. С извинениями и комплиментами, не меньше чем на три страницы. Можешь ещё стихи добавить, ей понравится.
- Я... - Спок нерешительно взял стило. - Я не знаю, с чего начать. Я никогда не писал девушкам писем.
Джим задумался.
- Да, это будет непросто, - признал он. - На трезвую голову, пожалуй, и не осилить.
Он вскочил и подошёл к репликатору.
- Горячий шоколад, - приказал он и через полминуты вернулся к столу с дымящейся чашкой.
Спок отшатнулся.
- Но...
- Никаких "но"! Хочешь написать ей письмо, как положено?
- Да.
- Тогда пей.
Держа чашку в руке, Спок с тоской посмотрел на стол, где лежали древние свитки, как зримое воплощение тысячелетней вулканской мудрости, которой он готовился посвятить всю оставшуюся жизнь. Потом он перевёл взгляд на планшет с письмом, и глаза его блеснули внезапной решимостью.
Он поднёс чашку к губам, зажмурился и отхлебнул.
ПРИКАЗ АДМИРАЛА
- У вас незаурядный дар ставить ваше начальство в трудное положение, - сказал адмирал Джеймс Комак своему юному тёзке.
Кирк стоял перед ним навытяжку в новой с иголочки гранатовой форме. Его светлые вихры были аккуратно причёсаны, золотая "дельта" на воротничке сияла, как солнечный луч, ботинки блестели свежей ваксой. Сегодня он мог бы позировать для фотопортрета "Образцовый кадет Академии".
Но даже это отрадное зрелище не могло смягчить каменное сердце адмирала.
- Вам известно, сколько пунктов Устава вы успели нарушить за неполные двое суток?
- Четыре? - наугад предположил Кирк.
- Считайте сами. Нарушение постановления академического совета. Несанкционированное проникновение на борт корабля. Неповиновение приказу капитана. Попытка мятежа, да ещё во время военных действий. Побег из-под стражи. Нарушение техники безопасности при телепортации. Подстрекательство к нарушению дисциплины. Оскорбление старшего по званию. Кажется, я ничего не забыл.
Кирк сглотнул, но промолчал.
- Хотите что-нибудь сказать?
- Нет, сэр, - ответил молодой человек. - Я признаю все обвинения.
- В других обстоятельствах я без колебаний отчислил бы вас из Академии без права восстановления. Однако приходится также принять во внимание, что именно ваше решительное и находчивое руководство обеспечило успех операции. Фактически, вы спасли нашу планету, а может быть, и Федерацию в целом. Что я должен теперь делать, мистер Кирк? Наградить вас или наказать?
Подбородок Джима сам собой задрался вверх.
- Все мои действия вам известны, - отчеканил он. - Я сделал то, что считал нужным, и повторил бы это снова, невзирая на требования Устава. Я осознаю, что мои поступки могут быть расценены как дисциплинарное преступление, и готов принять наказание.
Адмирал подошел к столу и, не присаживаясь, вписал несколько строк в готовый бланк на электронном планшете; затем он ввёл свой личный код для подтверждения.
«Это мой приговор, – решил про себя Кирк. – Верховное командование избавляет меня от трибунала и прочих судебных проволочек. Очень любезно с их стороны».
- Джеймс Тиберий Кирк, - промолвил Комак, сурово глядя на молодого человека, - настоящим приказом...
"Вы исключаетесь из рядов Звёздного Флота", - уныло подумал Кирк.
-...вы произведены в ранг капитана Звёздного Флота.
Если бы молния ударила у ног Джима, он не был бы поражён больше. Первым его желанием было ущипнуть себя и проснуться.
- Поскольку капитан Пайк не может продолжать службу в дальнем космосе по состоянию здоровья, - продолжал Комак, словно не замечая его потрясения, - вы также назначаетесь на пост капитана федерального звездолёта "Энтерпрайз". Официальная передача командования состоится послезавтра в Зале Собраний.
Джим с трудом верил своим ушам. Превратиться из провинившегося студента в офицера столь высокого ранга, пройдя в мгновение ока всю карьерную лестницу - к такому он не был готов.
- Прошу прощения, сэр, - проговорил он, - но я не могу принять такую награду. Спасение Земли - не только моя заслуга. Я знаю трёх офицеров с "Энтерпрайза" - они старше и опытнее меня, и каждый из них больше заслуживает этой чести...
- Я ценю вашу скромность, мистер Кирк, - перебил его Комак. - Но позвольте вам напомнить, что решение о назначении на пост капитана звездолёта принимается совместно всем высшим составом Звёздного Флота. Вы считаете своё мнение более компетентным, нежели мнение верховного командования?
- Никак нет, сэр.
- Тогда откуда эти сомнения? Лучшие командиры Флота признали вас достойным. Примите назначение и служите Федерации с честью.
Кирк почувствовал, как холод приливает к щекам. Никогда прежде судьба не предлагала ему такого искушения, и он боялся, что не устоит.
- Разрешите говорить открыто, сэр?
- Разрешаю.
- Я не оспариваю решение верховного командования. Раз они сочли, что в должности капитана я лучше послужу Федерации, значит, так оно и есть. Но те трое, о которых я говорил, сделали не меньше моего для спасения планеты. И если подвиги этих офицеров не будут оценены по достоинству, то я буду вынужден отказаться от назначения, потому что - простите ещё раз за откровенность - эта несоразмерно высокая награда оскорбила бы моих друзей, а их дружбой я дорожу больше, чем капитанскими нашивками.
Он умолк, задыхаясь от волнения. Комак смотрел на него с отеческой усмешкой.
- Вы славный малый, Кирк, - сказал он. - Но жаль, что вы так плохо думаете о нас. Нет-нет, не спорьте. Пусть будет по-вашему. Вот открытый приказ о назначении на пост капитана "Энтерпрайза", подписанный и заверенный. Он вступит в силу, как только вы впишете в эту графу имя. Распорядитесь этой наградой по своему усмотрению, а потом скажите, был ли я прав.
Озадаченный Кирк взял планшет с приказом и вышел, гадая, не во сне ли ему это привиделось.
В тот же вечер Кирк отправился к Маккою и застал его за бутылкой саурианского бренди – занятие, которому добрейший доктор неукоснительно предавался каждый день.
Кирк рассказал ему всё, что произошло между ним и адмиралом, и, протянув ему планшет с подписанным приказом, сказал:
– Возьмите его, док, он принадлежит вам по праву.
Маккой улыбнулся своей ласковой и мудрой улыбкой.
– Сынок, это слишком много для старого деревенского костоправа, – ответил он. – Оставь себе этот приказ. В твоём возрасте ещё можно мечтать о звёздах.
Кирк вышел от Маккоя и отправился на поиски Скотта.
Он нашёл его в инженерном отсеке; возглавив ремонтную бригаду, Скотти чинил варп-реактор.
– А, это ты, братец! – приветствовал он Кирка. – Взгляни-ка на эту магнитную камеру! Я возился с ней битых пять часов!
– Впечатляет, – ответил Кирк. – Но я пришел предложить вам другое устройство, которое еще нуждается в вашем внимании.
– Какое же это?
– Капитанское кресло "Энтерпрайза".
Кирк рассказал Скотту о решении адмирала и, протянув ему планшет, сказал:
– Возьмите, дружище, впишите ваше имя и будьте мне хорошим командиром.
Скотти взглянул на планшет и, к великому удивлению Кирка, отдал его обратно.
– Да, это было бы для меня очень лестно, – сказал он, – но мне уютнее в инженерном отсеке, чем на мостике. У этого кораблика славные двигатели, и я не упущу шанса познакомиться с ними поближе. Оставь капитанское кресло себе, парень, оставь!
И он возвратил грамоту Кирку.
Юноша пошёл к Споку.
Он застал его за медитацией; Спок сидел на полу, устремив отрешённый взгляд на пламя свечи.
Кирк рассказал ему о своем свидании с адмиралом и, в третий раз достав планшетку, проговорил:
– Вы наш друг, наша опора, наш ангел-хранитель! Станьте нашим капитаном. Вы, как никто другой, заслужили этот пост вашей мудростью и вашими советами, неизменно приводившими нас к удаче.
– Сожалею, но я вынужден отказаться, – ответил Спок. – Я никогда не стремился к власти, тем более к власти над вами, нелогичными землянами. Если вы цените мои советы, то примите ещё один: оставьте этот приказ себе, Джим. Командование звездолётом как нельзя более подходит вам. Вы будете храбрым и предприимчивым капитаном.
Смущённый и растроганный до глубины души, Кирк вернулся к Маккою и по-прежнему застал его за столом; доктор рассматривал на свет лампы последний стакан бренди.
– Ну вот, и они тоже отказались! – сказал Кирк.
– Да потому, милый друг, что никто не заслуживает этого больше вас.
Маккой взял стило и вписал в приказ имя Джеймса Т. Кирка.
- Ну, капитан Кирк, сэр, - сказал он, подавая ему планшет, - найдётся ли в лазарете вашего корабля тёплое местечко для простого сельского доктора? Зная ваш характер, я готов побиться об заклад, что вы будете там самым частым гостем.
Кирк с чувством пожал ему руку.
- Конечно, я не отпущу тебя, Боунс. Ведь с тобой я практически бессмертен!
- А как насчёт милейшего Монтгомери Скотта? Из него получится замечательный главный инженер, если ты позволишь ему импровизировать и будешь иногда закрывать глаза на его маленькие кустарные поделки...
- Вроде самогонного аппарата в торпеде? - рассмеялся Кирк. - Это вопиющее нарушение правил, но, думаю, для Скотти можно сделать исключение. Тем более что я сам собираюсь нарушать Устав - часто и со вкусом.
- И не забудь про нашего остроухого гоблина. Ты здорово прогадаешь, если не уговоришь его остаться, потому что - только не говори ему, что я это сказал, - второго такого старпома тебе не найти во всём Флоте.
- Я позабочусь, - лукаво сказал Кирк, - чтобы у него была причина остаться. Угадай, кого я собираюсь назначить главным офицером связи?
- А! - сказал Маккой, и друзья обменялись понимающими взглядами.
- У меня будет лучший в мире экипаж, - заключил Кирк. - И мне придётся сделаться лучшим в мире капитаном, чтобы быть достойным вас.
- Об этом не беспокойся, - ответил Маккой. - Ты достаточно сумасброден, чтобы стать героем, и достаточно удачлив, чтобы не свернуть при этом шею.
И в подтверждение своих слов он одним глотком осушил стакан за удачу "Энтерпрайза" и его нового капитана.
Название: Джим Кирк и три звезднофлотца
Автор: M ' Ress
Жанр: кроссовер, юмор, приключения
Канон: безбожно нарушен
Дисклеймер: смиренно отрекаюсь от всех прав и надеюсь, что гневные призраки Роденберри и Дюма не будут являться мне по ночам.
ГОЛОВА МАККОЯ, ТОРПЕДА СКОТТА И ПЛАТОК СПОКА
В одно прекрасное утро, в звёздную дату 2258.6, молодой человек по имени Джеймс Т. Кирк, кадет-третьекурсник Академии Звёздного Флота, мчался, как угорелый, по переходам космического корабля "Энтерпрайз".
У него имелась веская причина для спешки. Часы показывали двадцать пять минут одиннадцатого, а капитан Пайк приказал прибыть к нему с докладом ровно в десять тридцать. Поскольку это была первая официальная встреча кадета и его будущего командира, Джим Кирк горел желанием показать себя с лучшей стороны и, разумеется, никак не мог позволить себе опоздать.
Кирк вихрем промчался по двенадцатой палубе, проскочил два цеха, нырнул в люк и лихо съехал по аварийной лестнице.
К несчастью, он упустил из виду, что лестница ведёт в коридор, где в это время суток находится много людей, и что во время скоростного спуска надо смотреть под ноги. В результате каблук его флотского ботинка самым прискорбным образом столкнулся с темноволосой макушкой человека, проходившего внизу. Офицер лязгнул зубами и крепко выругался.
– Простите меня... – выпалил Кирк, мельком взглянув на пострадавшего и убедившись, что не причинил ему большого ущерба, – простите меня, но я спешу.
Не успел он нырнуть за угол, как крепкая рука ухватила его за воротник рубашки и остановила на ходу.
– Ах, ты спешишь, парень? – воскликнул офицер, злой, как чёрт. – И под этим предлогом наскакиваешь на меня, говоришь «простите» и считаешь дело исчерпанным? Не совсем так, сынок. Не вообразил ли ты, что если капитан Пайк вчера устроил нам нагоняй, то это дает тебе право обращаться с нами пренебрежительно? Ошибаешься, сынок. Ты не капитан Пайк.
– Слушайте, док, – отвечал Кирк, узнав корабельного врача Маккоя, – я сделал это нечаянно, и, сделав это нечаянно, я сказал: «Простите меня». По-моему, этого достаточно. А сейчас я повторяю вам, что я спешу, очень спешу. Поэтому прошу вас: отпустите меня, не задерживайте.
– Кадет, – сказал Маккой, выпуская из рук воротник, – вы невежа. Сразу видно, что вы фермер, а не астронавт.
Кирк уже успел шагнуть вниз через три ступеньки, но слова Маккоя заставили его остановиться.
– Чёрт побери, сэр! – проговорил он. – Хоть я и вырос в Айове, но не вам учить меня хорошим манерам, предупреждаю вас.
– Кто знает! – сказал Маккой.
– Ах, если б я не так спешил, – воскликнул Кирк, – и если б я не опаздывал на встречу с капитаном...
– Так вот, мистер Торопыга, я очень надеюсь, что вы не опоздаете на встречу со мной.
– Где именно, не угодно ли сказать?
– Внизу, на планете. Там в горах есть славное плато, где нам никто не помешает.
– В котором часу?
– В двенадцать ноль-ноль.
– В двенадцать ноль-ноль? Хорошо, буду на месте.
– Я оставлю координаты для транспортировки. Постарайтесь не заставить меня ждать. В четверть первого я вам уши на ходу отстрелю.
– Отлично, – крикнул Кирк, – явлюсь без десяти двенадцать!
И он пустился бежать как одержимый, все еще надеясь успеть вовремя и избежать капитанского гнева.
Но у выхода из инженерного отсека он увидел оружейного техника Монтгомери Скотта, беседовавшего с главным инженером. Предметом их разговора являлась фотонная торпеда собственной разработки, о которой Скотт вчера рассказывал капитану. Между собеседниками и стапелями, служившими подпорками для корпуса новой торпеды, оставалось свободное пространство, через которое мог проскользнуть один человек. Кирку показалось, что этого пространства достаточно, и он бросился напрямик, надеясь как стрела пронестись между ними. Но он не принял в расчёт проводов, что оплетали разноцветной паутиной весь отсек. Зацепившись ногой за один из кабелей, кадет полетел на пол, сшибая заодно стапеля с торпедой, стопку запасных листов обшивки и некстати подвернувшийся столик с инструментами.
Зажмурившись от ужаса и слыша грохот раскатившегося по полу оборудования и проклятия, которыми осыпал его инженер, Кирк, как слепой, барахтался среди ужасного хаоса деталей и проводов, пытаясь отползти от упавшей торпеды. Он больше всего опасался, что боеголовка уже заряжена и может вот-вот взорваться. Но, робко приоткрыв глаза, он увидел, что крышка корпуса отлетела при падении и вся начинка торпеды оказалась у него прямо перед носом.
Увы, как это часто случается в жизни, внешность грозного оружия мало соответствовала его содержанию. Вместо блоков системы наведения и прочей хитроумной электроники в чёрном сигароподобном корпусе скрывались подозрительного вида витые трубки из прозрачного алюминия. Как истинный сын Каледонии, Скотти отчаянно страдал без любимого виски и, не имея возможности добыть его на борту звездолёта, употребил выданные главным инженером детали и материалы на создание самогонного аппарата.
– Дьявол! – завопил Скотти, одной рукой вытаскивая кадета из кучи металлического хлама, а другой пытаясь водрузить крышку обратно. – С ума ты спятил, что носишься сломя голову?
– Простите, – проговорил Кирк, выпутываясь из проводов, – но я очень спешу. Я опаздываю к капитану на доклад...
– Глаза ты, что ли, забываешь дома, когда бежишь к начальству? – орал Скотти.
– Нет, – с обидой произнес Кирк, – нет, и мои глаза позволяют мне даже видеть то, чего не видят другие.
Понял ли Скотт или не понял, но он дал полную волю своему гневу.
– Парень, – прорычал он, – имей в виду: если будешь задевать офицеров, дело для тебя кончится трёпкой!
– Трёпкой? – переспросил Кирк. – Не сильно ли сказано?
– Не нарывайся, парень. Я стреляю из фазера без промаха!
– Да уж наверное! Как говорится, торпеда - дура, фазер - молодец.
И юноша, в восторге от своей озорной шутки, двинулся дальше по коридору, хохоча во все горло.
Скотти в дикой ярости сделал движение, намереваясь броситься на обидчика.
– Потом, сэр, потом! – крикнул ему Кирк. – Когда вы закончите с тяжёлым вооружением!
– Значит, в тринадцать ноль-ноль, на планете, на восточном берегу океана!
– Прекрасно, в тринадцать ноль-ноль! – ответил Кирк, заворачивая за угол.
Но, увы! - время было упущено. Когда Кирк влетел в кабинет капитана, неумолимый хронометр показывал десять часов тридцать шесть минут. Кристофер Пайк смерил взъерошенного, запыхавшегося кадета хмурым взглядом, яснее слов выражавшим его мнение о безответственных юнцах, которые начинают первый день службы с опоздания. Сгорая от стыда и досады, Кирк срывающимся голосом доложил о прибытии и выслушал в ответ краткую, но суровую нотацию.
От капитана он возвращался в самом дурном расположении духа, размышляя о происшедших событиях. Их было много, и все они оказались неблагоприятными. Было всего одиннадцать часов утра, а это утро успело уже принести ему немилость Пайка, который ценил пунктуальность и не прощал небрежности при исполнении служебных обязанностей.
Кроме того, он нарвался на два поединка с людьми, способными убить трех Кирков каждый, – одним словом, с двумя офицерами Звёздного Флота, то есть с существами, перед которыми он благоговел так глубоко, что в сердце своем ставил их выше всех людей.
Положение было невесёлое. Уныло шагая по коридору, он мысленно бранил себя за свои ошибки:
«Какой я неуклюжий грубиян! Бедный доктор Маккой! После вчерашнего выговора он наверняка пропустил с горя стаканчик-другой, со всеми последствиями. Я по себе знаю, как трещит голова с похмелья, а если ещё какой-нибудь баран стукнет по ней... Приходится только удивляться, что он не прикончил меня на месте. Что же касается Скотта... о, что касается Скотта – ей-богу, тут дело забавнее!..»
И молодой человек, вопреки своим мрачным мыслям, не мог удержаться от смеха, поглядывая все же при этом по сторонам – не покажется ли такой беспричинный одинокий смех кому-нибудь обидным.
«Что касается Скотта, то тут дело забавнее. Но я все же глупец. Разве можно так носиться по инженерному отсеку и крушить всё направо и налево? Он бы простил меня... конечно, простил, если б я не пристал к нему с этой проклятой торпедой. Я, правда, только намекнул, но как ловко намекнул! Чёртов я кадет – буду острить даже в аду на сковороде... Джимми, малыш, – продолжал он, обращаясь к самому себе с вполне понятным дружелюбием, – если ты уцелеешь, что маловероятно, нужно впредь быть образцово учтивым. Отныне все должны восхищаться тобой и ставить тебя в пример. Быть вежливым и предупредительным не значит ещё быть трусом. Погляди только на Спока! Спок – сама вежливость, олицетворенное миролюбие. А разве может прийти кому-нибудь в голову назвать Спока трусом? Разумеется, нет! И отныне я во всем буду брать пример с него... А, вот как раз и он сам!»
Кирк, все время продолжая разговаривать с самим собой, поравнялся с научным отделом и тут увидел Спока, который, остановившись у дверей лаборатории, беседовал с двумя лейтенантами. Кирк, весь во власти своих планов – стать образцом учтивости и вежливости, приблизился к старшим офицерам и откозырял со всем возможным почтением. Спок слегка поклонился, но без улыбки. Все трое при этом сразу прервали разговор.
Кирк был не так глуп, чтобы не заметить, что он лишний. Но он не был еще достаточно искушён в манерах Звёздного Флота, чтобы найти выход из неудобного положения, в каком оказывается человек, подошедший к людям, мало ему знакомым, и вмешавшийся в разговор, его не касающийся. Он тщетно искал способа, не теряя достоинства, убраться отсюда, как вдруг заметил, что Спок уронил платок и, должно быть по рассеянности, наступил на него ногой. Кирку показалось, что он нашёл случай загладить свою неловкость. Наклонившись, он с самым любезным видом вытащил платок из-под ноги офицера, как крепко тот ни наступал на него.
– Вот ваш платок, сэр, – произнес он с чрезвычайной учтивостью, – вам, вероятно, жаль было бы его потерять.
Платок был действительно покрыт красивой вышивкой, и в одном углу его выделялись инициалы Н. У. Спок явственно позеленел и скорее выхватил, чем взял платок из рук кадета.
– Так, так, – воскликнул один из офицеров, – теперь наш скрытный мистер Спок не станет уверять, что у него исключительно рабочие отношения с лейтенантом Ухурой, раз эта милашка была столь любезна, что одолжила ему свой платок!
Спок бросил на Кирка один из тех взглядов, которые ясно дают понять человеку, что он нажил себе смертельного врага, но тут же перешёл к обычному для него ровному тону.
– Вы заблуждаетесь, джентльмены, – произнёс он. – Этот платок не принадлежит мне. Как вам должно быть известно, вулканцы не болеют насморком.
– В самом деле, – поспешно заметил Джим, – я не видел, чтобы платок выпал из кармана мистера Спока. Мистер Спок наступил на него ногой – вот я и подумал, что платок принадлежит ему.
– Вы ошиблись, – холодно произнес Спок, словно не замечая желания Кирка загладить свою вину. – Кстати, – продолжал он, обращаясь к офицеру, узнавшему монограмму на платке, – насколько мне известно, лейтенант, вы сами питаете сильную эмоциональную привязанность к мисс Ухуре, так что... логично предположить, что платок выпал из вашего кармана.
– Нет, честное слово! – воскликнул лейтенант.
– Вы утверждаете, что платок принадлежит мне, а я – что он принадлежит вам, и одно из этих утверждений, очевидно, ложно. Я вижу лишь один приемлемый компромисс в данной ситуации.
– Какой же?
– Вернуть платок мисс Ухуре как законной владелице.
– Великолепно! – закричали оба его собеседника. – Соломонов суд! Мистер Спок, вы в самом деле воплощённая мудрость!
Они расхохотались, и всё дело, как ясно всякому, на том и кончилось. Через несколько минут разговор оборвался, и собеседники расстались. Земляне зашагали в одну сторону, вулканец – в другую.
«Вот подходящее время, чтобы помириться с ним», – подумал Кирк, который в продолжение всего этого разговора стоял в стороне. И, подчиняясь доброму порыву, он поспешил догнать Спока, который шёл, не обращая больше на него внимания.
– Коммандер, – произнес Кирк, нагоняя офицера, – надеюсь, вы извините меня...
– Кадет, – прервал его Спок, – разрешите вам заметить, что в этом деле вы проявили удручающий недостаток такта и элементарного здравого смысла.
– Как, сэр! – воскликнул Джим. – Вы можете предположить...
– Я предполагаю, кадет, что вы не глупы, несмотря на отсутствие опыта, и вам следовало догадаться, что я не наступил бы на платок без веской логической причины.
– Коммандер, вы напрасно стараетесь меня унизить, – произнес Кирк, в котором задорный нрав начинал уже брать верх над мирными намерениями. – Я действительно неопытен, но даже сознание своей неопытности не заставит меня извиняться дважды за одну и ту же ошибку.
– Кадет, я сказал это вовсе не из желания искать с вами ссоры. Я вулканец - следовательно, из всех путей разрешения конфликта я предпочитаю мирный. Но ситуация нестандартна. Ваше безответственное поведение нанесло ущерб интересам третьего лица.
- Наше безответственное поведение! - воскликнул Кирк.
– Как могли вы подать мне этот платок?
– Как могли вы обронить этот платок?
– Я уже сказал, кадет, и повторяю, что платок этот выпал не из моего кармана.
– Значит, сэр, вы солгали дважды, ибо я сам видел, как он выпал именно из вашего кармана.
– Кадет, вы забываетесь и вынуждаете меня преподать вам урок служебной дисциплины.
– А я отправлю вас назад в ваш вулканский монастырь! Ну что, посадите меня на гауптвахту или ответите, как подобает офицеру?
Глаза Спока холодно блеснули.
- Согласно Уставу я обязан взять вас под арест. Однако, как вы справедливо заметили, офицер Звёздного Флота должен следовать правилам Звёздного Флота, в том числе и... неофициальным. В четырнадцать ноль-ноль мы встретимся на совещании в кабинете капитана Пайка. Там я укажу вам подходящее место для разрешения нашего конфликта.
И с тем Спок удалился к турболифту, ведущему на мостик, а Джим, видя, что уже довольно поздно, зашагал в транспортный отсек.
У Кирка на "Энтерпрайзе" ещё не было ни одного знакомого. Поэтому он на поединок с Маккоем отправился без секунданта, решив удовольствоваться секундантами противника. Впрочем, он заранее твердо решил принести доброму доктору все допустимые извинения, не проявляя при этом, разумеется, слабости. Он решил это, опасаясь тяжёлых последствий, которые может иметь подобная дуэль, когда человек с хорошей боевой подготовкой, полный сил и молодости, дерется с противником старшего возраста и вполне мирного ремесла. Если он окажется побеждённым – противник будет торжествовать вдвойне; если же победителем будет он – его обвинят в вероломстве, скажут, что успех достался ему слишком легко.
Когда Кирк транспортировался по указанным координатам, склянки пробили полдень. Маккой ожидал его всего пять минут – следовательно, Кирк был безукоризненно точен и самый строгий судья в законах дуэли не имел бы повода упрекнуть его.
Место, назначенное для поединка, представляло собой более или менее ровную площадку посреди живописного, но практически лишённого растительности плоскогорья. Маккой сидел на камне и ожидал противника, как всегда хмурый и полный желчного недовольства. Он подпирал рукой больную голову и, как видно, всё ещё маялся с похмелья.
– Кадет, – сказал Маккой, – я связался с двумя офицерами и пригласил их быть моими секундантами. Но они еще не пришли. Я удивляюсь их опозданию: это не входит в их привычки.
– У меня секундантов нет, – произнес Кирк. – Я только вчера прибыл на "Энтерпрайз", и у меня нет здесь ни одного знакомого, кроме капитана Пайка. Он знал моего отца и рекомендовал меня в Академию Звёздного Флота.
Маккой на мгновение задумался.
– Ты знаком только с капитаном Пайком? – спросил он.
– Да, сэр, я знаком только с ним.
– Вот так история! – проговорил Маккой, обращаясь столько же к самому себе, как и к своему собеседнику. – Но как же мне с тобой драться, в таком случае? Я доктор, а не детоубийца.
– Пусть это вас не смущает, сэр, – вежливо, но с достоинством ответил Кирк. - Мой возраст и моё служебное положение не мешают мне быть метким стрелком. Это не бахвальство, а предупреждение.
– А ты парень не промах, – сказал Маккой, приветливо кивнув Кирку. – Сынок, если мы не поубиваем друг друга, то, сдаётся мне, станем друзьями... А, вот и мои секунданты!
Действительно, над краем плато в мерцании транспортного луча возникла коренастая фигура Скотта.
– Как? – воскликнул Кирк. – Ваш первый секундант – мистер Скотт?
– Да. Это вам почему-нибудь неприятно?
– Нет-нет!
– А вот и второй.
И Кирк увидел, как рядом со Скоттом материализуется коммандер Спок.
– Как? – воскликнул он тоном, выражавшим еще большее удивление, чем в первый раз. – Ваш второй секундант – мистер Спок?
– Разумеется, я позвал старших офицеров. Неужели ты думал, что я приглашу в свидетели дуэли каких-нибудь необстрелянных молокососов?
Скотти в это время, подойдя ближе, движением руки приветствовал Маккоя, затем, обернувшись, замер от удивления, как только узнал Кирка.
– Та-ак... – протянул он. – Что это значит?
– Я дерусь с этим кадетом, – сказал Маккой, указывая на Кирка рукой и тем же движением как бы приветствуя его.
– Но и я тоже дерусь именно с ним, – заявил Скотт.
– Только в тринадцать ноль-ноль, – успокоительно заметил Кирк.
– Но я тоже дерусь с этим кадетом, – объявил Спок, в свою очередь приблизившись к ним.
– Только в четырнадцать ноль-ноль, – все так же спокойно сказал Кирк.
– Очаровательно, – сказал Спок. - По какому поводу вы дерётесь с ним, доктор Маккой?
– Право, затрудняюсь ответить, – сказал Маккой. – Он больно стукнул меня по голове. А ты, Скотти?
– А я дерусь просто потому, что дерусь, – покраснев, ответил Скотти.
Маккой, от которого ничто не могло ускользнуть, заметил весёлую ухмылку, скользнувшую по губам кадета.
– Мы поспорили по одному инженерному вопросу, – сказал молодой человек.
– А вы, Спок?
– Неразрешимое противоречие в философских принципах, – сказал Спок, делая знак Кирку, чтобы тот скрыл истинную причину дуэли.
Кадет улыбнулся, как Чеширский кот.
– Неужели? – переспросил доктор.
– Да, одно изречение Сурака, по поводу которого мы не сошлись во мнениях, – сказал Кирк.
«Он, бесспорно, умен», – подумал Маккой.
– А теперь, джентльмены, когда все вы собрались здесь, – произнес Кирк, – разрешите мне принести вам извинения.
При слове «извинения» лицо Маккоя затуманилось, по губам Скотта скользнула пренебрежительная усмешка, Спок же отрицательно покачал головой.
– Вы не поняли меня, – сказал Кирк, подняв голову. Луч солнца, коснувшись в эту минуту его головы, оттенил красивые и смелые черты его лица. – Я просил у вас извинения на тот случай, если не буду иметь возможности дать удовлетворение всем троим. Ведь доктор Маккой имеет право первым убить меня, и это может лишить меня возможности уплатить свой долг чести вам, мистер Скотт; обязательство же, выданное вам, мистер Спок, превращается почти в ничто. А теперь, джентльмены, повторяю еще раз: прошу простить меня, но только за это... Ну что, поехали?
С этими словами кадет смело выхватил фазер.
Кровь ударила ему в голову. В эту минуту он готов был перестрелять к чёртовой матери всех офицеров Звёздного Флота, а не только Маккоя, Скотти и Спока.
– К твоим услугам, парень, – проговорил Маккой, становясь у черты.
– Я ждал только вашего слова, – ответил Кирк, отмеряя положенное число шагов.
Но не успели они поднять оружие, как снова раздался звон транспортного луча, и на краю площадки появились пять рослых темнокожих солдат, вооружённых до зубов.
– Это клингоны! – вскричал Скотт.
- Ложись! - скомандовал Спок, и все четверо бросились на землю и залегли среди огромных камней, в изобилии покрывавших плато. Шум, донёсшийся с другой стороны, свидетельствовал, что противники также поспешили найти себе укрытие. Никто не пожелал искушать судьбу, подставляясь под вражеский выстрел.
Над плато воцарилась настороженная тишина.
– Эй! – крикнул наконец командир клингонов, бывалый воин по имени Кор. – Эй, федералы! Что вы делаете в нашей Нейтральной зоне?
– И вам доброго утречка, – сказал Маккой с досадой: он терпеть не мог клингонов. – Что касается Нейтральной зоны, то вы ошиблись на пару парсеков. Мы на своей территории.
– Ложь! – взревел Кор. – Вы нарушили договор о перемирии! Сдавайтесь, или мы вас уничтожим!
– Их пятеро, – вполголоса заметил Маккой, – а нас только трое. Нам придётся бежать, как последним трусам, или умереть на месте, ибо объявляю вам: я не сдамся им в плен живым.
Маккой, Скотт и Спок обменялись быстрыми взглядами и пододвинулись друг к другу. Этой минуты было достаточно для Кирка: он решился. Произошло одно из тех событий, которые определяют судьбу человека. Ему предстояло рискнуть головой - или потерять последнюю возможность завоевать уважение и дружбу этих людей. И к чести его мы должны сказать: он ни на секунду не заколебался.
– Джентльмены, – сказал он, обращаясь к Маккою и его друзьям, – разрешите мне поправить вас. Вы сказали, что вас трое, а мне кажется, что нас четверо.
– Но вы не офицер, – возразил Скотт.
– Это правда, – согласился Кирк, – я ещё не ношу офицерских нашивок, но всё же я из Звёздного Флота. Я чувствую это и готов сражаться за Звёздный Флот и Федерацию.
Спок протянул ему коммуникатор
– Вы ещё не приносили присягу и не обязаны рисковать жизнью ради чести мундира, – сказал он. - Возвращайтесь на корабль, кадет. Это приказ.
Кирк не двинулся с места.
- Вы правы, коммандер, - твёрдо сказал он. - Я ещё не приносил присягу, и поэтому не обязан подчиняться вашим приказам.
– Ты в самом деле славный малый, – сказал Маккой, пожимая ему руку. – Как тебя зовут, сынок?
– Джеймс Тиберий Кирк, сэр.
– Маккой, Скотт, Спок и Кирк, – подытожил Маккой. - Дело будет жарким!
– Ну что, земляне, – насмешливо осведомился Кор, – сдаётесь вы, наконец?
– Мы сошлись на том, что конфликт придётся решить насильственным путём, – произнес Спок, щелчком сдвигая предохранитель фазера.
– Вот как... вы сопротивляетесь! – воскликнул Кор.
– Во имя Сурака! Разве это не логично?
И все девять бойцов принялись обстреливать друг друга с яростью, не исключавшей, впрочем, известной обдуманности действий.
Маккой бился с неким Колотом, отпрыском знатного клингонского дома, на долю Скотта выпал Канг, тогда как Спок очутился лицом к лицу с двумя противниками.
Что же касается Кирка, то его противником оказался сам Кор.
Сердце юного кадета билось столь сильно, что готово было разорвать ему грудь. Видит бог, не от страха – он и тени страха не испытывал, – а от возбуждения. Он быстро вошёл во вкус этой смертельной игры, стреляя и ускользая от выстрелов, припадая к земле и переползая между камнями, двадцать раз меняя тактику и местоположение.
Эта перестрелка в конце концов вывела Кора из терпения. Разъярённый тем, что ему не удается справиться с каким-то жалким землянином, он взбесился и начал мазать напропалую, тщетно расходуя заряд дизраптора. Угадав его слабое место, Кирк дождался, пока ослеплённый яростью Кор окончательно потеряет осторожность. Когда же рослый клингон наконец высунулся из укрытия, Кирк ловко пригнулся, уклонился от луча и выстрелил в ответ. Кор рухнул как подкошенный.
Освободившись от своего противника, Кирк быстрым и тревожным взглядом окинул поле битвы.
Спок успел уже покончить с одним из своих противников, но второй прижал его плотным огнём, не давая поднять головы. Все же положение Спока было благоприятно, и он мог ещё отстреливаться.
Канг и Скотт азартно палили друг в друга. Скотту слегка обожгло предплечье, Кангу – бедро. Ни та, ни другая рана не угрожала жизни, и оба они с еще большим ожесточением продолжали изощряться в меткости.
Маккой, задетый вскользь выстрелом Колота, чертыхался сквозь зубы, но не прекращал огня. Отступать ему было некуда; камень, служивший ему укрытием, оплавился с двух сторон и вот-вот должен был рассыпаться.
Кирк замешкался, не зная, кому больше нужна его помощь, но вдруг уловил взгляд Маккоя. Этот взгляд был вполне красноречив. Маккой скорее откусил бы себе язык, чем позвал на помощь. Но взглянуть он мог и взглядом мог попросить о поддержке. Кирк понял и, ползком пробравшись между камней, сбоку обрушился на Колота:
– Сюда, плосколобый! Я тебе гребешки-то подровняю!
Колот обернулся. Помощь подоспела вовремя. Маккой, которого поддерживало только его непоколебимое упрямство, вытянулся на земле, пытаясь отдышаться.
– Проклятие! – крикнул он. – Только не испаряй его сразу, малыш, он ещё пригодится мне для вскрытия. Обезоружь его, выбей дизраптор... Вот так... Отлично! Отлично!
Это восклицание вырвалось у Маккоя, когда он увидел, как дизраптор Колота отлетел на двадцать шагов. Кирк и Колот одновременно бросились за ним: один – чтобы вернуть его себе, другой – чтобы завладеть им. Кирк, более проворный, добежал первый и ногой отбросил оружие прочь.
Колот бросился к клингону, которого убил Спок, схватил его дизраптор и собирался рассчитаться с Кирком, но в запале позабыл про Маккоя, успевшего за эти короткие мгновения перевести дух. Привстав из-за валуна, доктор срезал клингона точным выстрелом в шею.
В это же самое время Спок приставил фазер к голове поверженного им противника, вынудив его признать себя побеждённым.
Оставались Скотт и Канг. Скотти дурачился, спрашивая у Канга, который, по его мнению, может быть час, и поздравляя его с будущим присоединением Клинжая и Кроноса к Объединённой Федерации Планет. Но все его насмешки не вели ни к чему: Канг был один из тех прославленных клингонских воинов, которые падают только мертвыми.
Между тем пора было кончать. В любой момент к клингонам могло явиться подкрепление. Маккой, Спок и Кирк окружили Канга, предлагая ему сдаться. Один против всех, раненный в бедро, Канг все же отказался. Но Кор, приподнявшись на локте, крикнул ему, чтобы он сдавался.
– Раз ты приказываешь, дело другое, – сказал Канг. – Ты мой капитан, и я должен повиноваться.
И, отбросив оружие, он поднялся из укрытия, скрестив на груди руки и презрительно глядя на землян с высоты своего гигантского роста.
Мужество всегда вызывает уважение, даже если это мужество врага. Офицеры отсалютовали смелому клингону и убрали фазеры. С помощью Канга, единственного из клингонов оставшегося на ногах, они отнесли к месту транспортации Кора, Колота и того из противников Спока, который был только ранен. Четвёртый клингон, как мы уже говорили, был убит. Затем Спок связался с "Энтерпрайзом", и спустя несколько минут все оказались на борту, где побеждённых ожидала медицинская помощь, а победителей - серьёзный разговор с капитаном Пайком.
Из транспортного отсека они шли, держась под руки и занимая всю ширину коридора, заговаривая со всеми встречавшимися им членами экипажа, так что в конце концов это стало похоже на триумфальное шествие. Кирк был в упоении. Он шагал между Маккоем и Скоттом, сердечно обнимая их.
– Ладно, до ваших званий мне пока далеко, как пешком до Луны, – произнес он на пороге капитанского кабинета, обращаясь к своим новым друзьям. – Но, по-моему, сегодня я заработал нашивки энсина, не так ли?
МЕДИТАЦИЯ СПОКА
На входе в посольство Вулкана Кирка встретило первое препятствие в виде молоденькой остроухой секретарши. В строгом белом платье, с высокой причёской из гладких чёрных волос, она восседала за стойкой с видом весталки, охраняющей вход в священный храм от недостойных. Кирк подумал, что она была бы очень мила, если бы только улыбнулась, - но, увы, проще было вырастить розовый сад в раскалённых каньонах Меркурия, чем вызвать улыбку на лице вулканской красотки.
- Прошу прощения, мэм, - сказал Кирк, преодолевая невольную робость, ибо он почувствовал себя школьником, представшим перед строгой учительницей. - Не скажете ли вы мне, где я могу найти Спока?
- Если вы имеете в виду Спока, сына Сарека, сына Сконна...
- Да, да!
- ...то в настоящий момент он не может вас принять, - ледяным тоном закончила вулканка.
- Почему? Неужели он болен?
- Нет, - отрезала женщина.
- Или у него свидание?
Остроухая мегера смерила Кирка таким взглядом, что юноша прикусил язык.
- Разумеется, нет, - процедила она. - Сын Сарека готовится к прохождению ритуала Колинар, и сейчас у него важная беседа с мастерами Гол. Вы по-прежнему настаиваете на посещении?
- Да, - собравшись с духом, ответил Кирк.
- Направо и вверх по лестнице, третий этаж, номер пять, - отчеканила грозная привратница и отвернулась к монитору, более не удостоив Кирка ни секундой внимания.
Кирк проследовал указанным маршрутом и, отыскав нужную дверь, нажал на кнопку звонка.
- Войдите, - произнёс в ответ знакомый голос.
Дверь отворилась, и Кирк вошёл в комнату.
Спок в широком чёрном одеянии, расшитом белыми завитушками вулканского письма, сидел за продолговатым столом, заваленным древними бумажными свитками; по правую его руку сидел худощавый остроухий мужчина с седыми волосами и суровыми чёрными глазами, а по левую – такая же седая и строгая женщина. Обоим было лет по триста на вид. Занавески были плотно задернуты, три свечи, зажжённые на изящной подставке, разливали вокруг мягкий свет, настраивая на созерцательный лад.
Спок поднял голову и узнал своего друга, но ни удивления, ни радости не отразилось на его спокойном лице.
– Добрый день, мистер Кирк, – сказал Спок. – Какое дело привело вас сюда?
- Дело? - переспросил Джим. - Никакого дела нет, я просто хотел увидеться с вами.
- Вот пример того, как разум, ведомый эмоциями, растрачивает время и силы на бесцельную и бесполезную деятельность, - сказал мужчина глуховатым невыразительным голосом. Он произнёс это без тени иронии или насмешки, и Кирк вместо того, чтобы оскорбиться, растерялся.
- Досточтимый Сепек, мастер святилища Гол, и досточтимая Т'Гин, жрица храма Селейя, - представил Спок своих собеседников.
- Очень приятно, - выдавил Кирк. - Что касается моего приезда, то я всего лишь хотел убедиться, что вы в добром здравии, друг мой. Вы так внезапно исчезли после нашего возвращения... и, потом, ваше письмо руководству Академии с просьбой об отставке... В свете последних событий это серьёзно обеспокоило меня.
- Для беспокойства нет оснований: я вполне здоров. Я покинул общество единственно для того, чтобы уделить больше времени размышлениям, философским беседам и медитации.
– Медитация! Так вы целыми днями сидите здесь и медитируете?
– Разумеется, – ответил старший вулканец. – Углублённое изучение медитативных практик необходимо для подготовки к прохождению первой ступени Колинар.
– Колинар! – закричал Кирк, не поверивший тому, что ему сказала привратница. – Колинар!
И, остолбенев от изумления, он обвел взглядом сидевших перед ним вулканцев.
- Итак... - продолжал мастер Сепек, откидываясь на спинку кресла и складывая пальцы "домиком", - итак, согласно восьмому постулату Сурака... - и он выдал зубодробительную шипяще-звонкую вулканскую фразу.
Спок бросил взгляд в сторону Кирка и увидел, что его друг зевает с опасностью вывихнуть челюсти.
– Давайте говорить на стандарте, учитель, – сказал он мастеру, – мистер Кирк сумеет тогда лучше оценить нашу беседу.
– Да, – подтвердил Джим, – у меня сломался транслейтор, и вся эта древняя вулканская мудрость ускользает от моего понимания.
- Хорошо, - сказал мастер. - Восьмой постулат Сурака гласит: "Изгони все эмоции, которые ускоряют энтропию, будь то любовь или ненависть". Посмотрим, что можно извлечь из этого тезиса. Любая эмоция есть проявление внутреннего хаоса, как энтропия есть проявление хаоса внешнего. Противоположность хаосу есть порядок. Укротить внутренний хаос путём упорядочивания мыслей - значит, полностью изгнать эмоции и заменить их гармонией чистого разума. Такова идя Колинар в упрощённом виде.
Кирк содрогнулся.
- Разумеется, - начал Спок, - эмоции, как любой неуправляемый процесс, несут в себе элемент непредсказуемости и беспорядка. Однако здесь имеется некоторый парадокс. Хаос есть разрушение, порядок есть созидание. Общаясь с землянами, я обнаружил, что их созидательная деятельность часто направляется эмоциональными побуждениями. Поэтому я задаюсь логичным вопросом: можно ли считать эмоции априорно хаотическим явлением, если их действие носит в том числе и созидательный характер?
- Опасное заблуждение, - сказала жрица. - Попытка придать эмоциям видимость целесообразности ведёт не к спокойствию, а к новым эмоциям. Только устремив помыслы к логике, обрящешь истинную логику.
- Ты сам видишь, - поддержал её мастер, - голос энтропии ещё силён в тебе. Ты впитал слишком много земного за последние годы, и это заставляет меня сомневаться в твоей готовности принять Колинар.
– Сомнения безосновательны. Я отвечаю за себя.
– Самонадеянность- это тоже эмоция.
– Я знаю себя, учитель. Моё решение объективно.
– В таком случае продолжай тренировку, – сказала жрица. – Тебе предстоит долгий труд.
– Да, – добавил мастер. – Упорядочивай свои мысли, как велит Сурак, учись познавать причину и следствие, чтобы они направляли тебя к желаемой цели.
«Поскорей бы чума забрала тебя вместе с твоим Сураком!» – подумал Кирк, чьё терпение иссякало с угрожающей скоростью.
– Живи долго и процветай, Спок, – сказала жрица.
Её спутник слегка кивнул в знак прощания. Оба старших вулканца встали и направились к двери.
Оставшись одни, друзья несколько минут хранили неловкое молчание; однако кому-нибудь надо было прервать его, и Кирк заговорил первым.
– Спок, - попросил он, - скажите мне, что вы пошутили.
– Вы знаете, что я никогда не шучу, - ответил Спок. - Тем более в таких важных вопросах.
– Так вы решительно отрекаетесь от Флота? Что скажут наши друзья, что скажет капитан Пайк? Они сочтут вас за дезертира, предупреждаю вас об этом.
– Если я и дезертир, то как раз по отношению к Вулкану, брошенному мною в минуту эмоциональной слабости. Вы ведь знаете, что я попал в Академию Звёздного Флота случайно.
– Нет, я ничего об этом не знаю.
– Вам неизвестно, каким образом я, единственный из вулканцев, оказался в рядах военной организации?
– Совершенно неизвестно.
– Я родился на Вулкане и был воспитан как вулканец - в традициях логики, отказа от насилия и полного контроля над страстями. Это было нелегко - в детстве у меня было несколько эмоциональных срывов из-за моего земного наследства. Другие дети дразнили и провоцировали меня - не из жестокости, а из интереса; моя агрессивная реакция разжигала в них любопытство. Однако мудрость отца и терпение матери помогли мне преодолеть все трудности и подчинить свои эмоции. Лишённый полноценного общения со сверстниками, я приложил все силы к постижению знаний и достиг значительных успехов.
Как лучший ученик школы, я был направлен в Вулканскую Академию Наук и в назначенный день предстал перед научным советом. Председатель совета объявил мне, что я принят, и отметил, что я проявил выдающиеся способности, несмотря на некий изъян. Он сказал это в качестве похвалы, но я усмотрел в этом порицание.
"Вы не могли бы пояснить, - спросил я, - о каком изъяне вы упомянули?"
"О вашей земной матери, разумеется", - ответил он.
Я всё же наполовину землянин, и мой самоконтроль - как вы знаете по собственному опыту, Джим, - далёк от совершенства, когда речь идёт о моей матери. Председатель не имел намерения оскорбить меня, и всё же я испытал глубокое возмущение, которое не счёл нужным подавлять. Я объявил членам совета и министрам, что отказываюсь от предлагаемого места по собственному желанию, чего ещё не делал ни один вулканец со дня основания Академии. В присутствии самых заслуженных граждан Вулкана, среди которых был и мой отец, столь вопиющее нарушение логики было равносильно бунту.
– Браво! – произнес Кирк.
– После такого демарша для меня не было пути назад, – продолжал Спок. – Я оставил дом и семью и отправился на Землю, в Академию Звёздного Флота. Обширные познания, приобретенные мной на Вулкане, позволили мне сразу поступить на второй курс; через три года я получил звание энсина и назначение на звездолёт под командованием капитана Пайка. Я участвовал в нескольких миссиях, заслужил награды и повышения, потом вернулся в Академию инструктором... Дальнейшее вам известно. Вы сами понимаете, что сейчас, после трагедии, постигшей мою планету, для меня наступило время вернуться к учению предков.
– Итак, вы навсегда отказываетесь от своей земной половины, это решено окончательно и бесповоротно?
– Навсегда. Сегодня вы еще мой друг, но после отрешения от эмоций вы перестанете существовать для меня. Любая привязанность – это препятствие на пути приобщения к истинной логике, и ничего больше.
– Чёрт возьми! Как грустно все, что вы говорите!
– Нелогично сожалеть о том, что неизбежно. Я вулканец по рождению и по воспитанию, мой долг - следовать вулканскому пути и вулканской философии.
Кирк улыбнулся и ничего не ответил.
– И тем не менее, – продолжал Спок, – пока я еще на Земле, мне хотелось бы поговорить с вами о вас, о наших друзьях.
– А мне, – ответил Кирк, – хотелось бы поговорить с вами о вас самих, но вы уже так далеки от всего. Любовь для вас - не более чем низменная эмоция, дружба - обуза на пути к совершенству, мир – прибежище энтропии...
– Это аксиома, – сказал со вздохом Спок.
– Ну что ж, - печально промолвил Кирк, вынимая электронный планшет, - давайте оставим этот разговор и сотрём письмо, которое, по всей вероятности, лишний раз доказывает пагубную сущность необузданных земных страстей.
– Какое письмо? – с живостью спросил Спок.
– Письмо, которое мне передала для вас одна наша общая знакомая.
– О ком вы говорите?
– Подумать только! Кажется, я случайно отформатировал его... – лукаво сказал Джим, делая вид, что ищет письмо. – Счастье еще, что мир всё равно не избегнет энтропии, что земляне, и особенно землянки, – дурная компания для будущего адепта Колинар, и что любовь не имеет никакой власти над приверженцами истинной логики...
– Мистер Кирк, – угрожающе сказал Спок, – вы испытываете моё терпение!
– Наконец-то, вот оно! – сказал Кирк.
И он открыл файл с письмом.
Спок схватил планшет и прочитал или, вернее, проглотил текст; его лицо просияло.
– По-видимому, наша общая знакомая отыскала новый перевод Сурака, – небрежно произнес посланец.
- Она пишет, что любит меня, - ошеломлённо сказал Спок.
- Боже мой! - со смехом воскликнул Кирк, не в силах больше сдерживаться. - Разумеется, любит! Неужели вы могли сомневаться в этом?
Спок неопределённо развёл руками.
- Я не был полностью уверен. Она никогда не говорила об этом прямо...
- Но ведь намекала?
- Да, но это слишком неоднозначно. И, потом, намёки не могут служить основанием для логического вывода...
- Бревно, - печально сказал Джим. - Древесина вулканская, натуральная. При чём здесь логика, если девушка сама тебе на шею вешается? Какие тебе ещё нужны основания? А ты знаешь, как она плакала, когда ты уехал без единого объяснения?
Спок сцепил пальцы и ничего не сказал. Кирк вздохнул.
- Бери планшет, - сказал он. - Бери и пиши письмо. С извинениями и комплиментами, не меньше чем на три страницы. Можешь ещё стихи добавить, ей понравится.
- Я... - Спок нерешительно взял стило. - Я не знаю, с чего начать. Я никогда не писал девушкам писем.
Джим задумался.
- Да, это будет непросто, - признал он. - На трезвую голову, пожалуй, и не осилить.
Он вскочил и подошёл к репликатору.
- Горячий шоколад, - приказал он и через полминуты вернулся к столу с дымящейся чашкой.
Спок отшатнулся.
- Но...
- Никаких "но"! Хочешь написать ей письмо, как положено?
- Да.
- Тогда пей.
Держа чашку в руке, Спок с тоской посмотрел на стол, где лежали древние свитки, как зримое воплощение тысячелетней вулканской мудрости, которой он готовился посвятить всю оставшуюся жизнь. Потом он перевёл взгляд на планшет с письмом, и глаза его блеснули внезапной решимостью.
Он поднёс чашку к губам, зажмурился и отхлебнул.
ПРИКАЗ АДМИРАЛА
- У вас незаурядный дар ставить ваше начальство в трудное положение, - сказал адмирал Джеймс Комак своему юному тёзке.
Кирк стоял перед ним навытяжку в новой с иголочки гранатовой форме. Его светлые вихры были аккуратно причёсаны, золотая "дельта" на воротничке сияла, как солнечный луч, ботинки блестели свежей ваксой. Сегодня он мог бы позировать для фотопортрета "Образцовый кадет Академии".
Но даже это отрадное зрелище не могло смягчить каменное сердце адмирала.
- Вам известно, сколько пунктов Устава вы успели нарушить за неполные двое суток?
- Четыре? - наугад предположил Кирк.
- Считайте сами. Нарушение постановления академического совета. Несанкционированное проникновение на борт корабля. Неповиновение приказу капитана. Попытка мятежа, да ещё во время военных действий. Побег из-под стражи. Нарушение техники безопасности при телепортации. Подстрекательство к нарушению дисциплины. Оскорбление старшего по званию. Кажется, я ничего не забыл.
Кирк сглотнул, но промолчал.
- Хотите что-нибудь сказать?
- Нет, сэр, - ответил молодой человек. - Я признаю все обвинения.
- В других обстоятельствах я без колебаний отчислил бы вас из Академии без права восстановления. Однако приходится также принять во внимание, что именно ваше решительное и находчивое руководство обеспечило успех операции. Фактически, вы спасли нашу планету, а может быть, и Федерацию в целом. Что я должен теперь делать, мистер Кирк? Наградить вас или наказать?
Подбородок Джима сам собой задрался вверх.
- Все мои действия вам известны, - отчеканил он. - Я сделал то, что считал нужным, и повторил бы это снова, невзирая на требования Устава. Я осознаю, что мои поступки могут быть расценены как дисциплинарное преступление, и готов принять наказание.
Адмирал подошел к столу и, не присаживаясь, вписал несколько строк в готовый бланк на электронном планшете; затем он ввёл свой личный код для подтверждения.
«Это мой приговор, – решил про себя Кирк. – Верховное командование избавляет меня от трибунала и прочих судебных проволочек. Очень любезно с их стороны».
- Джеймс Тиберий Кирк, - промолвил Комак, сурово глядя на молодого человека, - настоящим приказом...
"Вы исключаетесь из рядов Звёздного Флота", - уныло подумал Кирк.
-...вы произведены в ранг капитана Звёздного Флота.
Если бы молния ударила у ног Джима, он не был бы поражён больше. Первым его желанием было ущипнуть себя и проснуться.
- Поскольку капитан Пайк не может продолжать службу в дальнем космосе по состоянию здоровья, - продолжал Комак, словно не замечая его потрясения, - вы также назначаетесь на пост капитана федерального звездолёта "Энтерпрайз". Официальная передача командования состоится послезавтра в Зале Собраний.
Джим с трудом верил своим ушам. Превратиться из провинившегося студента в офицера столь высокого ранга, пройдя в мгновение ока всю карьерную лестницу - к такому он не был готов.
- Прошу прощения, сэр, - проговорил он, - но я не могу принять такую награду. Спасение Земли - не только моя заслуга. Я знаю трёх офицеров с "Энтерпрайза" - они старше и опытнее меня, и каждый из них больше заслуживает этой чести...
- Я ценю вашу скромность, мистер Кирк, - перебил его Комак. - Но позвольте вам напомнить, что решение о назначении на пост капитана звездолёта принимается совместно всем высшим составом Звёздного Флота. Вы считаете своё мнение более компетентным, нежели мнение верховного командования?
- Никак нет, сэр.
- Тогда откуда эти сомнения? Лучшие командиры Флота признали вас достойным. Примите назначение и служите Федерации с честью.
Кирк почувствовал, как холод приливает к щекам. Никогда прежде судьба не предлагала ему такого искушения, и он боялся, что не устоит.
- Разрешите говорить открыто, сэр?
- Разрешаю.
- Я не оспариваю решение верховного командования. Раз они сочли, что в должности капитана я лучше послужу Федерации, значит, так оно и есть. Но те трое, о которых я говорил, сделали не меньше моего для спасения планеты. И если подвиги этих офицеров не будут оценены по достоинству, то я буду вынужден отказаться от назначения, потому что - простите ещё раз за откровенность - эта несоразмерно высокая награда оскорбила бы моих друзей, а их дружбой я дорожу больше, чем капитанскими нашивками.
Он умолк, задыхаясь от волнения. Комак смотрел на него с отеческой усмешкой.
- Вы славный малый, Кирк, - сказал он. - Но жаль, что вы так плохо думаете о нас. Нет-нет, не спорьте. Пусть будет по-вашему. Вот открытый приказ о назначении на пост капитана "Энтерпрайза", подписанный и заверенный. Он вступит в силу, как только вы впишете в эту графу имя. Распорядитесь этой наградой по своему усмотрению, а потом скажите, был ли я прав.
Озадаченный Кирк взял планшет с приказом и вышел, гадая, не во сне ли ему это привиделось.
В тот же вечер Кирк отправился к Маккою и застал его за бутылкой саурианского бренди – занятие, которому добрейший доктор неукоснительно предавался каждый день.
Кирк рассказал ему всё, что произошло между ним и адмиралом, и, протянув ему планшет с подписанным приказом, сказал:
– Возьмите его, док, он принадлежит вам по праву.
Маккой улыбнулся своей ласковой и мудрой улыбкой.
– Сынок, это слишком много для старого деревенского костоправа, – ответил он. – Оставь себе этот приказ. В твоём возрасте ещё можно мечтать о звёздах.
Кирк вышел от Маккоя и отправился на поиски Скотта.
Он нашёл его в инженерном отсеке; возглавив ремонтную бригаду, Скотти чинил варп-реактор.
– А, это ты, братец! – приветствовал он Кирка. – Взгляни-ка на эту магнитную камеру! Я возился с ней битых пять часов!
– Впечатляет, – ответил Кирк. – Но я пришел предложить вам другое устройство, которое еще нуждается в вашем внимании.
– Какое же это?
– Капитанское кресло "Энтерпрайза".
Кирк рассказал Скотту о решении адмирала и, протянув ему планшет, сказал:
– Возьмите, дружище, впишите ваше имя и будьте мне хорошим командиром.
Скотти взглянул на планшет и, к великому удивлению Кирка, отдал его обратно.
– Да, это было бы для меня очень лестно, – сказал он, – но мне уютнее в инженерном отсеке, чем на мостике. У этого кораблика славные двигатели, и я не упущу шанса познакомиться с ними поближе. Оставь капитанское кресло себе, парень, оставь!
И он возвратил грамоту Кирку.
Юноша пошёл к Споку.
Он застал его за медитацией; Спок сидел на полу, устремив отрешённый взгляд на пламя свечи.
Кирк рассказал ему о своем свидании с адмиралом и, в третий раз достав планшетку, проговорил:
– Вы наш друг, наша опора, наш ангел-хранитель! Станьте нашим капитаном. Вы, как никто другой, заслужили этот пост вашей мудростью и вашими советами, неизменно приводившими нас к удаче.
– Сожалею, но я вынужден отказаться, – ответил Спок. – Я никогда не стремился к власти, тем более к власти над вами, нелогичными землянами. Если вы цените мои советы, то примите ещё один: оставьте этот приказ себе, Джим. Командование звездолётом как нельзя более подходит вам. Вы будете храбрым и предприимчивым капитаном.
Смущённый и растроганный до глубины души, Кирк вернулся к Маккою и по-прежнему застал его за столом; доктор рассматривал на свет лампы последний стакан бренди.
– Ну вот, и они тоже отказались! – сказал Кирк.
– Да потому, милый друг, что никто не заслуживает этого больше вас.
Маккой взял стило и вписал в приказ имя Джеймса Т. Кирка.
- Ну, капитан Кирк, сэр, - сказал он, подавая ему планшет, - найдётся ли в лазарете вашего корабля тёплое местечко для простого сельского доктора? Зная ваш характер, я готов побиться об заклад, что вы будете там самым частым гостем.
Кирк с чувством пожал ему руку.
- Конечно, я не отпущу тебя, Боунс. Ведь с тобой я практически бессмертен!
- А как насчёт милейшего Монтгомери Скотта? Из него получится замечательный главный инженер, если ты позволишь ему импровизировать и будешь иногда закрывать глаза на его маленькие кустарные поделки...
- Вроде самогонного аппарата в торпеде? - рассмеялся Кирк. - Это вопиющее нарушение правил, но, думаю, для Скотти можно сделать исключение. Тем более что я сам собираюсь нарушать Устав - часто и со вкусом.
- И не забудь про нашего остроухого гоблина. Ты здорово прогадаешь, если не уговоришь его остаться, потому что - только не говори ему, что я это сказал, - второго такого старпома тебе не найти во всём Флоте.
- Я позабочусь, - лукаво сказал Кирк, - чтобы у него была причина остаться. Угадай, кого я собираюсь назначить главным офицером связи?
- А! - сказал Маккой, и друзья обменялись понимающими взглядами.
- У меня будет лучший в мире экипаж, - заключил Кирк. - И мне придётся сделаться лучшим в мире капитаном, чтобы быть достойным вас.
- Об этом не беспокойся, - ответил Маккой. - Ты достаточно сумасброден, чтобы стать героем, и достаточно удачлив, чтобы не свернуть при этом шею.
И в подтверждение своих слов он одним глотком осушил стакан за удачу "Энтерпрайза" и его нового капитана.
Оставить комментарий